Геном <-> мозг <-> тело <-> культурная среда <-> общество <-> Вселенная. 11 страница

В отношениях между членами сообщества действуют опреде­ленные правила, которые можно назвать «видоспецифичными этиками». Этих правил поведения придерживается большинство членов сообщества; они являются результатом естественного от­бора различных стратегий поведения и называются «эволюционно-стабильными стратегиями». В конфликтных ситуациях эволюционно-стабильными стратегиями оказываются, например, «силь­ный — нападай, слабый — убегай», или «если твой иерархический ранг выше — нападай, если ниже — убегай» [Dawkins 1978].

Во многих сообществах, в частности, в группах шимпанзе, кроме ярко выраженных, эгоистичных конкурентных отноше­ний существуют и альтруистические отношения. Группа шим­панзе состоит из близкородственных самцов, охраняющих свою

территорию, и пришлых самок. В группе всегда имеется «род­ственный альтруизм», т.е. альтруизм по отношению к родствен­никам, которых шимпанзе легко распознают и как детей и ро­дителей, и как сестер и братьев. Кроме родственного, наблюда­ется также «взаимный альтруизм», соответствующий выраже­нию «ты — мне, я — тебе». Он проявляется во взаимном груминге и даже в помощи одного самца другому при спаривании. Отмечено, что взаимный альтруизм обычно наблюдается между одними и теми же особями. Это связано с тем, что взаимный альтруизм также является эволюционно-стабильной стратеги­ей, в частности, помогающий должен быть уверен, что тот, кому он оказывает помощь, в свое время придет на помощь и к нему [Гиглиери 1985]. Все виды альтруистического поведения также являются эволюционно-стабильными стратегиями. Эволюционно-стабильные стратегии — это такие стратегии и правила по­ведения, которым следует большинство членов сообщества. Кто не выполняет этих правил, наказывается естественным отбо­ром и оставляет меньше потомков, чем «законопослушные» члены сообщества.

У шимпанзе существует групповая «этика», т.е. различные правила поведения относительно членов своей группы и чужих. Взрослые самцы шимпанзе, обнаружив, что территория сосед­ней группы плохо охраняется, нападают на эту территорию, уби­вают самцов и детенышей, забирают самок [Гиглиери 1985], обес­печивая распространение в генофонде вида шимпанзе именно своих генов и препятствуя распространению чужих.

В основе всех этих видоспецифических форм поведения ока­зывается экспрессия видоспецифических генов [Рыоз, Уилсон 1982, Wilson E. 1975]. Поскольку гены в поведении могут реали­зовать себя только через активность соответствующих специали­зированных нейронов, то у животных должны быть нейроны, специализированные для узнавания и дифференциации сороди­чей, их места в иерархии и намерений. Такие нейроны действи­тельно были обнаружены. У кроликов имеются нейроны, специ­ализированные относительно различных видов социальных контактов между двумя животными, причем в коре головного мозга их больше, чем нейронов, которые специализированы от­носительно индивидуальных поведенческих актов [Швыркова,

Андрушко 1990]. У обезьян найдены нейроны, специализиро­ванные относительно различных этапов сексуального поведения [Oomura a. oth. 1983], у овец и обезьян — относительно различ­ных «лиц», причем у овец существуют нейроны, специализиро­ванные относительно безрогих самок и самцов с разными по величине рогами, что соответствует их иерархическому статусу, и относительно людей и собак [Kendrick, Baldwin 1987].

Интересно, что относительно людей и собак специализирова­ны одни и те же нейроны. Это означает одинаковую для овец по­веденческую значимость людей и собак. У обезьян показаны ней­роны, специализированные не только относительно конкретных лиц, но и выражений этих лиц (гнев, радость и тд.) [Brothers 1990].

Различные стратегии социального поведения, как и организа­ция индивидуального поведения, т.е. непосредственного соотно­шения животного со средой, находятся в определенных облегча­ющих и тормозящих отношениях, в основе которых лежат соот­ветствующие соотношения между нейронами различных специа­лизаций. Выбор той или иной стратегии всегда связан с риском, и проигравший платит очень дорого — не оставляет потомства.

Таким образом, «ценности жизни» могут быть видоспецифическими и включают сохранение сообщества и своего места в нем. Но индивидуальный смысл жизни, о котором животное, естествен­но, не имеет ни малейшего представления, остается таким же , как у животных, ведущих одиночный образ жизни, а именно — репродуктивный успех и распространение своих генов в гено­фонде (у млекопитающих это обычно зависит от продолжитель­ности жизни, способности к конкуренции и альтруизму, а также способности не только производить, но и выращивать потом­ство) [Dawkins 1978].

МЕСТО ЧЕЛОВЕКА В ЭВОЛЮЦИИ

В настоящее время мало кто сомневается в том, что «антро­погенез — звено единой эволюционной магистрали, т.е. линии совершенствования организации материи во Вселенной», при­чем «магистраль» обозначает «линию развития, ведущую к разу

му, т.е. линию потенциально неограниченного прогресса» [Зу­бов 1985].

Вид Homo Sapiens появился в эволюции в результате некото­рой мутации в геноме предка, общего с другими гоминидами; человека и шимпанзе отличают всего полпроцента генетическо­го материала [Джиллеспи и др. 1986]. Этого, однако, оказалось достаточно для большого (по сравнению с шимпанзе) мозга че­ловека с огромным числом и разнообразием нейронов [Стивене 1982]. С самого момента рождения человек оказывается в обще­стве, имеющем созданные предыдущими поколениями обще­ственное сознание и культуру. Поэтому его нервные клетки дол­жны специализироваться относительно видоспецифического для человека окружения, т.е. некоторых усваиваемых в процессах вос­питания и обучения элементов культуры, образующих индиви­дуальное сознание. В настоящее время в гиппокампе человека обнаружены нейроны, специализированные относительно отдель­ных лиц и отдельных слов [Heit a. oth. 1988]. Еще более специа­лизированными относительно слов оказались нейроны в височ­ной доле коры головного мозга человека [Creutzfeldt a. oth. 1989, 1978] .

Очевидно, что слова являются усвоенными элементами куль­туры. Это означает, что заключение об идентичности мозговых процессов и психики, доказанное для животных, может быть правильным и для сознания человека; однако сознание человека требует некоторых специальных человеческих генов и нейронов как добавку к животному мозгу предка. Поэтому, хотя люди на­следуют все потребности животных и «все животное человеку не чуждо», по мере развития человечества и культуры формула по­ведения для него становилась все более сложной. В настоящее время в весьма упрощенной форме она может быть выражена следующим образом:

геном <-> человеческие нервные клетки <->