И. М. Сеченов и отечественная психология труда

Выдающийся педагог К. Д. Ушинский (1824-1879) взял на вооружение идеи революционеров-демократов о том, что далеко не всякий труд оказывает благотворное влияние на личность человека, но лишь обладающий определенным рядом признаков, а именно: такой труд должен быть свободным, человек должен сам приниматься за него по сознанию необ­ходимости; труд должен быть общественно полезным, разум­но организованным, то есть организованным в соответствии с особенностями и возможностями человеческого организма.

В статье «Труд в его психическом и воспитательном зна­чении» (1860) К. Д. Ушинский на многочисленных примерах из жизни, литературы, истории показывает, что только сво­бодный общественный труд может развить и поддерживать в человеке его высшие нравственные качества, чувство челове­ческого достоинства. Человек, лишенный, в силу разных жиз­ненных обстоятельств, необходимости трудиться либо не вос­питавший в себе потребности и удовольствия трудиться и жи­вущий в условиях праздности, обречен, согласно К. Д. Ушинскому, на нравственную гибель, разрушение личности еще при жизни. Нельзя жить наслаждениями, они «приедаются», ве­дут к разврату, извращению мыслей и поступков, к формиро­ванию дурных, антиобщественных наклонностей. Поэтому од­на из главных целей школьного и семейного воспитания сос­тоит в том, чтобы «...готовить дитя к труду» [202]. Человек, по мнению К. Д. Ушинского, утративший или не нашедший для себя дела, труда, становится либо жертвой недоволь­ства жизнью, мрачной апатии, либо оказывается жертвой доб­ровольного самоуничтожения, опускается до детских прихотей или скотских наслаждений [202].

Огромное значение труда в жизни человека связывалось К. Д. Ушинским с «психическим законом», характеризующим динамику чувствований человека. Этот закон обосновывается им более тщательно в книге «Человек, как предмет воспита­ния. Опыт педагогической антропологии» (1868-1869). Со­гласно «психическому закону» наслаждения должны «урав­новешиваться трудом». При этом способе значение имеют не сами продукты труда, а «внутренняя, животворная сила тру­да» [203].

Человек, который находится в состоянии напряженной тру­довой деятельности, увлекающийся ею, обладает в этот пери­од «высшим счастьем, которое не зависит от наслаждений и не подчиняется стремлению к ним» [203. Т. 9. С. 511].

Не удовлетворение желаний (что обычно считают сча­стьем), а цель в жизни, или «задача жизни», - является «сердцевиной человеческого достоинства и человеческого счастья» [Там же. С. 514].

Стремление человека к постоянной смене душевных состо­янии, к беспрерывной душевной деятельности рассматривает­ся как фундаментальная психологическая закономерность, о которой писал и Кант, отмечая, что «для человека важнее иметь цель жизни (задачу, труд жизни), чем достигать ее» [Там же. с. 514].

К. Д. Ушинский противопоставлял душевные явления ма­териальным на основе механистического представления о ма­терии, главным качествам которой является стремление к со­хранению настоящего положения (движения или покоя).

Основой души человека у него являются стремления. Если использовать современную терминологию, то понятие души Ушинского соотносится с понятием личности, ее «ядра», пред­ставляющего собой иерархизированные потребностно-мотивационные образования, включающие в себя как ценности, убеж­дения, идеалы, так и ситуативные эмоциональные установки.

Общий закон, или «норма» душевной жизни, о котором го­ворит К. Д. Ушинский, по его словам, не является его собст­венным открытием или заслугой отдельных философов (И. Канта, в частности). «Идея счастья как мира и идея покоя как деятельности, к которой увлекается душа любовью», впер­вые высказалась в христианстве, причем в большей мере на практике, чем в теории [203. Т. 9. С. 559]. К. Д. Ушинский, как психолог, .видит в христианском учении идею, обобщав­шую исторический многовековой опыт человечества. Идея счастья как любимой деятельности, противостоит пред­ставлениям о счастье как непрерывной цепи наслаждений.

Идея счастья как излюбленной свободной деятельности, по мнению К. Д. Ушинского, существовала в практической жизни народов Европы, в судьбах лучших представителей ее цивилизации. Ее можно рассматривать как результат прове­денного К. Д. Ушинским психологического анализа истории религиозных учений, которые он рассматривал как неслучай­ные явления в истории человечества, но как идейные концеп­ции, отвечающие определенным реально существующим пот­ребностям человеческой души. Систематическое изложение такого анализа планировалось им в 3-м томе его «педагоги­ческой антропологии», который не был, к сожалению, напи­сан.

Программа, которую он наметил, - весьма перспективна и для психологов наших дней: это вопрос о том, каково долж­но быть содержание деятельности (свободной и излюблен­ной), к которой стремится человеческая душа.

В контексте современных проблем психологии труда этот вопрос может звучать так: какой должна быть трудовая дея­тельность человека по содержанию, формам ее организации и способам исполнения, чтобы современный человек мог найти в ней цели, задачи своей жизни, полюбить ее, быть удовлет­воренным ею? Этот вопрос по-разному, вероятно, должен ре­шаться для детей, подростков, взрослых людей.

Ушинский разработал представление о волевых проявле­ниях в труде, которое имеет несомненную ценность и для со­временной психологии труда. Он выделил 3 рода врожденных стремлений человека (имея в виду их фундаментальный ха­рактер, связь с удовлетворением различных жизненных по­требностей). Итак, это органические, душевные и духовные стремления человека. Душа - понимается как «принцип жиз­ни в организме» или деятельность чувства и воли. Чувства по­глощают как свою разновидность и явления сознания.

Базовое стремление человека (в отличие от животных) заключается в том, чтобы существовать для деятельности, а не наоборот, это «стремление к деятельности сознательной и свободной» [203. Т. 9. С. 521]. Стремление к насыщению и избеганию неприятностей - производные от базового.

В стремлении к свободной и сознательной деятельности человек сам ставит и осознает, как нечто важное для него, цель жизни. Значимость цели для человека в том, что она «...вызывает душу на деятельность ...вызывает душу на труд» [Там же. С. 522].

Труд должен быть деятельностью сложной, иметь препят­ствия, он должен быть труден. И только по пути к достиже­нию таких трудных трудовых целей человек может быть счаст­лив.

Далее рассматриваются основные виды «фальшивых» жиз­ненных путей, которые делают человека несчастным. Их два:

1) способ обойти трудности, и на этой основе возникают ложные увлечения и наклонности, которые принято обозна­чать словом «ленность». При этом развиваются стремления к перемене впечатлений, привычке, подражанию. Все эти «фальшивые стремления» Ушинский называет «слабостями воли».

2) «Заблуждения воли». В отличие от «слабости во­ли» они состоят не в том, что используются ложные средства достижения цели, но сами цели оказываются ложными, недо­стойными человека, презираемыми людьми, ненужными об­ществу.

Для психологии труда представляет интерес своеобраз­ная «анатомия» лени (стремления человека к легчайшей де­ятельности) и ее форм (стремления к привычке, подража­нию, развлечению и новизне).

Среди причин лени он выделяет физические, психофизи­ческие и психические. Физические причины связываются с реальными энергетическими ресурсами организма, которые можно направить на деятельность, требующую физических или душевных усилий. Эти ресурсы снижаются у детей в пе­риод их особенно интенсивного роста, в болезненном состоя­нии, в периоды поглощения и переваривания пищи, в усло­виях, когда в организме «перевешивают» процессы органи­ческие, растительные по отношению к процессам активной внешней деятельности.

К психофизическим причинам лени относятся многообраз­ные следы (память) приятных телесных ощущений всякого рода.

К психическим причинам лени Ушинский относит воспи­тание пассивности взамен естественных вначале у детей стремлений к самостоятельной деятельности. Пассивность воспитывается и в случаях, если ребенка непрерывно развле­кают и забавляют, не развивая его самостоятельной душев­ной деятельности.

Сюда относятся случаи формирования у детей неприятных эмоциональных переживаний, связанных с чрезмерными тре­бованиями, непосильными для них.

Воспитание полезных культурному человеку привычек не должно делать из человека «машину», т. е. привычки не дол­жны быть для педагога самоцелью, ибо приучая человека до­вольствоваться привычным, содействуют развитию душевной лени.

Подражание характеризует склонность людей заимство­вать у других средства деятельности без собственных ду­шевных усилий. Чем «сильнее душа», тем быстрее надоедает рутинная привычная деятельность, тем ярче стремление к оригинальности, к душевному труду максимальной наполненности» [203. С. 542].

В отличие от оригинальности, как итога самостоятельной душевной работы, «оригинальничанье» - результат пустого тщеславия. Это противопоставление интересно было бы учи­тывать в разработке проблемы индивидуального стиля дея­тельности.

Склонность к развлечениям рассматривается Ушинским как следствие стремления человека к пассивной деятельно­сти, не сопровождаемой трудностями [Там же. С. 543]. Чем сильнее внутренняя самостоятельная работа человека, тем меньше он ищет развлечений. Интерес к новостям, сплетням, стремление к перемене мест, к смене впечатлений - обыч­но свойственны людям, «в душе которых не завелось обшир­ной, свободной и любимой работы» [Там же. С. 544].

Душевная пустота, отсутствие любимого дела и связан­ного с ним интереса приводит к тому, что свойственное че­ловеку любопытство не развивается в любознательность, но застывает в форме поверхностного удивления.

В отличие от подлинной ленности выделяется «кажущее­ся стремление к лени», которое может отражать реальные физиологические потребности организма в отдыхе, сне.

Ушинский говорит и о таком способе отдыха, как «пере­мена деятельности» (перемена физического труда на психи­ческий и наоборот) [Там же. С. 548].

Душевное наслаждение, которое человек испытывает, от­даваясь полному отдыху, Ушинский связывает не только и не столько с самим процессом отдыха и приятными телесны­ми ощущениями (устранения боли, напряжения, тяжести), но и в большой мере с осознанием перспективы будущей де­ятельности, для которой важно восстановить силы. Человек, который вдруг лишается этой перспективы, будущего люби­мого труда, - несчастен^* и не может с удовольствием от­дыхать.

^*Это замечание, вероятно, весьма важно иметь в виду в современной практике социально-трудовой реабилитации сома­тических больных и инвалидов.

Итак, в творчестве К. Д. Ушинского трудовая деятель­ность выделялась из всех других форм и видов деятельно­сти людей, как играющая особую роль в историческом и он­тогенетическом развитии человека.

Целительная и развивающая роль труда связана с таки­ми его признаками, как общественно-ценный результат тру­да, свободный и осознанный характер труда, возможность проявления самостоятельности и творческого начала в труде.

Воспроизводство новых поколений трудящихся, как ока­залось, требует особой воспитательной технологии, опираю­щейся на представления о «норме» трудовой деятельности и качествах человека - субъекта труда, а также на представ­ления об отклонениях от этой нормы (проявлениях лени), их признаках, этиологии, способах профилактики и коррек­ции.

Опора на христианское учение не означает религиозного характера концепции К. Д. Ушинского, но отражает его вни­мание к историческому опыту человечества, накопленному в связи с потребностями подготовки будущих субъектов труда и зафиксированному в религиозной форме, веками господ­ствовавшей форме идеологического воздействия.

* * *

Особое место и значение среди отечественных публика­ций изучаемого периода имеют работы И. М. Сеченова (1829-1905) - выдающегося физиолога и одного из осно­вателей материалистической линии психологии в России.

В условиях бурного развития капитализма в России, обострения классовых противоречий между трудом и капи­талом определяющим направлением профилактической меди­цины в России 70-90-х гг. стала «общественная» (или «со­циальная») медицина. Важное значение приобрела входящая в нее профессиональная гигиена. Стремление к гигиенической регламентации производственных процессов с целью сниже­ния профессиональных заболеваний, травматизма трудящих­ся с необходимостью привело к постановке проблем научно­го исследования физиологических процессов в организме ра­ботающего человека, ибо требовалось установить закономер­ности их нормального протекания и вредных для здоровья и результатов труда отклонений от нормы.

Именно эти проблемы физиологии человека в процессе труда начинает исследовать И. М. Сеченов в течение своего десятилетнего профессорства на медицинском факультете Московского университета. Как отмечает А. М. Брагин (1980), для И. М. Сеченова вообще был характерен повы­шенный интерес к злободневным вопросам общества [27. С. 41]. Так его диссертационная работа была посвящена ак­туальной для России теме - исследованию влияния на ор­ганизм острого алкогольного отравления *. Книга «Рефлек­сы головного мозга» явилась актом борьбы за материалис­тическое мировоззрение, борьбы с религиозным идеалисти­ческим взглядом на мир, борьбы столь важной в условиях революционного подъема 60-х гг. В 80-90-е гг. в передовых кругах отечественной интеллигенции все более остро и широ­ко обсуждается «рабочий вопрос»; социальная медицина, профессиональная гигиена оказываются тесно связанными с. экономической борьбой рабочего класса.

*В 50-е гг. в стране возникло «трезвенное движение», уни­чтожавшее кабачки, боровшееся с пьянством.

Следует отметить также, что И. М. Сеченов был близко знаком с проф. Ф. Ф. Эрисманом еще с 70-х гг.; он руково­дил научными занятиями Н. П. Сусловой - будущей жены Ф. Ф. Эрисмана. И. М. Сеченов высоко ценил заслуги Ф. Ф. Эрисмана в создании отечественной гигиены труда, считал большой утратой и позором для России отстранение Эрисмана от преподавания в Московском университете и из­гнание его за пределы России в 1896 г. (Сеченов И. М. Авто­биографические записки, 1907, С. 194).

Изучение И. М. Сеченовым прикладных проблем труда, таким образом, не должно рассматриваться как единствен­ный и первый прецедент научных исследований в данной об­ласти в России, а само обращение И. М. Сеченова к вопро­сам труда следует трактовать не как «поворот его творчес­кой фантазии» или следствие внутренней логики развития его научной концепции, но, скорее, как результат внимания И. М. Сеченова к объективным, социально-значимым проблемам практики, которые сформировались и были отрефлексированы в общественном сознании независимо от работ и личности И. М. Сеченова.

Как отмечено выше, проблематика прикладных исследо­ваний И. М. Сеченова была тесно связана с задачами про­фессиональной гигиены. Так, он дает физиологическое обос­нование длительности рабочего дня, которая не должна пре­вышать 8 часов (1897); конструирует вместе с М. Н. Шатерниковым прибор для оценки процессов газообмена у челове­ка при ходьбе (1896); описывает биомеханические особенно­сти рабочих движений человека; указывает на принцип оп­тимальных условий для работы разных групп мышц с точки зрения характера самих усилий, которые совершает человек, организации движений в пространстве и времени (1899; 1901); ищет оптимум работы в условиях чередования видов нагрузки, рабочих органов, физиологически обосновывая принцип «активного отдыха» как способ повышения продук­тивности работы; физиологически обосновывает также прин­цип перерывов в работе, дает научное объяснение природы утомления человека в труде, указывая на определяющую в нем роль центральной нервной системы (1903 - 1904).

Среди этих работ, однако, лишь последняя содержит об­ращение И. М. Сеченова собственно к психическим явлени­ям; в остальных случаях речь идет о функциональных сис­темах, работающих относительно независимо от высших проявлений психики человека.

В этом смысле эти исследования являются, скорее, фун­даментом для биологических наук о труде (физиологии, био­механики труда), и оказываются, действительно, лишь пред­посылкой собственно научно-психологических исследований труда. И если ограничиться только этими работами, то прав Н. Д. Левитов, действительно, здесь еще нет развернутой разработки представлений о психике человека и ее роли в его трудовом поведении [102].

Следует, однако, иметь в виду, что И. М. Сеченов выде­ляет для анализа разные уровни функционирования орга­низма соответственно специфике обсуждаемой практической задачи. Так, в одном случае, при решении задачи определе­ния максимально допустимой, физиологически безвредной длительности рабочего дня И. М. Сеченов упрощает пред­ставление о работающем человеке, анализируя работу од­ного его органа - сердца [176]. В другом случае, когда он обсуждает принципы рационального выполнения рабочих движений, им используется модель человека, как «живой ма­шины» [175]. В третьем случае моделью работающего чело­века является сложное саморегулирующееся устройство, от­ражающее взаимоотношение состояний и свойств централь­ной нервной системы и чувствующих нервов [177]. Здесь ис­пользуется понятие «заряжения энергией нервных центров» при раздражении чувствующих нервов. Нервные центры ока­зываются в роли «аккумуляторов энергии». Чувство устало­сти или, наоборот, неутомимости соотносится с уменьшени­ем или увеличением запаса энергии в центральной нервной системе. В целом эта модель является аналогией, метафори­ческим описанием некоторых процессов в организме работа­ющего человека, берущих начало в учении об электричестве.

Но у И. М. Сеченова можно найти и такие варианты об­щих представлений о человеке в труде, в которых высшим ре­гулятором его поведения оказываются именно психические образования. Так, в статье «Участие нервной системы в ра­бочих движениях человека» (1900) И. М. Сеченов демонст­рирует представление о работающем человеке так, как если бы требовалось создать машину, полноценно заменяющую человека в труде, машину, обладающую существенными че­ловеческими качествами. Работающий человек здесь пред­ставлен следующим образом: «Рабочую деятельность всей нервно-мышечной механики можно сравнить с исполнением на фортепианах заученной пианистом пьесы. Струны будут мышцами; клавиши - нервными центрами; рычаги от них к струнам - нервами; а музыкант будет представлять неиз­вестного нам по природе агента, действующего из нервных центров по нервам на мышцы. При этом музыканта следует представлять себе неразрывно связанным с инструментом в одно целое...» [178. С. 150]. Для успешной работы музыкан­та - «верного и стройного исполнения пьесы» - требуется «...прежде всего состояние бодрствования с возможностью ежеминутного контроля игры чувством и сверх того уменье видоизменять темп игры в ту и другую сторону и управлять звуками по силе и продолжительности»; - так и для «агента» в теоретической модели И. М. Сеченова необходимы - «бодрствование, контроль движений чувством и регуляции движений по силе, быстроте и продолжительности» [Там же. С. 150]. Важным моментом в этой модели является вопрос о том, как же она запускается в действие, что движет поведе­нием человека в работе? Ответ имеет общее значение для всякого произвольного поведения. По Сеченову, произволь­ные действия подчиняются потребностям: «Жизненные пот­ребности родят хотения, и уже эти ведут за собой действия; хотение будет тогда мотивом и целью, а движения - дей­ствием или средством достижения целя» (Там же. С. 153]. Все действия, умения, способности, на которых строится лю­бая трудовая деятельность - суть произвольные действия, которым человек обучается в онтогенезе по мере возникно­вения потребности в них, возникающей в определенных ус­ловиях жизнедеятельности.

Итак, можно зафиксировать, что И. М. Сеченов пользует­ся не одной, а несколькими моделями работающего челове­ка. И это, вероятно, не случайность. Есть основания считать, что И. М. Сеченов намеренно упрощал картину предмета ис­следования, делая яркими наиболее существенные моменты и устраняя второстепенные. Причем эти упрощенные модели он использовал лишь в пределах рассмотрения конкретных практических задач, не перенося эти модели на другие слу­чаи, в которых требовалось учесть уровень сознательной, це­ленаправленной, произвольной регуляции поведения челове­ка. Вероятно, это был способ абстракции, устранения второ­степенных и выделения существенных для данной задачи фак­торов. М. Г. Ярошевский специально подчеркивает мысль о том, что И. М. Сеченов использовал такого рода модели, как ориентиры, которые позволяли «исходя из того, что провере­но естественно-научным опытом, продвигаться вперед в не имеющей надежных опорных точек области исследования психических явлений» [236. С. 381]. Этот прием описан и са­мим И. М. Сеченовым в первом варианте его статьи «Эле­менты мысли» (1878), переизданном в форме «Примечаний» ко второму варианту текста этой статьи в публикации 1903 г. [182]. Здесь он говорит о том, что в первых шести главах, об­суждая проблему развития психики ребенка, он сознательно пользовался упрощенным представлением о человеке, как «пассивном носителе нервно-психических процессов», как «вечном школьнике», или своего рода «машине, способной усваивать опыт». В седьмой главе он переходит к анализу активности мышления, и ему необходима новая модель - мо­дель практической деятельности человека, в которой чело­век - активный деятель [182. С. 621]. Для истории отечест­венной психологии труда именно эта, последняя, модель име­ет особое значение.

В тесной связи с общей моделью работающего человека находится представление И. М. Сеченова о произвольном действии, которое может быть и чрезвычайно сложным, но оно должно, как минимум, обладать признаками, необходи­мыми и достаточными для выполнения трудовых действий. Эти признаки приводятся при обсуждении И. М. Сеченовым генезиса произвольных действий у ребенка. Так, И. М. Сече­нов намечает функциональную структуру сознательно регу­лируемого целенаправленного действия, состоящую из сле­дующих элементов:

«1) побуждение к действию;

2) отличение себя от предмета, на который имеет быть устремлено действие;

3) сознание в себе силы или способности к действию;

4) различение субъективных и объективных условий дей­ствия, т. е. оценка положения и свойства предмета, рядом с оценкой собственных сил (т. е. по силам ли действие или нет), из чего определяется:

5) начало действия во времени;

6) самый способ действия и

7) результат» [182. С. 621].

Здесь особое внимание уделяется ориентирующей и регу­лирующей функции психики, сознания в процессе подготовки и выполнения произвольного действия.

Принципиальное значение для теории и практики психо­логии труда имеет учение И. М. Сеченова о чувствовании, как регуляторе движений. Мысли о контроле движений чув­ствованиями содержатся в работах И. М. Сеченова «Кому и как разрабатывать психологию?» (1873). «Рефлексы голов­ного мозга» (1863), «Участие нервной системы в рабочих движениях человека» (1902), «Физиологические очерки» (1884). Особое внимание И. М. Сеченов уделял роли мы­шечного чувства, .«смутного», «темного», часто не доходяще­го во всей своей полноте до уровня сознания, но играющего важную роль не только в общем самочувствии, обеспечивае­мом проприорецепторами от внутренних органов, не только о характере движений, но и выполняющего функцию «дроб­ного анализатора пространства и времени» («Элементы мыс­ли», 1903). В советской физиологии это учение было плодот­ворно развито в работах ученика И. М. Сеченова - А. Ф. Самойлова (1946); К. X. Кекчеева (1936; 1946). В психоло­гии труда на основе идей И. М. Сеченова о роли мышечного чувства в восприятии времени С. Г. Геллерштейну удалось построить систему упражнений для спортсменов, в результа­те которой они могли реагировать на сигнал с заданным ла­тентным периодом и оценивать временные интервалы с точ­ностью до сотых долей секунды[52].

И. М. Сеченов отмечал, что способности органов чувств определяются не только их анатомическим устройством, но и развитием функциональных возможностей под влиянием пот­ребностей и упражнений («Кому и как разрабатывать психо­логию?»). В работе «Элементы мысли» [182] И. М. Сеченов указывал, что то, что недоступно нашим органам чувств в настоящее время, возможно станет доступным в будущем. Для С. Г. Геллерштейпа [51. С. 843) эта мысль звучала, как признание принципиальной безграничности развития чувству­ющих способностей человека. Он указывает на свидетельства в эту пользу в фактах чрезвычайного развития органов чувств под влиянием профессии.

Общее представление о роли психики, сознания в регуля­ции действий позволило И. М. Сеченову создать плодотвор­ное учение об автоматизации движений, составляющей осно­ву формирования навыка. Всякое произвольное движение он считал «заученным» под влиянием условий, создаваемых жизнью. Причем решающее значение в развитии произволь­ных движений имеет, по его мнению, потребность в осущест­влении этих движений. С. Г. Геллерштейн подчеркивал, что эта мысль не только не устарела, но должна быть признана «актуальной» и «злободневной» для современной педагогики труда, спорта [51, С. 724].

В статье «Кому и как разрабатывать психологию?» (1873) И. М. Сеченов намечает условия, необходимые и до­статочные, по его мнению, для формирования двигательных навыков. К ним он относит пять следующих условий:

«При всяком заучивании нужно:

1) чтобы рука предварительно обладала известной сте­пенью поворотливости, чтобы она умела увернуться в любую сторону, сгибаться и разгибаться во всех со­членениях;

2) чтобы она слушалась во всех этих движениях глаза...;

3) чтобы человек умел подражать показываемой ему форме движения;

4) чтобы он умел отличать хороший результат правильно­го движения от дурного результата неправильного и, наконец,

5) чтобы он упражнялся как можно более под контролем достижения нормального результата» [180. С. 299].

Первый пункт фиксирует необходимость целостной костно-мышечной системы, которая, однако, является лишь пред­посылкой движения. В пункте втором речь идет о планирую­щей, ведущей роли зрения по отношению к мышечному чув­ству в построении движений. В третьем, четвертом и пятом пунктах отражены условия, психологически важные для процесса усвоения навыка: сознательное представление о требуемом способе работы, процессе ее выполнения и резуль­татов действия и обеспечение обратной связи для обучающе­гося (т. е. сведений о полученном реальном результате дей­ствия).

Эти идеи можно рассматривать как психологические тре­бования к построению тренировочных упражнении, которые могли быть использованы и современниками И. М. Сечено­ва - педагогами.

Исполнительным процессам в любых движениях, по об­разному выражению И. М. Сеченова, предшествует всегда «песня чувственных следов» [180. С. 281]. Отсюда следует практический вывод для профессиональной педагогики: не­обходимо организовать эти чувственные следы в обучении и сделать их, по возможности, объектом внимания, сознания ученика. Речь идет здесь, по сути дела, о создании ориенти­ровочной основы действия, но не в вербальной форме, а в форме чувственных образов - эталонов (которые могут быть не только визуальными, но и тактильно-кинестетически­ми, проприоцептивными, слуховыми, вкусовыми). Эта идея выражена С. Г. Геллерштейном в разделе «Развитие про­фессионально-важных качеств» в книге «Научные основы обучения школьников труду» [53]. Как нам представляется, эта идея еще далеко не исчерпала своих конструктивных возможностей в деле совершенствования профессионально-технического образования.

Роль сознания в контроле заученных движений И. М. Се­ченов демонстрирует в статье «Участие органов чувств в ра­боте рук у зрячего и слепого» (1901) на примере действии опытной вязальщицы. Он показывает, что сознательный контроль остается при выполнении хорошо заученных навыков, но он осуществляется не в зрительной форме, а в форме ося­зания и мышечного чувства. Причем, если сознание сильно захвачено одновременно выполняющимися дополнительным занятием, например, чтением книги, то процесс вязания за­медляется [181. С. 396].

Интересна мысль И. М. Сеченова о признаках совершен­ствования навыка, которые он видел не только в улучшении координации движений, но и большем торможении, задер­живании движений [180]. Автоматизированный навык отли­чался Сеченовым от автоматически выполняемых движений. Если последние осуществляются как бы «машинообразно» и потому могут стать неадекватны изменившимся условиям, то автоматизированный навык предполагает возможность его тонкой сознательно волевой регуляции по скорости, выбору момента начала, конца, по способу выполнения [180. С. 283]. Вместе с тем И. М. Сеченов неоднократно отмечал, что в ря­де случаев вмешательство воли и сознания в налаженное движение может оказаться вредным. Это замечание, эмпири­ческое по своему происхождению, нашло позже теоретическое подтверждение в работах Н. А. Бернштейна, посвящен­ных уровневому строению и регуляции разных типов движе­ний человека[17].

Особое значение имеет положение И. М. Сеченова о регу­лирующей роли чувствований в формировании и осуществле­нии действий, умений, в компенсации дефектов путем заме­щения зрения осязанием, мышечной чувствительности - зрением, развитое в работах «Кому и как разрабатывать пси­хологию?» (1873); «Участие органов чувств в работах рук у зрячего и слепого» (1901). По свидетельству С. Г. Геллерштейна [51. С. 756], во время Великой Отечественной войны идеи И. М. Сеченова были активно использованы в практи­ке восстановительной трудотерапии двигательных функций у раненых бойцов. В частности, С. Г. Геллерштейн опирался на мысль И. М. Сеченова о том, что согласованные движе­ния глаза и руки становятся привычными в онтогенезе «в си­лу жизненной потребности и особенно трудовой деятельно­сти». И глаз и рука имеют сходство функционирования, со­стоящее в том, что они «щупают» предмет. Отсюда при нару­шении функций глаза либо руки эти их дефекты могут быть частично восстановлены в процессе осуществления трудовых действий, имеющих выраженную побудительную силу. Со­хранные центральные механизмы взаимодействия глаза и руки в условиях трудовой деятельности способствуют восста­новлению чувствительности и двигательных исполнительных функций руки, нарушенных при ранении. Система восстано­вительной трудотерапии, использующая среди прочих и эту идею оказалась высокоэффективной [54].

Идея взаимодействия органов чувств, высказанная И. М. Сеченовым, нашла отражение в фундаментальных исследо­ваниях С. В. Кравкова [90] и в прикладных работах К. X. Кекчеева [81; 82]. К. X. Кекчееву удалось существенно уско­рить процесс темповой адаптации глаз ночных летчиков-ис­требителей и других военных специалистов в годы Великой Отечественной войны при воздействии на вкусовой анализа­тор. Кроме того, важно отметить общий подход К. X. Кекче­ева к функциям органов чувств, как трудовым действиям, от­вечающим определенной цели, действиям, поддающимся в значительной мере направленной тренировке и зависящим от целого ряда факторов, обусловливающих общее функцио­нальное состояние человека [82]. В статье, обобщающей цикл исследований военных лет, К. X. Кекчеев отмечает, что эти работы строились на основе идей И. М. Сеченова о взаимо­действии органов чувств и их роли в деятельности человека, а также на работах Л. А. Орбели [80].

И, наконец, последним, весьма значимым для психологии и психофизиологии труда направлением исследований И. М. Сеченова является проблема оптимизации труда, его условий, способов работы, состояния работника. И. М. Сече­нов пытался определить оптимальные условия выполнения разного рода трудовых задач. Такого рода аналитические ис­следования представлены в «Очерке рабочих движений человека» (1901), в лекциях в Московском университете по физи­ологии нервной системы (1899). В России эти работы были первыми в своей области и нашли внимательных читателей в лице врачей-гигиенистов и инженеров, занятых проблема­ми профилактики несчастных случаев на производстве, в частности, по причине неудобных, не соответствующих при­роде человеческих действий орудий труда, приспособлений [56; 57 и др.].

Экспериментальное исследование «неутомимой работы руки», выполненное И. М. Сеченовым совместно с М. Н. Шатерниковым на ручном эргографе, вызвало также интерес у современников. Помимо того, что И. М. Сеченов впервые обосновал экспериментально эффективность известного и прежде принципа чередования работающих органов (или принцип «активного отдыха»), в этой работе принципиально важное значение имел вывод о ведущей роли ЦНС в разви­тии явлений утомления. И. М. Сеченов показал, что психоло­гическая сознательная регуляция и связанные с ней процес­сы (интерес к работе, настроение, эмоциональное пережива­ние) оказывают, в сущности, то же активирующее влияние на продуктивность работы, как и раздражение током чувст­вующих нервов руки. Отсюда мы можем сделать вывод не только о том, что важно оценивать физиологические пара­метры ЦНС в исследовании утомления, но с неменьшим вни­манием необходимо отмечать и субъективные переживания, состояние сознания исследуемого. Степень применимости принципа активного отдыха к умственному труду была под­вергнута критике и экспериментальной проверке А. С. Азарьевым (1905), который показал, что эффект от смены вида занятия оказывается не всегда положительным и зависит от субъективной трудности этих занятий для работника и сте­пени их привычности.

В итоге можно утверждать, что И. М. Сеченов действи­тельно является одним из первых отечественных ученых (в области физиологии и психологии), кто заложил основы фун­даментальных проблем не только материалистической пси­хологии в целом, физиологии труда, но и психологии труда.

И. М. Сеченов в отличие от гигиенистов, идущих к науч­ным обобщениям от эмпирического материала, во многих своих работах обсуждал различные аспекты произвольной целесообразной деятельности человека, которые в целом создают общую картину функционирования психических и физиологических систем работающего человека. И. М. Сече­нов пользовался «аналитическим методом», останавливаясь на наиболее существенных моментах, объясняющих поведе­ние человека в типичных, общих жизненных ситуациях (и, в частности, ситуациях, имеющих отношение к трудовой дея­тельности).

Суждения о психологических и психофизиологических ас­пектах труда буквально «рассыпаны» во многих его рабо­тах и не ограничиваются текстами, имеющими очевидную прикладную направленность. Это связано, как нам представ­ляется, с тем, что И. М. Сеченов постоянно стремился в сво­их научных трудах, в публичных выступлениях не просто из­лагать сумму накопленных наукой фактов и закономерностей о человеке, но и демонстрировал их проявление на жизнен­ных примерах. Его интересовали не отдельные «феномены», но психические и психофизиологические процессы деятель­ного человека как целого. В большинстве своем это - мыс­ли, касающиеся проблем функционирования человека - субъекта трудовой деятельности.

Общее идеальное (модельное) представление о человеке, выполняющем трудовую деятельность, и о структуре отдель­ного трудового действия И. М. Сеченова оказалось адекват­ным теоретическим основанием для обсуждения (тоже в об­щем виде) типовых задач, имеющих важное значение для об­щественной практики, а именно: для формирования трудовых навыков, профессионально-важных свойств органов чувств; в связи с проблемой компенсации дефектов органов чувств и, наконец, для задач оптимизации условий и процесса труда (в целях достижения высокой и устойчивой продуктивности труда при функционировании систем организма человека, не выходящем за границы нормы).

Задание к § 33

Разумеется, К. Д. Ушинский и И. М. Сеченов - представители почти диаметрально отличных друг от друга областей знания и говорят, что на­зывается, «совсем про разное». Но все же не сможете ли отыскать и указать то общее (пусть это будут неформулируемые допущения, «презумпции»), что объединяет этих авторов?

Заключение к разделу II

Итак, в России конца XIX - начала XX в. в работах спе­циалистов-практиков обсуждались следующие задачи, требо­вавшие обращения к психологическим знаниям о труде и трудящемся: