Последействия инфантильной психической травмы
Последействия инфантильной травматизации широко распространены. Склонна иметь место "ориентация судного дня", то есть глубинный пессимизм, часто сопровождаемый хроническими страхами и депрессивным стилем жизни. Ожидаемый судный день означает возвращение к инфантильному травматическому состоянию. Переносимость аффектов также будет, по всей видимости, ослаблена, а также будут иметь место свидетельства остановки в аффективном развитии и ангедония. Однако ангедоники могут не замечать дефицит радости и удовольствия в своей жизни и могут усердно заниматься своими делами, надеясь, что однажды они получат свою награду - когда к ним придет огромное счастье и радость. Например, большинство людей ожидают, что после того как они выйдут на пенсию, они станут наслаждаться жизнью; возможно, они станут "много путешествовать". Однако после выхода на пенсию некоторые люди осознают свою ангедонию, и это открытие может вызвать тяжелую депрессию. Нижеследующая иллюстрация случая показывает такую "инволюционную" депрессию.
Иллюстрация случая
Этот пациент, мужчина в конце седьмого десятка лет, консультировался у меня по поводу депрессии. Он был младшим ребенком большой семьи, нежеланной обузой для уже измученной и депрессивной матери. Он все же получал достаточную заботу от многих своих сиблингов, чтобы "выжить". Хотя он казался чахлым физически, его интеллектуальное развитие было скороспелым. Он рано получил роль "поставщика", начав работать примерно в девятилетнем возрасте. В конечном счете он добился успеха и был известен своими благими делами. В 40-е годы своей жизни он прошел длительный анализ, главным образом в связи с обсессивно-компульсивными проблемами и трудностями в сексуальной сфере, которые включали чувство депривации и негодование на то, что он воспринимал как "монополистический" контроль со стороны своей жены. Несмотря на многие возможности, он сохранял верность жене, однако всегда ощущал себя депривированным и глубоко несчастным. Его анализ, который продолжался много лет, принес удовлетворительные результаты в отношении его невроза, и он "поглотил" свое несчастье, удвоив свою работу и благие дела. В середине седьмого десятка лет он смог выйти на пенсию. Хотя он мог заниматься осмысленной деятельностью, выход на пенсию отразился на нем крайне плохо.
В последующий за выходом на пенсию год он развил тяжелую депрессию, которая привела его к уходу от большей части социальных контактов. Он ушел в глубокую погруженность в раздумья о себе, в которой не мог выполнять простейшие задачи из-за тяжелых обсессий и сомнений на свой счет. Каждая мысль или импульс блокировались тут же возникающей противоположной мыслью.
В психотерапии мы постепенно реконструировали начало его депрессии после выхода на пенсию и ее связь с ощущаемой им на протяжении всей жизни ангедонией. Когда мы наконец смогли сознательно работать над этой проблемой, он имел обыкновение вспоминать свою жизнь и перечислять свои многочисленные и различные успехи, горько жалуясь: "Что я получил от всего этого? Я никогда не мог чем-либо наслаждаться, и я всегда был крайне озабочен волнениями и тревогами!" Он испытывал по отношению к себе сильную ярость, но за этим стояло чувство, что его обманывали с самого рождения - не только посредством первоначальной депривации в любви, безопасности и благосостоянии, но также так как его сделали постоянно неспособным испытывать какую-либо степень удовольствия, счастья или радости.
Со временем он обнаружил, что всю его жизнь над ним давлел страх депривации и он постоянно находился в поиске чего-то, что привело бы его в состояние благополучия - "нирвану" удовлетворенного ребенка, блаженно отходящего ко сну. К сожалению, каждый из его успехов и каждый повод доставления другим удовольствия вызывали у него лишь добавочные стрессы, которые он возненавидел. Он не радовался ни одному из своих достижений и продолжал чувствовать себя напряженным, в опасности, депривированным и все более сердитым и погруженным в депрессию.
Он никогда полностью не осознавал, что его способность к удовольствию, радости и счастью свелась к нулю. Он побуждался к деятельности своим чувством опасности и громадной "гипертрофией" своего чувства обязанности и ответственности. Оглядываясь назад, мы обнаружили, что понимание им своей ангедонии "вспыхивало и гасло" в его психике. Он научился отбрасывать его путем его отрицания и давая себе обещание, что вместе с очередным достижением его работа закончится и он станет посвящать свою жизнь путешествию и удовольствию. Тем временем, однако, это был его собственный хорошо хранимый секрет, что для восстановления сил он не наслаждался ни одним из видов деятельности, в которых он участвовал.
Таким образом, одним большим различием между последствиями инфантильного и взрослого типов травмы является это отсутствие воспоминаний или даже малейшего подозрения об этом у некоторых людей, которые пережили подавляющую травму в ранний период своей жизни.