Отрасли психологии, формы сотрудничества научной и житейском психологии 3 страница

Установки играют огромную роль в оценке различных событий и явлений. Так, еще до встречи ребенка с каким-то явле­нием уже обычно существует определен­ное отношение к нему, сформированное ранее. Это отношение и придает определенную окраску психическим пережи­ваниям ребенка. Опыты показали, что в информационном сообщении легче вос­принимается и запоминается то, что соот­ветствует собственным установкам. В эксперименте, поставленном американски­ми учеными, 144 студентам прочитали доклад об экономической программе Руз­вельта. В докладе было 50% аргументов за программу и 50% — против. Студенты составляли три группы: группу с положи­тельным отношением к программе, с отри­цательным и с нейтральным. Опрос после доклада показал, что доводы "за" запомни­ли лучше те, кто имел положительную установку к программе; доводы "против" запомнили лучше студенты с отрицатель­ной установкой, а группа с нейтральной установкой одинаково запомнила доводы и "за" и "против".

В доме курят все взрослые, но детям внушаются мысли о вреде курения, о том, что "сигарета сушит мозг", что табак спо­собствует раковым заболеваниям и т. д. Дети не могут довериться таким сообще­ниям — они противоречат их первичным установкам, сформированным наблюдени­ями за действиями родителей, которые курят с удовольствием. Эта установка и рождает у ребят подход к курению как к удовольствию.

Учителя запрещают мальчикам носить длинные волосы. Но с экранов телевизо­ров, кино, обложек журналов смотрят на детей молодые люди, почитаемые общест­вом, — спортсмены, актеры, рабочие, у ко­торых прически современны и соответству­ют идеалу школьников. Вот потому-то учащиеся и ищут ту информацию, кото­рая поддержала бы их позицию. Как не вспомнить мудрое изречение Амброза Бир­са: "Спрашивать совета — искать одобре­ния уже принятому решению".

Наличие установок широко учитывает­ся в массовой пропаганде при определенной интерпретации событий. Об одном и том же событии можно дать информацию раз­ными способами, формируя разное отноше­ние к этому событию. Например, факт про­хода войск через болота можно подать так:

1) войска продвинулись на 5 миль;

2) войска застряли после 5-мильного марша.

В первом сообщении подчеркнут факт продвижения вперед — успех войск, во вто-

ром — то, что они застряли и не могут двигаться вперед.

Два сообщения могут вызвать у слу­шателей различную оценку, разное отно­шение к событиям или к тем, кто о них сообщал, если первичные установки к со­бытиям уже существуют и прочны.

Наличие установок сильно сказывает­ся на восприятии и оценке другого чело­века, на приписывании ему определенных мотивов поведения и конкретных намере­ний. В одном из опытов двум группам школьников показали одну и ту же фото­графию. Одной группе сказали, что это опасный преступник, рецидивист, второй — что это крупный ученый. Затем попроси­ли дать словесный портрет человека на фотографии. В первой группе испытуемые говорили, что глубоко посаженные глаза свидетельствуют о злобном характере; во второй — подчеркивали глубину мысли ученого. Противоположные оценки дава­лись в двух группах по всем чертам лица в соответствии с заранее заданным обра­зом преступника или ученого.

Все эти примеры показывают, что по­ведение человека, его взгляды на мир, оцен­ки в существенных чертах зависят от об­щества, от коллектива людей, определяются его включенностью в различные соци­альные группы (класс, партия, трудовой или учебный коллектив).

<…>

Психология и школа

В одном из своих писем студентам пе­дагогического института замечательный советский педагог В.А.Сухомлинский пи­сал: "Что самое главное, самое важное в педагогическом труде? Самое главное, до­рогие друзья, — это видеть в своем учени­ке живого человека. Умственный труд ре­бенка, его успехи и неудачи в учении — это его духовная жизнь, его внутренний мир, игнорирование которого может при­вести к печальным результатам".

Плох тот учитель, который видит в уче­никах только "существо", усваивающее ка­кой-то пункт программы. Такой учитель не замечает главного — воспитательного эффекта своего поведения. А воспитание в школе идет, если можно так выразиться, всем ходом событий — тоном разговора учителя, его манерой держаться, его оцен­ками, отношением к разным ученикам. Воспитывают и поведение товарищей по классу, и способы, уровень проведения ме­роприятий — вся атмосфера школьной жизни.

Для подлинного решения многих воп­росов воспитания учителю необходимо полное знание о ребенке, о законах его ум­ственного развития, формирования его как личности, знания возрастных особенностей его психики. Учитывая это, все крупные педагоги так или иначе занимались изу­чением психологии детей. Наиболее от­четливо потребность в знании детской пси­хологии выразил известный советский ученый П.П.Блонский теоретически и практически, когда... ушел из педагогики в психологию, "чтобы не потерять оконча­тельно педагогики". Анализ процесса обу­чения и воспитания в школе показывает, что существует много проблем, решение которых невозможно без привлечения дан­ных психологии, без работы в школе спе­циалиста-психолога.

Кто из учителей не убеждался: что­бы управлять процессом обучения, мало знать подлежащий усвоению материал, ме­тодику организации обучения, надо знать "объект", на который направлено обучение — ученика, уметь определить его воз­можности, его состояние, обучаемость, мо­тивы .

Много вопросов к психологу возника­ет и при построении учебных программ, при анализе неуспеваемости, организации помощи отстающим. Еще раз сошлемся на авторитет В.А.Сухомлинского.

"...Нельзя требовать от ребенка невоз­можного. Любая программа по любому предмету — это определенный уровень, круг знаний, но не живой ребенок. К этому уров­ню, к этому кругу знаний разные дети идут по-разному. Один ребенок уже в первом классе может совершенно самостоятельно прочитать задачу и решить ее, другой же сделает это в конце второго, а то и третье­го года обучения... Искусство и мастер­ство обучения и воспитания заключаются в том, чтобы раскрыть силы и возможности каждого ребенка, дать ему радость успеха в умственном труде".

Процесс воспитания очень сложен. Что­бы получить нужный эффект, необходимо строить особые отношения учитель—уче­ник. Надо уметь понимать мотивы поведе­ния ребенка, уметь снимать негативное отношение к учебе, к учителям, учитывать возрастные, индивидуальные особенности учеников, воспитательные последствия любых действий учителя и массовых ме­роприятий.

Необходимо также разрабатывать пси­хологию учительского труда, которая по­могла бы педагогу совершенствовать свое мастерство. Ведь он, как и ученики, жи­вет в обществе, помимо работы у него есть свои интересы, свои заботы и проблемы, радости и огорчения. Он, как и все, под­вержен настроениям. Но плохо, если педа­гог в школе дает волю своему настроению, не скрывает своих симпатий и антипатий к ученикам, не замечает воспитательных последствий своих поступков. Стиль по­ведения учителя в школе никак не мо­жет быть нейтральным, личным делом учителя или расцениваться только со стороны этики поведения. Ведь чуть ли не каждое его действие имеет огромное воспитательное значение и может приво­дить к серьезным последствиям в фор­мировании личности ребенка. Профессия учителя в чем-то сродни профессии акте­ра — и тот и другой не могут демонстри­ровать на работе свое настроение, свое отношение к событиям. Случается, что собственный душевный дискомфорт учи­теля оборачивается его обособленностью. Он замыкается в своих переживаниях, бедах. И вот уж не способен остро и чут­ко воспринимать "душевные токи", иду­щие от детей, не может отозваться на ра­дость, на боль ребенка. Это значит, что наступает душевная глухота и слепота, по сути, профессиональная дисквалификация.

Давно назрел вопрос о создании психо­логии учительского труда. Подготовка учителя, помимо обучения предмету, ко­торый он станет преподавать, обучения педагогике и основам детской психологии, должна включать такие разделы науки, как психология отношений, психология кол­лективов, личности, а также специальные практикумы по саморегуляции поведения.

Одна из задач работы психолога, зани­мающегося современной школой, — ана­лиз процессов обучения и поиск путей их оптимизации. Перед психологом встают такие проблемы, как:

1. Обеспечить условия развивающего обучения, чтобы оно не сводилось просто к усвоению учениками новых знаний и на­выков, а совершенствовало их психические способности.

2. Сформировать у школьников пот­ребность в обучении, познавательные ин­тересы.

3. Привести обучение в соответствие с возрастными особенностями детской пси­хики.

Эти проблемы порождают множество вопросов по составлению программ обуче­ния, отбору учебных дисциплин, организа­ции школьного обучения, выбору крите­риев оценки психического развития и обученности и т. д.

Главные черты человеческого характе­ра видны уже в раннем детстве. Об этом не раз писали классики педагогики. А.С.Ма­каренко утверждал, что основное воспи­тание человека заканчивается к пяти го­дам. Я.Корчак высказывал те же мысли. В.А. ухомлинский горячо призывал быть внимательным к личности ребенка с са­мого раннего возраста.

Нельзя уповать на природу ребенка, надеяться на то, что он сам по себе выра­стет хорошим во всех отношениях. Пе­дагоги и родители, формируя детский характер, должны учитывать все его сложности, изменения. "Воспитание может сде­лать все, — писал Марк Твен, который был не только большим писателем, но и глу­боким знатоком детской психологии. — Ему доступен любой взлет и любые паде­ния. Безнравственное оно может превра­тить в нравственное, а нравственное объя­вить безнравственным, оно может ангелов низводить до простых смертных и простых смертных возводить в ангелы. И любое из этих чудес оно может сотворить за какой-нибудь год, даже полгода".

<...>

Еще в начале 30-х годов выдающийся психолог Л.С.Выготский выдвинул и обо­сновал точку зрения, согласно которой обу­чение должно идти впереди психического развития ребенка, "вести его за собой". Это значит, что обучение призвано не только опираться на достигнутый детьми уровень развития мышления, внимания, памяти и других психических процессов, но и ак­тивно строить новые способы ориентиров­ки в действительности, новые уровни поз­навательной деятельности. В дальнейшем это положение Л.С.Выготского было раз­вито и конкретизировано его учениками и последователями. Советские психологи П.Я.Гальперин, Д.Б.Эльконин, В.В.Давы­дов, Н.Ф.Талызина и другие выяснили кон­кретные закономерности связи обучения и умственного развития детей и на этой основе разработали принципы новых про­грамм и методы обучения ряду учебных предметов.

Было установлено, что к подлинному развитию ведет только такое обучение, которое формирует у ребенка умение ана­лизировать изучаемый материал, ориен­тироваться в нем, выделять главное, суще­ственное. В каждой науке и соответственно в каждом учебном предмете отражено определенное предметное содержание, опре­деленная сторона действительности. Струк­тура каждого такого предмета должна базироваться на исходных, фундаменталь­ных отношениях, без выяснения которых усвоение знаний превращается в слепое заучивание формулировок, правил, спосо­бов решения задач. На выявление таких фундаментальных отношений и должны быть в первую очередь направлены дейст­вия учащегося. При этом первоначально и сам материал, и действия по его усвое­нию должны быть представлены во внеш­ней, максимально развернутой форме, т.е. в форме реальных действий с реальными предметами и их изображениями, схема­ми, чертежами. Только впоследствии в результате ряда превращений такие дейст­вия могут стать внутренними, т.е. вы­полняться "в уме", без опоры на реальные предметы.

Попробуем проиллюстрировать это нес­колькими примерами. Исходя из приве­денных выше общих положений, Д.Б.Элько­нин разработал новую программу обучения чтению в начальной школе. Она строится на выделении и усвоении детьми главного компонента соотношения графического (письменного) и звукового (произносимо­го или слышимого) образа слова, соот­ношения звуков в слове с отображающим его отношением букв. Чтобы читать, мало помнить, какой звук обозначает данная буква, надо уметь анализировать звуковой состав слова — выделять звуки и уста­навливать их последовательность. Однако именно этому никогда всерьез не учили в школе, считая, что выделение звукового состава слова и определение последова­тельности звуков — дело чрезвычайно про­стое и доступное каждому без всякого обу­чения. Необходимо было найти такие формы и способы обучения, которые от­крывали бы ребенку звуковую сторону речи, формировали бы умение находить отношения звуков. В качестве подобного действия было избрано составление таб­лиц звукового состава слова из фишек — цветных квадратиков, каждый из которых обозначает одну букву. В процессе обуче­ния дети получают карточку с изобра­жением предмета и рядом клеток, коли­чество которых соответствует количеству звуков в слове, обозначающем этот пред­мет. Ребенок должен назвать предмет и заполнить клетки фишками, указывая, ка­кой звук обозначает каждая из них. По­степенно вводятся разные фишки для обо­значения звуков разного типа: гласные звуки обозначаются фишками одного цве­та, согласные — фишками другого цвета, позднее разными цветами обозначаются также твердые и мягкие согласные. Раз­вернутое действие по анализу звукового состава слова при помощи фишек сменя­ется анализом, производимым только на слух. И лишь в конечном итоге фишки заменяются буквами. При таком обуче­нии дети не просто приобретают навыки чтения. Оно ведет к значительному сдвигу в общем умственном развитии, к совер­шенно новому (по сути дела, научному, лин­гвистическому) осознанию речи и позднее оказывает неоценимую помощь в овладе­нии орфографией.

<…>

Вместе с проблемой разработки новых программ и методик есть в школьном обучении не менее сложная проблема фор­мирования положительных учебных моти­вов, формирования учебных интересов.

Учебная деятельность школьника полимотивирована, это значит, что имеется несколько причин, по которым ученик ходит в школу и изучает школьные пред­меты. Это и познавательный интерес, и стремление приобщиться к миру взрослых, и потребность доставить удовольствие ро­дителям хорошими отметками, и удовлет­ворение своего самолюбия, и желание не огорчать первого учителя, и многое дру­гое. Обычно выделяют три типа мотивов учебной деятельности: познавательные, социальные и собственно учебные. Позна­вательные — это когда ученик учится ради познания. Тесно связаны с учением и учеб­ные мотивы — желание стать умнее, полу­чить больше знаний. Социальные мотивы могут быть положительными (стать спе­циалистом и приносить пользу родине, доставить радость родителям, самоутвер­диться и т.д.) и отрицательными (избег­нуть наказания). Среди мотивов обычно выделяется один главный, который в боль­шей мере определяет учебную деятельность (ведущий мотив). Соотношение этих мо­тивов не остается неизменным. В процессе обучения происходит смена ведущего мо­тива.

Школьная практика и специальные ра­боты психологов показали, что успехи в обучении самым тесным образом связа­ны с мотивацией. Было замечено, что отри­цательная мотивация обучения не приводит к успехам в развитии. Не всегда яв­ляется развивающим и учение с положи­тельной мотивацией. Все дело в том, какое место в системе интересов ребенка зани­мает новое знание, новое умение. Если ни­какого, то это новое, появившись в со­знании ребенка, исчезает почти бесследно, не оставляя того развивающего эффекта, на который рассчитывали обучающие. Раз­вивает то, что входит в основную ведущую деятельность, отвечает ведущему мотиву. Даже самая лучшая программа и методи­ка обучения предмету не даст эффекта, если ученик не хочет заниматься этим предме­том. <...>

В психолого-педагогическом экспери­менте слабо успевающим было предложе­но заниматься с неуспевающими младших классов, и такое изменение позиции за­ставило старшего восполнять свои пробе­лы в знаниях, чтобы успешно выполнять функции "учителя". Постепенно это при­водило к повышению интереса к школь­ным предметам, повышению самооценки и изменению реального положения его соб­ственных учебных дел.

В одной московской школе в экспери­ментальный класс собрали всех неуспева­ющих, создав более благоприятные усло­вия для учебы. Первой задачей учителей было постараться заменить отрицательное отношение к учебе положительным. В те­чение первого года обучения это достига­лось путем поощрения учеников, успешно выполняющих простые задачи. Уже на фоне измененной мотивации к обучению проводились и другие мероприятия по пре­одолению отставания в учебе.

Сейчас психологи считают (и в этом их убеждает опыт лучших школ нашей страны), что оценивать следует у детей не просто знание, а успех, победу, преодоление трудностей в учении. Успех — вот перво­причина радости в учении. Замечательный педагог и психолог-практик В.А.Сухом-линский призывал: "Не ловите детей на незнании, отметка — не наказание, отмет­ка — радость". <...>

<...>

В школе почти все поощрения и на­казания связаны с успехами и неудачами в изучении школьных предметов. А по­скольку дети не равны по своим пси­хофизиологическим и другим возможно­стям, то успехи в школе у всех разные. Более того, глядя на ученика сквозь приз­му его отметок за предмет, учителя рас­сматривают слабоуспевающего либо как ленивого, либо как неспособного. И сами ученики эти отметки за предмет воспри­нимают не только как оценку своим спо­собностям, но и своей личности. Поэтому учебные успехи уже в первом классе мо­гут определить отношения ребенка со взрослыми, с другими детьми, могут опре­делить отношение его к самому себе.

Исследования показали: к слабым ученикам учителя подчас относятся хуже, чем к сильным. Установлено, что "пло­хому" ученику дается на ответ меньше времени. При неверном ответе его не просят подумать, ему не предлагают воп­росы в качестве подсказки и ругают за поведение и учебу слабого ученика чаще. Его реже спрашивают, если он поднимает руку, с ним меньше работают на уроке. А желание учиться у такого всегда оце­нивается ниже, чем у сильного. Часто оцениваются по-разному объективно оди­наковые ответы.

Такое отношение к слабому ученику не может не сказываться на формирова­нии его личности. Оно усугубляет учеб­ные трудности, снижает интерес к учебе; это ведет к тому, что плохой ученик начи­нает искать на уроке и вообще в школе возможности развлечься, что, в свою оче­редь, усиливает негативное отношение к нему учителей и других учеников. На та­кое их отношение ученик зачастую отве­чает грубостью, агрессивностью, ложью, прогулами. А всегда ли первый ученик, имеющий одни отличные отметки, самый лучший товарищ, самый авторитетный? Самый способный и самый справедливый, самый смелый? <...>

Все отмеченные недостатки в школь­ном воспитании и образовании требуют привлечения в той или иной форме к школьной работе психолога. Есть пробле­мы, требующие совместных усилий педа­гога и психолога, а есть такие, с которы­ми, кроме психолога, не сможет справиться никто. Это, например, диагностика умст­венного и личностного развития, анализ отношений в детском коллективе и от­ношений учитель — ученик, рекомен­дации по профессиональной ориентации и т.д. <...>

Психология и техника

В наш век НТР большинство современ­ных машин, освобождая человека от огром­ных физических нагрузок и расширяя ди­апазон его активности, резко увеличивает его психическую нагрузку. Представим себе, к примеру, психическое напряжение летчика или подводника. Современные ЭВМ, частично снимая нагрузки на про­стые психические функции (память, вос­приятие, внимание, счет), предъявляют по­вышенные требования к планирующим и прогностическим способностям человека. Чем сложнее техника, тем больше она требует от человека; использовать многие психические функции (и часто на пределе их возможностей), уметь решать сложные задачи, контролировать свое эмоциональное состояние, обладать высокой профессио­нальной выучкой и т. д. Пульт управления современной мартеновской печи — это несколько десятков приборов, а на пульте современной электростанции приборов и индикаторов около 2 тыс., современный ре­активный самолет имеет около полутыся­чи индикаторов, кнопок и рукояток. Лег­ко себе представить, что произойдет, если все приборы и ручки управления располо­жить без учета возможностей человечес­ких движений, восприятия, памяти или если общая конструкция машины будет безостановочно требовать от работника максимального использования всех его психических возможностей.

Раньше срок жизни орудий и машин исчислялся столетиями; за этот срок путем проб и ошибок удавалось нащупать наибо­лее подходящую форму орудия и машин­ных характеристик. Современная же тех­ника изменяется столь быстро, обходится так дорого, что отлаживать и приспосабли­вать машину в ходе ее работы некогда — необходимо заранее научно обосновывать требования будущего работника к машине и создавать ее с учетом его человеческих возможностей. Эти задачи призваны ре­шать психология труда и инженерная пси­хология. Они разрабатывают методы оцен­ки состояний и психических возможностей человека в трудовой деятельности, оценки степени владения профессией, психологи­ческой оценки машин и изделий. Они же дают рекомендации по психологическому проектированию новой техники и деятель­ности человека.

Современная техника приносит нам не только облегчение и удобства. За комфорт, скорость, свободу от физических нагрузок приходится порой расплачиваться травмами, а то и смертельным исходом. Причиной ава­рий машин зачастую выступают неправиль­ные действия самого управляющего техни­кой. 70—80% всех катастроф в авиации и на автотранспорте происходит из-за таких действий. Ежегодно в мире в автокатастро­фах погибает около 200 тыс. человек и 7 млн человек получают травмы. <...>

Но еще чаще возникает проблема эф­фективности использования новой маши­ны, а в ряде случаев вообще ее нормальной работы.

<...>

Некоторое время казалось, что пробле­ма соотношения человека и техники мо­жет быть решена путем отбора подходя­щих именно для данной профессии людей. Предполагалось, что для каждой профес­сии существуют свои психофизиологичес­кие особенности, свой оптимальный тип человека, который станет работать в дан­ной профессии наиболее успешно. Есть люди, заведомо не способные работать ус­пешно в данной профессии.

И первые работы психологов подтвер­ждали такую точку зрения. Например, предложенный психологом Г. Мюнстербергом метод отбора водителей трамваев привел к значительному снижению коли­чества несчастных случаев. Однако все ока­залось не так просто. Психологи ожидали, что среди передовиков производства будут люди только одного типа (по психофизио­логическим показателям). Казалось, что люди со слабым типом нервной системы не выдержат там, где велики физические и нервные нагрузки, где всегда надо быть в напряжении, быстро решать сложные за­дачи. Но ожидания психологов не подтвер­дились. Среди передовых шоферов, ткачих и представителей других профессий про­цент лиц со слабым и сильным типом нервной системы оказался примерно оди­наков. Значит ли это, что тип нервной си­стемы не играет никакой роли в профессио­нальной деятельности? Нет. Среди шоферов лиц со слабым типом нервной системы намного меньше, чем с сильным, а в слож­ных условиях горных дорог и длительных рейсов слабый тип среди шоферов, как правило, не удерживается. Нет слабого типа и среди диспетчеров аэропортов, операто­ров сложных и опасных производств (хи­мическое, энергетическое). Как же они ока­зываются среди передовиков, если они вообще не удерживаются в некоторых профессиях? Дело в том, что слабый тип не вообще хуже сильного, а лишь по опреде­ленным характеристикам. По другим же своим свойствам он может оказаться луч­ше. Он обладает более высокой чувстви­тельностью и большей эмоциональностью. Он осторожнее. Чаще следует правилам. Поэтому среди шоферов, часто попадающих в аварии, людей этого типа фактически нет.

Шофер сильного типа, обладая уверен­ностью, что в трудной ситуации сумеет из­бежать аварии, часто думает во время рабо­ты о посторонних вещах. Шофер со слабым типом постоянно занят оценкой дорожной ситуации и прогнозом ее изменений, зара­нее готовится к возможным действиям. Зато машина такого водителя быстрее из­нашивается — он как бы перекладывает на машину свою неуверенность и страх перед аварией, постоянно работая педалями и ры­чагами переключения скорости.

<…>

Психологический анализ деятельности передовиков производства показал: люди с различным типом нервной системы доби­ваются успеха в работе существенно различными способами, находя свой индиви­дуальный стиль. Это позволяет любому че­ловеку успешно трудиться в большинстве профессий, не требующих повышенной вы­носливости и эмоциональной устойчивос­ти. Но тот факт, что различные типы лю­дей находят свой индивидуальный почерк, заставляет думать над разными способами обучения профессии. Сейчас всех учат оди­наково, по единому образцу, а научиться работать ученики должны каждый по-сво­ему, как им удобно. Иначе некоторые не выдерживают и отсеиваются. Особенно ве­лик отсев в сложных профессиях. Напри­мер, в летных училищах он достигает от 30 до 70%, принося государству значительный ущерб. Поэтому, наряду с индивидуальны­ми способами отбора, для ряда специально­стей более выгодным бывает отбор канди­датов по психофизиологическому соответ­ствию профессии. Во время второй мировой войны в США стали применять психологи­ческий отбор курсантов в летные училища. В результате отсев вдвое уменьшился.

При обследовании 500 учеников авто­школы по психофизиологическим методи­кам была выявлена группа потенциальных аварийщиков. Действительно, 46 человек этой группы в течение года после оконча­ния училища дважды попадали в аварии.

Статистика показывает, что водители автомашин-холостяки, алкоголики, невра­стеники попадают в аварии втрое чаще, чем остальные. <...>

Хороший эффект дает перераспреде­ление обязанностей и участков работы среди рабочих с различными индивиду­альными особенностями. Так, на одной из шахт перемещение рабочих, сделанное на основе только самых простых физиологи­ческих показателей, позволило уменьшить травматизм и поднять производитель­ность труда.

<…>

<...>

Большое внимание в последнее время стало уделяться анализу групповых отно­шений внутри малых производственных коллективов (экипажи самолетов, косми­ческих кораблей, группы операторов, ма­шинисты блюминга).

В современном производстве многими процессами и объектами нередко управляет всего несколько человек, имеющих персо­нальные четкие функции и осуществляю­щих единую взаимосвязанную деятельность.

В такой группе неизбежно формиру­ется субординация, подчас складываются присущие только данной группе способы взаимодействий. Нередко два отличных пилота, объединенных в единый экипаж, не только не показывают хороших резуль­татов, но могут из-за несогласованности действий создать аварийную ситуацию. Нецелесообразно объединять в одном та­ком малом коллективе лидеров, не способ­ных уступать, а также людей, плохо отно­сящихся друг к другу, людей с быстрыми и, наоборот, медленными реакциями на собы­тия, управляющих вместе одним объектом.

Все подобные рекомендации — на уров­не простого здравого смысла. Однако есть отношения и более сложные, они не раскры­ваются без научного анализа, а при этом значат очень много для жизни коллектива. Как мы уже видели, такие отношения изу­чаются особой отраслью психологической науки — социальной психологией,

Не только психология труда и инже­нерная психология вносят вклад в созда­ние и использование новой техники. Не­малое значение для технического прогресса имеют исследования, ведущиеся в общей, педагогической, социальной психологии и даже в такой, казалось бы, далекой от тех­ники области, как зоопсихология.

Например, результаты исследований сигнального общения птиц позволили пред­ложить меры по отпугиванию пернатых от аэропортов, где раньше их скопления часто создавали аварийные ситуации для самолетов; птицы попадали в двигатели, разбивали стекла кабины пилотов. Запи­сывая на магнитофонную ленту крики тех или видов птиц, предупреждающих пер­натую родню об опасности, и воспроизво­дя эти крики через громкоговоритель, можно достаточно эффективно отпугивать птиц от взлетных полос.

Итоги исследований химических сигна­лов насекомых продиктовали подбор хими­ческих веществ, привлекающих или отпу­гивающих этих насекомых. С помощью таких веществ можно заманить в ловушку всех самцов определенного вида, оставив са­мок бесплодными.

<…>

Джемс У. Поток сознания*

Порядок нашего исследованиядолжен быть аналитическим.Теперь мы можем приступить к изучению сознания взрослого человека по методу самонаблюдения. Большинство психологов при­держиваются так называемого синтети­ческого способа изложения. Исходя от простейших идей, ощущений и рассмат­ривая их в качестве атомов душевной жизни, психологи слагают из последних высшие состояния сознания — ассоциа­ции, интеграции или смещения, как дома составляют из отдельных кирпичей. Такой способ изложения обладает всеми педагогическими преимуществами, каки­ми вообще обладает синтетический метод, но в основание его кладется весьма сомни­тельная теория, будто высшие состояния сознания суть сложные единицы. И вме­сто того чтобы отправляться от фактов душевной жизни, непосредственно извест­ных читателю, именно от его целых конкретных состояний сознания, сторонник синтетического метода берет исходным пунктом ряд гипотетических простейших идей, которые непосредственным путем совершенно недоступны читателю, и пос­ледний, знакомясь с описанием их взаи­модействия, лишен возможности прове­рить справедливость этих описаний и ориентироваться в наборе фраз по этому вопросу. Как бы там ни было, но посте­пенный переход в изложении от простей­шего к сложному в данном случае вво­дит нас в заблуждение.