Американский закон о равных правах 4 страница

Абрам Кардинер (Abram Kardiner), публиковавший свои работы приблизительно в то же время, что и Берглер, превзошел последнего, сравнивая «отъявленную» ненависть мужчин-гомосексуалистов к женщинам с ненавистью нацистов к евреям (1954, р. 189). Наконец, в пылу недавнего конфликта вокруг исключения гомосексуализма из DSM-III, Чарльз Со-каридес (Charles Sokarides) описал мужчин-гомосексуалистов как навязчиво стремящихся получить «своего рода «инъекцию» маскулинности». Гомосексуалист, «как и наркоман, нуждается в своей «дозе» (1970, р. 1201). Впрочем, гомосексуа-

142

лист с самого начала обречен в силу патологичности самой природы гомосексуализма. Гомосексуалисты «несут в себе агрессию, разрушительность и самообман». И если гетеросексуальные отношения часто являются источником «сотрудничества, утешения, поощрения, обогащения, здорового соперничества и удовлетворения», то гомосексуальный «маскарад» приводит только к «разрушению, взаимному поражению, эксплуатации партнера и себя, к орально-садистическим действиям, агрессивным нападкам, попыткам ослабить тревогу. А также он ведет к псевдо-разрешению агрессивных и относящихся к либидо побуждений, которые удерживают власть над индивидуумом и приносят ему страдания» (Socarides 1968. Цит. по: Bayer 1981, р. 36).

Не стоит думать, что Берглер, Кардинер и Сокаридес — единственные психоаналитики, чьи публикации и, по всей видимости, терапия были пропитаны таким высокомерием и враждебностью. При этом надо отметить, что, хотя труды многих других психоаналитиков этого периода сохраняли сдержанно-почтительный тон, немалое число работ содержало оттенок враждебности, столь характерной для Берглера. Однако безотносительно количественного соотношения тех и других, важным, как указывает Льюис, является то, что Берглер и другие наиболее агрессивные противники гомосексуализма не были осуждены психоаналитическим сообществом. Также не наблюдалось самокритики или хотя бы осознания тона, присущего психоаналитическому дискурсу до 1980 года. Напоследок в статье, опубликованной в Американском журнале Психоаналитической Терапии (American Journal of Psychoanalytic Therapy) (Kwawer 1980), было высказано предположение, что причиной искажений в рассуждениях о гомосексуальности могла служить неосознанная тревога самих психоаналитиков по поводу гомосексуальности. В этом я согласна с Льюисом: для такой профессии, как психоанализ, имеющей даже специальный термин, обозначающий искажение аналитиком клинического материала в связи с собственными бессознательными тревогами (этот термин — контрперенос), в контексте отношения к гомосексуализму «странно, что для признания психоанализом этой проблемы потребовалось целых три четверти века» (Lewes 1988, р. 228).

Неспособность психоаналитиков «навести порядок в собственном доме» привела к драматическим последствиям в период после Второй мировой войны, когда гомосексуализм стал одним из объектов маккартистской «демонологии» (D'Emilio 1983b, p. 48)¹⁶. Американцы опасались, что их спо-

143

собность победить в холодной войне против Советского Союза может быть подорвана заговорщиками, и нация мобилизовала свои ресурсы для искоренения всех подозреваемых в принадлежности к коммунистам или в сочувствии им. По мере нарастания антикоммунистической волны гомосексуалисты и лесбиянки также были объявлены угрозой национальной безопасности; они вдруг обнаружили, что стали объектом всенародной охоты на ведьм.

Эта охота на ведьм началась в феврале 1950 года, когда сенатор Джозеф Маккарти официально заявил, что Государственный департамент «пронизан коммунистами» (D'Emilio, Freedman 1988, p. 292). После того, как при заслушивании показаний работника Государственного департамента в Конгрессе, случайно стало известно, что несколько десятков служащих были уволены за гомосексуальное поведение, «гомосексуальная угроза» (D'Emilio 1988b, P. 43) заняла центральное место в риторике сенатора Маккарти. В июне того же года весь Сенат уступил давлению Маккарти и санкционировал полномасштабное расследование фактов найма на работу гомосексуалистов «и других моральных извращенцев» в органы федерального правительства («Нью-Йорк Тайме». Цит. по: D'Emilio 1983b, p. 42).

Отчет Сената, опубликованный в декабре 1950 года, констатировал, что действительно большое количество гомосексуалистов было нанято на работу в правительственные органы; было рекомендовано отныне исключить гомосексуалистов из правительственных служб. Эта экстраординарная рекомендация оправдывалась в отчете двумя соображениями: человек с гомосексуальной ориентацией подвергает риску национальную безопасность в связи с его неустойчивостью в отношении шантажа; кроме того, люди с гомосексуальной ориентацией обладают непредсказуемым «характером». В выражениях не стеснялись: «потакание своим извращенным сексуальным желаниям ослабляет моральную устойчивость человека»; даже «один гомосексуалист может развратить правительственное учреждение» (цит. по: D'Emilio 1983b, p. 42).

Реакция на доклад последовала безотлагательно. В течение последующих шести месяцев число увольнений с гражданских постов в исполнительной ветви власти возросло в двенадцать раз, а в апреле 1953 года президент Эйзенхауэр издал распоряжение, запрещающее гомосексуалистам и лесбиянкам занимать должности в федеральных учреждениях на всей территории страны. Последовало и нечто худшее: начиная с 1950 года,

144

ФБР вместе с местными отделениями полиции нравов начало создавать государственную систему наблюдения с целью препятствовать гомосексуалистам, желающим устроиться на государственную службу, скрывая свою сексуальную ориентацию. Не удивительно, что охота на ведьм в федеральном масштабе привела к серьезным последствиям на местном уровне, позволяя силам полиции по всей стране преследовать гомосексуалистов непредсказуемыми и зачастую жестокими способами.

Хотя ответственность за эту лихорадку гомофобии нельзя полностью возложить на психиатрические или даже психоаналитические круги, однако логично предположить, что если бы эти две «августейшие» группы не породили систему рассуждений, имеющую столь яркую тенденцию к патологизации гомосексуализма, федеральное правительство не оправдало бы с такой легкостью политику систематического отказа признавать политические и гражданские права гомосексуалистов и лесбиянок.

Отказ от подхода к гомосексуальности как к патологии: социальное конструирование сексуальности

Сомнения в научных кругах по отношению к психиатрической традиции рассматривать гомосексуализм как болезнь, по иронии судьбы, пришлись на период маккартистской охоты на ведьм. Эти сомнения базировались на двух эмпирических аргументах: во-первых, гомосексуальность статистически является слишком распространенным явлением для того, чтобы считать ее, скорее, патологией сексуальности, чем вариантом нормы; во-вторых, за рамками терапии остается слишком большое число психически здоровых гомосексуалистов, для того чтобы можно было увязывать гомосексуализм с врожденным психическим заболеванием.

Первое возражение базировалось на результатах принципиально новых исследований Альфреда Кинси (Alfred Kinsey) и его коллег (1948, 1953), а также Клиланда Форда (Cleland Ford) и Фрэнка Бича (Beach 1951). Исследования Кинси были основаныны на подробных самоотчетах об особенностях сексуального поведения, полученных от тысяч американских мужчин и женщин. Результаты показали, помимо прочего, что к сорока пяти годам 37% американских мужчин и 20% американских женщин прошли, по крайней мере, через единичный в своей жизни гомосексуальный эпизод. В свою очередь, исследование Форда и Бича, основанное на

145

тщательном анализе имевшейся информации о различных формах человеческого общественного строя и о разнообразных формах устройства сообществ в животном мире, не только доказало наличие гомосексуального поведения практически у всех объектов исследования.; более того, в целых сорока девяти из изучавшихся семидесяти шести форм общественного строя гомосексуальное поведение того или иного рода имело культурную ценность.

Второе возражение связано с принципиально важным исследованием Эвелин Хукер (Hooker 1957) о соотношении сексуальной ориентации и психического здоровья. Это было первое социологическое исследование, в котором сравнивались гомосексуалисты и гетеросексуалисты, не получавшие никакого лечения. Результаты показали, что гомосексуалисты не обязательно происходят из неблагополучных семей. Другим открытием, повлекшим еще более значительные последствия, было то, что гомосексуалисты не отличались от гетеросексуа-листов ни по одному из психопатологических проявлений, включенных в исследование¹⁷.

Хотя данные опроса Кинси и были неадекватно использованы в период маккартизма в целях преувеличения масштабов «гомосексуальной угрозы», вскоре все новаторские открытия стали использоваться по прямому назначению в возобновившейся борьбе за права гомосексуалистов (D'Emilio 1983b). Кроме того, упомянутые исследования послужили отправной точкой для еще более серьезных возражений против трактовки гомосексуализма как болезни, что, в конечном счете, поставило под вопрос не только природность гетеросексуально-сти, но и саму деятельность психиатрии. Эти более глубокие сомнения можно заметить уже в 1950-х—1960-х годах в работах, по меньшей мере, шести социологов и одного психиатра Томаса Шаца (Thomas Szasz), намного опередившего свое время. Однако только после того, как Мишель Фуко (Michel Foucault 1978) предложил некую социальную и историческую конструкцию, охарактеризованную позднее Адриенн Рич (Rich 1980) как принудительная гетеросексуальность, историки и социологи окончательно и в полном объеме сформулировали теоретический каркас всей системы возражений — так появился социальный конструктивизм¹⁸.

В западной культуре долгое время превалировало убеждение, что сексуальное желание представляет собой феномен неисторического характера, «исходно «естественной»» формой которого является гетеросексуальность (Weeks 1986, р. 15). Основой для социально-конструктивистского пере-

146

смотра служит предположение, согласно которому сексуальное желание представляет собой биоисторический феномен. Этот феномен принимает различные формы в зависимости от того или иного культурно — исторического контекста, и в этом смысле не отличается от этикета, связанного с принятием пищи. Разумеется, люди повсеместно вступают в сексуальные контакты, так же, как они повсеместно едят. Но правила, регулирующие, как и с кем осуществляются эти контакты, равно как общественные институты, обеспечивающие соблюдение этих правил, и даже сами понятия сексуального или сексуально привлекательного не имеют никакой универсальной — или вненеисторической — формы. С этой точки зрения, нет ничего священного или хотя бы биологически оправданного в требовании исключительной гетеросексуальное™ во взаимоисключающих жизненных сценариях для мужчин и женщин в современной Америке. Их исключительность — это просто исторический факт того, каким образом сексуальность устроена в данное время и в данном месте.

Для того чтобы документально подтвердить данный биоисторический взгляд на сексуальность, исследователи, работающие в самых разных областях науки, проводят два вида дополняющих друг друга исследований. Изучается социальная организация сексуальности в различные эпохи и в различных странах; кроме того, изучаются дискурсы* и те социальные институты в своих собственных обществах, которые способствовали усилению исключительности гетеросексуальное™.

В исследовании социальной организации сексуальности в различные эпохи и в разных странах особую значимость представляют два вывода. Согласно первому, даже в американском обществе страстная романтическая дружба между двумя индивидуумами одного пола не рассматривалась как отношения сексуального характера до конца девятнадцатого века, пока не были окончательно разработаны такие понятия, как инверсия и, позднее, гомосексуализм. До этого момента сексуальность рассматривалась исключительно на Уровне поведения (она не считалась свойством характера или личности человека), а правила сексуального поведения воспринимались не в контексте того, к какому полу принадлежал сексуальный партнер, но в отношении того, имеет ли

* Совокупность вербальных манифестаций, устных или письменных, отражающих идеологию или мышление определенной эпохи. — Прим. ред.

147

целью сексуальное поведение продолжение рода или нет. Второй существенный вывод напрашивался в дискуссии вокруг раннего кросс-культурного исследования Форда и Бича. Эти исследователи показали, что, в отличие от США, в ряде стран исключительная гетеросексуальность не только не входит в число взаимоисключающих мужских и женских сценариев, но и сами эти сценарии включают определенные виды гомосексуальных действий. Наиболее ярким примером в этом отношении является племя самбиа (Новая Гвинея), где действует следующее культурное предписание: маскулинность «настоящего» мужчины может быть обретена только посредством орально-генитальной передачи семени от старшего мужчины к младшему¹⁹.

По результатам исследований социальной конструкции исключительной гетеросексуальности в современном американском обществе можно сделать только один существенный вывод. Этот вывод, подразумевавшийся в дискуссии времен Маккарти, сводится к тому, что на идею исключительной гетеросексуальности работают два различных типа социальных институтов. Одни из них прибегают к принудительным мерам с целью наказания нарушителей, а другие действуют без принуждения, но, заключая, по выражению Джеффри Викса (Jeffrey Weeks), перефразировавшего Фуко, «возможности [человеческого] тела» в «сеть условий» (1981, р. 100).

У самбиа эта сеть условий приводит к тому, что люди воспринимают и гетеросексуальное, и гомосексуальное поведение как естественную и ожидаемую сторону мужской сексуальности. С другой стороны, это проявление может рассматриваться как противоестественное, если оно осуществляется способом, нарушающим какие-либо правила, установленные самбиа относительного того, как и с кем происходит сексуальный контакт. В современной Америке, напротив, эта сеть условий, в создании которой важную роль сыграла психиатрия, заставляет людей воспринимать слова гомосексуальный и гетеросексуальный, скорее, как взаимоисключающие типы личности, чем как взаимно сочетающиеся формы сексуального поведения. Наличие подобной сети приводит также к тому, что люди воспринимают гомосексуализм в качестве патологического аспекта гендерной девиации. То, что Вике называл «сетью условий», я бы обозначила термином «линзы культуры».

В том самом 1973 году, когда Американская психиатрическая ассоциация наконец-то исключила гомосексуализм из

148

официального перечня психических заболеваний, Джордж Вайнберг (George Weinberg) перевернул распространенные представления о здоровье и патологии с ног на голову, сформулировав концепцию гомофобии для объяснения притеснения гомосексуальности. При всей полезности этой концепции, вынудившей преследователей гомосексуалистов занять оборонительную позицию, ее недостаток заключается в том, что она рассматривает дискриминацию гомосексуалистов как проявления патологии или невроза у отдельного преследователя, в то время как эти притеснения являются, по сути, неотъемлемой частью культурных дискурсов и социальных институтов многих обществ. Иными словами, эта концепция деполитизирует проблему притеснений гомосексуалистов и закрывает глаза на ее культурные корни. А именно: точно так же, как страх или отвращение по отношению к гомосексуальности могут быть проявлением психологической проблемы у многих индивидуумов, этот страх и отвращение являются продуктом институционального и идеологического акцентирования на гендерной поляризации и принудительной гетеросексуальности²⁰.