Контрприказ, отменяющий родительское сопротивление

Восьмилетний мальчик перенес длительную болезнь, страдания и смерть своего отца. Он отказывался обсуждать свою жизнь, избегал сближаться со мной, и в конечном итоге начал убегать, когда подходил час терапии. В течение всего этого времени его мать, которая также находилась в терапии, потихоньку побуждала мальчика отыгрывать, приказывая ему сообщать о своих проступках во время терапевтического часа и надоедая своему терапевту сообщениями о дурном поведении сына. Мать явно была намерена завершить терапию из-за того, что выглядело как незначительность результатов. Отметив глубокую тревогу мальчика и объединенное сопротивление матери и сына, я дал мальчику понять следующее: (1) он должен говорить на терапии только о приятных вещах и делать только приятные вещи; (2) ему не следует менять свое поведение ни к худшему, ни к лучшему и дома, и в школе; (3) то, что он делает первое и второе, поможет его матери в ее терапии. Мальчик охотно, даже с энтузиазмом, приходил на свои сессии, в то время как терапевт периодически напоминал ему говорить только о приятных вещах. Через какие-то три недели мальчик начал удивляться, почему это, похоже, происходит так мало приятных событий, выражать сомнение по поводу требований терапевта и дал понять, что он хочет говорить "о не таких уж приятных вещах". Тем временем поведение мальчика дома и в школе улучшилось настолько очевидным образом, что мать с помощью своего терапевта смогла оценить то, как она держала мальчика в терапевтическом смятении и застое для того, чтобы обеспечить себя сопротивлением на свою собственную терапию.

В этом случае терапевтический маневр состоял в том, чтобы отменить приказ на сопротивление, установленный матерью, и отдать контрприказ о "естественном" сопротивлении мальчика.

Отзеркаливание, или отражение, или имитация

Восьмилетний мальчик, направленный на терапию за плохие успехи в учебе и чрезвычайную зависимость, воспроизводил ту же самую неадекватность, беспомощность и требовательность в терапевтических сессиях. Его постоянное нытье, требование той или иной игрушки, помощи в построении моделей и в поиске новых объектов продолжалось неделями и месяцами. Когда я стал лучше осознавать свое чувство бессилия при попытках справиться с этим мальчиком, я начал вести себя беспомощным и безнадежным образом и просить помощи. Сначала мальчик стал раздражаться неподвижностью терапевта, а затем начал изо всех подбадривать и помогать мне, и вскоре уже проявлял в своих действиях самоутверждение и независимость. Как только я выказывал какую бы то ни было компетентность, мальчик приходил к негативной позиции, отодвигался и начинал серию ненасытных требований. Это взаимодействие служило базой для дискуссии о его страхах, что он окажется брошенным, если начнет вести себя независимым образом. Когда его мать в параллельном консультировании отметила резкое снижение требований и истерик у своего сына, ей предложена была мысль отзеркаливать его требования. Когда она отразила одну из его истеричных вспышек, он со смехом воскликнул: "Ты подслушала, что делает доктор Маршалл".

Это было прямое отзеркаливание или отражение защитных сопротивлений. Терапевт просто отыгрывает сопротивление пациента. Отметьте, что выбранное для отзеркаливания защитное сопротивление напоминает ту беспомощность, которую переживал сам терапевт.

Обучение

Тринадцатилетний Денни был послан на терапию из-за своей отчужденности от ровесников, и из-за того, что он и с друзьями, и с семьей занимался отыгрыванием в крайне неприятной и отталкивающей форме. Этот очень смышленый мальчик, самыми разнообразными способами пытаясь встряхнуть меня и от меня избавиться, изо всех сил дразнил меня и оскорблял, пачкал все вокруг, отказывался подчиняться и прочими способами вел себя отталкивающим образом. Вначале я сосредоточился на описании поведения Денни, и в то же время попытался вести себя принимающим образом. Денни сказал мне, что я никогда не стану хорошим терапевтом, потому что я чересчур приятный — я недостаточно неприятный. Я признал существование довольно глубокой угрозы, и что в тоже время мне весьма неприятно то, как он себя со мной ведет. Я спросил Денни, не мог ли бы он научить меня быть лучшим терапевтом — быть более неприятным. Денни не только не отказался быть моим ментором, но и согласился написать статью под названием "Принципы неприятного поведения", или "Как быть сущим паршивцем, особо не напрягаясь". Мы потратили несколько сессий на каталогизацию "неприятного поведения". Вообще он обычно вел себя в своей "нормальной" манере, и мы пытались вывести принципы неприятного поведения, например:

Когда Вас просят что-то сделать, скажите "нет".

Когда Вас просят что-то сделать, делайте противоположное.

Задавайте невозможные вопросы типа "А кто говорит, что я должен?".

Хвастайтесь своим величием.

Держитесь так, будто вам все равно.

Положительные изменения в установках и поведении были отмечены в школе и дома. Когда я хорошо научился использовать "принципы", Денни стал хвастаться, что он оказался великолепным учителем, и что он провел свои уроки слишком хорошо, цитируя: "Всегда хвалите себя" и "Никогда не хвалите другого". Он велел мне прекратить практиковать мое неприятное поведение, потому что на самом деле он очень приятный малый, просто он меня всю дорогу дурачил. Он попытался вести себя приятным образом, но часто впадал в свою неприятную манеру, что позволяло ему увидеть, насколько автоматическим по качеству является его неприятное поведение.

В этом случае изменение поведения произошло с минимальным поднятием на поверхность личной истории и текущих событий. Возможно, изменение произошло из-за того, что, как было выяснено в терапии родителей, симптомы Денни возникли более в результате семейных конфликтов, чем в результате интрапсихического нарушения.

Эта техника, разновидность "отзеркаливания" и "гипероценки", состоит в том, чтобы добиться, чтобы пациент обучал терапевта защитному сопротивлению. Оказалось, что Денни смог отказаться от своих защитных приемов благодаря тому, что смог идентифицировать и воспринимать их более ясно через терапевта и переживать воздействие своих приемов на других.

Обучение у пациента

Десятилетняя Сью, идентичный близнец, казалась очень тревожной и расстроенной по поводу того, что ее послали на терапию. После начальной сессии, в которой она дала очень ограниченную информацию о себе, она принялась отвечать на все вопросы молчанием, пожатием плеч, "Я не знаю", "Мне все равно", и так далее. Зная, что это девочка, которая сильно страдала от сравнения с ее более талантливой и более привлекательной сестрой-близнецом, и которая была неуверена в своей собственной идентичности, я стал притворяться, что я в огромном восторге от ее "Я не знаю". Я высказал предположение, что бывают моменты, когда чувствовать, что не знаешь, и что все все равно по поводу людей или чувств — это очень ценно. Я доказывал, что у меня такой способности нет, и что я очень сильно страдаю из-за отсутствия этого умения. Я дал ей титул "Королева незнателей" и умолял ее обучить меня, как быть "незнателем". Она ответила, хихикнув: "Не знаю точно", и пожала плечами. Тогда мы занялись составлением каталога всех вербальных и невербальных форм, какими можно сказать "Я не знаю". Она отвечала на множество разных вопросов связанных с ее непосредственным чувственным восприятием, ее памятью, ее чувствами. Она способна была указать время и место, когда она знает, а когда не знает. Мы составили графики процентного соотношения количества "Я не знаю" с разными людьми и состояниями. Когда я начал подражать ей и практиковаться на "уроках", она, казалось, была в восторге особенно, когда я смог ответить "Я не знаю" на один из вопросов ее матери. Тогда я смог подвергнуть сомнению то, что она была идентична со своим собственным сопротивлением, сказав "Я никогда не могу различить, когда вижу тебя, а когда твою сестру". Мы установили тайный код идентичности, чтобы я мог спросить "Как тебя зовут", а она отвечала "Я не знаю". Наконец, когда я спросил ее, до какой степени она не знает себя, она дала понять, что она знает себя "только на двадцать процентов" и хотела бы знать себя намного лучше. В этот момент она, видимо, была вполне готова исследовать свою жизнь.

В этом случае гипероценка, возможно, сработала из-за того, что терапевт не проявлял обычной реакции на ее неуверенность в себе, склонность отворачиваться и недостаточную продуктивность. Ее родители открыто были обижены отстраненностью девочки. На более глубоком уровне Сью "знала" много вещей, которые она не хотела признавать и не была уверена, что кто-нибудь сможет понять или принять. Гипероценка ее защиты успокоила ее по поводу того, что терапевт не будет вынуждать ее раскрыть свои переживания слишком рано, а отзеркаливание помогло ей увидеть более ясно свою ценность как стимула и свое воздействие на других.

Поставив ее в положение своей учительниы, терапевт ясно показал, что он хочет быть похожим на нее — и что она ему нравится. Каждый раз, когда исследование ее приостанавливалось, мы могли достаточно легко вернуть прежнюю скорость, поиграв в карточную игру "Я не знаю", которую мы создали.

Более точная дефиниция

Все выше приведенные техники: гипероценка, приказание, рекомендация, употребление-злоупотребление, консультирование, отмена приказа о родительском сопротивлении, отзеркаливание и обучение, по-видимому, содержат в себе несколько общих черт:

(1) Терапевт идентифицирует сопротивление;

(2) Терапевт сообщает, уверенным и динамичным образом, что он понял, что сопротивление является крайне ценным аспектом структуры характера пациента;

(3) Терапевт сообщает, что продолжающееся действие защитного сопротивления необходимо для продолжения функционирования индивидуума и что защитное сопротивление будет принято и даже получит поддержку - на него не будут нападать и не пытаться его ломать - пока у человека не появится осознание и сила эго для того, чтобы заменить его паттерном поведения более адаптивным и контролированным. Присоединение к сопротивлению — это такая техника терапевтической реакции на сопротивление, которая сохраняет защитный механизм, делает его менее автоматическим (ставит его более в рамки контроля эго) и способствует дальнейшему самопониманию.

Обоснование

Четкость формулировки обоснования может играть важную роль в уменьшении сопротивлений через использование подобных техник. Защитное сопротивление происходит в присутствии значимого человека (терапевта) и не подкрепляется родительским откликом, то есть обычно наказанием, неодобрением, выговором или каким-то по видимости негативным откликом. Данный анализ исходит из предположения, что все основные защиты и симптомы в структуре характера, такие как отстраненность, пассивность, враждебность, пассивная агрессивность, зависимость, и так далее, поддерживаются и сохраняются навеки лишь благодаря открытым негативным откликам родителей, сверстников и представителей власти.

У многих детей родители тонким образом подкрепляют симптомы и защиты. Среди тех, кто утверждает, что детей вынуждают отыгрывать бессознательное своих родителей или жертвовать собственным эго для того, чтобы сохранить целостность родителей, сиблингов, или брачные отношения и семейное равновесие, можно назвать Джонсона и Журека (1952) или Лидза (1969). Поскольку терапевт готов принять, и с видимым удовольствием, или даже приказывает делать то же, что является бессознательным требованием родителей, то конфликт и диссонанс внутри ребенка снижается. Ребенок может быть таким, каким его родители бессознательно хотят, чтобы он был. Ребенок рассматривает терапевта как более последовательного и менее требовательного, чем родители. После первого изумления и недоумения возникает очевидное снижение напряжения и часто улыбки, смех или какие-то замечания о том, что терапевт интересный человек. Конечно, по ходу дела ребенок осознает, что терапевт не станет разрушать никаких защитных сопротивлений. Одновременное снижение тревоги затем позволяет наращивать силу эго и вести терапевтическое исследование. Ребенок чувствует, что он может прорабатывать свои проблемы со взрослым, который является более принимающим и разумным, чем его родители. Ребенок пользуется возможностью продемонстрировать и запустить свои защиты в присутствии взрослого человека, который ценит их, приказывает ими пользоваться и даже хочет, чтобы его обучили этим защитам. У ребенка есть возможность критиковать защиту, критиковать принятие терапевтом недостаточно адаптивного поведения и в других отношениях рассматривать себя в более четкой перспективе.