Некоторые теоретические соображения

Приведенный выше обзор показывает, что, хотя проблематика свободы и самодетерминации личности не входит пока в число традиционных психологических исследований, тем не менее история попыток рассмотреть феномены свободы, автономии и самодетерминации как ключевые для изучения мотивации и личности уже достаточно солидна. Очевидны и "переклички" между разными авторами, инварианты в понимании свободы. Попытаемся дать наиболее общее определение свободы. Ее можно понимать как возможность инициации, изменения или прекращения субъектом своей деятельности в любой точке ее протекания, а также отказа от нее. Свобода подразумевает возможность преодоления всех форм и видов детерминации активности личности, внешних по отношению к действующему экзистенциальному Я (см. [8]), в том числе собственных установок, стереотипов, сценариев, черт характера и психодинамических комплексов.

Выделим ряд узловых, на наш взгляд, аспектов проблемы свободы и рассмотрим их по отдельности.

  1. Множественность и многоуровневостъ регуляции поведения. Трансценденция. В теориях В. Франкла и Р. Харре этот аспект проявляется наиболее отчетливо. Процессы взаимодействия человека с миром и регуляция этих процессов осуществляются на нескольких уровнях. Высшие регулирующие инстанции, расположенные на высших уровнях, позволяют субъекту освободиться от детерминирующего влияния низших, трансценди-ровать их. Летящий самолет не отменяет законы гравитации, но он оказывается в состоянии противопоставить им иные силы и закономерности, преодолевающие их влияние, благодаря тому, что в конструкции самолета эти закономерности тщательно учтены. Сдвиг на более высокий уровень регуляции, Трансценденция закономерностей, действующих на нижележащих уровнях, дают человеку относительную свободу, освобождая его от многих видов детерминации (но не от всех). Общий принцип такой трансценденции выражается блестящей формулой Гегеля: "Обстоятельства и мотивы господствуют над человеком лишь в той мере, в какой он сам позволяет им это" [3 , с. 26]. Свобода заключается тем самым в подъеме на более высокий уровень регуляции, на котором преодолеваются остальные. Этот принцип развернут, в частности, в предложенной нами муль-тирегуляторной модели личности (см. [9]).
  2. Разрывы детерминации. Бифуркационные процессы. Как, в принципе, можно уйти от законов природы действующих на всех уровнях развития материи? Совместима ли идея полноценной свободы с научной картиной мира в целом? Экзистенциальная психология многим обязана Нобелевскому лауреату по химии И. Пригожину, сделавшему возможным положительный ответ на этот вопрос. Им были открыты так называемые бифуркационные процессы в неживой природе, в определенной точке которых происходит разрыв детерминации; нестабильный процесс может пойти либо в одном, либо в другом направлении, причем этот "выбор" не детерминирован, зависит от случайных факторов [17]. Пусть причинный детерминизм непреодолим "в лоб", он не является сплошным; если даже в неорганических процессах существуют разрывы детерминации, то в человеческом поведении они есть наверняка. "Паузы" между стимулом и реакцией, о которых говорил Р. Мэй, по-видимому, и есть эти точки бифуркации, в которых нет иного детерминизма, кроме детерминирующей силы моего сознательного решения.
  3. Осознание как основа свободы. Практически во всех подходах, рассмотренных выше, авторы в той или иной форме подчеркивали роль сознания. Безусловно, осознание факторов, влияющих на мое поведение, является решающим в освобождении от их влияния. Но речь идет об осознании не только того, что есть, но и того, чего пока еще нет, – осознании имеющихся возможностей, а также предвосхищении вариантов будущего. Вообще категория возможности, только начинающая входить в лексикон психологов (см. "объяснение с четвертого взгляда" [23]), обладает, на наш взгляд, чрезвычайно высоким объяснительным потенциалом, и ее разработка может существенно продвинуть исследования самодетерминации личности.

Я не могу быть свободным, если не осознаю силы, влияющие на мои действия. Я не могу быть свободным, если не осознаю имеющиеся здесь-и-теперь возможности для моих действий. Я не могу быть свободным, если не осознаю последствия, которые повлекут те или иные действия. Наконец, я не могут быть свободным, если не осознаю, что же я хочу, не осознаю моих целей и желаний. Одно из первых и наиболее четких философских определений свободы, опирающихся на центральную идею осознания, – это определение ее как способности принимать решение со знанием дела [24 , с. 112]. Одно из наиболее интересных психологических воплощений идеи осознания – теория потребностей С. Мадди (S. Maddi) [40], который выделяет наряду с биологическими и социальными потребностями группу так называемых психологических потребностей – в воображении, суждении и символизации. Именно доминирование психологических потребностей определяет путь развития личности, который Мадди называет индивидуалистским и который основан на самодетерминации, в отличие от конформистского пути развития, определяемого доминированием биологических и социальных потребностей.

Наконец, еще один аспект проблемы сознания в контексте проблематики свободы связан с уже упоминавшейся фундаментальной ошибкой атрибуции [44]. Из этой тенденции недооценивать роль внешних причин поведения, если находиться в позиции стороннего наблюдателя, и переоценивать их, если занимать позицию действующего субъекта, следует вывод о закономерной слепоте к собственной субъектности. Ее, однако, можно вылечить или компенсировать, по меньшей мере отчасти, научившись занимать позицию наблюдателя по отношению к самому себе, смотреть на себя "со стороны" или "сверху". Такое изменение перспективы иногда приходит как инсайт, но поддается и тренингу; оно, насколько мы можем судить по несистематизированному опыту, приводит к существенному увеличению свободы, атрибутируемой самому себе, и помогает увидеть возможности активного изменения ситуации в нужном направлении.

  1. Инструментальные ресурсы свободы. Этот аспект проблемы свободы лежит на поверхности. Достаточно очевидно, что, хотя определенная степень свободы сохраняется даже в концлагере [20], доступные объемы ее различаются в разных ситуациях. Мы предпочитаем говорить о ресурсах свободы, различая внешние ресурсы, задаваемые объективной ситуацией, и внутренние ресурсы, задаваемые инструментальной оснащенностью субъекта. Первые задают абстрактное поле доступных возможностей в ситуации; вторые определяют, какие из этих возможностей конкретный субъект, обладающий определенными физическими и умственными способностями и умениями, в состоянии использовать, а какие нет. Совокупность внутренних и внешних ресурсов определяет степень свободы данного субъекта в данной ситуации.

Поясним это на примерах. Если человеку нужно перебраться через реку, существуют разные возможности: во-первых, поискать мост или брод, во-вторых, пересечь реку на лодке или на плоту, в-третьих, переплыть ее. Но если первые две возможности открыты для любого, третью может принимать в расчет только человек, умеющий плавать. Он в данной ситуации имеет одной возможностью больше и, следовательно, свободнее, чем человек, лишенный этого умения. Умение водить машину, работать с компьютером, говорить на иностранных языках, хорошо стрелять и т.д. и т.п. в соответствующих ситуациях будет давать их обладателю дополнительные степени свободы. Конечно, разные способности и умения различаются по широте спектра ситуаций, в которых они могут принести пользу своему обладателю; например, владение английским языком может принести пользу чаще, чем владение французским или испанским, тем более финским или болгарским. Но это различие носит чисто вероятностный характер; в определенных ситуациях финский может оказаться важнее английского.

Помимо внешних (ситуационных) и внутренних (личностных) инструментальных ресурсов свободы есть еще две их группы, которые занимают промежуточное положение между ними. Во-первых, это социальные ресурсы: социальная позиция, статус, привилегии и личные отношения, которые позволяют человеку в социальной ситуации действовать так, как другие действовать не могут (пример – "телефонное право"). Эти ресурсы, однако, амбивалентны, поскольку, увеличивая степень свободы с одной стороны, с другой –они увеличивают и степень несвободы, накладывая дополнительные обязательства и вводя дополнительные "правила игры". Во-вторых, это материальные ресурсы (деньги и другие материальные блага). Они, безусловно, расширяют пространство возможностей, однако "срабатывают" только постольку, поскольку непосредственно находятся в данной ситуации в распоряжении субъекта (но могут быть и отделены от него), в то время как личностные ресурсы носят неотчуждаемый характер.

  1. Ценностная основа свободы. Речь идет о том, что придает свободе смысл, отличая позитивную "свободу для" от негативной "свободы от". Освобождение от ограничений недостаточно; чтобы свобода не выродилась в произвол, необходимо ее ценностно-смысловое обоснование. Можно сослаться еще на две близкие по своей сути идеи. Одна из них – это идея "целеагирования" ("telosponding") Дж. Ричлака [46-48], предполагающая, что человеческие действия всегда имеют в своей основе систему предпосылок, которые делают действия субъекта последовательными, интеллигибельными и предсказуемыми. Такая система предпосылок, однако, не задана, а выбирается самим субъектом и может быть изменена. Этот акт изменения детерминант своего поведения, представляющий собой уникальное свойство человеческого сознания, Ричлак и называет "целе-агированием". Другая идея, подчеркиваемая видным культурным антропологом Д. Ли (D. Lee), – необходимость определенных социокультурных структур для осуществления человеческой свободы [39]. Согласно Ли, эти структуры выступают как ограничивающие свободу лишь для постороннего наблюдателя; с точки же зрения представителя самой рассматриваемой культуры, свобода без них невозможна. Ценностную основу свободы мы связываем с бытийными ценностями по А. Маслоу (A. Maslow) [13], их особой ролью и механизмами функционирования. Этот вопрос заслуживает специального детального рассмотрения (см. [8]).

Завершая данную статью, мы оставляем ее открытой. Наша задача ограничилась постановкой проблемы и указанием основных ориентиров ее более детальной разработки. Самым важным мы считаем сдвиг перспективы рассмотрения человеческих действий, необходимость которого, несомненно, назрела. Это было замечено еще три десятилетия назад. "Ошибка – считать, что поведение должно быть зависимой переменной в психологических исследованиях. Для самого человека это независимая переменная" [38 , с. 33].

© 2000 Д. А. Леонтьев,
канд. психол. наук, доцент ф-та психологии МГУ, Москва

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Наши рекомендации