Пробел в соссюровском анализе

Кое-кто уже успел заметить, что одним довольно своеоб­разным достоинством «Курса общей лингвистики» Ф. де Соссюра был его оппортунизм. В то время - это было тридцать лет назад («Курс» датируется 1916 г.), - когда вышел этот труд, ставший почти сразу же знаменитым, в лингвистике царила, если можно так сказать, историческая закваска. От истории, от восхождения к прошлому, что обеспечивал сравнительный метод, ожидались объ­яснения любого явления. Разумеется, это была иллюзия, и, хотя в этом можно было убедиться a priori путем просто усердных размы­шлений, эта иллюзия на момент выхода в свет «Курса общей лингвистики» была все еще непоколебимым убеждением если и не абсолютно всех лингвистов и филологов, то по крайней мере по­давляющего их большинства. И что еще более усложняло ситуа­цию в науке, явно негодную, изъяны которой (свойственные рас­пространенному подходу) тем не менее никто не видел или не хотел видеть, так это то, что внимание лингвистов было обращено почти исключительно на речь (parole) и совершенно отвлечено от языка (langue); благодаря Соссюру это наконец увидели.

Среди ошибок того времени я оставлю в стороне ту, кото­рая заключалась в смешивании и в нерассмотрении как разных и гетерогенных тех мыслительных операций, из которых следует мгновенное построение речи, и тех, из которых следует построе­ние языка. Эта ошибка, приводящая к серьезным последствиям, сохранялась даже и после того, как книга Ф. де Соссюра произвела тот эффект, которого следовало ожидать, и добилась всемирного успеха. Это был заслуженный успех, успех теории. Основные идеи Соссюра были приняты и признаны, их справедливостью восхи­щались, но на практике мало что изменилось в лингвистических исследованиях. Некоторые попытки, предпринятые для объясне­ния одного состояния языка на одной оси состояний, т.е., по сос-сюровской терминологии, в синхронии, по разным причинам нель­зя считать действительно удавшимися.

Замечания, которые касаются ситуации в науке на момент выхода труда Ф. де Соссюра, объясняют насущную необходимость вмешательства для ее исправления. Однако такое вмешательство, если оно должно произойти, должно было бы исходить от уже знаменитого метра, к которому прислушиваются в ученом мире. Если оно исходит даже в самых высших формах от малоизвестно­го человека, находящегося со всей своей наукой в безвестности, оно не сможет дать сразу же ни малейшего эффекта за отсутствием резонанса. Недостаточно высказать важные вещи, надо также, чтобы они были высказаны солидными людьми. Солидные люди поступали бы мудро, если бы в полной мере осведомлялись о важных вещах, которые необходимо высказать.

Как бы там ни было, репутация автора в интересующем нас случае очень поспособствовала делу. Но результат мог быть куда менее удачным, если бы Ф. де Соссюр при всей его революцион­ности не позаботился о том, чтобы выдвигать только те идеи, ко­торые не слишком прямолинейно сталкивались с господствующи­ми идеями. Именно эта умеренность в атаке, постоянная забота на каждой странице своего труда о том, чтобы не усиливать сопро­тивление выдвигаемым новым идеям, и были названы оппор­тунизмом Ф. де Соссюра. Конечно, есть вещи, которые мог бы сказать метр, но момент не соответствовал тому, чтобы их выска­зывать в надежде на благожелательную аудиторию.

Полезно посмотреть, из чего в действительности состоял этот оппортунизм Соссюра, который мне давно стал понятным и который отмечали также другие. Ф. де Соссюр различает речевую деятельность (langage), язык (langue) и речь (parole) и составляет основополагающее для него уравнение:

Langage = langue + parole 'Речевая деятельность = язык + речь¹.

Это уравнение следует интерпретировать в соответствии с отношением, которое объединяет в речевую деятельность как еди­ное целое (интеграл) последовательность языка и речи: языка, присутствующего в нас постоянно в состоянии возможности (puissance), и речи, присутствующей в нас время от времени в со-

стоянии действительности (effet)¹.

Эта интерпретация не встречается нигде в книге Ф. де Со­ссюра, она полностью принадлежит мне, хотя, если она и не выра­жена эксплицитно у Ф. де Соссюра, имплицитно она присутствует в его книге. Сохранение в имплицитной форме такого глубокого объяснения является признаком оппортунизма, ему данная работа обязана если и не успехом, то уменьшением враждебного со­противления, возникающего по отношению к нарождающейся но­вой доктрине.

Как указывал Ф. де Соссюр, речевая деятельность пред­ставляет собой целое, состоящее из двух компонентов - языка и речи. Прежде чем перейти к критическому рассмотрению этого соссюровского отношения, запишем его следующим образом:

речь

речевая деятельность

Будучи представленным в таком виде, вопрос проясняется, и по мере его прояснения в формуле Соссюра

речевая деятельность •= язык + речь

выявляются недостатки. Фактор, который не учитывается соссю-ровской формулой и который необходимо как можно вниматель­нее учитывать при решении любой лингвистической проблемы, -это фактор времени. Речевая деятельность как целое, как интеграл заключает последовательность: это последовательность перехода языка, постоянно существующего в говорящем (следовательно, вне зависимости от конкретного момента), к речи (в речь), при-

¹ Термины puissance и effet получают обычно перевод как 'потенция' и реализация'. Использование при переводе философских терминов «воз­можность» и «действительность» подкрепляется для ряда контекстов в труде Гийома английским переводом (соотв. potentiality, actuality). -Прим. перев.

надлежащей говорящему только в конкретные моменты времени (с большими или меньшими интервалами между этими моментами).

Кстати, об этой последовательности, усложняющей про­блему, труд Соссюра не говорит ничего. Если бы Соссюр это показал, он должен был бы прийти к более сложному, но и более правильному взгляду на вещи, который не понравился бы исто­рикам с их несколько упрощенным подходом к диахроническим объяснениям (он заключается в ограничении этого объяснения рамками «предшествующее состояние - последующий результат»). Схема мышления, за пределы которой не выходят представители исторической науки, очень проста:

предшествующее состояние	(констатированное, удостоверенное)
(антецедент) *"
	.
правильное изменение	(наблюдаемое)
последующий результат (консеквент)	(вызванный этим изменением, также констатированный и удостоверенный)

После чего остается применять эту схему либо для восхо­ждения во времени в сторону истоков, либо для спуска во времени в сторону хода истории. Единственной реальной трудностью этого метода является выделение между антецедентом и консеквентом, результатом временного интервала, носителя регулярного диффе­ренцирующего изменения. Однако историки в общем хорошо по­чувствовали необходимость уменьшения этого интервала: при­знанное регулярное изменение (как регулярность, которой безос­новательно придают характер закона) имеет значение в этом каче­стве регулярного в достаточно узких пределах. В исторических ра­ботах часто случается так (и это приводит к разнообразным труд­ностям), что интересующие пределы выбираются неудачно. Следу-

ет добавить, что выбор этих пределов зависит только от безоши­бочности наблюдений историка. Ничем другим он не обусловлен.

После критического рассмотрения схемы мышления исто­рической грамматики возвратимся вновь к соссюровской формуле соотношения, существующего между тремя понятиями: речевая деятельность, язык, речь.

Это соотношение, если к нему добавить фактор преемст­венности между речью и языком, принимает вид:

речь

речевая деятельность

язык

Говорящий находит в себе готовый к употреблению язык и использует его для того, чтобы говорить (parler). Он переходит от языка (langue) к речи как говорению (parole). Однако здесь излагаемая теория встречает препятствие. В момент выражения говорящий действительно переходит от языка к говорению², т.е. от языка к действительной временной речи, к речи, которая имеет протяженность, физическое существование. Но этот переход от языка к речи представляет на самом деле переход от виртуального говорения (parole virtuelle), неразрывно связанного с психическим механизмом языка, к действительному фактическому и физиче­скому говорению (Соссюр этого не заметил). Виртуальное говоре­ние, связанное с языком и являющееся его составной частью, представляет собой нефизическое, безмолвное говорение (parole поп physique, silencieuse), которое психомеханизм единиц языка несет вместе с собой. В существовании этой нефизической речи

² Г. Гийом подводит к введению четвертого термина (discours) путем сме­щения смыслов в понятии parole в сторону говорения, акта фонации. Значение речи как построения речи передается термину discourse. -Прим. ред.

легко удостовериться. Каждое понятие^ыка несет с собой идею значимого (или значимых) звука (или звуков), но только идею этого или этих звуков, а не их реальность.

Из этого следует (и частная наука, входящая в лингвистику и называемая фонологией, не имеет другого основания), что речь -мысль, входящая в состав языка, - это не действительная речь (parole effective), представляющая собой ее материализацию. Как раз здесь мы получим известное нам отношение, а именно что множественность принадлежит действительности (реализации, effet), а относительная единичность принадлежит возможности (потенции, puissance). Мысленной речи, условно одной, противо­поставляется огромное разнообразие действительной речи, меня­ющейся в зависимости от говорящих, а при одном и том же го­ворящем - в зависимости от обстоятельств речи.

С учетом изложенного соссюровская схема принимает вид более сложный, но более правильный, чем вначале:

речь (discourse)

говорение реальное (физическое, материализованное, речь (parole effective) и лежащие в его основе психомеханизмы

речевая

деятельность

(langage)

язык (langue)

говорение идеальное (нефизическое, parole-idee) и лежащие в его основе психомеханизм ы

В речи (на уровне речи - discours) положение меняется. Ко­нечно, связь «психомеханизм - говорение» остается идеальной, со­храняясь без изменений, но таким образом, что реализуется, ма­териализуется физическая природа речи как говорения, которое выходит из своего исходного психического состояния. На уровне речи говорение принимает форму, становится реальностью; оно существует физически и больше не является чисто психическим состоянием. Оно не отменяет своего прежнего психического состояния, а, наоборот, его реализует, придает ему воспринимае­мую материальность, необходимую для речевой деятельности (langage), когда оно перестает быть внутренним.

Таким образом, говорение (parole) представляет собой одно явление на глубинном уровне языка и другое явление на поверх­ностном уровне речи (discours). Будучи нефизическим на уровне языка, оно принимает физическую форму на уровне речи, если она не остается внутренней. Это преобразование - единственное, кото­рое следует отметить для процесса протекания речевой Дея­тельности, когда дело касается говорения (parole), которое в речевой деятельности играет роль означающего.

(Лекция 20 февраля 1948 г., серия С)

Последовательность, объединяющая речевую деятель­ность, - это, согласно данной аналитической схеме, следование речи (discours) за языком, и в языке, как и в речи, существует связь и соответствие факта речи и факта мысли. Хотя есть и различия, которые надо выявить и подчеркнуть. В языке (на уровне языка) связь «психомеханизм, (psychisme) - говорение (parole)» является идеальной связью, в соответствии с которой физическое сущест­вование, характерное для говорения, не выходит за рамки пси­хического. На уровне языка говорение (parole), перешедшее в не­физическое состояние, является своим собственным психомеха­низмом.

г. гийом