Индивидуация: демократический процесс

Трудно понять, к кому обращается Юнг, когда говорит об индивидуации. Он сравнивает индивидуацию с драйвами, напри­мер, такими, как половое влечение или голод, и постулирует наличие в человеке инстинкта психологического роста, подобно обычному физическому взрослению. Поэтому индивиду ация — это естественная тенденция. В то же время он говорит, что прежде чем рассматривать индивидуацию как цель, "следует вначале достичь необходимого минимума адаптации к коллектив­ным нормам" (CW 6, para. 760). Это могло бы означать, что индивидуация существует только для тех, у кого "сильное эго", хорошая социальная адаптация и тех, кто функционирует гени-тально. Это предполагает, что индивидуация предназначена для элиты, и Юнг может оправдать это своей идеей о том, что природа, в конце концов, аристократична (CW 7, para. 198, CW 17, paras. 343, 345).

Юнг говорит о людях, у которых есть "призвание" к инди­видуации (CW 17, para. 300): "Только тот, кто может созна­тельно прислушаться к силе внутреннего голоса, становиться личностью" (там же, para. 308). Но далее он говорит, что глав­ная задача состоит в переводе признания в индивидуальную ре­альность человека (тем самым, кстати, придавая ценность той роли, которую играет эго при индивидуации).

Но использование слова "призвание" и многих других поня­тий, приравнивающих индивидуацию к религиозной или духов­ной позиции, может привести к пониманию индивидуации как мистического зова, а не психологических необходимости и про­цесса. Индивидуация действительно предполагает принятие того, что лежит за пределами человека, того, что просто неизвестно, но ощущается. В этом смысле, индивидуация — это духовный зов, но как реализация полноты личности — это психологическое явление/Поиск или прорыв к индвидуации захватывает многих, и Грааль иногда бывает символом процесса, а не цели.

Наконец, необходимо рассмотреть идею Юнга о том, что индивидуация — это процесс, относящийся исключительно или в большей степени ко второй половине жизни. Представители Школы Развития полагают, что индивидуация происходит в течении всей жизни, и все ее важные черты можно найти у де­тей. Это привело к проведению различия между "собственно" индивидуацией во второй половине жизни и индивидуацией в детстве, а затем на протяжении всей жизни. Из-за упомянутого мною ранее противоречия, состоящего в том, что индивидуацию считают одновременно чем-то естественным и чем-то для из­бранных, нам нужна трехчастная классификация: (а) индивидуа­ция как естественный процесс, происходящий в течении всей жизни; (б) индивидуация как естественный процесс, происходя­щий во второй половине жизни; обе эти стороны отличаются от (в) индивидуации, над которой работают и которую делают соз­нательной посредством анализа. Можно только сожалеть, что последняя идея об индивидуации (индивидуация в анализе) пре­обладает в бытовом понимании аналитической психологии как нечто, предполагающее алхимический, религиозный, мистический и другие виды символизма. И есть еще одна немаловажная про­блема: несмотря на то, что все посгьюнгианцы говорят о процессах индивидуации, понятие индивидуируемый, предполагающее состояние, все же до сих пор используется.

Если индивидуация означает становление того человека, ко­торым вы являетесь или каким вам было уготовлено стать, она вполне может предполагать всякого рода болезни и личные ра­ны, которые происходят в результате случайного расположения архетипических факторов и/или несчастных случаев в окруже­нии, как считал Гуггенбюль-Крайг (1980). Следует ли думать, что сирота не может индивидуировать? А паралитик? А извра­щенец? Точно так же, как было подвергнуто сомнению понятие о том, что Самость не предполагает ничего, кроме интеграции, подобные возражения были сделаны и против слишком прими­тивного определения индивидуации.

Можно рассмотреть на этом фоне теорию Фордхама об ин­дивидуации в детстве. Он берет в качестве точки отсчета заме­чание Юнга о том, что "индивидуация — это практически то же самое, что и развитие сознания из исходного состояния тождест­венности ... исходной недифференцированности между субъектом и объектом" (CW 6, para. 762). Такое развитие имеет место в младенчестве. Подобным же образом, дифференциация "коллективной, общей психологии" (CW 6, para. 757) может быть приравнена к отделению младенца от матери. Фордхам полагает, что эта дифференциация завершается к двум годам. После рождения деинтегрирует первичная самость, и затем ре­бенок делает шаги к достижению состояния тождественности с матерью (1976, с. 37); из этой тождественности ребенок разви­вает объектные отношения и индивидуирует в соответствии с определением Юнга. Конечно, никто полностью не отделяется от матери эмоционально; "непрерывность союза допускает пло­дотворное слияние с другими в последующей жизни" (там же, с. 38). С точки зрения Фордхама состояние тождественности с матерью затем становится основой анимуса-анимы, персоны и "личности высшего порядка" (там же, с. 38).

До двух лет младенец достигает достаточной степени владе­ния телом, контроля анального и уретрального сфинктеров и ощущения границ своей кожи. Он также достигает прогресса в эмоциональной сфере, поскольку начинает беспокоиться за дру­гих и развивает рудиментарную совесть. И прежде всего, он пользуется символами при взаимодействии с переходными объ­ектами или в других играх (там же, с. 21-2). Все важные эле­менты индивидуации имеются, и больше не требуется ничего, кроме обычного хорошего материнского отношения (там же, с. 40). Этот процесс уязвим и может пойти неправильно, но это можно в любой момент исправить. Такие противоположности, как хорошее и плохое, внутреннее и внешнее, примиряются, и достигается интеграция сознательного/бессознательного, совер­шенно отличная от исходного организмического интеграта при рождении.

Можно было бы сказать, что это просто описание взросле­ния, а не индивидуации. У нас есть две возможности рассматри­вать это. Во-первых, можно сказать, что указанные черты — это особый аспект взросления, имеющий отношение к объединению разных направлений личности и к символическому переживанию. Взросление — это большой термин, индивидуация ~ отдельная часть. Во-вторых, можно приветствовать взросление как индивидуацию и далее подчеркнуть, что теперь у нас есть модель ин­дивидуации как естественного процесса, который, будучи дос­тупным для всех в младенчестве и детстве, потенциально дости­жим всеми во взрослом состоянии. Подчеркивая то, что это ес­тественный процесс, Фордхам делает индивидуацию демокра­тичной.

Вполне возможно, что Юнг не согласился бы с идеей Фордхама об индивидуации в детстве:

"снова и снова я отмечаю, что процесс индивидуации смеши­вается со становлением сознания эго и что эго вследствие этого смешивается с самостью, что естественным образом приводит к безнадежной концептуальной путанице" (CW 8, para. 432).

Здесь поставлена на карту концепция или установка Юнга о том, что такое индивидуация или чем она должна быть. Юнг так внимательно относился к особому символу самости и симво­лическому переживанию, что иногда он терял свою исходную мысль о том, что индивидуация подобна инстинкту или драйву и, следовательно, естественна.

Снова Хиллман рассматривает ту же проблему с другой точки зрения, предполагая, что мы должны говорить скорее не об Индивидуации, а о множестве индивидуации, которые исхо­дят от "наших внутренних множественных личностей. Поэтому человек не может установить норму даже для самого себя" (19756, с. 88). Каждый из нас поклоняется многим Богам, и наши многочисленные нормы выражены во внутреннем пантеоне. Глобальные утверждения бессмыслены.

Индивидуация — это, с точки зрения Хиллмана, архетипи-ческая фантазия. В классическом определении это работа или продукт одного архетипа самости. Это не единственная возмож­ность его понимания. Индивидуация сама по себе — это особый способ движения, который автоматически предполагает фантазии развития, прогресса и порядка. Предложение Хиллмана состоит в том, что происходит постоянное переплетение, предполагающее многочисленные модификации, которые производят архетипы по отношению друг к другу. Но не следует давать определения того, что есть индивидуация.

Мельтцер, говоря о своем клейнианском психоаналитическом прошлом, писал удивительно похожие вещи:

"Миссис Клейн описывала фактически то, что можно на­звать теологической моделью сознания. У каждого человека должно быть то, что можно описать как "религию", в кото­рой его внутренние объекты выполняют функцию Богов — но это не та религия, которая черпает силу из веры в этих Богов, поскольку эти Боги фактически выполняют некоторые функции в мозгу. Поэтому если мы не хотим доверять им, возникает проблема, и эта проблема - нарциссизм" (1981, с. 179).

Иконоборство Хиллмана {индивидуация — это лишь один из способов взгляда на мир) можно добавить к демократизации Фордхама (требуется лишь хорошая забота матери), чтобы понять дух постьюнгианского символа.

Еще один фактор, который следует рассмотреть, это вклю­чение тесных личных отношений в сферу индивидуации. Воз­можно, что собирание или интеграция частей личности может привести к естественному отрыву от личных отношений. Но для некоторых людей это положение может быть обратным, и каче­ство отношений с другими становится центральным (см. Plaut. 1979).

Ибо в области личных отношений, даже больше, чем в ка­кой-либо другой области, индивидуация может означать совер­шенство. Возможно, нам придется говорить, как это делает Гуггенбюль-Крайг, о браках индивидуации, которые "согласно стандартам" совершенно безумны, но которые воплощают оптимальное самовыражение отношений (1980). Такие качества индивидуации как терпимость, ощущение другого и так далее, не­пременно проверяются в отношениях двух людей - и поскольку никто не совершенен, патологию тоже следует принимать во внимание. Это связано с необходимостью вовлечения психопато­логии в нашу концепцию индивидуации.

Мне кажется, что следующим шагом было 6ь, соединение индивидуации с групповым и общественным функционированием. Многие юнгианцы "не могут справиться с группами" (или, по крайней мере, так утверждают); в то же время происходит изаимооплодотворение аналитической психологии и групповой психотерапии (см. с... ниже). Нет никакой теоретической при­чины, как я себе представляю, для того, чтобы центральные элементы индивидуации, особенно в том виде, в каком они оп­ределены и построены постьюнгианцами, не могли бы быть применены к общественной жизни в целом.

При рассмотрении индивидуации важно помнить, что Юнг тщательно отличал ее от "бессознательной целостности", ложной индивидуации. "Сознательная целостность", напротив, — это "успешный союз эго и самости, при котором и то, и другое со­храняют свои исконные черты" (CW 8, para. 430n).