Метамодель языка: структура и значение 1 страница

Суть «магии»

Что можно узнать из этой главы:

• Суть и структура «магии»

• Метамодель языка в НЛП

• Отличительные признаки «плохой формы»

• Как бросать вызов «обедненным картам»

Теперь, когда мы исследовали модель коммуника­ции НЛП и то, как мы создаем, обрабатываем сообще­ния и обмениваемся ими друг с другом, возникает вопрос: «Как работает "структура магии"?» Как мы во­обще «наделяем значением» символы, слова и выска­зывания?

Мы уже отмечали, что в процессе «мышления» мы используем так называемые репрезентативные сис­темы. Это позволяет нам снова представить себе ин­формацию («репрезентация»), которую мы сначала видели, слышали, ощущали или воспринимали как запах или вкус. Когда мы используем наши органы чувств, мы также кодируем понимание получаемых сигналов в словесной форме. Таким образом, мы мо­жем осуществить репрезентацию отдыха на пляже в приятный летний день посредством использования специфических картин, звуков, тактильных ощуще­ний и запахов данного переживания или же мы мо­жем использовать сокращенную систему и сказать: «расслабляющий день на пляже».

Слова внутри нас выполняют функцию символов сенсорных репрезентаций, а сенсорные репрезента­ции выполняют функцию символов реального опыта. Таким образом, если мы начинаем с опыта (террито­рии), наши визуальные, аудиальные и кинестетичес­кие репрезентации выполняют функцию нервной «карты» опыта. Затем основанные на ощущениях слова («приятный день на пляже») создают базовую лингвистическую «карту» нервной «карты». Учиты­вая способ работы нашего сознания, мы затем можем использовать абстрактные понятия («удовольствие», «комфорт») в качестве лингвистической «карты» бо­лее высокого уровня по отношению к исходной лин­гвистической «карте» и т. д.

Поскольку слова в нашем сознании выполняют функцию «карты реальности» (и даже не являются «картой» первого уровня), они предоставляют нам схему, модель или парадигму, описывающую реаль­ность. Слова дают нам «карту», точную в той степе­ни, в которой они соответствуют репрезентируемой ими территории изоморфным («подобным», «схо­жим») образом. Степень несоответствия слов и тер­ритории определяет искаженность карты, которую мы получаем, при этом некоторые важные детали могут быть опущены, а другие - чрезмерно обобще­ны или искажены.

Поскольку слова в нашем сознании выполня­ют функцию «карты реальности» (и даже не являются «картой» первого уровня), они пре­доставляют нам схему, модель или парадиг­му, описывающую реальность.

Здесь-то и начинается НЛП. Лингвист Джон Гриндер несколько лет изучал и развивал трансформационную грамматику - науку о том, как кодиро­вание, наделение смыслами и значениями глубинных структур опыта (на уровне нервной системы) транс­формируется в язык (на лингвистическом уровне). Позднее, в 1975 году, он и Бэндлер создали психоте­рапевтическую метамодель языка.

Они разработали свою модель языка, моделируя техники Фрица Перлза и Вирджинии Сатир. Бэнд­лер и Гриндер обратили внимание на то, что при сбо­ре информации эти психотерапевты использовали определенный набор вопросов, а при помощи другого

Территория	Уровень нервной системы	Уровень нервной системы (осознан­ный опыт)	Уровень ощущений (лингвистическая сортировка)	Оценочный уровень металингвистический
Территория сенсор­ной реальности, расположенной «снару­жи»	Чувствительные ре­цепторы доставляют информацию в нашу нервную систему	Осведомленность об опыте. То, чему мы уделяем внимание и что опускаем. Визуальные, аудиальные и кинестетиче­ские репрезентации опыта	Наименования и описательные слова (символы); на­звания объектов, сущностей, категорий (существительные); действий (глаголы); свойств (при­лагательные, «субмодальности»), отношений (предлоги) и т. д. Первая лингвистическая «карта» опыта	Язык, который описывает значение, сам язык, наши ощущения и т. д., отно­сящиеся к опыту. Вторая лингвисти­ческая «карта» (мета слова) опыта

Глава 8 • Метамодель языка: структура и значение

набора вопросов они помогали человеку реоргани­зовать свой внутренний мир. Опираясь на лингвис­тический анализ речи Перлза и Сатир, Бэндлер и Гриндер разработали свою метамодель. (Приставка мета» пришла из греческого языка и означает «вне, сверх, около, на другом уровне») Метамодель опре­деляет, как мы можем использовать язык для пояс­нения языка. Она делает это посредством повторного соединения речи говорящего человека и опыта, на котором основана эта речь.

Метамодель определяет, как мы можем ис­пользовать язык для пояснения языка. Она делает это посредством повторного соеди­нения речи говорящего человека и пережива­ния, на котором основана эта речь.

Очевидно, что коммуникация подразумевает ис­пользование языка - она подразумевает «разделение слов с другими людьми» и жизнь в реальном мире. Чем больше мы знаем о нейролингвистических процессах, лежащих в основе своей и чужой языковой обработки и речи, тем эффективней мы можем ис­пользовать этот удивительный инструмент.

Глубинная структура/ поверхностная структура

Метамодель предоставляет нам инструмент, по­зволяющий добраться до опыта, на котором основа­ны слова человека. Когда мы говорим, никто из нас не дает полное описание мыслей, стоящих за слова­ми. Если бы мы попытались полностью описать наши мысли, мы никогда не закончили бы говорить. Поче­му? Потому что никакое вербальное описание не может рассказать об опыте все. Рассказывая о чем-либо, мы всегда будем обладать более полной внут­ренней репрезентацией этого предмета, чем сможем выразить словами. Мы неизбежно сокращаем описание.

Полная внутренняя репрезентация (переживание) того, что мы пытаемся сообщить, называется «глу­бинной структурой». Большая часть глубинной структуры не осознаваема - некоторая ее часть рас­полагается на уровнях, предшествующих словам, не­которая - за пределами того, что можно описать сло­вами. Когда мы пытаемся представить, сформулиро­вать и пояснить наш опыт, мы делаем это при помощи того, что мы называем «поверхностными структурами» - слов и высказываний, являющихся репрезентациями трансформаций более глубоких уровней.

Хотя было доказано, что трансформационная грамматика не способна полностью объяснить овладение языком, синтаксическую структуру и т. д., ме­тамодель не зависит от валидности или адекватнос­ти трансформационной грамматики. Исходной пред­посылкой метамодели является только то, что ниже (или выше, в зависимости от используемой метафо­ры) существуют другие предшествующие поверхно­стной структуре уровни или слои абстракции, в ко­торых она берет свое начало. Из-за того, что нервная система и «сознание» человека постоянно «пропус­кают характеристики» (Кожибски), «опускают их» (Бэндлер и Гриндер) или функционируют как «редукционный клапан» (Хаксли), поверхностные структуры в качестве когнитивных «карт» страдают от оскудения. Метамодель описывает процесс, по­средством которого человек расширяет когнитивную карту, делая ее богаче и полнее.

Полная внутренняя репрезентация (пережи­вание) того, что мы пытаемся сообщить, на­зывается «глубинной структурой». Произно­симые нами слова и предложения мы назы­ваем «поверхностной структурой».

Бэндлер и Гриндер обратили внимание на то, что осуществляя процесс перехода от глубинной струк­туры в нашей нервной системе (нервной «карты») к поверхностным структурам, которые исходят из на­шего сознания в форме речи, мы делаем три вещи, которые они назвали «процессами моделирования». Большей частью мы осуществляем их естественным и неосознанным образом. Во-первых, мы опускаем значительную, если не большую часть данных, рас­положенных в глубинной структуре. Каждую секун­ду приблизительно два миллиона единиц информа­ции поступают в наш мозг. Очевидно, что мозг дол­жен опускать значительную часть этой информации, иначе мы сошли бы с ума. Прочтите следующие пред­ложения:

Paris in the the spring. (Париж весной). A snake in the the grass. (Змея в траве). A kick in the the rear. (Удар сзади).

Льюис и Пыоселик (Lewis & Pucclik, 1982) при­вели этот пример, когда говорили о метамодели. Заметили ли вы, что когда читали, вы опустили одно из двух the в каждом из предложений? Пока вы не при­дете в состояние сосредоточенности на деталях (со­стояние сознания корректора), вы будете наделять предложения смыслом, неосознанно опуская второе the.

Во-вторых, при упрощении описания опыта мы искажаем значение и структуру информации. При помощи мозга мы изменяем наше восприятие. В одной восточной притче рассказывается о том, как человек шел по дороге и увидел шею. Он немед­ленно закричал: «Змея!» Но когда он подошел к этому месту, он увидел, что это была веревка, а не змея.

«Красота» находится в глазах зрителя. Способ­ность к искажению позволяет нам наслаждаться про­изведениями живописи, музыки и литературы. Так, мы можем взглянуть на облако и превратить его не­ясные очертания в животное, человека, во все, что угодно, - мы делаем это, используя способность к ис­кажению, присущую нашему мозгу. Эта способность позволяет нам иметь мечты и фантазии о желаемом будущем.

В-третьих, мы обобщаем информацию. Когда но­вые знания поступают в наш мозг, он сравнивает но­вую информацию с похожей, изученной ранее. Наш разум сравнивает старые данные с новыми и обобща­ет их. Этот процесс позволяет нам быстро обучать­ся. Мы не должны заново заучивать старые понятия. Наш мозг использует их в новых знаниях. Хотя су­ществует много моделей автомобилей, мы упомина­ем их при помощи категории или класса, который называем «автомобилями». Нанесение на карту опы­та, событий, людей, знаний, идей и т. д. посредством категорий позволяет нам сравнивать, противопостав­лять, группировать, разбивать на подгруппы и т. д. Это помогает нам обрабатывать возрастающий объем данных на различных логических уровнях и перехо­дить на все более и более абстрактные уровни реаль­ности.

Метамодель использует только эти три отобра­жающие функции, хотя существуют и другие. Эти три функции описывают ключевые процессы, по­средством которых мы перемещаемся от глубинной структуры внутри сознания и нервной систе­мы к поверхностным структурам, проявляющимся в языке и речи. Короче говоря, при создании моде­ли мира мы опускаем, искажаем и обобщаем ин­формацию.

Что собой представляет эта метамодель? Это на­бор из тринадцати (в этой модели) лингвистических признаков и тринадцать групп вопросов. Эти вопросы помогают анализировать форму поверхностных структур, что позволяет говорящему восстановить опущенные, искаженные и обобщенные данные. Во­просы метамодели направляют процесс перехода от глубинной структуры к поверхностной в обратную сторону. Модель направляет в обратную сторону процесс абстракции - мы «деабстрагируемся» по­средством метамодели, приводим человека обратно к опыту. Таким образом, метамодель открывает ин­формацию, недостающую в коммуникации клиента и его модели мира, - часто важную информацию, без которой человек живет в мире с «обедненной кар­той». Некоторые люди спрашивают: «Когда вы пре­кращаете задавать вопросы метамодели?» Хороший вопрос. Вы останавливаетесь тогда, когда получаете результат.

Вопросы метамодели направляют процесс перехода от глубинной структуры к поверхно­стной в обратную сторону.

Мы сократили нижеследующее описание для того, чтобы дать краткий обзор этой нейролингвистической модели. Мы рекомендуем вам познако­миться с полным описанием метамодели и изучить ее более тщательно (Bandler & Grinder, 1975, Hall, 1996b).

Вопросы метамодели восстанавливают:

1. Искажения.

2. Обобщения.

3. Опущения.

Искажения

1. Номинализация

Номинализация - это представление непрерыв­ных процессов как законченных. К ним относятся те виды существительных, которые берут начало в про­цессе. Они функционируют на метауровне по отно­шению к опыту и символизируют целые блоки опы­та. Янг (Young, 1999) утверждает, что они «иконические, вроде символов на мониторе компьютера. Когда вы, образно выражаясь, "дважды кликаете" на икон­ке, она открывается и показывает некоторый симво­лизируемый ею опыт». Номинализации останавли­вают процессы, так что фильм становится неподвижной картиной. Номинализацией может быть слово, которое является репрезентацией процесса, движе­ния, действия (глагол) или идеи, концепции и таких понятий, как воспоминания, правила, принципы, ценности и убеждения.

Номинализация - изменение процесса глу­бинной структуры (движение, действие и т. д.) в статическое событие поверхностной струк­туры.

С точки зрения лингвистики, номинализация – это изменение процесса на уровне глубинной струк­туры (движение, действие и т. д.) в статическое со­бытие на уровне поверхностной структуры. Клас­сический признак НЛП, позволяющий отличить номинализацию от истинного существительного, заключается в вопросе: «Можете ли вы погрузить это в тачку?». Если да, то это существительное. Если нет, то это номинализация.

Другой способ установления номинализации свя­зан с определением того, можно ли подозреваемое слово подставить в следующую фразу: «Текущий _____». Слово, обозначающее процесс, вроде номина­лизации, будет иметь смысл в этом синтаксическом окружении, в то время как конкретное существитель­ное - нет.

При использовании номинализации опускается много информации. Рассмотрим высказывание «Наши плохие взаимоотношения действительно бес­покоят меня». Слово «взаимоотношения» выполня­ет функцию номинализации, хотя мы, как правило, трактуем его как конкретное существительное. Но мы не можем увидеть, услышать взаимоотношения, почувствовать их запах или вкус. Мы не можем погрузить взаимоотношения в тачку. Изменение гла­гола «относиться» в псевдосуществительное «взаи­моотношения» номинализирует глагол. Другими примерами номинализации являются слова: «об­разование», «болезнь», «уважение», «дисциплина», «служба», «решение», «любовь», «страх», «страте­гия» и «ощущение».

При помощи номинализации мы часто описываем медицинские заболевания. Когда недавно друг ска­зал мне (Б. Б.), что у него язва, я спросил: «Как ты изъязвляешь себя?» Он немедленно ответил: «Я слишком много работаю».

Льюис и Пьюселик (Lewis & Pucelik, 1982) пишут:

«В статье, озаглавленной "Язык, эмоции и бо­лезнь", доктор Уоллес Эллербрук приводит некоторые тонкие и оригинальные наблюдения. В статье доктора Эллербрука, штатного психиатра государственной больницы города Норуолк, штат Калифорния, обсуждается влияние языка на восприятие и поведение. Он утверждает, что "...каждое слово, которое вы используете в ка­честве ярлыка для чего-либо, заставляет вас ви­деть это в совершенно ином свете". Он приводит случай –идиопатической гипертонии, - меди­цинского состояния, причина которого неизвест­на. Его описание включает процесс деноминализации медицинского термина - достаточно ред­кое явление в области медицины, где очень много номинализации. Вопреки общепринятой меди­цинской модели доктор Эллербрук заявляет: "За­помните, я называл все болезни "поведением", другими словами, – тем, что люди делают, когда я устанавливаю, что у пациента повышено давление (140/90 или выше), я не говорю себе "У него гипертония", я говорю «Он гипертонирует».

Такая трансформация номинализации «гиперто­ния» (названия определенного диапазона состояний в медицине) обратно в глагол или в процесс «гипер­тонирования» изменила не только восприятие док­тором Эллербруком своих пациентов, но и его по­ведение по отношению к ним. Как говорит доктор Эллербрук, это резко изменило в лучшую сторону реакции его пациентов на лечение. Итак, как только мы начинаем изменять наш язык, как в приведенном выше примере, мы изменяем наше восприятие про­цессов здоровья и болезни. В конце концов, это дает нам больше вариантов выбора наших физических и эмоциональных состояний.

Для того чтобы бросить вызов номинализациям, мы направляем процесс в обратную сторону. Когда человек превратил процесс в вещь, мы помогаем ему превратить вещь обратно в процесс. Мы производим вмешательство в следующем формате: «Каким обра­зом вы осуществляете процесс (номинализации)?» Этот вопрос помогает человеку вновь соединиться с опытом таким способом, который позволит ему осо­знать свою роль в процессе.

Примеры:

У меня плохие отношения с людьми.

Вы меня не уважаете.

Наша система образования отвратительна.

В их браке есть проблемы с коммуникацией.

Менеджер принял плохое решение.

Его желания создали ему проблемы.

Его поведение неприемлемо.

Это упражнение приведет вас к новым догадкам и новому пониманию.

2. Чтение мыслей

Чтение мыслей - это предположение, что мы об­ладаем способностью знать мысли, мотивы, намере­ния и т. д. другого человека без прямого сообщения с его стороны. Мы занимаемся чтением мыслей тог­да, когда говорим: «Я точно знаю, как ты себя чув­ствуешь». Несмотря на выражение симпатии, такие высказывания обычно вызывают боль, обиду, непо­нимание и т. д. Поверхностная структура чтения мыслей дает гораздо больше информации о внутрен­нем опыте говорящего, чем другие поверхностные структуры. Соответственно, когда мы осуществляем высказывания, предполагающие чтение мыслей, мы проецируем на другого наше собственное восприятие, наши ценности, проблемы, нашу историю и т. д. Та­ким образом, эти высказывания, как правило, едва ли имеют отношение к тому человеку, к которому они обращены.

Для того чтобы бросить вызов чтению мыслей, спросите: «Как именно вы узнали, что я чувствую (думаю, намереваюсь делать и т. д.)?». Очень часто ответ человека на этот вопрос даст вам дополнитель­ную информацию о его внутренней модели мира (глубинной структуре). Этот вопрос позволит гово­рящему усомниться в своих допущениях и обратить­ся к источнику объективной информации.

Примеры:

Я знаю, что его это не волнует.

Она лучше знает.

Я уверен, что вы знаете...

Я вижу, что я не нравлюсь вам.

Он не заинтересован.

Вы думаете, что...

Вы огорчены.

Я знаю, что вы удивлены.

3. Причинно-следственные отношения

К ним относятся предположения, что некое дей­ствие одного человека может заставить другого чело­века испытать какое-либо чувство. Слишком часто используемое обвинение «Ты бесишь меня!» являет­ся примером причинно-следственного высказыва­ния. Эта фраза подразумевает, что вы заставляете меня чувствовать себя взбешенным, как будто от меня ничего не зависит. В результате ваших действий я должен чувствовать себя именно таким образом.

Это, по-видимому, подразумевает, что вы имеете определенную психологическую власть надо мной. О том, что мы имеем дело с причинно-следственным высказыванием, говорят следующие слова: «заста­вить», «если, то», «как вы...», «то», «потому что» и почти все глаголы настоящего времени. Один из моих студентов, Джон Бартон, сказал, что «слова "по­тому что" являются наиболее влиятельным преобра­зователем разума». «Потому что...?»

Для того чтобы бросить вызов таким высказыва­ниям, спросите: «Как именно я заставляю вас чувствовать себя плохо?», «При помощи какого процес­са я "заставляю" вас испытывать эти чувства, иметь эти мысли или реакции?», «Разве вы не можете вы­брать, как реагировать на этот стимул?» Такие во­просы побуждают говорящего расширять и обога­щать при общении с другими людьми свою карту причин и следствий. Это позволяет ему взять на себя ответственность за свои собственные чувства, мысли и реакции и таким образом реагировать более актив­но, исследуя собственные возможности выбора.

Одна из целей более высокого уровня в психоте­рапии - дать клиенту возможность осознать свою способность реагировать и управлять реакциями. Клиенты обычно приписывают причины своих действий другим людям. Эффективная консультация приводит их к пониманию того, что они сами тоже являются «причинами». Так мы помогаем им конт­ролировать свою собственную жизнь и свои реакции, а также заявить о праве на способность самостоя­тельно мыслить, чувствовать, говорить и действо­вать.

Примеры:

Я опоздал из-за вас.

Когда вы верите в меня, я могу сделать это.

Вы заставляете меня чувствовать.

Я сделал бы это, но я взбешен.

Мне плохо из-за того, что я огорчил его.

Просто задав этот вопрос, вы начнете понимать.

Изучая метамодель, вы начнете расслабляться.

После того как вы прочитаете это предложение, вы можете придумать еще несколько примеров.

Ты ни хрена не понял, потому что ты такой тупой.

По мере знакомства с НЛП вы узнаете о том, ка­кое значение имеют высказывания в форме причин­но-следственной связи при рефрейминге. Для этого вы просто задаете человеку вопрос: «Каким об­разом это представляет проблему для вас?», кото­рый побудит его излагать проблему в терминах при­чин и следствий. Полностью мы описываем это в нашей книге «Линии разума: пути изменения созна­ния». Такой вопрос позволяет вам быстро «очутить­ся на "карте" человека». Он подготавливает челове­ка к обработке новых фреймов, которые вы адре­суете ему. Это также прекрасный способ сбора информации. Например, клиент кажется достаточ­но возбужденным. Очевидно, что он позволил како­му-то внешнему событию взволновать себя. Я спра­шиваю: «Каким образом это представляет для вас проблему?» Клиент даст мне больше информации о специфике его проблемы. Одна клиентка расска­зала о раздражающих манерах ее мужа. Я спросил: «Каким образом его манеры представляют пробле­му для вас?» Она сказала: «Он мочится на меня». Теперь у меня были ее настройки, необходимые для рефрейминга. Я немедленно ответил: «Что случи­лось бы, если бы вы помочились на свое убеждение, что он может помочиться на вас без вашего разрешения?» Вы можете прочитать об этом в «Линиях разума». Просто, по-видимому, когда вы меняете местами причину и следствие, вы находите решение. Суть в том, что никто не может заставить вас иметь некоторые мысли и чувства, которых вы решили не иметь.

Когда мы живем в «причинно-следственных отно­шениях», мы помещаем себя в коробку (рис. 8.1).

Причинно-следственное мышление

Рис. 8.1. Жизнь в причинно-следственных отно­шениях

Когда мы бросаем вызов своим (и чужим) причин­но-следственным отношениям, мы диссоциируем себя (и других) от своей (их) коробки (коробок) и даем себе разрешение спросить: «Полезен ли мне (вам) этот тип мышления?».

Причинно-следственное мышление

Рис. 8.2. Диссоциация от причинно-следственных отношений

Перед тем как закончить обсуждение причинно-следственных отношений, мы хотели бы отметить один важный момент. Он касается того, каким обра­зом вопрос «Почему?» часто приводит к неправиль­ной формулировке причинно-следственной связи. Деннис и Дженнифер Чонг в своей наводящей на размышления книге «Не спрашивайте почему: кни­га о структуре порицания и плохой коммуникации» указывают на то, что часто, когда мы задаем вопрос «Почему?», мы, фактически, хотим получить основа­ние и объяснения. Они делают вывод, что «как толь­ко вы получили основание или объяснение, вы полу­чили причину. Вы знаете, что побудило вас сделать это. Следовательно, вопросы «Почему?» направлены на выяснение связи между двумя классами перемен­ных или событий: класса переменных, являющихся причинами, и класса переменных, являющихся след­ствиями». Таким образом, вопросы «Почему?» вме­сто того, чтобы помогать искать решение проблемы, часто усугубляют проблему, помогая найти основа­ния и оправдания.

Вспомните какого-нибудь человека, чье поведение не соответствовало вашим ожиданиям. (Хороший пример - дети.) Теперь обратите внимание на то, что когда вы спрашивали этого человека: «Почему вы сделали это?» - и он не имел оправдания своим действиям, его подсознание создавало такое оправдание. Итак, помогли ли вы ему выбраться из своей короб­ки или, фактически, еще сильнее заякорили его к ней? Вопрос «Почему?» усугубляет, а не решает проблему, так как человек ищет основания и оправдание своего поведения. Вместо вопроса «Почему?» попро­буйте спросить: «Какова цель вашего поведения?» Обычно такой вопрос диссоциирует человека и про­блему — выводит его из коробки. (Мы опишем этот тип вопросов, когда доберемся до Милтон-модели гипнотических языковых паттернов в главе 10.) Как только человек опишет вам цель своего поведения, вы можете сказать что-нибудь вроде: «Такое поведение не позволит вам получить от меня реакцию, ко­торая вам нужна. Но если вы сделаете X, вероятность получения желаемой реакции повысится. Вы може­те вести себя так, как вы решите, но выбирать реак­цию на ваше поведение буду я».

Деннис и Дженнифер Чонг иллюстрируют такое мышление «вне коробки» при помощи квадрата, со­стоящего из девяти точек (рис. 8 . 3 ) .

Рис. 8.3. Мышление «вне коробки»

Посмотрите на девять точек и соедините их, ис­пользуя только четыре прямые линии. Нельзя отрывать ручку от бумаги и проводить одну линию дважды.

Рис. 8.4. Решение

Чтобы решить эту проблему, нужно выйти за гра­ницы квадрата. Причинно-следственное мышление запирает нас внутри коробки. Для того чтобы бросить вызов нашему причинно-следственному мыш­лению, мы должны сделать шаг за пределы ограни­чивающих убеждений и спросить: «Полезен ли мне этот тип мышления?». Если нет, измените его. Как-никак, ваше мышление состоит, главным образом, из мыслей.

Мы утверждаем (вопреки некоторым теоретикам НЛП), что некоторые формы вопросов «Почему?» могут быть нам полезны. Я (М. X.) обсуждаю это в третьей главе моей книги «Нейролингвистическое программирование - становимся мета: продвинутое моделирование с использованием метауровней». Вы также можете найти эту главу на нашем сайте по ад­ресу http://www.neurosemantics.com. Ниже я приво­жу список различных форм вопроса «Почему?».

«Почему?» причины/источника

«Почему вы поступаете (чувствуете, думаете) та­ким образом?»

«Почему?» объяснения

«Почему вы оцениваете себя так категорично?»

«Почему?» телеологии/результата (окончатель­ные следствия, желаемые результаты)

«Почему вы делаете это?» (То есть «Для чего вы пытаетесь достичь этого? С какой целью?»)

«Почему?» ценности/важности (ценности, систе­мы отсчета, убеждения)

«Почему вы делаете это?» (То есть «Какую цен­ность это имеет для вас?») «Почему вы находите это важным и значительным?»

В упомянутой книге я (М. X.) прихожу к такому выводу:

Запрет вопроса «Почему?» также привел к общему нежеланию исследовать «причины», ле­жащие в прошлом. У некоторых известных мне практиков НЛП это, по-видимому, привело к стойкому нежеланию выслушивать описание проблемного состояния человека или подстра­иваться к нему. Они приняли запрет вопроса «почему?» так буквально и серьезно (совершенно не «в духе НЛП»), что теряются, как только начина­ют работать со случаями, имеющими длинную предысторию. Они хотят устремиться вперед и принимать решения о лечебных вмешательствах даже до того, как начнут подстраиваться к моде­ли мира другого человека.

Напротив, в некоторых приемах, связанных с «линией времени» и особенно в реймпринтинге, предложенном Робертом Дилтсом, мы видим более сбалансированное отношение. Эти пат­терны НЛП отличаются более содержательным подходом к «прошлым» источникам осложнений и боли (то есть к прошлым убеждениям, решени­ям, опыту и т. д.). При этом в прошлом обнаружи­ваются события, обусловившие наличие в «кар­те» человека проблем, связанных с «я», достоин­ством, гордостью, целями, судьбой и т. д.

В этом разделе, посвященном причинно-след­ственным отношениям, мы просто хотим предупредить вас об опасностях, связанных с «почему?» осно­вания/оправдания.

4. Комплексный эквивалент

Мы создаем комплексный эквивалент всякий раз, когда приравниваем часть опыта (аспект внешнего поведения) к его общему значению (внутреннее со­стояние). Таким образом, по внешнему признаку мы делаем вывод о значении всего опыта, считая экви­валентными два разных утверждения: «Ты не ска­зал этим утром, что любишь меня; ты больше меня не любишь». В данном случае человек приравнял определенные виды внешнего поведения (произнесе­ние слов, выражающих любовь) и внутреннее со­стояние (чувство любви). При конструировании комплексных эквивалентов используются слова, описывающие равенство: «является», «это значит», «все равно, что» и т. д. Человек делает некое внеш­нее событие идентичным определенному внутреннему событию.

Комплексный эквивалент - паттерн лин­гвистического искажения, когда вы приписы­ваете чьему-либо поведению значение на осно­ве наблюдаемых ключей, не имея прямых под­тверждений от другого человека.

Следовательно, мы берем опыт на разных логиче­ских уровнях и смешиваем эти уровни, мысленно приравнивая некоторое внешнее поведение (ВП) к некоторому внутреннему состоянию (ВС).

Мы бросаем вызов комплексному эквиваленту при помощи вопроса о равенстве: «Каким именно образом то, что я не сказал, что люблю тебя (ВП), означает, что я больше не люблю тебя (ВС)?» «Было ли когда-нибудь, что я не говорил тебе, что люблю тебя, но ты все же знала, что я по-настоящему люб­лю тебя?» Такие вопросы позволяют говорящему определить комплексно-эквивалентное убеждение и восстановить опущенные и искаженные дополнительные данные. «Когда я видел, что лицо Джо крас­неет (ВП), я знал, что он разгневан (ВС)». Этот ком­плексный эквивалент приводит к чтению мыслей. Фраза «Если вы повышаете голос (ВП), это означа­ет, что вы разгневаны» приводит к установлению причинно-следственной связи.