Ответ на возможное возражение

Мне могут возразить на мою теорию, что иногда, задерживая проявление эмоции, мы ее усиливаем. Мучительно то состояние духа, которое испытываешь, когда обстоятельства заставляют удерживаться от смеха; гнев, подавленный страхом, превращается в сильнейшую ненависть. Наоборот, свободное проявление эмоций дает облегчение.

Возражение это — скорее кажущееся, чем реально обоснованное. Во время экспрессии эмоция всегда чувствуется. После экспрессии, когда в нервных центрах совершился нормальный разряд, мы более не испытываем эмоции. Но и в тех случаях, когда экспрессия в мимике лица подавлена нами, внутреннее возбуждение в груди и в животе может проявляться с тем большей силой, как, например, при подавленном смехе; или эмоция вследствие комбинации вызывающего ее объекта с задерживающим ее влиянием может переродиться в совершенно другую эмоцию, которая, быть может, сопровождается иным и более сильным органическим возбуждением. Если бы я имел желание убить моего врага, но не осмелился бы сделать это, то моя эмоция была бы совершенно иною, сравнительно с той, которая овладела бы мною в том случае, когда бы я осуществил мое желание. В общем это возражение несостоятельно.

БОЛЕЕ ТОНКИЕ ЭМОЦИИ

В эстетических эмоциях телесное возбуждение и интенсивность ощущений могут быть слабы. Эстетик может спокойно, без всякого телесного возбуждения, чисто интеллектуальным путем, оценить художественное произведение. С другой стороны, произведения искусства могут вызывать чрезвычайно сильные эмоции, и в этих случаях опыт вполне гармонирует с выставленными нами теоретическими положениями. Со­гласно нашей теории, основными источниками эмоции являются центростремительные токи. В эстетических восприятиях (например, музыкальных) главную роль играют центростремительные токи, независимо от того, возникают ли наряду с ними внутренние органические возбуждения, или нет. Самое эстетическое произведение представляет объект ощущения, и, поскольку эстети­ческое восприятие есть объект непосредственного, «грубого», живо испытываемого ощущения, постольку и связанное с ним эстетиче­ское наслаждение «гpyбo» и ярко. Я не отрицаю того факта, что могут быть тонкие наслаждения, иначе говоря, могут быть эмоции, обусловленные исключительно возбуждением центров совершенно независимо от центростремительных токов. К таким чувствованиям можно отнести чувство нравственного удовлетворения, благо­дарности, любопытства, облегчения после разрешения задачи. Но слабость и бледность этих чувствований, когда они не связаны с телесными возбуждениями, представляет весьма резкий контраст с более грубыми эмоциями. У всех лиц, одаренных чувствительностью и впечатлительностью, тонкие эмоции всегда были связаны с телесным возбуждением: нравственная справедливость отражается в звуках голоса или в выражении глаз и т.п. То, что мы называем восхищением, всегда бывает связано с телесным возбуждением, хотя бы мотивы, вызвавшие его, были чисто интеллектуального характера. Если ловкое доказательство или блестящая острота не вызывают в нас настоящего смеха, если мы не испытываем телесного возбуждения при виде справедливого или великодушного поступка, то наше душевное состояние едва ли может быть названо эмоцией. De facto здесь происходит просто интел­лектуальное восприятие явлений, которые относятся нами к группе ловких, остроумных или справедливых, великодушных и т.п. Подобные состояния сознания, зaключaющие в себе простое суждение, следует отнести скорее к познавательным, чем к эмоциональным душевным процессам.

ОПИСАНИЕ СТРАХА

На основании соображений, высказанных мною выше, я не стану приводить здесь никакого инвентаря эмоций, никакой классификации их и никакого описания их симптомов. Почти все это читатель может вывести сам из самонаблюдения и наблюдения окружающих. Впрочем, как образчик лучшего описания симптомов эмоции, я приведу здесь дарвиновское описание симптомов страха:

«Страху нередко предшествует изумление и так тесно бывает c ним связано, что оба они немедленно оказывают действие на чувства зрения и слуха. В обоих случаях глаза и рот широко раскрываются, брови приподнимаются. Испуганный человек в первую минуту останавливается, как вкопанный, задерживая дыхание и оставаясь неподвижным, или пригибается к земле, как бы стараясь инстинктивно остаться незамеченным. Сердце бьется быстро, с силою ударяясь в ребра, хотя крайне сомнительно, чтобы оно при этом работало более усиленно, чем обыкновенно, посылая больший против обыкновенного приток крови ко всем частям тела, так как кожа при этом мгновенно бледнеет, как перед наступлением обморока. Мы можем убедиться в том, что чувство сильного страха оказывает значительное влияние на кожу, обратив внимание на удивительное мгновенно наступающее при этом выделение пота. Это потоотделение тем замечательнее, что поверхность кожи при этом холодна (откуда возникло и выражение: холодный пот), между тем как при нормальном выделeнии пота из потовых желез поверхность кожи бывает горяча. Волосы на коже становятся при этом дыбом, и мышцы начинают дрожать. В связи с нарушением нормального порядка в деятельности сердца, дыхание становится учащенным. Слюнные железы перестают правильно действовать, рот высыхает и часто то открывается, то снова закрывается. Я заметил также, что при легком испуге появляется сильное желание зевать. Одним из наиболе характерных симптомов страха является дрожание всех мышц тела, нередко оно прежде всего замечается на губах. Вследствие этого, а также вследствие сухости рта, голос становится сиплым, глухим, а иногда и совершенно пропадает. «Obstupui steteruntque comae et vox faucibus haesi»^[2]…

Когда страх возрастает до агонии ужаса, мы получаем новую картину эмоциональных реакций. Сердце бьется совершенно беспорядочно, останавливается, и наступает обморок; лицо покрыто мертвенной бледностыо; дыхание затруднено, крылья ноздрей широко раздвинуты, губы конвульсивно двигаются, как у человека, который задыхается, впалые щеки дрожат, в горле происходят глотание и вдыхание, выпученные, почти не покрытые веками глаза устремлены на объект страха или безостановочно вращаются из стороны в сторону. «Huc illuc volvens oculos totumque pererra»^[3].

Говорят, что зрачки при этом бывают непомерно расширены. Все мышцы коченеют или приходят в конвульсивные движения, кулаки попеременно то сжимаются, то разжимаются, нередко эти движения бывают судорожными. Руки бывают или простерты вперед, или могут безпорядочно охватывать голову. Г-н Гагенауер видел этот последний жест у испуганного австралийца. В других случаях появляется внезапное неудержимое стремление обратиться в бегство, это стремление бывает столь сильно, что самые храбрые солдаты могут быть охвачены внезапной паникой ^[4].