Предтрудовая предметная деятельность ископаемых обезьян
Не переоценивая орудийную деятельность современных антропоидов, нельзя одновременно не усмотреть в ней свидетельство одной из важных биологических предпосылок антропогенеза.
Надо думать, что у ископаемых антропоидов – предков человека – употребление орудий было значительно лучше развито, чем у современных человекообразных обезьян. С этой существенной поправкой можно по предметной деятельности последних, а также низших обезьян в известной мере судить о развитии предтрудовой деятельности наших животных предков и о тех условиях, в которых зародились первые трудовые действия, выполняемые с помощью орудий труда.
В этой связи важно вспомнить слова Энгельса о том, что «труд начинается с изготовления орудий»* (курсив мой. – К.Ф.). Предпосылкой этому служили в свое время, очевидно, действия, исполняемые антропоидами, подобные наблюдаемым и у современных их представителей (удаление боковых побегов веточек, отщепление лучины от дощечки и т.п.). Однако изготовляемые таким образом обезьянами (как и другими животными) орудия являются не орудиями труда, а лишь средствами биологической адаптации к определенным ситуациям.
* Энгельс Ф. Диалектика природы. С. 137.
Уже «стремление манипулировать любым предметом, не имеющим даже отдаленного сходства с пищей, способность замечать детали и расчленять сложное, – все это, – пишет Войтонис, – является первой предпосылкой проявления умения пользоваться вещью как орудием в самом примитивном смысле этого слова».* Но если мы даже допустим, что ископаемые антропоиды обладали весьма развитой способностью к употреблению орудий, то все же остается неясным, почему эта биологическая способность могла и должна была «перерасти» в качественно иную деятельность – трудовую, а тем самым почему с необходимостью на земле появился человек.
* Войтонис Н.Ю. Предыстория интеллекта. М.; Л., 1949. С. 46.
Фабри пришел на основе своих исследований к выводу, что действительно в обычных своих формах предметная, в том числе орудийная, деятельность никогда не могла бы выйти за рамки биологических закономерностей и непосредственно «перерасти» в трудовую деятельность. Очевидно, даже высшие проявления манипуляционной (орудийной) деятельности у ископаемых человекообразных обезьян навсегда остались бы не более как формами биологической адаптации, если бы у непосредственных предков человека не наступили бы коренные изменения в поведении, аналоги которых Фабри обнаружил у современных обезьян при известных экстремальных условиях. Речь идет о явлении, которое он обозначил как «компенсаторное манипулирование». Суть его заключается в том, что в резко обедненной по сравнению с естественной среде (например, в пустой клетке) у обезьян происходит коренная перестройка манипуляционной активности. В естественных условиях (или близких к ним условиях вольерного содержания) обезьяну окружает обилие пригодных для манипулирования предметов, которые распыляют внимание животных и стимулируют их к быстрой перемене деятельности.
В условиях же клеточного содержания, когда почти полностью отсутствуют предметы для манипулирования, нормальная многообразная и «рассеянная» манипуляционная деятельность обезьян концентрируется на тех весьма немногих предметах, которыми они могут располагать (или которые им дает экспериментатор). В итоге взамен разнообразных рассеянных манипуляций со многими предметами в природе животные производят не менее разнообразные, но интенсивные, сосредоточенные, длительные манипуляции с одним или немногими предметами. При этом разрозненные двигательные элементы концентрируются, что приводит к образованию значительно более сложных манипуляционных движений.
Таким образом, естественная потребность обезьян в манипулировании многочисленными разнообразными предметами компенсируется в резко обедненной предметными компонентами среде качественно новой формой манипулирования – именно «компенсаторным манипулированием».
Не вдаваясь в подробности этого сложного процесса, необходимо, однако, отметить, что только подобные новые, в корне измененные, концентрированные и углубленные действия с предметами могли служить основой зарождения трудовой деятельности. И если обратиться к фактическим природным условиям, в которых зародилось человечество, то оказывается, что они действительно ознаменовались резким обеднением среды обитания наших животных предков. В конце миоцена, особенно же в плиоцене, началось быстрое сокращение тропических лесов, и многие их обитатели, в том числе обезьяны, оказались в полуоткрытой или даже совсем открытой безлесной местности, т.е. в среде, несравненно более однообразной и бедной объектами для манипулирования. В числе этих обезьян были и близкие к предку человека формы (рамапитек, парантроп, плезиантроп, австралопитек), а также, очевидно, и наш непосредственный верхнеплиоценовый предок.
Вынужденный переход в новую среду обитания принес обезьянам, все поведение и строение которых формировалось в течение миллионов лет в условиях лесной жизни, немалые трудности, и большинство из них вымерло. Очевидно, как отмечает Нестурх, преимущества имели те антропоиды, которые смогли выработать более совершенную прямую походку на двух ногах (прямохождение) на основе прежнего способа передвижения по деревьям – по так называемой круриации. Этот тип локомоции представляет собой хождение по толстым ветвям на задних конечностях при более или менее выпрямленном положении туловища. Передние конечности лишь поддерживают при этом верхнюю часть тела.
Круриация, по Нестурху, лучше всего подготовила обезьян, сошедших на землю, к передвижению в более или менее выпрямленном положении без опоры на передние конечности, что оказалось биологически выгодным, так как эти конечности могли в результате больше и лучше использоваться для орудийной деятельности.
Из антропоидов, перешедших к жизни на открытых пространствах, уцелел, очевидно, один-единственный вид, который и стал непосредственным предком человека. Среди антропологов господствует мнение, что этот антропоид выжил, невзирая на резкое ухудшение условий жизни в начале плейстоцена, благодаря успешному использованию природных предметов в качестве орудий, а затем употреблению искусственных орудий.
Однако, как считает Фабри, такую спасательную роль, к тому же и преобразившую все поведение нашего предка и приведшую его к трудовой деятельности, орудийная деятельность смогла выполнить лишь после того, как она сама претерпела глубокую качественную перестройку. Необходимость такой перестройки была обусловлена тем, что развивавшаяся в условиях тропического леса – с его обилием разнообразных предметов – манипуляционная активность (жизненно необходимая для нормального развития и функционирования двигательного аппарата) должна была в условиях резко обедненной среды открытых пространств компенсироваться. Очевидно, тогда и возникли такие формы «компенсаторного манипулирования», которые привели к исключительно сильной концентрации элементов психомоторной сферы, что подняло орудийную деятельность нашего животного предка на качественно новую ступень.
Таким образом, высокоразвитая способность к компенсаторной перестройке предметной деятельности обеспечила выживание этого нашего предка и явилась необходимой основой для зарождения трудовой деятельности, а тем самым и появления на земле человека.
У обезьян же, оставшихся жить в лесах, естественно, не развивались компенсаторные движения, и для них были вполне достаточны прежние формы биологической адаптации, в том числе и в сфере предметной деятельности. Поэтому их орудийная деятельность осталась лишь одной из таких чисто биологических форм приспособления и не могла превращаться в трудовую деятельность. Вот почему употребление орудий у обезьян не прогрессировало, а лишь сохранялось у некоторых современных видов.