Глава viii. таинство любви
ОБОЖАНИЕ безличностного Всевышнего не было бы точно Йогой преданности согласно общепринятой интерпретации; ибо в общепринятых формах Йоги предполагается, что только Безличностного можно искать и добиваться для завершенного единения, в котором Бог и наша собственная личность исчезают, и некому обожать и нет обожаемого; остается только восторг переживания единства и бесконечности. Но, по правде, чудеса духовного сознания не подчинены такой жесткой логике. Во-первых, когда нам случается почувствовать присутствие бесконечного так, как будто оно прикасается к конечной личности в нас, наша личность может прекрасно ответить прикосновению и призывать с обожанием. Во-вторых, мы можем рассматривать Бесконечное не столько как духовное состояние единства и блаженства, или только как его форму и промежуточную ступень бытия, но скорее как явление невыразимого Божества нашему сознанию, и затем любовь и обожание также находят свое место. И даже когда наша личность, кажется, исчезает в единении с этим, оно все же может быть, и реально есть, индивидуальное божественное, растворяющееся во всеобщем или верховном посредством союза, в котором любовь, любящий и любимое забыты в сплавленном переживании экстаза, но все же находятся там, скрытые в единстве и подсознательно продолжающие существовать в нем. Всё объединение я посредством любви неизбежно должно быть этого свойства. Мы можем даже сказать, в известном смысле, что Бесконечное должно иметь эту радость объединения, как последнее завершение всех различных переживаний духовных отношений между индивидуальной душой и Богом, радость от того, что Единый становится многим во вселенной.
Все же, более разнообразные и наиболее интимные переживания божественной любви не могут придти в преследовании одного безличностного Бесконечного; для этого Божество, которое мы обожаем, должно стать для нас близким и олицетворенным. Для Безличностного возможно обнаружить внутри себя все богатство личности, когда мы добираемся до его сердца, и тот, кто старался войти или обнять только одно бесконечное Присутствие, может обнаружить в этом такое, о чем он и не мечтал; бытие Божественного имеет для нас сюрпризы, которые смешивают все идеи ограниченного интеллекта. Но обычно путь преданности приступает с другого конца; он начинается с обожания, он поднимается и расширяется к своему исходу обожанием божественной Личности. Бог есть Существо, а не абстрактное существование или состояние чистой вневременной бесконечности; первоначальное и всеобщее существование есть Он, но это существование неотделимо от сознания и блаженства бытия, и существование, осознающее свое собственное бытие и свое собственное блаженство и есть то, что мы прекрасно можем назвать божественной бесконечной Личностью,– Пурушей. Кроме того, все сознание заключает в себе силу, Шакти; где есть бесконечное сознание бытия, там есть безграничная сила бытия, и этой силой все существует во вселенной. Все существа существуют этим Бытием; все твари являются лицами Бога; всякая мысль, действие, чувствование и любовь происходит из него и возвращается в него, все их результаты имеют в нем свой источник, поддержку и тайную цель. Именно на это Божество, на это Существо Бхакти интегральной Йоги будет излито и к нему поднято. Трансцендентное, оно будет искать его в экстазе абсолютного единения; всеобщее, оно будет искать его в бесконечном качестве, в каждом аспекте и во всех существах со всеобщим восторгом и любовью; индивидуальное, оно войдет во все человеческие отношения с ним, которые любовь создает между одной личностью и другой личностью.
Может оказаться невозможным завладеть с самого начала всей завершенной полнотой того, что ищет сердце; фактически, это возможно только, если рассудок, темперамент, эмоциональный ум уже широко и утонченно развиты общим направлением нашей предыдущей жизни. Это то, к чему опыт обычной жизни должен вести через расширяющуюся культуру интеллекта, эстетического и эмоционального ума, а также нашей воли и активного переживания. Это расширяет и очищает обычное существо так, что оно может легко открыться ко всей правде Того, который подготавливал его быть храмом для своего самопроявления. Обычно, человек ограничен во всех частях своего существа, и он может сначала понять из божественной правды только то, что имеет какое-то значительное соответствие его собственной природе, его прошлому развитию и общению. Следовательно, Бог встречает нас сначала в различных ограниченных утверждениях его божественных качеств и природы; он представляет себя искателю, как абсолют тех явлений, которые человек может понять и которым его воля и сердце могут ответить; он раскрывает некое имя и аспект своей Божественности. Это то, что называется в Йоге ista-devata, имя и форма, избранные нашей природой для поклонения. Для того, чтобы человеческое существо могло воспринять это Божество каждой своей частью, его представляют с формой, которая отвечает его аспектам и качествам, и которая становится живым телом Бога для поклонения. Таковы те формы Вишну, Шивы, Кришны, Кали, Дурги, Христа, Будды, которыми ум человека пользуется для обожания. Даже монотеист, который поклоняется не имеющему формы Божеству, все же дает ему некоторый вид качества, некоторую умственную форму или форму Природы, через которые он рассматривает его и приближается к нему. Но способность видеть живую форму, умственное тело Всевышнего как таковое, придает приближению большую близость и сладость.
Путь интегральной Бхакти-Йоги будет должен сделать всеобъемлющим и универсальным это понимание Божества, внутренне олицетворить его через многочисленные и всеохватывающие отношения, сделать его постоянно присутствующим для всего нашего существа, отдать и посвятить все существо Ему, полностью предаться в его руки так, чтобы он непременно пребывал близко к нам и в нас, и мы с ним и в нем. Manana и darsana, постоянное думание о нем во всем и видение его всегда и везде существенны для этого пути преданности. Когда мы смотрим на вещи физической Природы, в них мы должны видеть божественный предмет нашей любви; когда мы смотрим на людей и существа, мы должны видеть его в них, и в наших отношениях с ними видеть, что мы входим в отношения с его формами; когда, прорываясь за ограничения материального мира, мы познаем или вступаем в отношения с существами иных планов, все та же самая мысль, то же видение должны быть несомненны для наших умов. Обычная привычка наших умов, которые открыты только к материальным и видимым формам, обычное искаженное отношение и непризнание тайного Божества внутри должны уступить место постоянной привычке всеобнимающей любви и восторга к этому более глубокому и широкому охвату и этому возвышенному отношению. Во всех божествах мы должны видеть этого одного Бога, кого мы почитаем нашим сердцем и всем нашим существом; они представляют собой формы его божественности. Так расширяя наши духовные объятия, мы достигаем точки, в которой все есть он, и восторг этого сознания становится для нас нашим обычным непрерываемым способом видеть мир. Это приносит нам внешнюю или объективную универсальность нашего единения с ним.
Внутренне, образ Возлюбленного должен стать видимым для нашего внутреннего зрения, пребывающим в нас, как в своем дворце, наполняющим наши сердца сладостью своего присутствия, направляющим с вершины нашего существа все действия нашего ума и жизни как друг, руководитель и возлюбленный, сверху объединяющий нас с самим собой во вселенной. Постоянное внутреннее общение – это радость, которая должна стать близкой, неизменной и неисчерпаемой. Это общение не должно быть ограничено всё другое исключающей близостью и обожанием, в котором мы совсем уходим в самих себя прочь от наших обычных занятий, его не следует искать, отложив в сторону нашу человеческую деятельность. Все наши мысли, побуждения, чувства, действия следует отсылать к нему для его одобрения или отвержения, или, если мы все еще не можем достигнуть этой точки, они должны быть предложены ему в жертвоприношении нашего стремления, так чтобы он мог более и более спускаться в нас и присутствовать в них всех и наполнить их собой со всей его волей и силой, его светом и знанием, его любовью и восхищением. В конце все наши мысли, чувства, побуждения, действия начнут исходить от него и изменяться в некоторый божественный зародыш и форму самих себя; во всей нашей внутренней жизни мы будем иметь выраженное сознание нас самих как части его бытия, после того как между существованием Всевышнего, кого мы обожаем, и нашими собственными жизнями не остается более никакого разделения. Также и ко всему происходящему мы должны подходить с видением того, что в этом мы имеем дело с божественным Возлюбленным и получать ото всего происходящего такое удовольствие, что даже горе, страдание и физическая боль становятся его дарами и обращаются в восхищение и, в конце концов, исчезают в восторге, убитые чувством божественного соприкосновения, потому что касание его рук есть алхимия чудотворного преобразования. Некоторые отвергают жизнь, потому что она заражена горем и болью, но для возлюбившего Бога горе и боль становятся средствами встречи с ним, следами его давления и, в конце концов, прекращаются, как только наше единение с его природой становится слишком полным, чтобы подобные маски вселенского восторга вообще могли скрывать его. Они изменяются в Ананду.
Все отношения, посредством которых это единение происходит, становятся на этом пути крайне и блаженно личными. То, которое в конце вмещает, принимает или объединяет их всех, это отношение влюбленных, потому что оно самое пылкое, самое блаженное из всех, и оно увлекает вверх в свои высоты все остальные и все же превышает их. Он – учитель и советчик, и ведет нас к знанию; в каждом шаге развивающегося внутреннего света и видения мы чувствуем его прикосновение, как прикосновение художника, формующего глину нашего ума, его голос, указывающий правду и ее слово, мысль, которую он дает нам, чему мы отвечаем, сверкание копий его света, которые ударяют в темноту нашего неведения. Особенно, соразмерно тому, как неполный свет ума преобразуется в огни Гносиса, в какой бы слабой или сильной степени это ни происходило, мы чувствуем это, как преобразование нашего ума в его, и более и более он становится мыслителем и наблюдателем в нас. Мы прекращаем думать и видеть для себя, но думаем только то, что он желает думать для нас, и видим только то, что он видит для нас. И затем учитель превращается в возлюбленного; он возлагает руки на все наше умственное существо, чтобы принять и владеть, наслаждаться и пользоваться им.
Он – Властелин, но в этом пути приближения вся отдаленность и разделение, весь благоговейный страх, боязнь и просто покорность исчезают, потому что мы становимся слишком близки и соединены с ним, чтобы такое продолжалось, и это именно возлюбленный нашего существа принимает его, заполняет, использует и делает с ним все, что он пожелает. Послушание есть знак служения, но это низшая стадия этого отношения, d˜sya. После мы не повинуемся, но движемся в его воле так, как струна отвечает пальцам музыканта. Быть инструментом – вот более высокая стадия самоотдачи и подчинения. Но это живой и любящий инструмент, и эта стадия завершается тем, что вся природа нашего существа становится преданной рабой Бога, ликующей в его обладании и в своем собственном преисполненном блаженства подчинении божественной власти и господству. Со страстным восторгом, без вопрошаний она делает все, что он повелевает сделать, и выносит все, что он желал бы нам перенести, поскольку это ноша возлюбленного существа.
Он – друг, советчик, помощник в затруднениях и страданиях, защитник от врагов, герой, который выигрывает наши битвы за нас, или под чьим щитом мы сражаемся, возничий, кормчий наших путей. И здесь мы приходим сразу к более тесной близости; он – товарищ и вечный партнер в играх жизни. Но все же здесь есть пока определенное разделение, хотя и приятное, и дружба очень сильно ограничена видимостью благодеяния. Возлюбленный может оскорбиться, покинуть нас, быть разгневанным на нас, по видимости изменить, все же наша любовь терпит это и даже растет в этих сопротивлениях; они усиливают радость воссоединения и радость завладения; во всем этом возлюбленный остается другом, и все, что он делает, как мы в конце обнаруживаем, было сделано любящим нас и помощником нашего существа для совершенства нашей души, так же как и для его радости в нас. Эти противоположности ведут к ещё большей близости. Он также – отец и мать нашего существа, его источник и защитник, его нежно любящий хранитель и терпеливый исполнитель наших просьб. Он – желанное дитя, кого мы холим и лелеем. Все это возлюбленный принимает, его любовь в ее близости и единстве хранит в себе отцовскую и материнскую заботу и отдает себя нашим требованиям к ней. Все объединено в этом глубочайшем многостороннем отношении.
Даже в начале возможно иметь эти теснейшие отношения влюбленных, но они не будут такими исключающими все другие в интегральной Йоге, как в определенных чисто экстатических путях Бхакти. Они от начала примут в себя какие-то оттенки других отношений, поскольку Садхака интегральной Йоги следует также знанию и трудам и имеет потребность в Боге как в учителе, друге и господине. Возрастание любви Бога должно нести с собой расширение в нем знания Бога и знания божественной Воли в его натуре и жизни. Божественный Возлюбленный обнаруживает себя, он вступает во владение жизнью. Но все же сущностным отношением будет отношение любви, от которого все проистекает, любви страстной, полной, ищущей сотни способов осуществления, каждого средства взаимного обладания, миллиона граней радости единения. Все разделения ума, все его барьеры и все «не может быть», все холодные анализы рассудка осмеяны этой любовью, или ими пользуются только как пробами, сферами действия и вхождения в единение. Любовь приходит к нам многими путями; она может придти как пробуждение к красоте Возлюбленного при виде идеального лица и образа его, через его тайные намеки нам о себе, спрятанном тысячью вещественных масок в мире, придти к медлительной или стремительной потребности сердца, в смутной жажде души, в ощущение кого-то около нас, кто манит или подталкивает нас с любовью, или в предчувствии кого-то блаженного и прекрасного, кого мы должны обнаружить.
Мы можем искать его страстно и гнаться за невидимым возлюбленным, но также возлюбленный, о ком мы еще не думаем, может преследовать нас, может снизойти на нас в гуще мира и поймать нас для самого себя, хотим ли мы этого сначала или нет. Даже он может придти к нам впервые как враг, с яростью, и наши самые начальные отношения с ним могут быть отношениями битвы и борьбы. Когда первым отношением является любовь и влечение, отношения между Богом и душой могут все же долго пестрить непониманием и обидой, ревностью и гневом, спорами и ссорами любви, надеждой и отчаянием, болью от отсутствия и разделения. Мы бросаем на него все страсти сердца, пока они очистятся в один экстаз блаженства и единения. Но это звучит слишком монотонно, не возможно для языка человеческой речи выразить все совершенное единение и все вечное разнообразие Ананды божественной любви. И наши высшие, и наши низшие члены затоплены этим, ум и жизнь не менее, чем душа; даже физическое тело принимает свою долю радости, чувствует прикосновение, наполнено во всех своих органах, венах, нервах потоком вина экстаза, am®ta. Любовь и Ананда есть последнее слово бытия, секрет секретов, тайна из тайн.
Таким образом универсализированный, персонифицированный, поднятый до его наибольшего напряжения, всем завладевающий, всё охватывающий, всё осуществляющий путь любви и восхищения даёт верховное освобождение. Его высочайший взлет достигает вершин сверхкосмического единения. Но для любви полное единение есть mukti; освобождение не имеет для неё другого смысла; и она включает все виды Мукти вместе, не в конце, как некоторые желали бы, а просто следующими друг за другом и потому взаимно исключающими. Мы имеем абсолютное единение божественного с человеческим духом, sayujya; в этом обнаруживает себя суть всего, которая зависит здесь от различий,– но здесь различие есть только форма единства,– Ананда близости, соприкосновения и взаимного присутствия, samipya, salokya, Ананда взаимного отражения, то, что мы называем сходством, sadr sуа, и другие чудесные вещи тоже, для которых язык не имеет еще наименования. Нет ничего, что было бы недоступно или вне пределов досягаемости для возлюбившего Бога, или в чем ему было бы отказано; ибо он – избранник божественного Любовника, и [сам представляет собой] я Возлюбленного.
Часть четвертая