Глава 5. Целостность и защиты от целостности

У каждого есть свое кривое зеркало, в которое он смотрится, и кажется себе самому то огромным великаном, то крохотной малюткой, то необыкновенно толстым, то тощим как спичка… Тому, кто постиг, что судьбой можно управлять, откроется, что нет необходимости слепо следовать по колее, оставленной первыми впечатлениями в восприимчивой детской душе, что нет необходимости кроить себя и свою жизнь по лекалам первого жизненного опыта. Когда кривое зеркало разлетится вдребезги, появится возможность обрести цельность, и тогда ты сможешь познать радость.

Anais Nin (цит. по: Speerstra, 2005: 508–509)

Введение

В этом эпиграфе говорится о том, что наше ощущение целостности затмевается или заслоняется «кривыми зеркалами» «впечатлений» раннего детства – нашими образами в часто искаженном восприятии родителей или других значимых для нас людей. Отсюда также следует, что то, как нас видят другие, становится нашим видением себя – внутренним кривым зеркалом. После травмы, чему посвящена эта книга, что-то происходит с нашей душой и мы остаемся с множеством таких «кривых зеркал» и с ощущением, что мы стали отличаться от себя реальных и в каком-то смысле стали менее значимыми. Это происходит, потому что после травмы во внутреннем мире возникают диссоциативные защиты и искажают то, что мы видим в себе и в других. Они становятся факторами антицелостности в психике. Они дезинтегрируют и фрагментируют нас. Чтобы хотя бы мельком увидеть потенциал нашей целостности, необходима трансформация кривых зеркал, созданных этими защитами, чтобы мы обрели возможность «разглядеть сквозь» диссоциативные барьеры аутентичную часть нашего я, сердцевину нашей личности – сокровенную жизнь души, цель которой состоит в реализации паттерна целостности в процессе индивидуального развития. Как мы видели в материале предыдущих случаев, замена кривых зеркал – нелегкое дело. Мы привыкаем к собственному образу, который в них отражается, иногда даже оказываемся зависимыми от него. Защитные кривые зеркала, возникшие однажды в условиях тяжелого страдания при травме, увековечивают хроническую, но терпимую форму страдания. Такое страдание является своего рода хроническим повторением, известным в психоанализе как «вынужденное повторение». Оно происходит и происходит и никогда не прекращается. Каждый новый виток такого страдания «подтверждает» (для системы самосохранения) «правдивость» того искаженного образа себя, что отражается в кривом зеркале.

Иногда нужен другой человек, который предложил бы нам более правдивое зеркало, в котором мы могли бы разглядеть потенциал нашей целостности. Наиболее распространенный способ подвергнуть сомнению и проверить искаженный образ самих себя – обратиться за альтернативными интерпретациями к тому, кто воспринимает нас совершенно иначе по сравнению с тем, как мы привыкли видеть самих себя. Иногда эту задачу исполняют психотерапевты, подвергая проверке все то, что произносит внутренний голос системы самосохранения, очень привычный пациенту. Если такая интерпретация оказывается эффективной, пациент может неожиданно увидеть себя иначе, без искажений зеркалами своего детства. Тогда неожиданно открывается возможность для жизни здесь и сейчас.

Иногда освобождение от наших кривых зеркал приходит благодаря внутреннему опыту. Например, хорошая литература, кино, музыка, «эпифания» красоты природы, переживание нуминозного видения или сновидения могут разбудить в нас что-то более глубокое и истинное. В такой момент мы можем мгновенно освободиться от деформирующих образов, усвоенных нами, можем позволить себе заглянуть глубже в самих себя и увидеть скрывающуюся там правду о себе и своей потенциальной жизни… о своей потенциальной целостности. Иногда самые важные изменения к лучшему в терапии происходят не только за счет процессов, протекающих в интерперсональном поле, но и благодаря внутренним личным ресурсам пациента.

В психотерапии сновидения играют особенно важную роль, потому что часто являются «неискаженным» зеркалом, отражающим больший потенциал я. То, что мой пациент Майк (глава 4) называл своим «создателем сновидений», часто открывало ему более широкую перспективу по сравнению с узкой точкой зрения Эго. Эта расширенная перспектива часто включала в себя духовное измерение, которое само по себе было целительным. Внимание к сновидениям, пожалуй, является единственным фактором, который наиболее заметно отличает глубинно-психологический подход от интерперсонального или от подхода, ориентированного на отношения. В главе 1 я привел несколько примеров того, как духовное присутствие может послужить «зеркалом» для заточенного во внутреннем убежище я, приглашающего душу обратно, к воплощению.

В этой главе мы рассмотрим клинический случай и несколько сновидений, которые были ответом на происходящее в переносе/контрпереносе. При этом мы увидим то, как действовали защиты от целостности. Они отстаивали существование собственного «искажающего зеркала», отражающего жизнь пациентки. Они противодействовали росту сознания и ее более широкому видению себя, которое могло бы привести к интеграции болезненных аффектов, связанных с ее травмой.

В дополнение к клиническим примерам в этой главе мы рассмотрим тему целостности в свете недавних исследований представителей нейронаук, особенно работу Иэна Макгилхриста (McGilchrist, 2009) и Аллана Шора (Schore, 1994, 2003a, 2003b). Их разносторонние исследования показывают, насколько важна взаимообратная коммуникация между полушариями головного мозга для достижения целостности в ходе ментальных процессов. Накоплены доказательства того, что полушария человеческого мозга опосредуют очень разные миры переживаний и что оптимальное функционирование мозга предполагает интегрированную совместную работу обоих полушарий. Эти исследования головного мозга являются научным обоснованием идеи «двух миров», которая является фундаментом нашего психо-духовного подхода.

Результаты этих исследований также проливают свет на то, как возникающие после ранней травмы защитные процессы дезинтегрируют целостное функционирование мозга, что наносит значительный ущерб правому полушарию. В свою очередь, это может привести к постоянному дефициту интегрирования и переработки эмоций и к преждевременной и чрезмерной опоре на левое полушарие. Вследствие этого прогрессирует расщепление между телом и психикой. Эти данные очень важны для психотерапии травмы.