Развитие эго в младенчестве

Фордхам соглашался с Гигерихом, что Нойманн неправиль­но использовал понятие архетипа. Но его основная критика воз­зрений Нойманна относительно развития сознания в работе "Нойманн и детство" (1981) состоит в том, что они адултоморфны, то есть явления младенчества рассматриваются с точки зрения взрослого. Хотя дети знают о жизни взрослых меньше, чем взрослые, нет данных о том, что они абсолютно бессозна­тельны или пассивны так, как это описывает Нойманн.

Фордхам цитирует исследования, которые показывают, что в некоторых отношениях восприятие реальности ребенком более дифференцированно, чем у взрослого. Зрительные, слуховые и осязательные функции и восприятие имеются при рождении, и у маленького ребенка очень широкий диапазон восприятия. Мно­гое также стало известно о внутриутробной жизни, в которой зародыш "развивает вполне сложные навыки и взаимодействует со своим водным окружением". Самое важное — новорожденный ребенок вполне оснащен для того, чтобы начать инициирующее поведение, а не просто реактивное или рефлексивное. Это пове­дение, говорит Фордхам, "можно понять лучше всего, рассмот­рев его воздействие на мать ... кажется, что его взгляд, его крик, его движения так построены, чтобы играть на чувствах матери и привязывать ее к нему" (1980, с. 317).

Фордхам полагает, что возникает консенсус относительно того, что при рождении уже есть организованные перцептивные функции эго и что "нет никакой основы для предположения, что природные способности ребенка не организованы, но эта точка зрения еще распространена, поэтому ее следует упомянуть" (1976, с. 46). Но, как мы увидим в следующей главе, Фордхам не приписывает эту организацию в первую очередь эго или эго-сознанию, но скорее организации самости.

Исследование Фордхамом функций эго представляет значи­тельный интерес, поскольку это демонстрирует современную точку зрения, основанную на некоторых формулировках Юнга. Функциями эго являются: (а) Восприятие — хотя не все виды восприятия переступают порог сознания, (б) Память, (в) Орга­низация ментального функционирования (предположительно с помощью двух позиций и четырех функций сознания, определен­ных Юнгом). Она также включает роль, которую играет эго в интеграции фантазии, (г) Контроль над мобильностью. Это важно в силу двух причин: во-первых, поскольку корни эго, как было показано, находятся в теле, а во-вторых, поскольку эго реагирует на фактическое отделение от матери, (д) Проверка действительности, (е) Речь. Здесь важно то, почему такие сло­ва, как "я", "ты", "он" обладают разными значениями на раз­личных этапах развития и почему они используются с большей или меньшей частотой, (ж) Защитные механизмы. Список за­щитных механизмов Фордхама и его разделение на более позд­ние механизмы защиты следует традиционной практике, осно­ванной на разработках психоанализа. Но он подчеркивает, что защитные механизмы эго, которые ранее часто рассматривали в негативном плане и как нечто, без чего можно обойтись в со­стоянии душевного здоровья, теперь понимаются как элемент взросления. Если защитные механизмы не слишком жестки, и человек не становится излишне зависимым от одного отдельно взятого вида защиты, их нельзя рассматривать как психопато­логические. Если эго не использует такие механизмы как проек­ция, интроекция и идентификация, оно не может ни защитить себя от беспокойства, ни добавить к себе что-либо, (з) Способность осуществлять контролирующие и организующие функции. Фордхам уделяет значительное внимание этому, и его парадоксальная идея состоит в том, что только достаточно силь­ное эго может позволить другим частям психики развиться (1969а, с. 93-6).

Следует отметить, что и Фордхам, говоря об эго, которое отдает свою силу, отошел от унитарного взгляда на эго.

Поскольку Фордхам не готов принять использование мифов и идей о мифах, в дискуссии о функционировании младенцев, он очень критикует идею Нейманна о стадиях развития эго-сознания. Проблема со стадиями состоит в том, как считается, что они представляют собой развитие внутренней структуры архетипа или аспект архетипа. Как и Гигерих, Фордхам говорит о концептуальной неверности утверждения, что архетип способен развиваться, и вместо этого предлагает идею о том, что для развития в первую очередь необходимо сознание (1981).

ЗАМЕЧАНИЕ 1

Существуют некоторые вопросы, которые не касаются по­лезности героического мотива как метафоры для эго-сознания и, в частности, адекватности героя для вопросов морального выбо­ра. Архетипические метафоры все же меняются с каждым поко­лением; это не предполагает изменений в архетипе как таковом. Новые метафоры получают культурное признание, и каждое последующее поколение имеет иной запас образов, из которых оно выбирает. Например, поколения, пришедшие после начала женского движения, встретят совершенно иное созвездие обра­зов вокруг женщины. Одна сторона этого образа стала доступ­на; образ "повернулся" к нам или мы увидели его с другой сто­роны.

Кроме того, архетипические проявления имеют место в раз­ных формах в разные моменты жизни. Так, требования, предъ­являемые к эго в начале жизни и в старости, различны. И сле­дует помнить, что слабое эго — это не обязательно детское эго; дело не в сравнении эго детского и эго взрослого состояния, но скорее в оценке соответствия фазе силы и слабости эго.