Авторство принадлежит Нехаме Мильсон. 3 страница

Это тот урок, который я вынесла из своего первого опыта, и те­перь я зорко слежу, чтобы Тетушка Жалость не проникла в мою жизнь. Поэтому я на все вопросы сдержанно улыбаюсь и сразу перевожу раз­говор на другую тему. Через три-четыре дня такой политики добро­хоты отстают и переключаются на что-нибудь другое.

И вот только один вопрос не дает мне покоя: ПОЧЕМУ ЖЕ МНЕ НЕ ЛЕГЧЕ???

Теперь я уже знаю ответ. Я совершила ошибку, попав в ловушку «ОТСТАНЬТЕ ОТ МЕНЯ».

Дело в том, что не стоит расслабляться в жалости, но нельзя и на­прягаться в самоизоляции! Истина, как обычно, лежит посередине.

Заняв позицию «отстаньте от меня», я автоматически отвергла саму мысль о помощи извне. Я создала себе невидимую стену, которая отсекла меня от другого мира. В «большом мире» продолжала кипеть жизнь, там случались разные события, постоянно происходило движе­ние. В моей же «индивидуальной капсуле» время словно остановилось, замкнулось само на себя, и я раз за разом гоняла по кругу одни и те же мысли. Горю просто некуда было излиться, и я в нем чуть не утонула.

У вас должна быть какая-то отдушина. НЕЛЬЗЯ ДЕРЖАТЬ ГОРЕ В СЕБЕ! Его надо проговаривать. Нет собеседника — проговаривайте себе, зеркалу, дереву за окном. Можно и прописывать — если есть на чем писать. Если есть доступ к Интернету — наберите в поиске «я по­теряла ребенка», и вы увидите множество сайтов, блогов, форумов, где вы можете рассказать свою историю. Там вас выслушают, поддержат, посоветуют что-то полезное. Если хочется плакать — плачьте. Слезы — это жидкие эмоции, с ними будет постепенно утекать и ваша боль. Горе есть, оно уже случилось, и глупо его отрицать — его надо активно пе­режить. И вы не попадетесь в ловушку жалости, если поставите себе цель: ОСОЗНАННО ПЕРЕЖИТЬ ПОТЕРЮ — И ОТПУСТИТЬ.

Глава 6. ШКОЛА ЖИЗНИ

по своим бытовым проблемам. В общем, это была никакая не встря­ска, а совершенно обычная жизнь обычной семьи, и я просто незамет­но втянулась, стала вести себя «по образу и подобию».

Может, история с приглашением на телепередачу? Это, безуслов­но, встряска, и она меня в какой-то степени сподвигла на действия, но это все же случайность. Я понимаю, что далеко не всем делаются такие предложения, да и не на всех они одинаково подействуют. Так что, пожалуй, тоже нет.

М-да... Что же я имею в виду, когда говорю «встряхнуть»?

— Знаете, мне кажется, что если бы кто-то пришел, выслушал и понял, заставил меня выходить, гулять, даже развлекаться хоть как- то, разговаривал бы со мной, нацеливал на будущее... хотя это, кажет­ся, тоже нельзя расценивать как «встряхнуть»?

— Согласна, — живо отзывается моя Сказочница. — Это называ­ется не «встряхнуть», а «любить». То есть давать энергию любви. Надо осознавать, что можно человека трясти, как грушу, но если у него нет энергии, ничего из этого не выйдет. А вот любовь — другое дело. Она питает, наполняет жизнью.

— Да, конечно... Но мне повезло: со мной в первый раз были родственники, и они понимали и помогали. Во второй раз так уже не вышло. (Вот интересно, почему все сложилось именно так?) А ведь у многих и такого нет, их вообще никто не поддерживает, и это ужасно несправедливо.

— Ничего подобного, — энергично качает головой Сказочница. — Здесь все просто. Послушай и постарайся понять. Вся наша жизнь, хотим мы того или нет, это бесконечная череда уроков в Школе Жизни. Ситуа­ции разные — как экзамены. Если урок оказался невыученным, экзамен ^не сдать. И тебе придется заново штудировать учебник жизни по этой ^Теме, чтобы избавиться от «хвоста». Снова набор знаний и опыта, и еще °дна попытка. Но если ты плохо училась или материал не усвоила, то ^Сама понимаешь — на повторный курс обучения... Метафора понятна?

— Да. Но как это относится к моим словам?

— В первый раз тебе помогали, но ты мало чему научилась. И не пытайся мне возражать, я верю, что ты старалась. Но «стараться» еще не значит «достичь». Судить о стараниях всегда следует по результа­ту, и если тебе тот же экзамен пришлось пересдавать, причем опять неудачно, — значит, урок не выучен. Ничего ты не вынесла из первого неуспеха. Именно поэтому в следующий раз условия более жесткие, и помощников-консультантов рядом уже нет. Значит, должна сама.

— Жестоко, — замечаю я.

— А жизнь вообще штука жесткая, — отвечает она. — Или ты учишься как следует и получаешь от нее подарки, поощрительные при­зы и почетные грамоты, или... сама понимаешь. Так уж устроено.

— Но тогда выходит, что повторение той же ситуации — это и есть «встряска»? — вдруг догадываюсь я.

— Да, — безжалостно рубит она. — И такие встряски будут все более жесткими, пока не возьмешься за ум и не выучишь как следует свой урок.

— Но какой? В чем он заключается? — недоумеваю я.

— «Какой» и «в чем заключается» — это нужно определить тебе самой. Я готова поучаствовать и оказать помощь. Но вот учиться должна ты сама.

— Я понимаю, и я готова. Но вот почему из-за моих невыученных уроков должен страдать ни в чем не повинный ребенок?

— Ас чего ты взяла, что он страдал?

— Ну как «с чего»??? Он же хотел родиться — и не родился.

— Он совершил именно то, что намеревался. Ведь это был и его урок.

— Намеревался? Он намеревался умереть, не родившись? Нет, такого быть не может! Все хотят жить! А он умер во мне, его больше нет и никогда не будет!

— Ну, если тебе нравится так думать...

— Мне не нравится так думать! Но это же факт!

— Да ну? — усмехается она. — Если уж говорить о фактах, то мы имеем вот что: некая душа попросила тебя построить тело, чтобы во­плотиться на земле. Но потом почему-то передумала. Душа отказалась от своего намерения, тело за ненадобностью разрушилось. Все.

— Нет. Такого не может быть. Это как-то... цинично, что ли.

— По-моему, гораздо более цинично отождествлять бренное тело и бессмертную душу. Тело умирает, душа — никогда. Она просто возвращается туда, где ей надлежит находиться до воплощения, чтобы подождать благоприятных обстоятельств и попробовать еще раз.

— Значит... вы хотите сказать, что я не смогла создать эти самые «благоприятные обстоятельства»?

— Возможно, и так. А ты считаешь, что в твоем случае они были благоприятными?

Я задумалась. Вопрос оказался сложный такой, неоднозначный. Хотелось бы, конечно, сказать, что «да», но...

— Были ли они благоприятными? Нет, это вряд ли. По крайней мере, во второй раз — точно. Да и в первый... Мой муж... ох, это больная тема. Не хочу я о муже.

— А придется. И не только о муже. О своем отношении к людям, к мужчинам, к миру. К себе, наконец! И уж тем более — обо всех сво­их «больных» темах. Потому что, если ты твердо намерена изменить ситуацию, для начала надо ее изучить. Имей в виду, сейчас ты прини­маешь на себя ответственность за собственное будущее.

— Опять подготовка к экзамену? — напряженно пошутила я. — Меня уже заранее трясет...

— Ты хотела встряску? Ну так ты ее получила. А теперь — домаш­нее задание. Составь список вопросов, которые мучают тебя и требу­ют ответа. В следующий раз с этого и начнем.

— Хорошо, понятно, — киваю я. — Пошла формулировать.

— Да. Но как это относится к моим словам?

— В первый раз тебе помогали, но ты мало чему научилась. И не пытайся мне возражать, я верю, что ты старалась. Но «стараться» еще не значит «достичь». Судить о стараниях всегда следует по результа­ту, и если тебе тот же экзамен пришлось пересдавать, причем опять неудачно, — значит, урок не выучен. Ничего ты не вынесла из первого неуспеха. Именно поэтому в следующий раз условия более жесткие, и помощников-консультантов рядом уже нет. Значит, должна сама.

— Жестоко, — замечаю я.

— А жизнь вообще штука жесткая, — отвечает она. — Или ты учишься как следует и получаешь от нее подарки, поощрительные при­зы и почетные грамоты, или... сама понимаешь. Так уж устроено.

— Но тогда выходит, что повторение той же ситуации — это и есть «встряска»? — вдруг догадываюсь я.

— Да, — безжалостно рубит она. — И такие встряски будут все более жесткими, пока не возьмешься за ум и не выучишь как следует свой урок.

— Но какой? В чем он заключается? — недоумеваю я.

— «Какой» и «в чем заключается» — это нужно определить тебе самой. Я готова поучаствовать и оказать помощь. Но вот учиться должна ты сама.

— Я понимаю, и я готова. Но вот почему из-за моих невыученных уроков должен страдать ни в чем не повинный ребенок?

— Ас чего ты взяла, что он страдал?

— Ну как «с чего»??? Он же хотел родиться — и не родился.

— Он совершил именно то, что намеревался. Ведь это был и его урок.

— Намеревался? Он намеревался умереть, не родившись? Нет, такого быть не может! Все хотят жить! А он умер во мне, его больше нет и никогда не будет!

— Ну, если тебе нравится так думать...

— Мне не нравится так думать! Но это же факт!

— Да ну? — усмехается она. — Если уж говорить о фактах, то мы имеем вот что: некая душа попросила тебя построить тело, чтобы во­плотиться на земле. Но потом почему-то передумала. Душа отказалась от своего намерения, тело за ненадобностью разрушилось. Все.

— Нет. Такого не может быть. Это как-то... цинично, что ли.

— По-моему, гораздо более цинично отождествлять бренное тело и бессмертную душу. Тело умирает, душа — никогда. Она просто возвращается туда, где ей надлежит находиться до воплощения, чтобы подождать благоприятных обстоятельств и попробовать еще раз.

— Значит... вы хотите сказать, что я не смогла создать эти самые «благоприятные обстоятельства»?

— Возможно, и так. А ты считаешь, что в твоем случае они были благоприятными?

Я задумалась. Вопрос оказался сложный такой, неоднозначный. Хотелось бы, конечно, сказать, что «да», но...

— Были ли они благоприятными? Нет, это вряд ли. По крайней мере, во второй раз — точно. Да и в первый... Мой муж... ох, это больная тема. Не хочу я о муже.

— А придется. И не только о муже. О своем отношении к людям, к мужчинам, к миру. К себе, наконец! И уж тем более — обо всех сво­их «больных» темах. Потому что если ты твердо намерена изменить ситуацию, для начала надо ее изучить. Имей в виду, сейчас ты прини­маешь на себя ответственность за собственное будущее.

— Опять подготовка к экзамену? — напряженно пошутила я. — Меня уже заранее трясет...

— Ты хотела встряску? Ну так ты ее получила. А теперь — домаш­нее задание. Составь список вопросов, которые мучают тебя и требу­ют ответа. В следующий раз с этого и начнем.

Хорошо, понятно, — киваю я. — Пошла формулировать.

И правда, хватит на сегодня шокирующей информации. «Не сдала экзамен», «неблагоприятные условия», «душа раздумала воплощаться», «Школа Жизни». Выходит, это моя вина, что мой ребенок раздумал рождаться? Или не моя? Ладно, не буду гадать.

Да, теперь я знаю, что такое «встряхнуть». Это когда ты вдруг по­нимаешь, полностью осознаешь, что твое прошлое, которое казалось тебе таким безоблачным и вполне симпатичным, безнадежно разру­шено, впереди — полная неизвестность, а ответственность за твое будущее лежит исключительно на тебе.

Глава 7. ВОПРОСЫ БЕЗ ОТВЕТОВ

Над списком вопросов мне долго пыхтеть не пришлось. Это по­тому, что я уже себе не раз их задавала. Я думаю, что вопросы будут примерно одинаковыми у всех, кто не сумел родить ребенка или у кого ребенок умер, едва успев родиться. У меня получился примерно вот такой список:

ВОПРОСЫ РАСТЕРЯННОЙ ЖЕНЩИНЫ

— Почему это случилось?

— Неужели это снова повторится?

— Это моя вина? Это я не справилась, не смогла, не уберегла?

— Это наказание за какие-то мои грехи? Или не мои? Или не на­казание?

— Оплакивать нерожденного ребенка или нет? Он ангел? Это все- таки уже ребенок или еще не совсем?

— Почему врачи такие черствые и грубые? Как найти хорошего врача?

— Как после этого верить в хорошее?

— Как мне теперь вообще жить?

Если у вас есть какие-то свои вопросы, просто добавьте их к это­му списку. Возможно, ответы на них найдутся в этой книге. Но если нет — уверена, в самом скором времени вы получите эти ответы, может быть из самых неожиданных источников (например, во сне).

А пока я пересылаю Злой Сказочнице весь список оптом и жду ее ^вердикта.

В самом скором времени мы снова на связи, и я трепетно предвку­шаю, что сейчас, вот сейчас прозвучат откровения, она мне разъяснит

и я все пойму, и будет мне счастье. Ага, как бы не так. Первым делом она уточняет:

— И кому эти вопросы адресованы?

— Сейчас — вам, — говорю я. — Вы же мудрый человек, вы, на­верное, все знаете...

— Ну конечно! — с энтузиазмом всплескивает руками она. — Разумеется, я знаю, ведь все очень просто. Итак, слушай и записывай.

— Ага, пишу, — радостно хватаюсь за ручку я. Размеренный голос начинает диктовать:

Почему это случилось? — Не «почему», а «зачем».

Неужели это снова повторится? — Может, да. А может, и нет.

Это твоя вина? Это ты не справилась, не смогла, не уберегла? — Если тебе нравится так думать — конечно, ДА. Если не нравится — то НЕТ.

Это наказание за какие-то твои грехи? Или не твои? Или не на­казание? — А что ты такого ужасного совершила? И кто бы мог тебя так наказать?

Оплакивать нерожденного ребенка или нет? Он ангел? Это все- таки уже ребенок или еще не совсем? — Это решать тебе.

Почему врачи такие черствые и грубые? Как найти хорошего вра­ча? — Подумай, почему ИМЕННО ТЕБЕ попадаются такие черствые и грубые врачи. Может, это просто твои отражения?

Как после этого верить в хорошее? — Если верила до этого, полу­чится и после. А если не верила — может, самое время начать?

Как мне теперь вообще жить? — Осознанно и с благодарностью.

* * *

— Ну как, довольна? — спрашивает она.

Я вовсе не довольна. Я в недоумении смотрю на свои записи и ощу­щаю глубокое разочарование. Это же совсем не то, чего я ждала!

— Похоже, разочарована? — ласково спрашивает меня Злая Ска­зочница.

— Да нет, спасибо вам огромное. Вы мне очень помогли. Мне просто надо над этим подумать... — вяло реагирую я.

— А вот и врешь! — радостно уличает меня она. — Плечи поникли, лобик наморщился, глаза прячешь и явно расстроилась. Или я не права?

— Да, — с некоторым усилием признаюсь я. — Я ждала ясных ответов, но для меня ничего не прояснилось... И мне по-прежнему ничего не понятно.

— И что ты сейчас ощущаешь? Только честно!

Я прислушалась к своим ощущениям и поежилась. Ну, если честно...

— Пожалуй, разочарование. И немного обиду. Я же на вас воз­лагала определенные надежды...

— А вот теперь советую сделать заметку на память. Все разоча­рования происходят, когда мы возлагаем ожидания и перекладываем ответственность на кого-то другого. Так что ты или уж не переклады­вай, или уж не ожидай.

— Выходит, никому не стоит доверять?

— Ну отчего же? Доверять можно и нужно, но с учетом того, что никто не разберется в твоих проблемах лучше, чем ты. Любой дру­гой — муж, мама, врач, психолог, сказочница — могут только помочь тебе в этом, но работу должна проделать ты сама.

— Это значит, что мне придется самой искать ответы?

— Да. И я тебя уверяю: каждый раз, найдя ответ, ты будешь по­лучать много радости. И еще — каждый раз в тебе будет чуть больше веры и надежды. Потому что ты преодолела очередной барьер и смог­ла лучше подготовиться к экзамену, потому что узнала чуть больше. Так что сейчас давай-ка ты поработаешь со своим списком еще разок. Попробуй определить, какое чувство стоит за каждым вопросом. Ведь именно оно мучает тебя и тем самым побуждает тебя искать ответы.

— Чувство? Хм-м-м... Ладно, поняла.

Вот здесь мне пришлось действительно потрудиться. Оказывается я не очень-то разбираюсь в собственных чувствах. Но в конце концов я справилась и действительно почувствовала некоторую гор­дость. Теперь список вопросов выглядел так:

Почему это случилось? — Недоумение, непонимание, протест, желание разобраться. Ведь то, что случилось со мной, вопиюще не­справедливо — должен кто-то за это ответить?

Неужели это снова повторится? — Это страх, очень сильный страх.

Это твоя вина? Это ты не справилась, не смогла, не уберегла? — А вот этот вопрос явно произрастает из чувства вины. Я и сейчас чув­ствую себя виноватой, это да. Хотя, видит Бог, не знаю, что я могла бы сделать не так.

Это наказание за какие-то твои грехи? Или не твои? Или не нака­зание? — И тут тоже чувство вины плюс неуверенность в себе. Может быть, я просто недостойна счастья?

Оплакивать нерожденного ребенка или нет? Он ангел? Это все- таки уже ребенок или ещё не совсем? — Здесь жалость, и к нему, и к себе, желание проводить его, расстаться с ним как-то... ну, по-человечески, что ли. И еще полная растерянность. Ну не учили меня, что в таких случаях будет правильно!

Почему врачи такие черствые и грубые? Как найти хорошего вра­ча? — Этот вопрос, без сомнения, продиктован обидой и возмущени­ем. Так, как они, — нельзя, я точно знаю!

Как после этого верить в хорошее? — Ну, как ни крути, здесь мож­но констатировать страх перед будущим и недоверие ко всему миру. А как в него верить, если он так со мной поступает?

Как мне теперь вообще жить? — Как ни странно, помимо расте­рянности и бессилия, в этом вопросе я почувствовала надежду. А вдруг кто-нибудь большой и умный придет и расскажет, как мне жить, и все будет совершенно по-другому!

Ну что ж, подведем итоги, — задумчиво говорит она. — Итак, какие чувства наполняют твой мир? Гнев. Отчаяние. Неверие. Вина. Обиды. Это темные чувства, они лишают ясности и душу, и разум. Раз­ве они дадут твоему ребенку родиться?

— Что???

— Очень вероятно, что ты не можешь стать матерью потому, что создала слишком непривлекательный образ мира.

Так. Это, можно сказать, ещё одна встряска. Значит, по крайней мере, на один вопрос ответ получен: виновата все-таки я. К глазам не­медленно начинают подступать слезы.

— Но это не твоя вина, — словно услышав мои мысли, продол­жает она. — Это изначальная ошибка в условиях задачи. Это можно поправить. Что, будем делать уроки?

— Будем, конечно же, будем! А как?

— Как обычно, — говорит она. — Я уведу тебя в сказочное про­странство, и будем сказки сочинять.

— Вы думаете, мне сейчас до сказок? — кисло говорю я. — Мне бы с суровой действительностью разобраться, а тут... Нет, только не это.

— Ну, тогда до свидания, — буднично объявила она. — Я по-дру­гому не могу, я же Сказочница, не забывай.

— Нет!!! — поспешно меняю решение я. — Ладно, я согласна, сказка так сказка.

Я уже привыкла к ней, к этой Злой Сказочнице, и мысль о том, что я снова останусь один на один с притаившейся Тьмой, меня пугает. Сейчас она уже казалась мне родственной душой, и потерять ее я про­сто не готова.

— Ну, тогда до завтра, — говорит она. — Спокойной ночи, при­ятных снов!

— И вам, — отвечаю я.

Родственные души... Об этом мне хотелось бы сказать отдельно.

Глава 8. В ПОИСКАХ РОДСТВЕННОЙ ДУШИ

Как же мне хотелось, чтобы во время беременности и родов меня сопровождал не просто специалист, а Родственная Душа! Душа, кото­рая будет понимать, поддерживать, направлять, ЧУВСТВОВАТЬ меня и моего ребеночка. Я знаю, что некоторым судьба посылает таких спутников и проводников, я слышала эти истории. У меня же вышла совсем другая картина — мне пришлось сразиться с горем один на один. Объективная реальность: в наших роддомах (по крайней мере, в крупных городах) есть штатные психологи, но не существует еди­ной программы, которая помогала бы беременным женщинам справ­ляться с возникающими проблемами (а их, поверьте, предостаточно!). Это и страх перед родами, и беспокойство за здоровье родившегося ребенка, или молоко не приходит, или приходит, но ребенок грудь не берет, а еще у многих (даже удачно родивших!) бывает послеродовая депрессия. А уж тем, кто потерял ребенка, психологическая помощь просто жизненно необходима. Но ее нет. По крайней мере, там, где я рожала, подобная услуга не предлагалась. Судя по моим интернет- изысканиям, и в других местах дело обстоит ничуть не лучше. Как я выяснила, проблема в том, что психология — наука сложная и разнообразная, и в ней существует множество направлений и спе­циализаций. Так вот: в условиях роддома мало быть просто психоло­гом, нужно дополнительно пройти специальное обучение по прена­тальной и перинатальной психологии. Такое повышение квалифика­ции проводится в Москве, в роддома регулярно рассылаются письма с информацией, но... все, как всегда, упирается в деньги. Почему-то

учреждения не спешат финансировать обучение своих специалистов, а за свой счет идут учиться единицы. Я из достоверных источников знаю, что в Москве из всех, кто программу по потерям посещал, за три года пришли учиться за свой счет из роддомов два (!!!) человека, да и то потому, что уже были на других программах, знают качество обучения и не пожалели денег. Вот в Санкт-Петербурге два роддома оплатили обучение сотрудников, и отправили не только психологов, даже акушерок. Мне сказали, что это пока чудо для России. Пред­ставляете? Подготовка квалифицированных кадров у нас считается чудом!!!

Так что тут каждая женщина вынуждена искать свои пути преодо­ления кризиса. Я общалась со многими женщинами, потерявшими ре­бенка в родах или после вынужденного аборта по медицинским по­казаниям (при условии, что они хотели этого ребенка, это так же или почти так же больно). Сначала слезы — это у всех, и сил нет тоже у всех — это тоже понятно. С неблизкими родными и друзьями раз­говаривать не хочется: уж слишком интимная тема. С мужем — одни не знают, как об этом по телефону разговаривать, а другие, наоборот, стараются рассказать и навешать на бедных мужей таких подробно­стей, что некоторые срываются, и потом сами же жены их и подба­дривают. Я оба раза чувствовала, что на третий день как будто заканчива­ется действие какого-то «гормона временной анестезии» и наступает просто чернота. Это вообще переломный день: начинает литься моло­ко, сама уже начинаешь ходить, и постепенно сознание фокусируется на внешнем мире, и в голову вдруг приходят ВСЕ мысли обо ВСЕМ. Это у всех так, ну, или почти у всех. Еще я могу отметить, что те, у кого это не в первый раз произошло, реагируют сильнее, так как начинают испытывать страх и негатив уже на этапе беременности, когда она начинает идти не так (кровотечения, плохие анализы или УЗИ, да просто тревожные ощущения),

и после родов приходит моральное опустошение и чувство обречен­ности. Второй раз уже проводишь прямую линию по двум точкам, и в голову приходят мысли, что нормально не родить НИКОГДА. Потом долго и упорно отмахиваешься от них и боишься их думать. Повтор­но эмоции уже более глубинные. Внешне это просто горе... Со мной лежала одна девочка, она вышла замуж за своего двоюродного брата, и такая история была с ней в четвертый раз, но она хотела попробо­вать ещё. У нее было смирение, горе и какая-то мудрость. А у другой женщины малыши-двойняшки родились, но умерли в первые сутки. Она просто не могла дышать от отчаяния, лежала и не находила сил двигаться и говорить, и никто не мог ей толком помочь.

И ещё — сразу видно, если хороший муж. В этой ситуации толь­ко муж может вселить в женщину надежду, дать ей веру в то, что он всегда рядом не только в радости, но и в горе, что она — нормальная женщина, любимая жена и обязательно будет хорошей матерью. Это очень большая поддержка. Но так далеко не у всех бывает...

Конечно, есть ещё медперсонал — врачи, медсестры, нянечки. Но и отсюда особой помощи ждать не стоит, и этому есть свои причины. Мне пришлось много общаться с медицинскими работниками, и часто я на них сильно обижалась.

Вот ведь что странно: почему-то я в основном сталкивалась с очень неприятными и черствыми людьми. Например, на УЗИ (решаю­щем для меня многое) врач вообще молчала, хмурилась. На мои во­просы сказала, что мне все расскажет мой лечащий врач. Я пошла в отделение. Было двенадцать часов утра. К двум я поняла, что уже боль­ше просто не могу сидеть на месте, и сама пошла в ординаторскую. А мой врач, оказывается, забыл про меня и просто ушел! Вот как мне в таком состоянии ещё до завтра ждать результатов моего УЗИ?! Я добилась прихода дежурного врача, он там что-то скудное пробормо­тал, боясь сказать лишнее. Но ведь это все не добавляет спокойствия мягко говоря... А уж как принимают в приемном покое беременную женщину с кровотечением — так это у здоровой оно может начаться. если говорить одним словом, то отношение жесткое... нет, не сказать одним словом, так как оно где-то хамское, где-то равно­душное, где-то злорадное (у некоторых ведь нет своих детей), но прак­тически всегда жесткое. Я уверена, что если бы они относились к нам как к своим дочерям или сестрам — положительных историй было бы гораздо больше.

Конечно, встречались и совершенно другие медики. Одна аку­шерка в роддоме, специализирующемся по недоношенным детям, меня поразила, это да. Ее благословили в православном храме на то, чтобы она могла крестить новорожденных, которые находятся на гра­ни жизни и смерти и непонятно, выживут ли. Потом, если такой ребе­нок выживает, его крестят уже в церкви, по полному ритуалу. А если умирает, то крещеным, и его можно отпевать. Вот эта женщина была серьезным исключением из правил. И еще одна женщина запомни­лась — она мыла полы, у нее было двенадцать детей, она была как моя родная бабушка, такая добрая и лучистая, все меня старалась подбо­дрить. Спасибо ей!

В принципе, поразмыслив, я поняла, почему так происходит. Большинство врачей схожи в установке: лечить только тело (чему, соб­ственно, их и учат в институтах). Чем меньше врач общается с пациен­том — тем проще ему работать. А то вдруг врач из лучших пробужде­ний принесет какую-нибудь книжечку спасительную, не одобренную Минздравом, или поговорит по душам, а женщина завтра пойдет и что-нибудь с собой сделает — потом не оправдаешься и не отмоешься.

Психологи... Я уже говорила, что в моем роддоме их не было, но мне посчастливилось познакомиться с таким специалистом еще во ^время беременности. Ее зовут Аня, и она меня спасла, вытащила из моего горя.

В первый раз мне в роддоме сказали, что у меня будут роды, и это так неожиданно (потому что рано, на седьмом месяце). Моя родная сестра дала мне телефон своей акушерки и перинатального психолога Ани, чтобы она меня хотя бы по телефону смогла как-то подготовить. Почему по телефону — потому что они живут в другом городе, в ста двадцати километрах от Москвы.

Мне было очень страшно. Аня рассказала мне, как проходят роды, как дышать, что делать и так далее. Она первая не побоялась отвечать на все мои вопросы, в том числе и психологические. Благодаря ей я смогла пережить первые роды. Они были преждевременные и длились тридцать семь часов, ребенок родился мертвым. Потом выяснилось, что у Ани есть психологическое образование, и я, немного оклемав­шись после смерти моего малыша, стала ездить к ней на консультации или звонить по телефону. Несколько раз мы ездили к ней с моим му­жем, и он только с ней смог наконец поговорить о том, что произо­шло. Ни до, ни после он об этом больше ни с кем не разговаривал.

Аня мне смогла помочь своим добрым и чутким сердцем. Мы с ней в чем-то очень похожи... Только у нее семеро (!!!) детей, а у меня пока нет. Всю вторую беременность я «проходила» с Аней — звонила ей или приезжала. Сначала все было хорошо, а потом...

Когда началось кровотечение, я звонила ей каждый день. Мы про­говаривали проблемы, мои эмоции. Я с кровотечением пролежала в больнице два месяца. Никто из врачей так и не смог сказать, почему течет кровь, и, тем более, остановить ее. Так меня с кровотечением(!) и выписали домой. Я думала, что, может, родные стены помогут пре­одолеть тот же срок, что и в первую беременность. А врачам было, как мне казалось, по фигу.

Но через несколько дней домашней жизни мне стало хуже: я не могла спать, живот сводило. Меня могла успокоить только Аня; я разго­варивала с ней и даже засыпала прямо с трубкой в руке, но ненадолго. Мы с ней проводили такой своеобразный мини-тренинг: я представля­ла, как я и мой малыш вместе лепим в четыре руки плаценту, бережно приподнимаем ее, чтобы ей было удобнее, чтобы она зажила. Знаете, было полное ощущение, что я с ребенком общаюсь и вижу его ручки. Мы лепим вместе. Я никогда этого не забуду: это было так прекрасно! Прекрасно, но, видимо, недостаточно или просто слишком поздно...Прошло ещё два дня, мне стало совсем невмоготу, и я вызвала «скорую». Я понимала, чувствовала, что все идет не так, совсем не так, как надо, и очень боялась. Мне надо было в больницу, я верила, что там обязательно сделают что-нибудь, спасут меня и моего ребенка!

И вот «скорая» приехала, в ней я и рожала. Мы попали в пробку. Большую пробку. Водитель, слыша мои крики (а я просто уже в голос выла от боли), орал в громкоговоритель, чтобы все машины разъеха­лись, но им деваться было некуда. О боже, да что же это, уже в ко­торый раз, — НЕТ ВЫХОДА!!! Когда меня довезли до роддома и ста­ли перекладывать с носилок на родильное кресло, выпал плод... Уже мертвый.... Врач отреагировала по-своему: «Признавайся, что делала, чтобы избавиться от ребенка?» Зачем они это говорят и без того из­мученным женщинам? Ничего не зная, не разобравшись в ситуации? Почему в больнице не действует презумпция невиновности? ЗА ЧТО ОНА МЕНЯ ТАК???

О, этот ужас и то, что последовало за этим, я бы без Ани не пере­жила. Или сошла бы с ума, или выпрыгнула бы из окна. Да, не скрою, были и такие мысли. Наверное, они у многих бывают — от отчаяния и безысходности. Аня в наших телефонных беседах помогла пережить мне первые дни и ночи, полные ужаса и горя, со звоном в ушах от детского плача — ведь дети лежали на этом же этаже. Это страшно, это как в аду — слышать детский плач, зная, что в этом общем хоре твоего родного голоса нет и не будет. Но я прошла через это — благо­даря Ане. И сейчас я хочу сказать тебе, моя дорогая: НЕ БОЙСЯ ПРОСИТЬ О ПОМОЩИ! Может быть, окружающих, а может, высшие силы. Они обязательно пришлют тебе кого-то, кто поддержит и поможет, и этот «кто-то» может найтись в самом неожиданном месте. Я знаю, что такие помощники есть, возможно, кто-то из них уже дал тебе эту кни­гу или рассказал о ней. И эта помощь посильнее уколов и таблеток: ведь человеческое участие, позитивные эмоции способны буквально возродить человека заново. Не бойся, ищи, зови, проси! В худшем слу­чае тебе просто скажут «нет», но это значит лишь то, что у тебя самой достаточно сил, чтобы выбраться. Ведь Бог не посылает нам испыта­ний не по силам...