В центре зала стоял огромный бассейн, углублённый ниже уровня пола, наполненный той же жидкостью, какой была наполнена Ванна Даоса. Хотя, может, это и есть… запасной источник.

“???”

Несмотря на четкую просьбу позвать всех воскрешенных, в зал вошел только один – Владимир Парошин, вернувшийся в строй еще сутки назад. Русский помнил крики людей и шум вертолетных винтов, а еще помнил, как умер во второй раз, как кинжал, изначально предназначавшийся для покарания неверных, пролил его кровушку, как затихли волны живого тепла и весь мир погрузился в бездну.

Прежде чем спросить внезапно припершегося, Генрих поинтересовался состоянием другого дитя Ванны.

- Девушка может стоять и говорить? её точно ничего не мучает?

Владимир больше не был таким болезненно выглядящим, как до второго воскрешения, мертвенная восковая бледность лица спала. Теперь никакого зеленовато-желтого оттенка, только нормальная чистая кожа, бархатистая, гладкая и эластичная, без крупных пор и отмерших клеток! Эти изменения в лучшую были связаны с исцелением: рак, ожививший Владимира в первый раз, так в нем и остался, болезнь жила и почти не тревожила болеющего, а даос изгнал эти бактерии.

- Сказать честно, к утру её начало напрягать, что нас долго держат. С другой стороны мы почти в равной степени осознавали необходимость предпринятых мер и не смели осуждать вас даже в мыслях. Не смели злиться, потому что вы – наш бог, а мы – ваши дети, ваши рабы, если хотите…

Генрих, конечно же, отблагодарил фатуммена за искренность, понимание и покорность, приветственно улыбнувшись ему:

- Я никогда ничего не делаю, зная, что это не пойдет на пользу миру.

В Парошине кое-что постепенно копилось и созревало, принимая формат претензионного вопроса, мучившего сердце и ум. Это в нем неотразимо просило вызволения. Душа выворачивалась наизнанку, сколько новой боли в ней было! Не удержав при себе любопытства, воскрешенный спросил:

- Припоминается, я вас сильно подвел, лоханулся и опростоволосился. Хочется уже знать, почему вы меня так быстро простили?

- Наверное, потому что я сам отчасти виноват в том, что случилось… - бодро и неторопливо ответил Фатум, очень свободно и, кажется, не особо вдумываясь, - Из всех великих сражений, в каких мне выпала честь обнажать саблю за французского императора, ни одно не было проиграно. И другие воевавшие меня не просто уважали, но и защищали, подставляясь под вражеские клинки ради меня…

- Дико за вас рад – продолжал подхалимничать Владимир, проявляя себя наиболее привлекательно в данном разговоре, - Так что мне уготовлено? Я ведь не забыл, о чем мы говорили незадолго до побега вашей дочери…

Любитель затяжных и монотонных вступлений, Генрих порезал себе палец и опустил в бассейн. Подержал несколько секунд и резко вынул! Тонкий свежайший порез мигом затянулся, не оставив и следа от себя, словно в этот миг пришел святой Лазарь и подул на руку! Владимира это впечатлило.

- Чудо, не правда ли? – да и сам Фатум не переставал впечатляться, - Из земли истекал водный источник, возвращающий молодость. Я нашел его, когда мне было приблизительно около пятидесяти. Свой точный возраст на момент обнаружения уже не помню, да и это неважно…

- Ой, а можно с этого места поподробнее? – попросил Парошин, превратившись из задавальщика вопросов в увлеченного слушателя.

- Еще до основания церквей и монастырей на Святой Земле – святыне сразу трёх авраамических религий, в числе которых значатся иудаизм, христианство и ислам, до появления самой святыни, до начала Крестовых Походов, до Рождества Христова, до нашей эры, по всему миру блуждали легенды о больших лужах. Суеверы поговаривали, если найдешь такую и войдешь в неё, то моментально прозреешь, начнёшь видеть всё так, как если бы с глаз спала пелена! – Генрих памятозлобствовал, хоть и не очень ясно, каких бешеных успехов добился, обсуждая вопросы и предания родного края, - Убегая от преследователей, нанятых жестокими завоевателями и убийцами моей родни, я заплутал в пещере, в которую забежал по чистой случайности, чтобы спрятаться. Меня искали и не нашли. Там, в темных глубинах, я встретил слепого старца с бородой по колени, одетого во власяницу. Не успел я еще поприветствовать деда, как тот сказал “Грешник, зачем ты пришел сюда? Уйди отсюда! Ты не можешь скрываться здесь” - история с каждой минутой становилась все более интересной.

- И вы не послушались?

- Нет. Я вообще редкого кого слушался даже в те времена… - взгляд, проникающий в душу того, кто сейчас смотрел на Генриха, выражал угрызение, - Старик тыкнул оком в подозрительную зеленую мутную лужу, булькающую испарениями, хотя всей глубины там было от силы сантиметров двадцать…

- И что вы сделали?

- Я попросил отойти, дать мне рассмотреть её, поскольку чувствовал, это была не просто лужа, не просто неорганическое соединение. Седобородый пригрозил палкой и велел выметаться. “Сила, обитающая здесь, неподвластна людям, она неподвластна никому. Так же, как эта сила уничтожит твоих врагов – она уничтожит тебя”. И я, уже не управляя собой, идя на зов голоса собственной души, беру в руки меч, произношу предупреждение “уйди с моей дороги”… - бессмертный перевел дух и пролетом оглянул стоящего перед собой фатуммена. Грустная история еще не закончилась, - Старец берет меня за плечи и кричит “одумайся, пока не поздно”. При поворачивании головы в сторону лужи мои руки совершают какое-то непроизвольное движение, брызг крови летит мне в лицо, а хранитель вечности падает со сквозной раной, с входом в горле и выходом в спине! Это был очень хороший день, летний и теплый, день моего первого убийства - когда я впервые поверил в судьбу…

- Мда уж… - на какое-то время в зале установилась атмосфера молчаливой взаимопомощи, и вместо того, чтобы продолжать докучать Фатума расспросами, русский углубился в себя, насладился послеобеденной тишью, увидел мысленным взором смерть Ханка и улыбнулся в душе:

“Раз жив, жив снова, значит, все еще могу отомстить. Ничего не потеряно. Тем более я здоров, во мне нет ни грамма рака”

Тут же, со всей максимальной внезапностью, спокойствие дезорганизовала Изольда, припершаяся без стука, оттолкнувшая двух слуг. За неделю, проведенную в темнице, за семь мучительных дней плохой кормежки и ненадлежащего обращения, воскресшая была готова рвать и метать. Никогда прежде её глаза не скрывали столько огня.

- Можно он свалит? – распоясанная американка показала на Владимира пальцем, - Не хочу ругаться при посторонних. Кое-кто будет выглядеть уж больно позорно…

Фатум учел волю милашки и попросил Парошина:

- Дама дело говорит, выйди – после чего повернулся к девушке и скривил рот в ухмылке, - Увы, уход из жизни и затем резкое возвращение не всегда проходят бесследно! У некоторых может наблюдаться снижение поведенческих характеристик. Хотя с неуспевающими и слабоуспевающими окружающий мир порой обходится очень жестоко, потому что план работы с такими настолько длинный, что просто невозможно его составить. И приходится импровизировать, склоняясь к самым простым, но не слишком привлекательным решениям.

Вертикально мотнув головой, русский бессловесно удалился…

На дневном небе появились первые признаки захвата. Фатуммены уже собрались вечерять, доставая из своих “тайничков” деликатесы, напитки и лакомства. Слегка влажный ветерок дул из открытых окон, перенося запах травы и всего того, что способствует оздоровлению.

- Итак, деточка, прежде чем начнем, имей в виду, в иных обстоятельствах за такую наглость я бы сжег тебя, но сейчас, пожалуй, прощу… - Генрих говорил намеками, иносказательно, избегал прямых вопросов, будто устраивал Изольде тест на терпение:

- Женская драгоценность, переходящая из рук в руки, обреченная на непостоянство, вовсе не теряет своей ценности. Не имеет значения, сколько красавиц носили одни и те же бусы. На самом деле, когда предметы копят чужую энергетику, то становятся лишь ценнее за счет таких перемен. У вещей тоже есть память! – жемчужное ожерелье в деревянном сундучке в виде сердечка с ручкой когда-то носила мать Мэлори, до неё им красовались еще шестнадцать женщин, а теперь оно в категорической форме предлагалось американке, - Все неподвижное и неорганическое у глупцов ассоциируется с понятием неживого. Это неправильно…

Нэнси Гарднер ждала титулировка – увеличение исключительных прав, о чем девушка молча догадывалась. Ей некогда было отвечать, на свои собственные нафантазированные вопросы, на то, как она думает, плевать даже ей. А Генрих все время ходил рядом, не ожидая от неё совершенно ничего особенного и необычного, ничего, кроме согласия.

Изольда (новое имя Нэнси) не считала, что эта растленная измышленная «традиция» заслуживает хоть какого-то, пусть даже малого подражания, и все равно приняла дар. Когда что-то, что относилось к Генриху Фатуму, обременялось честностью?

- Ты предлагаешь мне вечную молодость и половину всех твоих богатств в обмен на то, что я рожу для тебя сына?

Предлагатель великих даров сказал уточняюще:

- В обмен на послушность – он сам надел на неё гладкий жемчуг, вдел в мочки ушей какие-то серьги и с невозмутимым видом стал пришептывать, - А раз уж мне хочется поскорее повысить эффективность организации, отдав её в более молодые руки, то я, пожалуй, немного подобрею. Я исключу из правил то, из-за которого мне пришлось оставить Мэлори без матери. Если ты вдруг родишь девочку, знай же, я ничуть не расстроюсь. Значит, в один из следующих разов мы сделаем мальчика. Никаких костров и женоненавистничества…

Изольду устраивал такой компромисс, и настаивать на дополнительных услугах

начинающая бизнес-вумен не посчитала нужным. Все, о чем не смела мечтать простушка из Северной Дакоты, днесь предоставлялось на "блюдечке с золотой каёмочкой", и третировать отца будущего ребенка нужно аккуратно – так, чтобы он не заметил, так, чтобы даже она не заметила.

“Ну, же, соглашайся, если профукаешь свой шанс подняться, другого такого случая уже не представится”

- Я согласна со всеми условиями и правилами! – Нэнси тут же подумала о перепланировке некоторых апартаментов, - Быть в паре с великим человеком уровня Наполеона это значит не решать проблемы, а смотреть, веселясь, как проблемы решаются сами. Но почему я, Доктор? За что мне ваше богоподобие оказывает такую честь?

- Все просто – Фатум позволил себе жадно поцеловать её, восторгаясь тем, насколько нежны и податливы её юные губки, - Искупавшись в Ванне, ты вкусила силу единения! Может, и абсурдно благодарить мою непутевую дочь, но именной ей ты обязана такой чести – сожительству с великим.

Помимо флирта, изо рта деспота выходили колкие выпады в адрес Америки, которую в скором времени ждет уничтожение!

Глава 4 Трудность прохождения

Спустя сутки.

Предобеденным днем Ханк обнаружил себя уже в подземном лабиринте, вглубь которого он спустился по старой, проржавевшей лестнице. Там его буквально обуяло несвоевременное любопытство, возникшее при виде каменного сфинкса, смотрящего на надежно закрытую дверь. Ступив на песок, мутант включил логику. Без неё было крайне опасно продолжать путешествие.

“Теперь, когда Мэлори в руках озлобленных сектантов, любое волнение не покажется лишним и напрасным. Теперь, оценив безумность её папочки, я представляю, что с ней могут сделать”

Ускользнув от пристального взора зооморфной статуи, Ханк зашел в узенькое помещение, перегороженное вдоль стенкой, сложенной из обломков камня. Загадка сфинкса – выражение само по себе загадочное.

Через минуту он промотал в голове утреннюю неудачную прогулку с любимой, разложив все пунктики по полочкам…

Утро этого дня.

Прежде чем выйти на улицу, напарники приняли решение разобраться в происходящем и обследовать главштаб вражеской территории. Задачки, те, что поважнее побега, выполнялись не в полной мере, но, тем не менее, кое-какой прогресс наблюдался. Например, мутант нашел единственного, кого не поразил его клинок (за исключением двух медсестричек), доктора Манна, и заставил говорить, залечив ему “ты говно и навсегда им останешься”.

Профессор, провозившийся на острове весь последний год, обладал достаточной информацией о свойствах и характеристиках товара, чтобы помочь беде и рассказать что-то связное. Но все, что промямлил язык докторишки, им уже и так было известно. Признаться, Ханк ожидал от Манна большей сговорчивости, о чем дал понять, проткнув ему ногу выше колена.