Лос караколес (раковины каури). самая сложная и древняя система прорицания. Мы представим ее в очень упрощенной форме, разработанной специально для этой книги. 5 страница

И последнее. Когда мы спустились на первый этаж и были готовы увидеть страшный разгром, оказалось, что животные позабивались в самые темные углы, но вся мебель стоит на своих обычных местах.

Глава 7

“Вуду в современном городе”

С. Джейсон Блэк

Кристофер С. Хайатт

Если все, чего ты хочешь, - это мир и покой, тогда умри. Положи всему этому конец прямо сейчас. Избавь себя от мук очарования и разочарования. Избавь себя от экстаза и ужаса встречи с Богом во плоти.

"Проклятие посвященного"

Впервые я заинтересовался африканскими религиями, прочитав статью У. Б. Кэннона "Вудуистская смерть" в журнале "Американ Антрополоджист". Статья попалась мне на глаза году в 1963 или 1964, когда я изучал экспериментальную психологию в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса.

Экспериментальная психология - это своеобразная смесь психологии, физиологии, инференциальной статистики и логики. Хотя мы проводили много экспериментов с привлечением людей, использовали также и животных. Мои эксперименты касались социальной психологии, восприятия времени, боли, сенсорной депривации (лешение субъекта информации, поступающие через органы чувств)и мозговой имплантации (вживление чужеродных объектов в мозг). Поле деятельности, как видите, было достаточно широким.

Мне повезло с профессором. Он не только был специалистом в своей области, но также интересовался магией и многими другими вещами. К выпуску он подарил мне полное издание "Золотой ветви" Фрэзера (см. Джеймс Джордж Фрэзер. Золотая ветвь: Исследование магии и религии. М., "Политиздат", 1986.), которое я прочитал с наслаждением. Труд Фрэзера укрепил мой интерес к примитивным религиям, но все-таки Кэннона я уважал и чтил гораздо больше.

Кэнноновская попытка объяснить вудуистскую (то есть психо-геническую) смерть с позиций психологии и физиологии увлекла меня и заставила искать новые книги на эту тему. Хотя я взирал на вудуистскую смерть глазами ученого, она одновременно ужасала и возбуждала меня. К тому времени я уже давно осознал силу гипноза (гипноз по сей день остается явлением не до конца понятым. Поэтому многие считают его опасным. Хотя гипноз практикуют многие солидные и квалифицированные врачи, на него смотрят с подозрением). В четырнадцатилетнем возрасте я пытался применить гипноз, чтобы склонить одну девушку вступить со мною в половую связь. Стоит ли и говорить, что попытка не удалась. Тем не менее, я навсегда запомнил испытанное мной тогда ощущение силы. Помню его по сей день. Это было чувство одержимости - реальной или воображаемой. Я знаю, что у многих людей одержимость вызывает двойственное отношение. Она и пугает, и привлекает одновременно. Вуду - это религия, основанная на одержимости, и мне она сразу же показалась религией честной, поскольку практические результаты для вудуистов не менее важны и почтенны, чем духовное развитие.

Как ни наивно это может звучать, я всегда считал, что религия (мы знаем, что многие специалисты считают вуду не религией, а чистой магией. По нашему мнению, вуду - это религия, и магия. Различия между этими двумя понятиями исследует Бронислав Малиновский в книге "Магия, наука и религия". Малиновский, как и Фрэзер, считает, что человек обращается к духам, демоном и богам, когда осознает, что его собственные магические способности недостаточны. Таким образом, религия рождается из бессилия. Она должна обеспечивать надежду и уменьшать страх. Многие антропологи считают, что границей между магией и религией вообще не существует.) должна делать человека совершеннее и приносить ему радость, а не порабощать его. Мне показалось, что вуду лучше подходит под это определение, чем христианство.

Но я не мог себе представить, что однажды я, белый человек, воспитанный в иудео-христианской традиции, сам вплотную соприкоснусь с этой древней запретной религией.

Вудуизм в трущобах

В Лос-Анджелесе был холодный и дождливый день. Я, молодой психотерапевт (к тому вермени я потерял интерес к экспериментальной психологии. Она не приносила дохода, и к тому же мне не нравилась атмосфера в академических кругах. Мне еще предстояло узнать, что в клиничиских кругах атмосфера ничуть не здоровее), сидел в своем кабинете в ожидании следующего пациента, когда вдруг зазвонил телефон.

С этим приятелем я не контактировал уже несколько лет и не мог понять, откуда он узнал мой телефонный номер. Когда-то мы вместе учились и у нас были странные отношения: мы как бы соревновались, кто больше понравится его ветреной жене Таре. Можно было подумать, что мы не два друга, а два родных брата, каждый из которых хочет быть любимцем их вечно молодой мамы.

После стандартных фраз и расспросов мой приятель перешел к делу. У него были проблемы в семье. Они наняли женщину для присмотра за ребенком и работы по дому. У женщины этой, родом откуда-то с Карибских островов и "набожной" католички, оказались странные привычки и склонности. Например, она предпочитала покупать живых кур и резать их сама. А в Лос-Анджелесе начала семидесятых найти живых кур было не так-то легко. Другая странность: эта женщина проводила много времени на кухне, часами помешивая какое-то варево в котле, к которому никому не разрешала прикасаться. Я спросил у приятеля, сколько ей лет, и он ответил: "Около двадцати трех".

Тогда я спросил, красива ли она и не стоит ли мне познакомиться с ней. Он посмеялся и ответил "да" на первую часть вопроса и "нет" на вторую. Его смех вроде бы немного растопил ледок отчуждения между нами. Мой друг продолжил: "Я хочу, чтобы ты пришел и посмотрел, что она собирается делать. Ты не пожалеешь об этом! И, кстати, увидишься с Тарой. Она сильно изменилась".

Я сказал, что жду пациента, который может и не прийти, и, если он через полчаса не появится, я буду свободен. Когда приятель дал мне свой адрес, я увидел, что он живет в опасном районе, который славится своими бандами, проститутками и торговцами наркотиками. Мне как-то сразу расхотелось ехать.

Полчаса прошли, но, несмотря на обещание, данное приятелю, я решил подождать еще десять минут. В оправдание я говорил себе, что пациент мог задержаться из-за погоды, но сам прекрасно понимал, что все дело - в моем страхе.

Хотя я сам вырос в весьма хулиганском районе и много околачивался "на улице" с самыми разными людьми, годы учебы в университете и мой новый статус "человека из среднего класса" уже превратили меня в труса. Осознав это и устыдившись, я собрал свою волю в кулак и пошел к машине. При этом я продолжал думать о том, как это я окажусь в таком ужасном районе. Что будет со мной? А с моим автомобилем?

Но уже направляясь в гетто, я отвлекся и стал думать о другом. Моя жена ждала меня дома с обедом. Мне пришлось позвонить ей и соврать, что я задерживаюсь на работе. Нельзя было говорить ей правду. Она знала о моих прежних отношениях с Тарой, и ей было бы очень неприятно.

Я подъехал к большим домам, выглядевшим, как тюремные бараки. В квартале было, вероятно, около двадцати разных зданий, и все угрюмые и уродливые.

Около одного их домов я увидел красивую женщину. Она была одета, как проститутка, и сбоку к ней прилепился мужчина. По улице сновали молодые люди. Из рук в руки переходили деньги и маленькие пакетики. Вокруг было много машин и много полиции. Поначалу меня это успокоило. Затем мне пришло в голову, что в случае чего полиция вполне может не защитить, а задержать или арестовать меня. Я блуждал в лабиринте зданий, медленно, как мантру, повторяя про себя номер дома и квартиры моего приятеля. Вдруг я увидел его самого - он, обеспокоенный, поджидал меня у подъезда.

Мы пожали руки и поулыбались друг другу. Затем возникла некоторая заминка, и мы поспешили войти в его темную квартиру. Пахло отвратительно. Было полно народу. В дальнем углу я заметил Тару. Она сидела, ритмично раскачиваясь взад-вперед. Я медленно подошел к ней. Ее глаза были навыкате - похоже было на то, что она накурилась марихуаны. Она, однако, узнала меня, промямлила несколько слов, хихикнула и снова стала таращиться и раскачиваться. Ее вид меня по-настоящему испугал.

Приятель провел меня в кухню и познакомил с молодой женщиной-служанкой. Она действительно была красива, и я почувствовал влечение к ней. Но не могу похвастаться, что вызвал в ней ответное чувство. Она лишь что-то фыркнула и отпихнула меня локтем.

Я вышел из кухни. Друг сказал мне, что она готовит "кое-что", чтобы отомстить своему любовнику, который ушел от нее к другой женщине и прихватил с собой ее деньги. Она просто обезумела. Слушая его рассказ, я собирался задать какой-то вопрос, но тут вдруг поймал на себе взгляд какого-то здоровенного негра, и замолчал.

Из кухни доносились странные звуки: как будто хлопанье крыльев. Я снова заглянул туда. В тусклом свете свеч я едва мог разобрать, что происходит. Если мои глаза не обманывали меня, служанка рубила головы цыплятам и собирала кровь в какой-то сосуд, что-то распевая над ним.

Сосуд был размером с кастрюлю, в каких варят суп. Емкостью он был, мне кажется, три-четыре кварты (1 кварта = 1,14 л.). Точнее не могу сказать. Пахло марихуаной, где-то били в тамтамы, мерцали свечи, женщина кружилась волчком, большой негр уставился на меня, цыплята прыгали в своем ящике - моей бедной голове было от чего пойти кругом. Я был напряжен, но пока еще не настолько, чтобы попросить выпить. Шепотом я спросил своего приятеля, как он дошел до такой странной жизни. Он только засмеялся, снова прикладываясь к своему косячку. Затянувшись, он передал его мне, но я отказался. Мое среднеклассовое воображение уже рисовало картины одна ужаснее другой: вот меня арестовывает полиция в этом притоне, вот меня лишают лицензии и позорят в газетах...

Вдруг показалось, что все кончено. Свечи замигали, музыка превратилась, "ведьма" куда-то исчезла. Я выглянул из кухни и не нашел ее нигде. Тогда я вернулся в кухню, и она снова стояла на своем месте.

Теперь она была более расслабленной. Нет, это слово не подходит. Она была менее напряженной. Махнула рукой моему другу, чтобы он подошел и посмотрел, что она приготовила. Он потащил меня с собой, ухватив за локоть. Я было заупрямился, но заметил, что большой негр уже стоит за моей спиной, - и тут же сдался.

Заглянув в сосуд, я ужаснулся. Там была фигурка человека с каплей крови на ней и иголкой, воткнутой в сердце. Мой ум заметался в поисках объяснения увиденному. Я отметил, что фигурка вдавлена в какую-то горелую, темную, тускло блестящую массу, похожую одновременно на пыль, уголь и мятую фольгу. Я попросил разрешения потрогать это - и получил отказ. У человеческой фигурки был торчащий вверх пенис. На нем-то и была капелька крови.

Все, включая женщину, вышли из кухни и вернулись к своим занятиям. Мне хотелось поговорить с женщиной, но я не знал, как начать. Словно читая мои мысли, она сказала: "Вы, белые, называете это вуду" и засмеялась.

Через пару дней мой приятель позвонил мне и я снова спросил его, как он оказался в такой странной и зловещей компании. Неудивительно, заметил я, что у него семейные проблемы. Он сказал: "Не торопись с выводами. Я просто думал, что тебе будет интересно. Помнишь, как ты в колледже увлекался книгами о вуду и вудуистской смерти?"

Я ответил: "Да, но одно дело увлекаться книгами, и совсем другое - жить среди всего этого. Зачем это тебе? Ты подавал большие надежды. Твоя жена всегда была такая веселая. А теперь она выглядит как зомби". На том конце провода было молчание. Наконец мой приятель сказал: "Я думал, что делаю тебе одолжение. Ну что ж..." и повесил трубку.

Я подумал, что погорячился насчет "зомби". На самом деле, решил я, его жена просто стала хиппи-наркоманкой. Но меня всегда поражало, как некоторые наркоманы похожи на зомби. Тогда я еще не читал и не мог читать работ Уэйда Дэвиса о "порошке зомби" (его книга "Змей и радуга" была опубликована только в 1985 году, а докторскую диссертацию ("Этнобиология гаитянских зомби (этноботаника, воду и тетродотоксин)") он защитил в 1986.

В тот день "ведьма" не шла у меня из головы. Меня влекло к ней. Это было какое-то наваждение. Я все время думал о ней, принимая пациентов, а приехав домой, завалился спать.

На следующее утро мне было трудно вспомнить мои сновидения. Вместо материала сновидений всплывали какие-то воспоминания из моего детства. Я вспомнил, например, как прокалывал булавками жуков и представлял себе, что это мои враги или родители. Вспомнил, как я мучил кота, называя его именем кого-то другого.

В течение дня в сознание вторгались и другие воспоминания. Как я когда-то молился Богу, чтобы он убил моих врагов (согласно теории Фрейда, пожелание кому-то смерти - самое обычное дело у детей. Но за двенадцать лет своей собственной психотерапевтической практики я обнаружил, что около трети взрослых пациентов отрицает у себя такие явления. Мне кажется, что все взрослые иногда желают кому-то смерти, но эти мысли у них успешно подавляются). Никто ведь меня этому не учил. Я сам додумался.

Я размышлял: "Чем же все это отличается от того, что делала эта сумасшедшая ведьма у себя на кухне?" Возможно, разница была в том, что ее колдовство работало, а мои детские попытки быть могущественнее врагов не удавались. Я думал: "Все такого рода действия - и мои, и ее - представляют собой попытку быть сильным, то есть добиваться нужного результата, когда другие меры неэффективны или невозможны". Да, в детстве я неосознанно практиковал органическую примитивную религию (слово "примитивная" вовсе не означает в данном контексте, что современные религии лучше, чем древние. Я считаю, что современные как раз хуже). Я думал дальше: "Возможно, вуду - это как раз и есть первичная, изначальная религия. Я не добился успеха, а эта женщина, возможно, добивается. Я, белый человек, и двадцать лет спустя чувствую вину за свое детское смертоносное колдовство, а она не чувствует".

В следующий раз я столкнулся с вуду примерно через год, когда ко мне на прием пришла мулатка, страдавшая депрессией и постоянным беспокойством. Она была, кажется, с Гаити и работала проституткой. При этом она была католичкой и очень привлекательной особой. Ее тоже обманул любовник. И тогда ее подруга, тоже проститутка, порекомендовала ей прийти ко мне. У меня уже была репутация человека, который помогает разным странным людям в странных ситуациях. Но у меня была и обычная клиентура из среднего класса, и порой трудно было устраивать дела так, чтобы странные люди не смешивались с "нормальными" психами. Часто приходилось засиживаться в кабинете допоздна или приезжать на работу пораньше.

Итак, однажды около десяти вечера эта женщина пришла ко мне на очередной прием. К груди она прижимала большую сумку. Она улыбалась: "Возможно, мы теперь долго не увидимся. Кажется, я знаю, что нужно делать". Она полезла в сумку и вытащила куклу. Незамысловатую куклу ручной работы со светлыми волосами и голубыми глазами, в сердце и пах которой были воткнуты булавки. Я сразу же понял, в чем дело. Увидев мой ужас, она засмеялась, положила куклу на пол и сама легла рядом с ней. Она сказала: "Понимаешь, я использую таких кукол в моей работе. За это мне больше платят. Я вымазываю куклу в мужском соке, и это дает мне больше денег. Теперь я втыкаю булавки в эту куклу, и это дает мне наслаждение. Я мщу". Она снова засмеялась, поднялась с пола и убрала куклу в сумку.

От всего этого в голове у меня мутилось. Не зная, как реагировать, я пытался что-то придумать. Наверное, я выглядел дураком, и она не замедлила мне об этом сообщить. Я согласился с тем, что я дурак. и она собралась уходить. Я спросил ее, как насчет оплаты. И тогда она повернулась в дверях, улыбнулась и спросила: "За что, парень? Какое удовольствие ты мне доставил?" Что я мог ответить на это? Я уже не был уверен в том, что людям моей профессии стоит заниматься чем-либо, кроме банальных среднеклассовых недугов. Она ушла, и я тупо сидел, кивая зачем-то головой, когда вдруг заметил просовываемую под дверь бумажку. Похоже было на деньги. Я подошел и поднял две половинки пятидесятидолларовой купюры. Первым моим побуждением было поискать клейкую ленту. И вдруг по какому-то наитию я положил эти деньги в пепельницу и поджег их. Это не было жестом. Мне просто захотелось поскорее убрать эту женщину из моей жизни. И тут же я начал упрекать себя за суеверность.

По дороге домой я испытывал одновременно презрение к себе и уважение к этой женщине. Как она смело живет! Каждый ее день - это приключение. Конечно, у меня тоже были свои приключения - по крайней мере, это можно было так назвать. У меня была моя врачебная практика и дом, который я должен был защищать. Она полагалась на свою красоту и на свой дух, а также на помощь демонов. Я полагался на свой ум, на веру в систему и на поддержку моих коллег, которые знали, что психотерапия (психотерапия сейчас стала общественным институтом. Как и все хорошее, будучи однажды принятой истеблишментом, она стала его инструментом. Такая же опасность поджидает и оккультные системы - быть принятыми обществом) превосходит всякую другую "систему ментальной терапии". Я быстро успокоил себя, решив, что просто у нее и у меня разные пути.

Приехав домой, я должен был разобраться с несколькими срочными вызовами. Один пациент выпил слишком много и стал думать о том, чтобы убить свою жену. У другой был приступ беспокойства по поводу предстоящего авиаполета. Третья пациентка просто хотела мне сообщить, что она наконец-то испытала первый в своей жизни оргазм со время полового акта. "Ну что ж, - сказал я себе, - это и есть мои приключения".

Секс или информация?

Прошло три года, прежде чем я снова соприкоснулся с миром вуду. Однажды вечером я был в чужом городе и выпивал в баре отеля.

Очень привлекательная негритянка села на соседний табурет. Это была проститутка. Она заговорила со мной, и я предложил ей выпивку. Я был уже разведен и подумал: а почему бы и нет? У девушки был странный акцент, такого я еще не слышал. На мои вопросы она с готовностью отвечала. И вдруг я живо вспомнил свою пациентку-проститутку и "кухонную ведьму". Сначала я возбудился, а затем сразу же испугался, когда вспомнил вудуистских кукол, которых носила в сумке моя пациентка. Я покосился на сумочку моей новой знакомой. Увидев, что она совсем крохотная, я испытал облегчение.

Затем я вспомнил, что говорил один наш университетский профессор по поводу опроса заключенных и "уличных людей": "Они очень чувствительны и всегда будут говорить вам то, что вы хотите от них услышать; при этом они будут преследовать свои собственные цели". От этой мысли я отмахнулся. Мною овладела грандиозная идея попробовать "интеллектуальный секс".

Мы сговорились с проституткой о почасовой оплате, и я почувствовал, что ей уже платили за такое "извращение". Но она была поражена, когда в связи с проституцией я начал говорить о магии. Она сказала:

- Что белый человек знает о вуду?

- Очень мало, - ответил я, - но я изучал западную магию.

- Ага. - сказала она, - Я плохо знаю то о чем ты говоришь, но моя магия древнее.

- Я знаю, - сказал я, - Меня интересует вопрос секса и магии. Используешь ли ты, или другие проститутки, какую-нибудь магию, например, для самозащиты, удачи или мщения. И еще меня интересует, используешь ли ты секс, чтобы сделать свою магию сильнее.

- Ты много хочешь за свои деньги. Но я не буду говорить здесь. У тебя есть номер?

Я сказал "да" и, с некоторым беспокойством, провел ее к себе. В номере я включил телевизор и приготовил нам выпить. Когда я повернулся к ней, она лежала на кровати и выглядела очень сексуально. Я подумал, не заняться ли, в самом деле, сексом. Думаю, что и она предпочла бы такой ход событий. Для нее это было бы легче. Но меня все-таки больше возбуждала возможность заглянуть в ее внутренний мир - даже если мне придется слушать сплошную ложь. Она начала так:

- Ладно, ты уверен, дорогой, что хочешь только поговорить? Я очень хороша; ты не пожалеешь.

Я снова заколебался, но все-таки справился со своими инстинктами:

- Просто говори и расскажи мне о том, о чем я просил.

- Я была маленькой девочкой, когда уехала с Острова. Мне было лет пять или шесть. Отца я никогда не знала. Моя мать, я и две мои сестры - мы приехали в Нью-Йорк и стали жить у моей тетки. Мои старшие братья остались дома. Мать мыла у белых людей посуду, стирала, убирала за ними. Я сидела дома со старшими сестрами. Когда подросла, пошла в школу, но мне там никогда не нравилось. Я перебил ее:

- Расскажи мне о вуду - или вы говорите "сантерия"?

- Моя религия древнее, чем ваша, хотя вы даже не признаете ее религией. Многие из нас приняли вашу веру, чтобы выжить в вашем мире. Но это не наш мир. Мы только терпим вас - и вам приходится терпеть нас. Я черная женщина, но красивая. Ты хочешь меня, как хотели и твои предки. Ты берешь меня, а потом ты должен платить. Я необразованная, в отличие от тебя, но я знаю больше, чем ты и такие, как ты. Я знаю по собственному опыту, как нужно терпеть унижение. Я живу на самом дне, меня научили этому. Как и многие мои сестры, я это хорошо умею.

У нас есть свои боги и духи. Мы не беспокоимся о том, что будет после смерти, как это делаете вы. Наша религия - для жизни, для сейчас. Наша религия - это сила, она дает нам то, что мы хотим. Вы обманываете сами себя, думая, что вы не хотите силы. Вы просите и молитесь, но, как и я, вы хотите силы. Вы обманываете себя самыми разными способами. Белый человек - лжец, обманщик, не только с самим собой, но и с другими. Он хочет хорошо думать о себе. Такие, как ты, все время врут. Ты врешь сам себе прямо сейчас со мной. Я читаю твои мысли - ты боишься меня сексуально, поэтому ты хочешь разговаривать.

Я ответил:

- Да, в каком-то смысле я боюсь, что ты возьмешь надо мной верх. Могу добавить: не только боюсь, но и хочу этого. Многое из того, что ты говоришь, - правда, но много в твоих словах и полу правды.

- Это уже не так важно, - сказала она, - Твое время истекает, и я хочу дать тебе кое-что.

Она раскрыла сумочку и достала оттуда рисунок - или скорее, грубый набросок. Я понял, что это сигиль, или "печать", духа или демона, но какого - не знал. Я спросил ее, что это означает, и она ответила, что это знак духа, который поможет мне победить страх любви. Я поблагодарил ее и попросил остаться еще. На этот раз я не предложил оплаты.

Но она сказала:

- Я останусь, если ты заплатишь.

Втайне я надеялся, что она останется просто так, ради меня. Она явно это чувствовала и смеялась надо мной.

- Ты надеялся, что я останусь, потому что ты мне нравишься? Я знаю эти штучки. Ты мне не нравишься - слишком много ты о себе думаешь, такие как ты всегда о себе слишком много думают. На вид добрые и скромные, а воображаете о себе бог знает что - знаю я таких. У меня нет букв после фамилии (т.е. нет ученой степени, аббревиатуру которой в США принято писать после фамилии человека) - мне они не нужны, - а у таких, как ты, всегда есть (автор этой главы Кристофер Хайатт - доктор философии (Ph.D.)). Я снимала много таких, как ты. Им надо дать понять, какие они особенные, не такие, как все, и как они мне нравятся, и как я их уважаю - такие легко клюют на приманку. Вы слабые, и вы слишком полагаетесь на свои самые слабые качества. Ваша сила вытекла из вас.

По правде говоря, я действительно использую кукол с моими мужчинами. Я отомстила всем тем, кто обидел меня. Но куклы - это Голливуд. Буду, как вы это называете, - это гораздо круче. Вот взять тебя: ты не делаешь, ты ходишь вокруг да около. Ты играешь в игрушки, ты по-настоящему не веришь в вуду, потому что настоящее вуду перепугало бы тебя до смерти. Твоя магия слаба - она строится на твоей важности. Вы все такие. Думаете, что перехитрили Бога. В вуду мы становимся духом. Бог овладевает нами. Мы становимся одним целым. А вы живете очень далеко от вашего Бога. И все думаете, как бы его обмануть.

Вранье у вас в крови. Врете своему Богу, врете самим себе. Вот ты сейчас с проституткой - значит, обманываешь свою жену.

- Но я не женат! - возразил я.

- Опять врешь. Ты до сих пор любишь свою бывшую жену. Это значит, ты до сих пор женат, и ты чувствуешь вину перед женой. Ты боишься быть тут наедине со мной. Ты чувствуешь, что со мной потеряешь свою силу. Потом ты себе это объяснишь по-другому - дескать, "удовлетворил" меня, но сам-то понимаешь, что все дело - в силе. Я всего лишь проститутка. Не мать тебе и не жена. Ты думаешь, что они обязаны любить тебя. Но я не обязана. Мое дело - переспать с тобой, и все. Но ты такой смурной - ты вместо этого разговариваешь.

Я смотрел на нее с каким-то гневным уважением. Она начала говорить об одержимости.

- Респектабельные черные хотят отказаться от вуду. Вуду - их наследие, религия черных. Но они предпочитают христианство, потому что это религия их хозяев. Христианство респектабельно, а вуду - нет. Сейчас вуду - только для бедных. Респектабельные думают, что вуду унижает тех, кто хочет в него верить. Когда человек одержим, это значит, что его телом завладевает дух. Человек больше не является сам собой. Он или она становится духом. Он или она - это кто-то другой. Это оскверняет вашу чистую религию, в которой вы молитесь и слушаете лекции священников.

В отличие от вашего христианства и вашей науки, вуду не отделяет дух от материи. Для нас мир живой. Для вас он - мертвый!

Она уже устала говорить, а я устал от ощущения ее превосходства. Я поблагодарил ее и вежливо выпроводил.

Негритянка ушла, но ее голос продолжал звучать у меня в ушах. Это было похоже на одержимость, только одержимость духами не моего, а ее племени.

Затем я начал жалеть, что не занялся с ней любовью. Я потратил кучу денег - и на что? На пустые разговоры? Какое-то время я ругал себя за глупость, и вдруг расхохотался. Мне стало легко.

Нельзя сказать, что я потратил деньги и время напрасно. Я кое-чему научился. И получил уникальный материал: откровения современной городской женщины, которая до сих пор, с психологической точки зрения, живет в джунглях.

Мегаполис: сильные желания на ограниченном пространстве

Жить в Мегаполисе вроде Лос-Анджелеса нелегко. Иногда просто ужасно трудно. Мегаполис - это уже не просто плавильный котел; это котел для варки под высоким давлением.

Люди разных культур, религий и рас собраны вместе на ограниченном пространстве и подвергаются воздействию высокой информационной технологии. Информация и возбуждает, и пугает. В буром тумане бетонных джунглей, где вспыхивают неоновые рекламы и проносятся автомобили, созревают более сильные и страстные желания. То, во что выливаются такие страсти, ужасает белого человека - создателя и аборигена этих джунглей. Белого человека вытесняют из его среды обитания, как когда-то он вытеснял индейцев. Со своей религией, со своими ценностями, со своей экономикой он уже плетется в хвосте у высокой технологии и темнокожих людей. Он отступает все дальше и дальше в леса, горы и пустыни, безнадежно пытаясь сохранить свой механический образ жизни.

Пока богатые строят все более высокие заборы и устанавливают новейшие системы сигнализации, остатки среднего класса сидят, затаившись, в своих углах по всему Мегаполису. Кажется, что в Мегаполисе - военное время: бандиты стреляют друг в друга, полицейские ловят торговцев наркотиками, какие-то подозрительные личности подпирают углы там, где раньше фланировали хорошо одетые обыватели. Самый ходовой товар - оружие, системы сигнализации и слежения. Некоторые дома выглядят, как тюрьмы: толстенные железные решетки одинаково мрачно встречают и врага, и друга.

Горожане, которые поумнее, продают драгоценности - былой символ их общественного статуса, - чтобы сохранить в целости уши и пальцы. В определенные районы неразумно въезжать на дорогих автомобилях. Водителя могут вытащить из машины, избить иди даже убить, а машину - угнать. Затем ее разберут на запчасти или продадут - через южную границу или на Дальний Восток.

Такова наша нынешняя цивилизация.

Чтобы бороться с этими быстрыми и страшными переменами, создаются новые и новые законы. В реальной жизни эти законы никак не касаются уличной шпаны, членов банд и вообще всей массы людей, которым нечего терять, а обрести хочется очень многое. Законы писаны в основном для тех, кто уже является частью культуры, - для людей домашних, тихих, обремененных собственностью и зависящих от тех, кто их защищает. У них, у среднего класса, есть что защищать, но есть не настолько много, чтобы чувствовать себя свободными. Как обезопасить себя физически? Поставить бронированные двери, решетки на окна, новое противоугонное устройство на машину - и пусть они там себе стреляют друг друга!