От топографической к структурной модели

В связи с моделью психического конфликта всегда использовалось поня­тие защиты. Защита относится к самым ранним концепциям Фрейда. Она с самого начала рассматривалась в тесной связи с Эго, как та часть личности, которую Эго хочет защитить от любых нарушений.

«К Эго больного приближается представление, которое оказывается непереносимым, которое пробуждает силу отталкивания со стороны Эго; целью такого отталкивания является защита от этого неперено­симого представления. Защите фактически удалось вытеснить дан­ные представления из сознания и из воспоминаний, их психический след, по-видимому, невозможно обнаружить» (ПСС I, 1895, с, 269).

Таким образом, речь идет о защите Эго от непереносимых представлений, то есть от вызывающих отвращение раздражителей, от которых нельзя убе­жать и против которых нельзя воздвигнуть защищающий барьер. Соответствен­но, развивающееся вследствие этого отталкивание обращается вовнутрь, в не­доступную область, область бессознательного.

Одно из самых волнующих клинических открытий Фрейда заключается в том, что этот процесс отталкивания, защиты со стороны Эго, направляется в бессознательное неосознанно.

Для представления обеих систем, которые были образованы в соответ­ствии с первой топической теорией психического аппарата, Фрейд выбрал пространственную метафору. Он приравнял систему бессознательного к боль­шому тамбуру, в котором роятся душевные побуждения. К этому тамбуру при­мыкает вторая, более узкая часть, разновидность салона, в которой пребыва­ет сознание. На пороге между двумя этими подпространствами Фрейд видел сторожа, в обязанности которого входит рассмотрение отдельных побужде­ний души. Он отбирает и не допускает в салон те из них, которые вызвали неудовольствие (ПСС XI, 1916/17, с. 305). Между тем выявилось, что отдель­ные особи, которые снуют в этом пространстве, не придерживаются раннее

– 44 –

предписанных им направлений. Так, Эго, которому вроде бы было предписа­но находиться в салоне предсознательного/сознательного, располагается также и в огромном тамбуре бессознательного. Таким образом было получено зна­ние о том, что защита как функция Эго также действует бессознательно. Полюса защитного конфликта больше не совпадают с ранее определенными системами, то есть с бессознательным, с вытесненным в него материалом, с одной стороны, и с Эго вместе с системой предсознательного/сознательного, с другой. Топографическая модель психического аппарата оказалась недо­статочной по своей объяснительной ценности для клинических феноменов и поэтому должна была быть заменена. Фрейд комментирует ситуацию следу­ющим образом:

«мы и в самом Эго нашли что-то, что также является бессознатель­ным... Последствия этого знания для аналитической практики про­являются в том, что мы обнаруживаем бесконечно большое число неопределенностей и сложностей ... например, невроз невозможно свести к конфликту между сознательным и бессознательным. Для этого противостояния, исходя из наших познаний о структураль­ных особенностях душевной жизни, мы должны вывести другой конфликт: между взаимосвязанным Эго и отделенным от него вы­тесненным материалом» (ПСС XIII, 1923, с. 244).

Новое теоретическое понимание психического аппарата было необходимо и еще по одной причине: клиническая практика показала, что чувство вины и потребность в наказании также могут быть бессознательными, иными слова­ми, и они поддаются вытеснению. В дальнейшем было установлено, что суще­ствуют обозначенные Фрейдом как идентификация бессознательные процес­сы, которые существенно способствуют становлению Эго, но помимо этого служат основой для формирования идеального образа для введения дальней­шей дифференциации, «ступени в Эго» (ПСС XIII, 1921, с. 145).

Новая модель должна была дать объяснение выявленным феноменам, и поэтому речь зашла о введении трех структур. Во-первых, структуры Ид, кото­рая в определенной мере соответствовала бессознательному в топологической модели и содержанием которой было психическое выражение влечений; с од­ной стороны, эти влечения возникают в филогенезе и посему являются врож­денными, с другой стороны, это продукты вытеснения, то есть приобретенные сущности. Во-вторых, Эго - та составная часть личности, которая представля­ет ее интересы и противопоставляет защиту притязаниям Ид на осознание его содержания. При этом Эго частично осознанно (или находится в зоне предсознательного и тем самым подготовлено к осознанию), а частично бессознатель­но. Функции самооценки и образования идеала выполняет структура Суперэ­го, причем относящиеся к Суперэго представления могут быть как осознанными/предсознательными, так и бессознательными.

– 45 –

Теперь соответственно этому развитию мы хотим представить три части структурной модели и обсудить их значение для психоаналитической модели конфликта и его клинического лечения.

Об инстанции Ид

Ид - это одна из трех психических структур, которые (совместно с «реаль­ностью») лежат в основе конфликтов, в значительной мере определяющих че­ловеческие переживания и поведение и порождающих нарушения, являющие­ся предметом психоаналитической терапии. В этом смысле структурная теория центрирована на психическом конфликте.

Ид, как одна из образующих конфликт инстанций или систем, соответству­ет тому бессознательному, которое действует как одна из областей в первой модели психического аппарата, совпадая с его содержанием. Содержание Ид - это психическое выражение влечений, которые возникли в филогенезе, то есть являются врожденными. Дериваты влечений могут осознаваться в онтогенезе, а затем вытесняться, вследствие чего они получают качество «неосознанных» (ПСС XIII, 1923, с. 240). Ид, в общем, не совпадает с содержанием бессозна­тельного: «...верно, что все вытесненное неосознанно, но не все бессознатель­ное - это то, что вытеснено», - так говорится у Фрейда (ПСС XIII, 1923, с. 244). Между тем успешное клиническое открытие Фрейда, в соответствии с кото­рым некоторые части Эго, в особенности защита, также являются неосознан­ными, побудило его переформулировать теорию психического аппарата.

Итак, Ид уже не приравнивается к бессознательному в топографической теории, но и понятие Эго претерпело определенные изменения. Невротичес­кий конфликт более не понимается как противопоставление сексуальных вле­чений и инстинктов самосохранения (Эго-инстинктов), в котором последние активируют мотивацию защиты; инстинкты самосохранения или Эго-инстинк­ты концептуализировались Фрейдом в духе дуализма «инстинкты жизни — ин­стинкты смерти». Такой тип инстинктов, как сексуальные инстинкты, или Эрос, «охватывает не только собственное свободное сексуальное влечение и его про­изводные, тормозящие цель и сублимированные возбуждения влечений, но и инстинкт самосохранения, который мы должны приписывать Эго» (ПСС XIII, 1923, с. 268). Ид теперь - это не только «большой резервуар либидо», в него включены два вида инстинктов. После определения инстинкта смерти и ин­стинкта разрушения как его варианта (ПСС XIII, 1923, с. 268-276) в Ид следу­ет различать обе энергии влечений, либидозную и агрессивную. Рассматривая структурный аспект Ид, можно допустить, что оба вида инстинктов могут су­ществовать и как не связанные друг с другом, и как пересекающиеся или нахо­дящиеся в диалектическом напряжении.

– 46 –

«Это означает, что определенное представление о желании или дей­ствие могут быть очень разрушительными, ужасными и агрессив­ными, но анализ покажет, что они до определенной степени всегда преследуют также и цель эротического удовлетворения. На том же основании представление о желании или действие может происте­кать из склонности, полной любви, если же ее проанализировать, то мы увидим, что при этом одновременно проявляется и элемент агрессивной энергии» (Arlow und Brenner, 1976, с. 36).

Если рассматривать переход от топографической теории к структурной, то бросается в глаза тот факт, что граница между Эго и Ид становится менее жесткой, чем та, которая разделяла бессознательное и предсознательное/сознательное.

«Эго от Ид отделяется нежестко... Вытесненное существует вместе с Ид, но это только часть его. Вытесненное резко отделено только от Эго с помощью противостояний вытеснения; через Ид вытесненное может общаться с Эго» (ПСС XIII, 1923, с. 251).

Таким образом, отзвуки влечений проявляются в Эго в модифицированном виде. Когда они допускаются защитой от неудовольствия, они оказывают влия­ние на действия и мотивацию в области переживаний и поведения, которая в данном теоретическом подходе обозначается как Эго. Так, побуждающие к дей­ствию проявления влечений (инстинкт определяется как «неотложное») стано­вятся Эго, квази-продвигающим действие, той инстанцией, которая имеет в своем распоряжении доступ к мотивации.

Другое важное соединение между Ид и Эго, связанное со значимым влия­нием Ид на развитие Эго, состоит в создании объектов в Эго, которые Ид в соответствии с инстинктивными желаниями первоначально замещает либидозно или эротически. Это происходит, когда нужно отказаться от либидозно заме­щаемого объекта. Но такой ход событий может осуществляться и параллельно, при сохранности замещения. Фрейд обозначил этот ход событий понятием иден­тификации (или, в его более ранней, связанной с оральной фазой форме, инт­роекции). Идентификация означает перенятие особенностей соответствующе­го объекта Эго. Эго становится похожим на объект, тем самым предлагая Ид свои услуги в качестве объекта любви: «Смотри, ты можешь и меня любить, я так похож на объект» (ПСС XIII, 1923, с. 258). Идентификации включаются через формирование первоначального выбора объекта Ид в развитие Эго и образуют его характер. Модификация привязанности к объекту при идентифи­кации играет особенно большую роль на тех ступенях в Эго, которые Фрейд обозначал как Суперэго или идеальное Эго. Здесь речь идет о рассмотрении тех объектов любви, которые в связи со страстными сексуальными желаниями ребенка были замещены и приобрели большое значение. Речь идет о либидоз­но-агрессивных замещениях отца и матери; они переживаются во взаимной связи жестких требований со стороны одного и страстной борьбы с другим.

– 47 –

Необходимый отказ от этих привязанностей к объекту может быть достигнут только тогда, когда заданные объекты достигают Эго, и тем самым ведут к об­разованию Суперэго или идеального Эго. Фрейд обозначал идеальное Эго как наследство эдипова комплекса, а значит и «мощнейших возбуждений и важ­нейших судеб либидо Ид» (ПСС XIII, 1923, с. 264).

Обобщая, можно сказать, что концепция Ид, в контексте структурной тео­рии, показала себя чрезвычайно плодотворной для психоаналитической тера­пии. Принятие психических рамок внутреннего мира, которые охватывают как общие филогенетические феномены, так и индивидуально пережитое, изоби­лие «первобытных фантазий», которые относятся к врожденному багажу субъек­та, охватывающему онтогенетическую переработку биологически конституци­онально заданного в своих неосознанных (вытесненных) составляющих, обра­зует обширную основу витальных ресурсов. Сделать эти ресурсы доступными для использования - центральная задача целеполагания аналитической психо­терапии; путь к этому идет через сновидения, принадлежащие к тем образова­ниям, которые, выходя из Эго, погружаются в бессознательное. К этому отно­сятся неосознанные идентификации с объектами, которые замещаются Ид или были замещены, от осознания которых нельзя отказываться, если мы хотим, чтобы терапия была плодотворной. Сюда же относятся и инстинкты, которые участвуют в образовании патогенного конфликта и в его полном компромиссов патологическом разрешении. От их ликвидации также нельзя отказываться при проведении терапии. Для развития личности имеет значение доступность Ид на линии регрессии, которая обслуживает Эго, образует источник для рекреа­ции и является основой для креативности.

«... Скажите ему,

что если он хочет стать мужчиной,

то он должен уделить внимание мечтам своей молодости».

Так говорится в «Доне Карлосе» Шиллера в разговоре Маркуса Позы и королевы Елизаветы. Поэт имел в виду те мечты, в которых создается лучшее будущее как для индивидуума, так и для жизни в государстве. Тем самым Ид, которое приближает мечты, получает в свое распоряжение наряду с уже пере­житым, происшедшим с начала индивидуальной истории, также и еще-не-пе­режитое, утопические проекты, содержащие надежду на лучшее будущее.

Структура Эго

Уже в ранних размышлениях Фрейда появляется не только Ид, но и Эго. Фрейд говорит о Эго, которое, с одной стороны, является носителем сопротив­ления «защищенного» (ПСС I, 1895, с. 280), с другой стороны, «подвергается влиянию патогенного ядра» (ПСС I, 1895, с. 295).

– 48 –

В первой топографической модели психического аппарата, как она была представлена в «Толковании сновидений», Эго имеет различные значения, ему не придается характер ограниченной структуры. Эго, с одной стороны, тесно связано с цензурой, с другой стороны, является носителем дремлющих жела­ний. В дремлющем желании, однако, Фрейд видит движущую силу к образова­нию сновидений (мечтаний), которое благодаря этому замещается либидозно (ПСС II/I1I, 1900, с. 240, сс. 692-694).

Уже очень рано, в «Проекте психологии» (1895), Фрейд наделял Эго прин­ципом реальности - функцией противостояния принципу удовольствия, неогра­ниченно действующему на ранней фазе детского развития. Тогда им было введе­но понятие так называемых вторичных процессов, которые подчинены принци­пу реальности, в отличие от первичных процессов, подчиненных принципу удо­вольствия. Он описал тормозящее влияние Эго в отношении удовлетворяющих потребности объектов. Это тормозящее воздействие находит свое отражение в том, что Ид ограничивает слишком сильное замещение, слишком интенсивное либидозное переживание первых объектов, удовлетворяющих потребности; тем самым достигается то, что эти объекты даже при их отсутствии не переживаются как восприятие и тем самым не становятся галлюцинациями. Смена принципа удовольствия принципом реальности понимается как важная, даже центральная функция, и проверка реальностью рассматривается как ядро Эго. В связи с этим тормозящим воздействием Эго развивает способность к отсрочке удовлетворе­ния влечений и, как следствие, к обходным и замещающим действиям.

Позднее (1923), при дальнейших попытках Фрейда сформулировать новую теорию психического аппарата, Эго приобретает другой контур и пластичность. Фрейд рассматривал его, с одной стороны, как модификацию Ид, возникшую из столкновения с раздражителями внешней реальности, то есть через действия восприятия-сознания. В отличие от Ид, которое не имеет прямого доступа к внешней реальности, Эго (вследствие того, что Ид изначально имеет в своем распоряжении функцию восприятия и подвижности поведения) получает фун­кцию посредника. Посредничество между раздражителями извне и раздражи­телями внутренней реальности (Ид) требует большей дифференцированности, что обусловливает образование множества функций, необходимых для выпол­нения этой задачи. В первую очередь, речь идет о том, что появляется возмож­ность различать внешние и внутренние раздражители, то есть внешнюю реаль­ность и реальность внутреннего мира, представленного в виде единства следов воспоминаний и содержания памяти (состоящего из инстинктивных потребно­стей, аффектов, желаний, отношений и модальностей отношений), а также фи­логенетически закрепленных заданностей (первофантазии, содержание коллек­тивного бессознательного, образные фрагменты филогенеза). И Эго в этой свя­зи сталкивается с задачей надежного различения внутреннего и внешнего, фан­тазии и действительности, Я и Ты, тогда и сейчас.

– 49 –

Чтобы иметь возможность выявлять эти различия, Эго должно обладать функцией суждения; речь идет об образовании суждений в отношении воспри­нимаемой реальности, к этому относится прежде всего связь восприятия со словесными представлениями (развитие разговорной функции), которая спо­собствует развитию функций воспоминания и памяти. Одновременно стано­вится возможным пробное поведение в отношении процесса мышления.

В обзоре, составленном в 1938 году, Фрейд формулирует свое понимание Эго следующим образом:

«Под влиянием окружающего нас реального внешнего мира одна часть Ид получила особое развитие... Этой области нашей психичес­кой жизни мы даем название Эго... Вследствие подготовленного от­ношения между смысловым восприятием и мускульной активнос­тью Эго получает в распоряжение произвольные движения. Оно имеет функцию самоутверждения, выполняет ее, определяя раздражите­ли извне, накапливая знания о них (в памяти), избегая сверхсиль­ных раздражителей (с помощью избегания), встречая мощные раз­дражители (с помощью приспособления) и, наконец, учась изме­нять внешний мир целесообразным для своей выгоды способом (ак­тивность); приобретая господство над требованиями влечений, оно решает, можно ли допустить их удовлетворения, отсрочить эти удов­летворения на удобное для внешнего мира время и обстоятельства или совсем подавить их возбуждение. Это сопровождается приняти­ем во внимание имеющихся в нем или привнесенных напряжений раздражителей... Эго стремится к удовольствию, а от неудоволь­ствия хочет уклониться. На ожидаемое увеличение неудовольствия индивид реагирует страхом, а его причина, находится ли она снару­жи или изнутри, обозначает опасность» (ПСС XVII, 1938, с. 68).

И чуть ниже в этом же труде написано:

«Власть Ид выражает собственный жизненный план индивидуаль­ного существования. Он состоит в том, чтобы удовлетворить имею­щиеся потребности. Намерение сохранить жизнь и защитить себя от опасностей нельзя приписывать Ид. Это задача Эго, которое так­же выискивает наиболее удобный и наименее опасный способ удов­летворения, ориентируясь на внешний мир. Суперэго может делать новые потребности актуальными, но его основным достижением остается ограничение удовлетворения» (ПСС XVII, 1938, с. 70).

К столь же важным функциям Эго, которые Фрейд уже достаточно рано обнаружил в клинике, относится защита от определенных потребностей и же­ланий, а также сопутствующих этим желаний отношений, которые, в свою оче­редь, актуализировали в свое время непереносимое неудовольствие. Задача посредничества и приспособления, которые предписываются Эго, состоит в том, чтобы так посредничать между внутренними раздражителями, когда они приводят к непереносимому неудовлетворению, требованиями реальности,

– 50 –

нормативными требованиями Суперэго и, наконец, интересами Эго, чтобы в значительной мере не допускать переживание неудовольствия и, тем самым, действовать соответственно принципу удовольствия. Защита, изначально опи­санная Фрейдом и его непосредственными последователями как относительно неизменный, статичный механизм, представляется в сегодняшней клиничес­кой концепции психоанализа по-другому, хотя определенные Анной Фрейд ме­ханизмы защиты остаются по-прежнему адекватными и клинически примени­мыми. «Здоровое» Эго (ПСС XVI, 1937, с. 80) образует свою защиту относи­тельно более подвижно, имеет большой репертуар защитных мероприятий, оно в состоянии так выстраивать защиту, исходя из актуальных условий наплыва аффектов неудовольствия, и так моделировать его функции, чтобы, с одной сто­роны, не допускать неудовольствие, но, с другой стороны, всегда оставлять воз­можным некоторое (скрытое или искаженное по форме) удовлетворение на­плывающих потребностей и желаний. Другими словами, формируя защитные мероприятия, Эго способствует образованию компромиссов. Это образование компромиссов, служащее защите и одновременно дискретному удовлетворе­нию влечений, с точки зрения качества его организации различно: оно выстра­ивается на основе в большей или меньшей степени функционально взвешенно­го посредничества между противоречивыми внутренними тенденциями, тре­бованиями, интересами и значениями (см. также Sandler mit Freud, 1989).

От обозначенных как защита мероприятий Эго следует отличать те, кото­рые - для достижения самоутверждения и самосохранения - должны сохра­нять и защищать психофизическое и психосоциальное здоровье. Лох (Loch, 1989, с. 57) говорит о первичных защитных процессах, целью которых является «за­щита функции организма» (Stern, 1964, с. 267) и обеспечение интеграции с необходимым для жизни психосоциальным окружением. При этом речь идет об удовлетворении нарциссических потребностей как в смысле уверенности и нарциссического благополучия, так и в смысле разрешенного чувства само­ценности.

В норме эти защитные мероприятия проявляются в раннем детском раз­витии. В связи с психопатологией их можно наблюдать, когда возникают ду­шевные непереносимые переживания, вследствие которых удовлетворитель­ное биопсихологическое состояние более не гарантировано. При этом речь может идти о непереносимом сосуществовании различных репрезентаций объектов или самости или же об объектной представленности и самопредстав­ленности в системе Эго. Соответствующие объектные отношения являются псевдодиадическими, поскольку третий объект не может присутствовать в пе­реживании; тем самым не задана и способность преобразовывать внутренние непереносимые переживания в конфликты, которые могут быть разрешены компромиссным образом. Посему должны быть использованы другие мероп­риятия, чтобы устранить неудовольствие от внутренних непереносимых пере-

– 51 – .

живаний; эти мероприятия Эго были описаны как раскол или примитивное идеализирование. Кернберг (Kernberg, 1981, 1988а) обозначает их как прими­тивные защитные механизмы. Малер (Mahler, 1968) предложил говорить не в механизмах защиты, а о механизмах сохранения; он подчеркивает отличие под­держивающих жизнь механизмов сохранения от защиты, которая обеспечива­ет предотвращение опасности влечений. Роде-Дахсер (Rohde-Dachser, 1991) говорит об архаических защитных реакциях.

В описание, которое получает Эго в рамках структурной теории, включено также его отношение к страху, которое Фрейд сформулировал в своей второй теории страха в 1926 (ПСС XIV, сс. 113-205). В 1933 году он пишет: «...Эго является единственным пристанищем страха, только Эго может продуцировать и ощущать страх...» и «Не вытеснение творит страх, но страх появляется рань­ше, страх делает вытеснение!» (ПСС XV, 1933, с. 91). В основе срабатывания сигнала неудовольствия, спровоцированного страхом, всегда лежит давняя си­туация опасности (например, кастрации); Эго стремится к тому, чтобы соот­ветственно принципу удовольствия-неудовольствия избежать повторения этой опасности, и в ответ на сигнал страха запускает защиту. Таким образом, сигнал страха выполняет важную функцию в защитной деятельности Эго.

О развитии Эго Фрейд пишет так:

«...Эго - это часть Ид, измененная под действием прямого влияния внешнего мира при посредничестве сознательного, до некоторой сте­пени это продолжение дифференцирования. Также Эго пытается перенести влияние внешнего мира на Ид и применить его намерения на деле... Восприятие играет для Эго ту роль, которая в Ид отводится инстинкту» (ПСС XIII, 1923, сс. 252-253).

Так как Фрейд признает тесную связь Ид с соматическим, тезис о диффе­ренцировании Эго из первоначальной матрицы Ид означает наряду с зависи­мостью от влияний внешнего мира также и зависимость от телесных процес­сов. Позже это понимание генеза Эго стало более дифференцированным. Фрейд формулирует гипотезу «недифференцированного Эго-Ид» как первоначально­го состояния индивидуальной жизни. «Ид и Эго изначально представляют собой одно... еще не существующему Эго определяется, какие направления раз­вития, тенденции и реакции позже проявит Ид» (ПСС XVI, 1937, с. 86).

Фрейд не видит основания «оспаривать существование и значение первона­чальных врожденных различий Эго» и пишет, «что отдельное Эго с самого начала наделено индивидуальным диспозициями и тенденциями, разновидность и обус­ловленность которых мы, конечно же, не можем указать» (ПСС XVI, 1937, с. 86).

Это понимание с самого начала «наделенного индивидуальными диспози­циями» Эго или «Эго с наследственно обусловленными особенностями» далее разрабатывается Хартманном (тезис «изначальной автономии Эго» или «сво­бодной от конфликтов сферы Эго») (Hartmann, 1939, 1950, с. 124).

– 52 –

Наряду с аппаратным аспектом Эго (Hartmann, 1950, с. 143) позднее гово­рилось об Эго как организаторе внешнего и внутреннего приспособления. Фрейд описывает также и идентифицирующие составляющие Эго. По его мнению, Это в своем индивидуально-специфическом развитии определяется с помощью идентификаций, которые возникают вследствие заданного замещения объек­тов Ид. С другой стороны, Фрейд говорит (ПСС XIII, 1923, с. 257) о том, что эти идентификации являются предпосылками того, что Ид прекратит замеще­ние объектов. В связи со следующей за этим десексуализацией, изначально дей­ствующее на объекты либидо откладывается в Эго, а Эго посредством иденти­фикации выступает для Ид как замена заданных объектов. Хартманн (Hartmann, 1972, с. 132) предложил обозначать этот возникающий из идентификации Эго-аспект - адресат «нарциссического» либидо - как самость. Идентификации при­дают Эго свой характер, они создают его (см. параграф «Нарциссизм и самость»).

В целом, можно констатировать, что Эго, которому уже в ранней системе определений психоанализа отводилось место наряду с защитой, сексуальнос­тью и конфликтом, начинает играть все большую роль как в теоретических подходах к пониманию болезненных проявлений, обусловленных психически, так и в психоаналитическом учении о развитии и теории личности.

Эго понималось Фрейдом уже в ранних работах и как носитель защиты, и как структура, проникнутая сексуальными желаниями. Им приобретались осо­бые инстинкты (Эго-инстинкты или инстинкты самосохранения; ПСС VIII, 1910, сс. 97-98), и оно определялось как объект либидозного замещения, как объект любви Ид и, тем самым, как агент инстинктивных потребностей.

Новая формулировка теории психического аппарата, структурной теории и связанная с этим новая формулировка психоаналитической модели конфликта отводит Эго решающую позицию в том смысле, что оно понимается не только как оппонент в конфликтном поле напряжений, но и как посредник в конфлик­те. В этой посреднической функции Эго подчиняется трем грозным «госпо­дам» (Ид, Суперэго, реальности; ПСС XV, 1933, с. 84) и может при выполне­нии этой функции как прогрессивно усиливаться, так и регрессивно беднеть.

Задача Эго - не только регулировать межсистемные конфликты в качестве посредника, но и прорабатывать внутрисистемные несовместимости, чтобы избежать непереносимого неудовольствия. Информация об угрожающем не­удовольствии передается во внутрисистемном конфликте с помощью сигнала страха; Эго выступает как источник страха; для исключения неудовольствия, связанного со страхом, оно запускает свои защитные функции.

Внутрисистемный конфликт, точнее, внутрисистемная несовместимость, характеризуется тем, что в системе Эго рядом друг с другом существуют недо­статочно согласованные (неосознанные) представления и из-за их несовмести­мости они должны содержаться раздельно друг от друга. Это происходит, на­пример, тогда, когда существующие в системе Эго репрезентации (будь то реп-

– 53 –

резентации самости или объекта) приобретаются таким образом, что непос­редственно рядом друг с другом существуют только злые, плохие и хорошие репрезентации и они (скажем, посредством избегания) должны отделяться друг от друга.

Фрейд видел в Эго двойственное основание развития: в то время как пер­вая из функций, функция посредничества между внешним и внутренним ми­ром, основана на процессах восприятия и мотивации, вторая функция - пред­ложение себя самого Ид в качестве объекта любви - является результатом того, что либидозные замещения ранних объектов могут быть заданы идентифика­цией с этими объектами в Эго.

Хартманн обозначил это возникающее из идентификаций Эго как самость и видел развивающиеся в эту самость репрезентации, равно как и репрезен­тации объекта, локализованными в рамках системы Эго. В то время как выде­ление аппаратного аспекта Эго (организатор внешнего и внутреннего при­способления) привело к возникновению психоаналитической эго-психологии, психологии функций Эго (в особенности функции защиты), из основанного на идентификации аспекта развилась психология самости. Эго-психология и психология самости вместе с психологией объектных отношений и психоло­гией аффектов предлагают психоанализу новые диагностические и терапев­тические подходы к психопатологиям, обозначаемым как структурные нару­шения.

Развитие человеческой индивидуальности невозможно представить без переживания «Я сам»; рядом с понятием «Я сам» помещается понятие иден­тичность, которое включает возможность повторного узнавания индивидуу­ма как самим собой, так и окружающими (см. Bohkeber, 1992; Erikson, 1959; Fischer, 1981, 1983; Jacobson, 1964).

О структуре Суперэго

В структурной теории Фрейдом в качестве следующей, третьей инстанции личности, было введено Суперэго. Выбранный им термин отражает тот факт, что здесь речь идет о чем-то отдельном от Эго, о «ступени Эго» (ПСС XIII, 1921, с. 145).

«Мы видим, как одна часть Эго противостоит другой, ее критичес­ки оценивает, и в то же время пользуется ею как объектом» (ПСС X, 1916, с. 433).

Прежде чем термин «Суперэго» появился в психоанализе и был определен, частичные аспекты этой структуры (в частности, запрещающий аспект, кото­рый содержится в цензуре сновидений и противодействует импульсивным же­ланиям) уже были отмечены в клинике и теоретически проанализированы.

– 54 –

Частные аспекты Суперэго вырисовываются также в допущении, сформу­лированном для объяснения меланхолии: потерянный объект восстанавливает­ся в Эго, таким образом замещение объекта заменяется идентификацией - ме­ханизмом, который позже был привлечен для описания развития Суперэго (ПСС Х, 1916, с. 435).

Психическая структура, которую Фрейд в структурной теории обозначает как Суперэго, была впервые представлена в 1914 году (ПСС X, 1914, с. 137) под названием «идеальное Эго» и «совесть». Идеальное Эго - идеальный об­раз собственной личности; ему служит и нарциссизм, «который в детстве ис­пользовало реальное Эго». Это идеальное образование Фрейд считает услови­ем вытеснения. Он пишет:

«Не следует удивляться тому, что мы должны были найти особую психическую структуру, задача которой - следить за сохранением нарциссического удовлетворения в идеальном Эго; с этой позиции актуальное Эго непрерывно наблюдает и ощущает отсутствие идеа­ла. Если такая структура существует, то мы ее не обнаружим; мы можем только признать ее как таковую и заявить, что выполняет эту функцию то, что мы называем нашей совестью» (ПСС X, 1914, с. 162).

О возникновении этих структур говорится так:

«Толчком к образованию Эго-идеала, в качестве его стража устанав­ливается совесть, которая определена критическим влиянием роди­телей, осуществляемым посредством голоса; с ним в течение долго­го времени связывались воспитатели, учителя и - как необозримое и не поддающееся определению скопление - все другие люди из ок­ружения» (ПСС X, 1914, с. 163).

В 1923 году в «Эго и Ид» Фрейд представляет свой новый взгляд на психи­ческий аппарат. Он видит в совести, в самонаблюдении или самооценке и в идеальном образовании функции структуры, обозначаемой теперь как Суперэ­го. С этого момента Эго-идеал и Суперэго используются как синонимы. Оба понятия обеспечивают как содержательный момент (требования и запреты), так и аспект совести и критического самонаблюдения. Собственными словами Фрейда нововведенная структура в отношении своего содержания и задач представлена следующим образом:

«Эго-идеал обладает ... сильнейшей связью с филогенетическим приобретением, архаическим наследством, индивидуальным. Что в индивидуальной психической жизни относилось к наиболее глубо­кому, становится с помощью создания идеала самым возвышенным в человеческой душе в смысле наших оценок... Легко показать, что Эго-идеал удовлетворяет всем тем требованиям, которые предъяв­ляются более высокой сущности в человеке... Оценка собственной недостаточности при сравнении Эго с его идеалом выявляет смирен-

– 55 –

ное религиозное ощущение. В ходе дальнейшего развития учителя и авторитеты продолжают роль отца, требования и запреты которо­го остались в идеальном Эго мощными и теперь исполняют функ­цию моральной цензуры, выступая как совесть. Напряжение меж­ду требованиями совести и достижениями Эго ощущается как чув­ство вины. Социальные чувства покоятся на идентификациях с дру­гими на основании схожего идеального Эго» (ПСС XIII, 1923, с. 265).

На первых порах Фрейд понимал развитие Эго-идеала в связи с возникно­вением нарциссизма (приобретение заново потерянного полного инфантиль­ного Эго в образе Эго-идеала) как преэдипальное образование, впоследствии он представлял его развитие как результат чрезмерного давления конфликта, возникающего в эдиповой фазе.

Что именно происходит при участии эдипальных страданий; как формиру­ется Суперэго?

С точки зрения Фрейда (ПСС XIII, 1923, с. 256), речь идет об идентифи­кациях, которыми сменяются замещения объектов Ид. Замещения объектов, протекающие по этому образцу, вносят значительный вклад в образование Эго: они образуют его характер; другими словами, создание объекта в Эго означает изменение Эго. Такие идентификации или интроекции соответству­ют регрессии как механизму оральной фазы (поглощенность), которая делает возможным отказ от объекта. Фрейд предполагает, что идентификация явля­ется условием того, что Ид овладевает Эго; она означает также, что Эго та­ким образом через схожесть с объектом предлагает Ид любить себя. Проис­ходящая при этом десексуализция означает замещение объекта в нарцисси­ческом либидо.

Идентификации такого рода оказывают стойкий эффект, особенно в раннем возрасте. Они в определенной степени ведут к образованию Эго-идеала или Су­перэго. Фрейд исходит из того, что дети очень рано, еще до замещения объектов, идентифицируют себя с родителями. Эти первичные идентификации усилива­ются за счет следующих в первый сексуальный период выборов объекта.

Суперэго, по мнению Фрейда, следовало понимать как результат взаимо­действия двойственных биологических факторов: долго сохраняющейся детс­кой зависимости и эдипова комплекса с двувременным основанием развития сексуальной жизни в эдиповой фазе и в период генитального созревания в пу­бертате. Эго-идеал или Суперэго выступает как показатель отношения к роди­телям. Сначала, в детстве, ребенок восхищается ими или боится их, затем он «встраивает» их в образ себя. Эго-идеал, с точки зрения Фрейда, в этом отно­шении является наследством эдипова комплекса, он является «выражением мощнейших возбуждений и важнейших либидозных судеб Ид» (ПСС XIII, 1923, с. 264). Эго, тем самым, овладевает эдиповым комплексом и одновременно, через идентификацию, с выбранным Ид объектом подчиняется ему.

– 56 –

В то время как Эго, по существу, является представителем внешнего мира, реальности, в противоположность ему Суперэго выступает как представитель внутреннего мира. Конфликты между Эго и идеалом будут отражать противо­стояния между реальным и психическим, внешним и внутренним мирами.

В ходе дальнейшего развития воспринимаемые как авторитеты люди пере­нимают роли, отведенные в Эго родителям; их требования и запреты остаются значимыми для Эго. Теперь они в качестве совести выполняют функцию мо­ральной цензуры.

«В качестве наиболее общего результата сексуальной фазы, на кото­рой царит эдипов комплекс, можно принять низвержение в Эго, ко­торое состоит в установлении обеих так или иначе связанных между собой идентификаций. Это Эго-изменение сохраняет свое особое мес­то, оно выступает против другого содержания Эго - Эго-идеала или Суперэго. Но Суперэго - это не только просто остаток первого выбора объекта Ид, оно также представляет собой энергетическое реактив­ное формирование против последнего. Его отношение к Эго не исчер­пывается напоминанием «ты должен быть таким (как отец)»; Ид пред­полагает и запрет: «таким (как отец) ты быть не можешь, не можешь делать всего того, что он делает» (ПСС XIII, 1923, с. 262).

Из этого нового напряжения между эдиповыми требованиями (ты должен быть таким, как отец) и эдиповым запретом (ты не можешь быть таким, как отец) развивается переживание вины в связи с наказанием (кастрацией). В этом контексте Фрейд определяет напряжение между требованиями совести и ре­зультатами действий Эго как чувство вины.

Впоследствии многие авторы занимались проблематикой Эго-идеала и Суперэго. Особое внимание уделялось установлениям временных связей и ус­ловиям их возникновения (A. Freud, 1926; Jacobson, 1937,1964; M. Klein, 1933). Интерес привлекала и проблема предшественников Суперэго на преэдиповой фазе («Идентификации по типу Суперэго» A. Peich 1954; «Исходные формы Суперэго» Spitz, 1950, 1957а, 1957b, 1960; «модель сфинктера» Ferenczi, 1925, «Доавтономия схемы Суперэго» Hartmann und Loewenstein, 1962; Sandler, 1964/ 65); догенитальные предпосылки Эго-идеала (Jacobson, 1964), проблема пос­леэдипова развития Суперэго (Jacobson, 1964) и, наконец, отношения между Эго-идеалом и Суперэго (Chasseguet-Smirgel, 1987; Hartmann und Loewenstein, l962; Lampl-De Groot, 1947, 1963; Sandler, 1964/65).

В диагностике и терапии доэдиповых и структурных психопатологий всегда наблюдаются определенные предшествующие формы Суперэго, которые, меж­ду тем, следует относить к признакам этих заболеваний. Их стойкость показыва­ет, что обучение деперсонализированного автономного Суперэго невозможно.

К этим ранним предшественникам Суперэго, как показывает изучение струк­турных нарушений, возникших из ранних интроекций, относятся нетерпимые, деструктивно-ужасные носители наказаний. Предположительно относящиеся

– 57 –

к этому бессознательные страхи наказаний также играют роль и при клиничес­ких феноменах уже описанных Фрейдом (ПСС XIII, 1923, с. 278) негативных терапевтических реакций. Эти ранние интроекции не отделяются от самости; напротив, они встраиваются в самость и проявляют тут свое деструктивное действие. Это действие находит свое отражение в садистски-деструктивных фантазиях о наказании; в тенденциях к наказанию, которые изначально направ­ляются против самости, на соответствующие идентификации со злым интро­ектом, вовне, против объекта. Это обращение к объекту связано, как правило, с аффектами злобы (язвительность, гнев, злоба, вражда) и мотивационно - с воз­мездием, реваншем и местью. Характерным для длительных фантазий пресле­дования наказанием и реванша, даже если они направлены против самости или против объекта, является элемент враждебности.

Еще один предшественник образования Суперэго, который нередко встре­чается у психосоматических больных, характеризуется предавтономной ими­тацией норм. Здесь имеется в виду нормативная ориентировка только на хоро­шие, то есть идеализированные объекты (на внутренние объекты и на их про­екции и экстернализации), нормы которых перенимаются, то есть имитируют­ся, без какой-либо критики; при этом остаются дефицитарными функции оцен­ки других и самооценки. До тех пор пока переживаемое определяют только эти хорошие или идеализированные объекты, фиксированная на них нормативная

ориентировка не ставится под вопрос.

Наконец, Анна Фрейд (A. Freud, 1936) описала в механизме защиты, oбo­значенном ею как идентификация с агрессором, еще одну предпосылку эдипо­ва образования Суперэго. При этом внушающая страх собственная вина, и на­казание с помощью проекции переносятся на внешние объекты; одновременно следует идентификация с наказывающей инстанцией. Ференчи (Ferenczi, 1932) описал вариант этого механизма, при котором вина остается в самости и в то же время имеет место идентификация с наказывающей стороной; результатом является ненависть к себе и самообесценивание, а также связанное с мазохис­тским удовольствием от боли самонаказание (нанесение себе вреда). Этот ме­ханизм можно наблюдать не только в связи с психопатологией, но зачастую и в нормальном человеческом поведении; в этом случае нередко проявляются фе­номены, которые обозначаются как поиск «козла отпущения». Если образова­ние Суперэго останавливается на этой предступени, то дефицитарной остается функция самооценки, вследствие чего формируется преувеличенное самодо­вольство и предвзятость по отношению к себе (см. Sandler mit Freud, 1989).

В 1938 г Фрейд («Очерк психоанализа») еще раз определил функцию эди­пова Суперэго следующим образом:

«Мучения угрызениями совести в точности соответствуют страху ребенка потерять любовь к себе, которая заменяет ему моральную оценку. С другой стороны, если Эго успешно противостояло иску-

– 58 –

шению сделать что-то, что было бы предосудительным для Суперэ­го, оно чувствует себя утвержденным в этом чувстве собственного достоинства и укрепленным в своей гордости, как если бы оно сде­лало ценное приобретение. Подобным образом Суперэго продолжает играть для Эго роль внешнего мира, хотя на самом деле оно уже стало частью внутреннего мира. Суперэго отражает влияние дет­ства, ухода за ребенком, воспитания и зависимости от родителей, на все дальнейшие периоды жизни индивидуума. Таким образом проявляются не только личностные особенности родителей, но так­же и все, что определенным образом влияло на них самих: склонно­сти и требования социального окружения, в котором они живут, склонности и специфика рода, из которого они происходят» (ПСС XVII, 1938, с. 137).

Введение структуры Суперэго в связи с тройственной моделью или систе­мой имеет большую объяснительную ценность при обсуждении свойственной человеку конфликтности. Оно объясняет возникновение внутренних (душев­ных) конфликтных напряжений, в которых Эго конфронтирует с надежно инте­риоризированным внешним миром. При этом внешний мир переводится уже прежде всего через Эго и его либидозные замещения во внутренний мир.

В дальнейшем речь идет не только об онтогенетическом приобретении внут­реннего мира (Суперэго), но также и о филогенетических заданностях из пере­живаний предшествующих поколений. С развитием подобной структуры и воз­никновением способности к образованию конфликтов и компромиссов стано­вятся возможными те формы компромиссов, которые в клинике обозначаются как неврозы. Через противостояние Эго с эдиповым Суперэго и Ид возникают мощные пусковые стимулы для дифференцирования функций, особенно функ­ции посредничества при образовании компромиссов в этом треугольнике на­пряжения.

В связи с Суперэго проявляются также такие аффекты рефлексии как вина, стыд, гордость и депрессия. Возможность переживать чувство вины в описан­ной Фрейдом форме (напряжение между требованиями Суперэго и достиже­ниями Эго) лежит в основе одной из важнейших движущих сил человеческого поведения. Детское переживание чувства вины, которое возникает в эдиповых заблуждениях и смятении, является следствием возникших на этой фазе инте­риоризированных угроз. Преодолеть связанный с этим страх можно либо с помощью отказа, либо через вытеснение. Но вытеснение означает изгнание в собственный внутренний мир; оно динамично, нестабильно. В связи с аспек­том защиты оно означает следующее: таким я не могу быть! Затем пусковым механизмом защиты становится подавление, чему способствует страх вины.

«Яснее всего проявляется существование этой новообразованной организации в том, что из нее происходит новая ситуация страха в детских переживаниях. Страх потери объекта любви или потери

– 59 –

любви в предфаллической, и страх кастрации в фаллической фазах продолжаются новым страхом, но, конечно, не замещаются им: этот новый страх Суперэго дает ребенку возможность быть морально не­зависимым от окружающего мира. Человек приобретает внутрен­ний голос» (Hartmann, Kris und Loewenstein, 1946).

Возможно, в психоаналитической литературе уделяется слишком мало внима­ния тому, что выполнение норм Суперэго означает не только безнаказанность: оно также содержит и аспект одобрения и признания, которые дают толчок чувству согласованности, гордости и пребывания в согласии с самим собой. Наконец, речь идет о том, что через выполнение требований и запретов Суперэго восстанавлива­ется ощущение, что тебя любят (родители), и - наконец-то здоровое чувство, ко­торое в ранние периоды было следствием переживания единства с матерью. Каче­ство переживаний, являющееся результатом удачного стечения событий, обозна­чается Сандлером (Sandler, 1964/65) как эвпатия; она является в меньшей степени либидозной и нарциссической, но представляет собой состояние благополучия, результат удачной защиты от раздражителей, с одной стороны, и подтверждение собственной сущности, с другой. Речь здесь идет в первую очередь об аспекте структуры, обозначаемой как «ступень в Эго», о согласовании собственного пове­дения с теми комплексами представлений, которые (в том случае, если они удов­летворены) ведут к возникновению нарциссического чувства благополучия.

Недостаточное или идущее с нарушениями развитие автономной структу­ры Суперэго отличает те психопатологии, которыми с недавнего времени зани­маются преимущественно психотерапевты. Последствиями этих нарушений яв­ляются: пребывание в нарциссической грандиозности, экстернализация вины при одновременном принятии роли преследуемого наказанием, ориентация на нормы идеализированных объектов (при отказе от моральной автономии), вы­падение или гипертрофия чувства вины и стыда, слабость регулирования в от­ношении инстинктивных потребностей.

Якобсон пишет:

«В целом, Суперэго представляет собой мероприятие безопасности первого порядка, которое защищает самость от опасных внутрен­них раздражителей инстинктов, от опасных внешних раздражите­лей и от нарциссических повреждений» (Jacobson, 1964, с. 144).