От издателей – вместо предисловия 1 страница
Барбара О’Брайен
Необыкновенное путешествие в
Безумие и обратно: операторы и вещи
Душевнобольной пугает. Вызывает желание отвернуться, не знать – и одновременно острое, невыносимое любопытство. И совершенно непонятно: что вот жил себе человек, жил и вдруг – сошел с ума? Об этом и повествует уникальная книга Барбары О'Брайен. С той разницей, что «это» произошло с ней самой, а после тяжелейшего психотического эпизода она смогла этот опыт описать. Но как!
Блестящий язык, тонкая ирония, яркие зарисовки американской психиатрической системы 50‑х годов, интереснейшие размышления о статусе душевнобольных как одного из меньшинств, о психоанализе, о природе шизофрении… Да, и это тоже – с тем же юмором и блеском!
Для психиатра и психолога эта работа должна войти в «обязательную программу» как почти беспрецедентное свидетельство живой и талантливой души, побывавшей на «той стороне Луны» и вернувшейся в мир обычных людей с необычным знанием. Для всех остальных это – первоклассное, захватывающее чтение, которое дает куда более сложное и человечное представление о безумии, чем это свойственно обыденному сознанию.
Эта книга не только о «них», но и о том, чем «они» являются для «нас». А еще она о том, что совсем-совсем близко происходят события, перед которыми бледнеют мистика, фантастика и приключенческие романы вместе взятые.
От издателей – вместо предисловия
«Изумиться (устаревш., церковн.) – сходить с ума, лишаться рассудка, обезумливать, выживать из ума».
Вл. Даль Толковый словарь живого великорусского языка
Странная, странная книга. Что и с чем в ней только не встретилось… Описание атмосферы интриг в американской «конторе» – ядовитая сатира на все конторы мира. «Остросюжетная психопатология» болезни рассказчицы временами заставляет забыть, что это такое, и читать-почитывать, как фантастику. Исповедь борющейся за себя души, которую несет по волнам безумия, заставляет вспомнить и пережить разные чувства – от ужаса до восхищения – как при чтении дневников отважных путешественников-одиночек: "На шестой день на горизонте показался… " Сделанные «путешественницей» ироничные зарисовки ученых мужей-психиатров, психоаналитиков, сидящих со своими нормами да прогнозами на берегу неукротимой стихии, изящны и, пожалуй, сочувственны. Размышления о причинах и механике случившегося тянут на крепкий, сдержанный в оценках «научпоп». И так далее.
Совершенно очевидно – откройте на любой странице – что это хорошая книга. Замечательная ее переводчица, правда, дважды сказала: «Нет, не возьмусь». (Потом была рада, что взялась). Все из-за темы: «про это». Ведь переводчик – это тоже «с берега на берег», не окунуться в ту самую стихию невозможно. Вот и страшно было, хотя потом оказалось, что книга – веселая, как ни странно. (Было еще такое советское словцо «жизнеутверждающая», которое теперь всерьез не употребишь – а так бы подошло!) Право, есть в этой «истории скорбного разума» что-то в высшей степени здравое, ясное и даже озорное. Читателю уже нечего бояться: все по-настоящему страшное рассказчица пережила сама, ему же оставлено только захватывающее повествование с хорошим концом.
Что же касается издателей… Мы понимаем, что как независимое и специализированное издательство мы принимаем на себя ответственность за этот выбор, за судьбу русского перевода «Операторов и Вещей» и за то, как «странная книга» впишется в основанную нами серию «Библиотека психологии и психотерапии». И считаем, что впишется. «Наши» авторы, в отличие от Барбары О'Брайен, – блестящие профессионалы в сфере заботы о душевном здоровье, и именно они высказывали на сей счет довольно неортодоксальные суждения. Некоторые, страшно сказать, близки к выводам, выстраданным автором этой книги.
Вот мудрецы-патриархи серии – впервые переведенные нами на русский Милтон Эриксон и Дональд Вудс Винникотт. Классики. Ведь, если вдуматься, один учил, что доктор должен каждый раз угадывать, как больному самому себя вылечить. Другой советовал родителям младенцев больше доверять своей интуитивной мудрости и меньше полагаться на науку, светилом коей сам влялся. А одна из первых книг серии (Дж. Грэхэм) вообще называется «Счастливый невротик». И все без исключения авторы согласились бы с тем, что могучие силы «Океана» – бессознательного – способны порождать и озарения, и монстров. И ни один бы не заявил, что умеет укрощать эти силы – уж скорее, улавливать и использовать в интересах дела их колебания, пытаться вступить в диалог. И никого из изданных нами профессионалов – мы уверены! – не шокировало бы соседство в одной серии с книгой, написанной пациенткой, ‑ они-то как раз оценили бы и то, что это «голос с другой стороны», и то, что она абсолютно самостоятельна и вневедомственна.
Что вневедомственна, мы поняли, когда думали, кто бы написал к ней предисловие. Психолог: до психологии ли в остром психозе? Психиатр: галлюцинации и бред еще и не такие бывают; спонтанные ремиссии при шизофрении – да, случаются, это известно; а зачем и кому это нужно читать? (И ведь будет прав…).
Кто еще? Антрополог? Философ? Собиратель курьезов и редкостей? Литературовед, специалист по «фэнтэзи»? Кому рекомендовать эту книгу как «свою» и кто не скажет «чур меня»?
Со времени, когда происходили события «ничьей» книги, прошло много лет. Во всем мире психиатрия изменилась – как и сам мир – а тайна безумия все равно есть. Грозная, мрачная, но не только. Об этом, кстати, Барбара О'Брайен написала через двадцать с лишним лет после «событий» прекрасную статью «Постскриптум», любезно присланную нам литературным агентством «Марк Патерсон энд Ассошиэйтс». Ничего «такого» с ней больше не случалось, а почему – с ней, почему – это, почему – с таким исходом… никто никогда не объяснил. «Такие дела», – как говорили на планете Тральфамадор.
А между тем появление у нас книги Барбары О'Брайен кажется странно логичным. Именно здесь, именно теперь… И «двунадесять языков» смешавшихся в ней жанров, и беспредельное одиночество героини, отчаянно пытающейся все время заново себя определить, вынырнуть, сориентироваться – чтобы в конце концов сказать миру «да», посмотреть ему в глаза и дать ему принять себя обратно… Чем это задевает, что отзывается? В каком-то смысле – одном из многих – эта книга о том, как невозможное случилось (к чему никто и никогда не бывает готов), осозналось и было принято. (В рекламе одного психологического тренинга говорится: «Мы раздвигаем Ваши стены». Участница вечерком написала в дневнике: «Когда раздвигаются стены, едет крыша»).
… Когда все смешалось в бывшей Стране Советов и многие стали заниматься не своими делами, о которых даже и не догадались бы раньше, ‑невозможное стало возможным. А одним из наших дел стало издавать книги. Эта – одиннадцатая.
Леонид Кроль, Екатерина Михайлова
Вступление
«По сути дела, в психологии все зиждется на опыте, – утверждал К. Г. Юнг. – Вся теория, даже когда она воспаряет в самые абстрактные сферы, является прямым результатом чьих-то переживаний».
В этой книге конкретный человек рассказывает о своих фантастических переживаниях, которые с трудом вписываются в абстрактные теории, включая и разработанные мною. Хотя на сознательном уровне мы общаемся на одном зыке, выработанном одним социумом и одной общечеловеческой культурой, все же общение с собственным подсознанием – задача не из легких. Для психологии любой личностный опыт представляет интерес, ибо чтобы стать действенной теорией, а не надуманной систематизированной схемой, психология должна постоянно изучать непосредственный опыт.
В идеальном варианте стоило бы попытаться интерпретировать содержание шизофренического мира Барбары с помощью какой-нибудь из моделей подсознательных процессов, независимо от степени ее разработанности.
В этом отношении особый интерес в рассказе Барбары представляют два момента. Первое: ощущение того, что разыгранная ее подсознанием драма задумана с целью спасти ее от чего-то невыносимого, а это подтверждает гипотезу Фрейда, что механизм галлюцинации является не болезнью как таковой, а попыткой вернуться в нормальное, здоровое состояние. В своих галлюцинациях Барбара не перемещается в век богов и демонов, ее преследуют ужасы Человека Организованного. Так она реагирует на действия сил, подавляющих творческое начало в работе, и пытается установить отношения доверия с другими силами, что сделало бы ее жизнь более радостной.
В мире Барбары творческих людей насаживают на крючок, а доверчивых устраняют. Для большинства из нас проблемы творчества и душевного взаимопонимания так же понятны, как разница между содержательной и гармоничной жизнью и затаенным отчаянием. Для Барбары же это вопросы жизни и смерти, и в этом заключается разница в отношении к проблеме нормального человека и шизофреника. Как признает сама Барбара, ее проблемы нельзя считать разрешенными, и выздоровление пока еще не является полным. Галлюцинации кончились, и сознание вполне справляется с работой, но все так же невыносимо думать о крючколовах, и вряд ли она сможет доверять людям в такой степени, чтобы человеческое общение приносило ей радость. Мир остается таким же враждебным для Барбары, а ее главной задачей остается выживание. Однако незаурядный ум и стремление к творчеству, подтолкнувшие Барбару к созданию этой книги, вселяют надежду и оптимизм.
Психология мало что может сказать по поводу творчества. На основе своего анализа Фрейд объявил Достоевского невротиком, но добавил: «Сталкиваясь с художником, творцом, анализ, увы, вынужден сложить оружие». Барбара владеет пером, и причем отлично; для нее творчество стало тем терапевтическим средством, которое помогло ей подняться над рутинным миром психиатров с их копанием в чужих душах и однообразным бумагомаранием. Барбара вносит систему и порядок в хаос, облекая язык подсознания в приемлемую для сознания форму, к чему лишь приблизились самые лучшие из лечебных методик.
Второй интересный момент в работе Барбары касается весьма перспективных исследований относительно связи между душевной болезнью и физиологическими расстройствами. Она понимает, что в разыгранной подсознанием драме ей ясно по крайней мере одно: пусть работают адреналиновые железы, надо разозлиться, иначе пропадешь. Согласно новейшим исследованиям, у больных депрессивным психозом и у части шизофреников (а иногда и у обычных невротиков) физиологические реакции на стресс отличаются от физиологических изменений у тех пациентов, которые в стрессовых ситуациях проявляют агрессивность или изворотливость. Например, у поддавшихся страху выделяется меньше норадреналина. Возможно, страх – это физиологический яд, угрожающий жизни человека, потому что пугает его даже самой возможностью испытать состояние гнева.
Вполне вероятно, что реакция гнева вызывает необходимую для психологического равновесия физиологическую перестройку организма. Не исключено, что опасение проявить гнев перерастает в боязнь активных действий и поступков, что в итоге кончается желанием забиться в свою нору. Отчаянный бросок Барбары через всю страну был, по моему мнению, первым шагом к активному излечению, тем более, что раньше нее привычные места покинул ее разум.
И мне, и читателям, видимо, хотелось бы знать больше о Барбаре: как она выглядит, как прошло ее детство, чем она занимается сейчас, кто сыграл важную роль в ее жизни, помимо начальства? Но мы знаем лишь, что это творческая и независимая натура, с глубоким интеллектом, сильной нравственной опорой и живым характером.
Именно веселость и юмор больше всего поражают меня в Барбаре. Занятое решением вопроса жизни и смерти, что оказалось не минутным делом, а потребовало месяцы, ее подсознание породило образы, достойные Кафки и Эдварда Дж. Робинсона, и одновременно такое милое и трогательное существо, как Ники. Сама книга напоминает голливудский сценарий, с той разницей, что этот сценарий свидетельствует о бесценном человеческом свойстве: способности перевести внутреннюю тревогу, страхи касательно понятий добра и зла в отвлеченную пьесу с героями и злодеями, пьесу трогательную и забавную.
Психология, если она хочет быть наукой, а не догмой, должна учиться у таких людей, как Барбара, чтобы понять, что подсознание вряд ли вписывается в те механистические шаблоны человеческого поведения, на которые мы так безусловно полагаемся.
Майкл Маккоби, Гарвардский университет
Предисловие
В этой книге умная, наблюдательная и талантливая женщина возвращается из мира воображаемых образов к терапевтам и исследователям, чтобы помочь им в их усилиях установить причины шизофрении.
В своем стремлении понять, как она внезапно оказалась в мире галлюцинаций, который покинула полгода спустя, автор раскрывает потрясающе ясную картину современного знания и неведения относительно шизофрении. Ее подробный и систематизированный отчет и толкование болезни и выздоровления служат ценным и богатым источником фактов и гипотез для исследователей душевных болезней. За это они навсегда останутся в долгу у Барбары.
Я уверен, что не только профессионалы, для которых книга является выдающимся вкладом в понимание этиологии, лечения и социальных аспектов душевных заболеваний, но и широкий круг читателей признают появление нового художника и по достоинству оценят это литературное произведение.
Л. Дж. Рейна, научный консультант Бедфордской центральной больницы, Массачусетс, адъюнкт-профессор психологии, Бостонский университет
ШИЗОФРЕНИЯ: ВЛАСТЬ ДЕМОНА
Представьте, что, проснувшись поутру, вы обнаруживаете стоящее у постели существо в пурпурную чешуйку, которое утверждает, что явилось к вам прямехонько с Марса. Оно, видите ли, изучает род человеческий, а ваш ум как раз подходит для полевых исследований, которые оно намеревается провести.
Не в силах вымолвить и слова, вы только изумленно таращитесь на незваного гостя, который тем временем вальяжно располагается в вашем любимом кресле, непринужденно перекинув хвост через подлокотник, и сообщает, что только вы можете видеть и слышать его. Сурово уставившись на вас своими тремя глазами, гость предупреждает, что никто не должен знать о его существовании, в противном случае он немедленно вас уничтожит.
Возможно, вы сразу подумаете, все ли у вас в порядке с головой. Но вы отчетливо видите этого красочного марсианина и слышите его громкую и внятную речь. Основываясь на информации, полученной с помощью зрения и слуха, вы, невзирая на предельную несуразность факта, вынуждены согласиться, что все сказанное незнакомцем соответствует действительности.
Если особенности вашего характера не позволяют вам верить в марсиан, запросто наведывающихся в ваш дом, тогда визитером может оказаться сам всемогущий Господь. А то и вовсе черт, либо какая-нибудь иная неординарная фигура. Во всяком случае, независимо от облика, пришельцу свойственны три основные характеристики: он имеет властные полномочия, обладает сверхчеловеческими способностями, и каким-то непонятным образом его сверхъестественность воспринимается вами как нечто вполне приемлемое и правдоподобное.
Остановимся на варианте с марсианином, тем более что растущая, как снежный ком, информация о летающих тарелках придает всей ситуации некоторую степень вероятности. Охваченные смятением, вы все же стараетесь вести обычный образ жизни, свято сохраняя свою великую тайну. Вы беседуете с друзьями, выполняете свою работу, вовремя садитесь за обеденный стол, не показывая виду, что рядом с вами находится Некто. Марсианин предупреждает, что он легко читает ваши мысли и отвечать на его вопросы надо лишь мысленно, не говоря ничего вслух. Вы быстро убеждаетесь, что это не пустая похвальба, ваш новый знакомец подтверждает слово делом.
Если вы умеете достаточно владеть собой, какое-то время вам удается сохранять свою тайну, пока с вами не происходит нечто необычное. Вдруг кто-то из друзей замечает, что с вами творится что-то не то и предлагает излить душу. Это вовсе не входит в ваши намерения, ведь, стоит вам открыть рот, как и вы, и ваш доброжелатель тотчас распрощаетесь с жизнью. Вместо этого вы еще тщательнее следите за собой, держите себя в руках что есть мочи и отчаянно умоляете марсианина поскорее закончить свои исследования и убыть восвояси.
Случается, что марсианин и вправду исчезает на несколько дней или недели. Но вероятность такого поворота дел не более пяти сотых процента. После того как ваш знакомец вернулся на Марс, вы испытываете невероятную физическую усталость, а ваш мозг, работавший на третьей космической скорости в присутствии марсианина, постепенно замирает и чуть ли не перестает работать совсем. День проходит за днем, и вы постепенно приходите в норму. Со временем вы даже, возможно, поделитесь своим невероятным переживанием с кем-нибудь из близких.
Однако с вероятностью в 99. 95% можно утверждать, что, появившись в вашей жизни однажды, марсианин устроится в ней на долгие месяцы. Скорее всего, дело кончится тем, что вы окажетесь в психиатрической клинике и вас будут периодически лечить электрическим и инсулиновым шоком. Есть шанс, что после нескольких сеансов пришелец исчезнет.
Гораздо больше вероятность того, что и после сотого шока марсианин будет благополучно пребывать рядом с вами. К этому времени вы настолько падете духом, что вам будет ровным счетом наплевать, убьет ли вас ваш мучитель или нет. А, может, еще до этого доктора сумеют развязать вам язык с помощью соответствующих уколов, и вы без удержу станете рассказывать и докторам, и всем, кто только подвернется под руку, о своем визитере и о том, почему он преследует вас.
Естественно, вам не поверят. Да это и не особенно вас удивит. Ведь марсианин настроен только на вашу волну, поэтому другие не видят его и не слышат. Узнав о ваших разоблачениях, марсианин скорее всего подстроит вам какую-нибудь пакость, а вы, вконец разозлившись, врежете ему как следует поперек живота, испытывая ликование от собственной отваги. Пока вы радуетесь, что наконец так удачно сумели дать выход своему многомесячному напряжению, ваши белы рученьки затолкают в смирительную рубашку, а вас накачают мощными транквилизаторами или используют еще более интенсивную шоковую терапию, чтобы впредь неповадно было руки распускать.
Врачи потрудились не зря, и ваш воинственный пыл в отношении марсианина заметно поубавился. Вы взвешиваете сложившуюся ситуацию и обреченно отдаетесь на волю событий, понимая, что ни одна живая душа не в силах вам помочь. С усталой покорностью вы ждете, когда марсианин соизволит отбыть на Марс. Возможно, ждать вам этого придется всю оставшуюся жизнь, обретаясь в заведении определенного типа.
У вас заурядная разновидность душевного заболевания – шизофрения, распространенная в Америке, пожалуй, более, чем где-либо еще, и темпы роста которой особенно поражают в последние годы. Ваш разум «раздвоился», и его подсознательная часть больше не подчиняется вашему сознанию. Подсознание приготовило для вас премьеру собственного спектакля. Его содержание зависит от того, что накопилось в подсознании и от тех отношений, что сложились между ним и сознанием в былые времена единения. Есть вероятность того, что с каждым днем ваша личность будет все больше распадаться. С другой стороны, не исключено, что терпеливым трудом вам удастся воссоздать ее из тех осколков, в которые она превратилась.
Одно можно сказать с полной определенностью: когда вы сидите на своей больничной койке, уставившись в стенку, изучая то, что от вас осталось, и уныло заключаете, что помощи ждать неоткуда, ваш вывод не оставляет сомнений в его разумности и здравости. Если вы заболели шизофренией и с ней не удалось справиться с помощью нескольких сеансов шоковой терапии и психотропных препаратов, никто на свете не сможет вам помочь. В этот момент, когда власть захватил демон, единственным помощником может оказаться подсознание.
Нет никакого объяснения тому, что так много американцев попадают в ловушку шизофрении и зависит ли это от особенностей их темперамента. И вообще неизвестно, лежит ли в основе заболевания эмоциональная сфера. Или это результат невыносимого стрессового воздействия окружающей среды. Кто знает, может, главную роль играют эндокринные нарушения. А может, в питании не хватает каких-то аминокислот или других веществ. Над всеми этими теориями ломает свои мудрые головы не очень большая группа ученых в надежде определить причину заболевания и выправить менее мудрые головы пациентов.
К настоящему времени достаточно определенно установлены три момента относительно шизофрении: никто не знает ее причин, никто не знает, как ее лечить; количество исследователей в этой области столь мизерно, что вряд ли стоит надеяться на решающий прорыв в ближайшем будущем.
Просто удивительно, насколько рядовая публика невежественна относительно шизофрении и ее последствий для больного. Наиболее распространенное представление сводится к тому, что при шизофрении нарушается целостность личности, в больном как бы живут два, а то и больше разных людей; что восставшее подсознание сбрасывает оковы, выходит из повиновения сознанию и объявляет ему гражданскую войну, и что в результате этого раскола периодически возникает новая личность, состоящая из тех частей прежней личности, которые сознание упорно и намеренно подавляло.
Довольно часто так оно и бывает. Но в большинстве случаев подсознание выбирает себе не роль актера, а роль режиссера. Оно не старается создать новую личность, но ставит целую пьесу. В этом варианте разница заключается в том, что сознанию разрешается присутствовать на представлении. Итак, публика в лице одиноко сидящего в зале сознания смотрит пьесу и не имеет права покинуть зал.
Когда вы сидите и наблюдаете за своим марсианином, вы видите картинку, нарисованную вашим подсознанием, это его голос вещает голосом пришельца. Более того, оно окутывает гипнотическим туманом ваше сознание до такой степени, что вы верите в реальность происходящего, в реальность ваших галлюцинаций.
Если марсианин привидится здоровому человеку, тот сразу поймет, что это галлюцинация. Когда алкоголику в белой горячке мерещатся разгуливающие по комнате тигры, он осознает, что это бред и даже понимает его причину. При шизофрении мыслительный механизм находится под дурманящим воздействием подсознания, которое в нормальном состоянии является самым верным помощником сознания. Ваше подсознание, этот захвативший власть демон, становится для вас последней судебной инстанцией. И по тому, с какой энергией этот демон берется за дело, можно легко догадаться, что пощады ждать нечего. Не успели вы перевести дух, как на сцене появляется марсианин или еще что‑нибудь в этом роде. Ваше сознание быстренько препровождают в ложу, усаживают с удобствами, и представление начинается. Демон подсознания, он же режиссер, направляет в сторону сознания легкий ветерок внушения, словно подсказывая: «Верь тому, что слышишь; верь тому, что видишь. Все это так и есть, иначе ничего бы не было».
Возникающая перед вашими глазами фигура может быть расплывчатой, как привидение, или вполне четкой и даже многоцветной. Рассказы шизофреников поражают разнообразием видений, в зависимости от одаренности подсознания. Но голоса всегда звучат громко и отчетливо, видимо, для этого подсознанию не нужен особый талант. Итак, должным образом обставив свое появление, подсознание приступает к тому, для чего оно, собственно, и затеяло весь спектакль – оно начинает давать вам указания.
Даже когда шизофрения достигает полной силы, сознанию все же удается сохранить кое‑какие из своих привилегий. Невзирая на всю свою бутафорию и маскарад, подсознание все же понимает: чтобы добиться своего, сознание нужно уговаривать, улещивать, запугивать. Ясно как день, что сознанию было начертано командовать и руководить, и подсознание ни на минуту не забывает об этом. Дорвавшись до власти, чего оно только не изобретает, чтобы заморочить вам мозги.
К чему же сводятся его указания? Здесь многое зависит от того, чем вы наполнили свое подсознание в течение сознательной жизни. Согласно статистике, шизофренией заболевают самые разные люди: мужчины и женщины, молодежь и старики, гении и тупицы, богатые и бедные, люди с устойчивой и неустойчивой нервной системой. В этом одна из загадок болезни. Ваш пришелец может проявить чудеса изобретательности, когда становится вашим советником. А может действовать напролом, разрушая все на своем пути, включая вас самих. Самоизлечение от шизофрении – явление не такое уж редкое, точно так же, как самоубийства и убийства. По иронии судьбы шизофрения несет в себе элемент некоей жестокой справедливости. Впервые в жизни вы оказываетесь полностью во власти самого себя, такого, какой вы есть на самом деле.
Кто же эти люди, ставшие жертвами шизофрении? Кого только здесь нет. Вполне можно предположить, что среди них была Жанна д'Арк. Возможно, именно на уровне подсознания она увидела свою разоренную, униженную родину и с крестьянской проницательностью и смекалкой поняла, как можно ее залечить и возродить. Вот тут-то подсознанию удалось обвести и Жанну, и весь народ. Жанна увидела и услышала традиционные фигуры святых и последовала их указаниям. Отчаявшийся народ обрел себя под ее развевающимся знаменем, ведомый ее образами. (Мы не будем касаться вопроса о том, являлась ли Жанна орудием в руках Божьих. Вполне допустимо, что шизофрения ничуть не умаляла ее святости. Безмерна воля Господа и пути Его неисповедимы.)
С другой стороны, нет сомнений, что шизофреником был человек, несколько лет назад убивший свою тещу якобы по «велению голосов». Понять его в определенном смысле легче, чем Жанну. Он сделал то, о чем многие другие только мечтают. Бедняжка Жанна увидела все горе своей родины, и это прозрение раскололо ее сознание, но из этого раскола родилось нечто цельное – желание отдать себя служению своему народу.
У меня шизофрения развилась внезапно, что сейчас считается удачей, так как обещает оптимистический прогноз.
Проснувшись поутру, я увидела у своей постели три серые и довольно туманные фигуры. Надо сказать, что в это время у меня были большие неприятности в личной жизни, что сопровождалось стрессом и глубоким внутренним конфликтом. Естественно, что все мои проблемы мигом вылетели из головы, и загадочные гости всецело овладели моим вниманием. Это были не марсиане, а Операторы, в определенной степени явление еще более странное, чем марсиане. Я выслушала их, взвесила все их доводы и решила, что стоит последовать их указаниям. Быстро собрав чемодан, я села на автобус компании Грейхаунд (по их рекомендации) и последовала за ними. Укатив на автобусе, я благополучно оставила позади массу проблем, справиться с которыми у меня не было никаких сил.
Но то, от чего я пыталась уйти в здравом уме, настигло меня в болезни. Со временем я поняла, что изложенная Операторами проблема была как раз той проблемой, которую я надеялась оставить позади. Погрузившись в новый мир ирреальности и почти потеряв представление о мире здравого рассудка, я обнаружила сходство между этими двумя мирами только через полгода, когда, по совету моих голосов, я вошла в кабинет психоаналитика и сообщила ему то, что мне велено было передать.
Натренированный глаз врача заметил признаки приближающегося самопроизвольного выздоровления. Он бился со мной четыре дня в ожидании события и почти было потерял всякую надежду, когда голоса (главный симптом) внезапно исчезли.
До болезни я отличалась наблюдательностью и отличной памятью, эти качества сохранились у меня и во время болезни. Теперь, когда ко мне вернулся здравый рассудок, я смогла вспомнить все происки моего демона, все, что он мне нашептывал, находясь у власти. Во время болезни я вполне безмятежно и даже с интересом наблюдала из своей ложи за действием пьесы, и до меня в конце концов дошел ее смысл. К тому моменту, когда я вошла в кабинет аналитика, мне было известно, на чьей стороне победа.
Особую ценность рассказу об Операторах придает тот факт, что я оказалась среди счастливчиков, которым удалось спонтанно излечиться. Как ни странно, эта компания гангстеров была занята конструктивным делом, они заделывали трещину в моем мыслительном аппарате. Породившее их подсознание преследовало несколько целей и не последней среди них было желание удержать внимание зрителя в ложе.
Главы этой книги являются достоверным, хотя и несколько сокращенным рассказом о шизофрении. Это образчик того, что происходит в голове шизофреника. Главы, относящиеся к периоду, непосредственно следовавшему за выздоровлением (избавлением от основных симптомов), содержат материал не менее, а даже, может быть, более странный, чем беседы Операторов. Некоторые события и впрямь выглядят удивительными, но в совокупности они вполне объяснимы. Ремонт мыслительного аппарата все еще продолжался, и сознание не могло принять на себя полное управление всей системой. Пока ремонтные работы не завершились, к ним время от времени подключалось подсознание, если чувствовало в этом необходимость, с тем чтобы дать руководящие указания и убрать возникающие затруднения. Возможно, это происходило потому, что в силу своей стихийной одаренности подсознание лучше справлялось с экстремальными ситуациями. Когда ремонт закончился, и сознание встало за пульт, все странности в поведении прекратились.
В рассказе о двух фирмах, где мне пришлось работать, я прибегла к некоторому камуфляжу, поскольку мне не хочется ставить в неловкое положение тех людей и те фирмы, с которыми мне пришлось иметь дело. Между прочим, описанная мною атмосфера типична и актуальна для любого офиса.