Сепарация и индивидуация: укрощение влечений

Примерно в это же время Сэм захотел отказаться от совместных сессий и вернуть свои индивидуальные сессии, "потому что моя мама справляется". Собственно говоря, он хотел две сессии в неделю для себя. Одну сессию, на которой мы будем играть, фантазировать, и он будет обучать меня, и другую для того, чтобы говорить. Он успешно "вымогал" у своего отца обещание платить за дополнительные сессии на временной основе. В это время Сэм использовал кушетку и говорил серьезным образом о своих друзьях, подружках, здоровье, физическом состоянии, расписании работы и школьной учебе. Еще Сэм пришел к мысли, что ему нужно будет оставить дом своей матери, для того чтобы стать взрослым. Но тут он столкнулся с дилеммой. Он был уверен, что она не сможет жить без него. Он пришел к мысли, что ему нужно помочь матери снова выйти замуж. Он был зачарован этой идеей, в то время как мать только фыркала от мысли о новом браке. Время от времени он приводил с собой мать, чтобы разрешить ее сопротивление поискам какого-нибудь мужчины и повторному браку.

В моих индивидуальных сессиях с матерью я присоединился к ее сопротивлению браку, сказав, что Сэм всегда будет в ней нуждаться, и что он никогда не будет способен выжить без нее. Более того, я сказал ей, что для ее здоровья может быть опасно отделяться от Сэма в том смысле, что отделение может вновь мобилизовать соматическое состояние рака, которое вспыхнуло сразу же после развода.

Несмотря на протесты миссис С, она подчинилась плану Сэма. Его основной план был подать объявление в журнале для одиноких. Он купил бланк и написал объявление ( мать неохотно помогала), просматривал ответы, интервьюировал возможных претендентов, обсуждал тактику свиданий, и в прочих отношениях супервизировал каждый шаг, пока она не нашла подходящего мужчину.

Индивидуальные сессии с матерью фокусировались на ее сомнениях по поводу мужчины, который хотел на ней жениться. То в шутку, то всерьез она вспоминала различные варианты хохмы клоуна Граучо Маркса, говоря: “Я не хочу выходить замуж ни за кого, кто хочет жениться на мне". Я присоединялся к ней в ее самобичевании, говоря, что ее жизнь уже кончена, и что она имеет право жить только для Сэма. Она немедленно начинала защищать свое право на жизнь, восхвалять некоторые из своих добродетелей и настаивать на своем праве быть человеком сама по себе.

По мере того как отношения миссис С с ее предполагаемым женихом то шли на лад, то ухудшались, но в целом процветали, Сэм обратил свое внимание, амбивалентным образом, на то, чтобы закончить среднюю школу и подать документы в колледж. Перечисляя среди трудностей школу, зарабатывание денег, спорт и домашнюю работу, а также свое желание, чтобы я помог его матери вновь выйти замуж, Сэм захотел отдать одну из своих сессий матери, в тоже время оставив одну сессию для себя. Когда я спросил его, является ли его план нарушением нашего контракта с его отцом, он ответил: “Это же на самом деле для меня, и потом он мне кое-что должен. Если вы не поможете моей матери вновь выйти замуж, я никогда не смогу уйти из дома. Это также на благо моему отцу, потому что если моя мать вновь выйдет замуж, он будет счастлив, потому что ему больше не придется платить никаких алиментов".

Его сессии состояли в обсуждении интимных эмоциональных отношений с девушками, фактически идущие параллельно действиям его матери. Он разговаривал как нормальный обеспокоенный подросток. Сэм заинтересовался азартной игрой и задавал мне массу вопросов о различных азартных играх. Это была метафора, связанная с тем что он рискует выйти за границы своих отношений с матерью и, возможно, со мной. Вместо того чтобы интерпретировать это направление, я потратил некоторое время, обучая его разным карточным играм, которые требовали умения и удачи. Характерно для него, он играл импульсивно, на основе интуиции, не обращая внимания на законы вероятности. Мы исследовали его стиль игры. Я сказал ему, что мне нравится его стиль игры, потому что, поскольку я люблю выигрывать, это дает мне большие возможности для выигрыша. Когда это эмоциональное послание до него дошло, я попросил его продолжать играть в своей импульсивной манере и не думать, потому что если он вдруг начнет думать и строить планы, он станет очень опасным конкурентом и заставит меня как следует поработать, вместо того чтобы просто расслабиться и получать удовольствие. Он никак не показал, что слышал эти интервенции, но медленно но верно начал играть более обдуманно, и благодаря своему значительному интеллекту начал получать преимущество. Причина, почему он пропустил интервенцию, была основана на остаточной негативной подверженности суггестии у Сэма, и на том факте, что как мать, так и отец были склонны "интерпретировать" поведение Сэма так, как им вздумается. Мы закончили на этой игриво-серьезной ноте, когда он отправился в колледж.

После шаткого начала в академической среде он пришел ко мне за помощью в связи с затруднениями в учебе. Позже он стал сдавать экзамены с отличием, одновременно работал, вел разнообразную общественную жизнь и имел много увлечений. Мать Сэма вышла замуж за человека, который оказался заботливым и полным эмпатии мужем, интересовался Сэмом и давал ему советы. Сэм приходил повидать меня во время каникул. Он обычно перечислял свои успехи, и приглашал меня признать их и похвалить его, в то же время мучительно отмечая нейтральную реакцию своего отца. Сэм обсуждал конфликты и дилеммы своей карьеры, которые он часто поднимал со своим отцом, который у Сэма вызывал пессимизм. Он не ожидал от меня ничего, кроме моего внимания. Несмотря на свои значительные достижения, которые он интеллектуально признавал, он с некоторым недоумением отмечал отсутствие чувства успеха и устойчивую низкую самооценку. Ему казалось любопытным отсутствие чувств, в особенности гнева, у него по отношению к отцу. Сэм понимал, что каждый раз, когда он начинал жаловаться отцу на то, как неприятно тот эмоционально и финансово с ним себя ведет, он чувствовал, как отец его уничтожает. Никогда не отказываясь от надежды, что когда-нибудь отец будет, по крайней мере, уважать его, Сэм склонен был вступать в контакт с отцом, когда у него были какие-то положительные новости об учебе, но привык не ожидать особых похвал. Сэм значительно более ровно видел свою мать, но склонен был использовать ее время от времени как козла отпущения.

Дискуссия

Критический аспект этого курса терапии было включение в нее матери Сэма. Ее опыт с психотической матерью, которая вызывала у нее сильное чувство вины, это то, что, вероятно, создало у нее предрасположение выйти замуж за мужчину, который также, по-видимому, казался ей совершенно сумасшедшим, задало форму ее отношений с Сэмом и позволило ей предоставить себя для терапии. Без матери мало вероятно, чтобы Сэм достаточно долго оставался в терапии, чтобы войти в контакт со своей яростью. Другие интегральные части терапии были гибкие роли, которые играл автор. На разных фазах автор был для Сэма традиционным терапевтом, супервизировал Сэма как со-терапевта своей матери, давал традиционное родительское консультирование, супервизировал мать как терапевта и со-терапевта своего сына, а в другое время функционировал как терапевт миссис С, в особенности при разрешении ее сопротивлений созреванию, то есть отделению от Сэма и замужеству. Что остается неясным, это почему так мало агрессии было направлено на терапевта. Когда я задаю Сэму этот вопрос, он просто пожимает плечами и говорит: “Вы не делали ничего такого, что бы меня взбесило". Обезоруживало ли мое присоединение его выражение агрессии? Или работало трансферное сопротивление, при котором терапевт находился в заговоре с Сэмом, защищая себя от агрессии Сэма? Или здесь присутствовало контртрансферное сопротивление? Или трудная клиническая проблема решалась уникальным образом, который другие терапевты могут принять за образец?

Каковы бы ни были ответы на приведенные выше вопросы необходимо все еще провести значительную работу с нарциссическими защитами Сэма, чтобы тот смог научиться ценить себя, продолжая актуализовать свой значительный потенциал.

Литература

13 работ

Modern Psychoanalysis

Vol.XVIII, N 2, 1993