Факторный анализ в приложении к личности

Вы должны помнить (об этом шла речь в главе 1), что основная цель измерения черт — описание того, как человек будет вести себя в повседневной жизни. Следовательно, такие описания лич­ности, как: «Джон — тревожный тип», могут привести нас к предположению, что Джон с большей вероятностью, чем большин­ство людей, будет вздрагивать от испуга, беспокоиться по поводу экзаменов, бояться пчел и т.д. Использование одного слова «тре­вожный» позволяет нам предсказать, каким образом Джон будет вести себя в целом ряде ситуаций. Первый вопрос таков: как сле­дует решать, какие слова использовать для описания поведения?

При случайном выборе прилагательных и принятии решения о том, что они и есть главные параметры личности, возникает не­сколько проблем. Во-первых, в языке существует много потенци­альных «дескрипторов личностных черт». Оллпорт и Одберт (Allport, Odbert, 1936) обнаружили свыше 4500 таких дескрипторов, и по­этому было бы невозможно оценить людей по всем возможным чертам. Во-вторых, если разные исследователи выбирают разные прилагательные, будет трудно доказать, что эти прилагательные обозначают одну и ту же характеристику. Например, если один человек говорит, что «Элизабет скромна», в то время как другой утверждает, что она «застенчива», то описывают ли они одну и ту же личностную черту? Нельзя быть уверенным в этом, просто ана­лизируя значения слов, поскольку язык имеет тенденцию быть неточным, а у многих прилагательных существуют тонкие нюансы и/или множественные значения (может быть, вы сначала подума­ли, что Элизабет завершает свою профессиональную карьеру)[4]. Таким образом, разные люди могут использовать разные слова, чтобы описать одну и ту же черту личности, и могут также исполь­зовать одни и те же слова, чтобы описывать, наоборот, различные аспекты поведения. Это не сулит ничего хорошего для надежного и валидного измерения. В-третьих, есть опасность разработать шка­лы, которые описывают второстепенные аспекты поведения, и в то же время оставить неизмеренными его важные стороны. Напри­мер, было бы, вероятно, нетрудно разработать шкалу для оценки выраженности паранойи, хотя паранойя, скорее всего, не являет­ся особенно важной чертой для популяции в целом.

В-четвертых, очень легко использовать черты циклическим способом, при котором наличие черты устанавливается на основе какого-то поведения, а затем используется, чтобы объяснить это же поведение. Врачи поступают так все время. Вы можете испыты­вать боль из-за увеличенных миндалин, и когда вы посетите своего врача, вам скажут, что ваше горло болит потому, что у вас воспа­ление миндалин. За исключением, конечно, тех случаев, когда ваш врач вообще ничего не объясняет, не обнаруживая какого-либо понимания того, что с вами происходит. Он (или она) просто переводит ваш симптом на латынь и предлагает это вам в качестве объяснения. Сходным образом в предыдущем абзаце мы отмечали, что Элизабет тиха и скромна, и сделали из этого вывод, что она менее социабельна, чем другие люди. Весьма соблазнительно попы­таться после этого объяснить эти особенности поведения с помо­щью черты социабельности, т.е. утверждать, что причина, по ко­торой Элизабет избегает вечеринок, — ее низкая социабельность. Чтобы избежать попадания в такую ловушку, принципиально важно убедиться в том, что черты значительно шире, чем особенности поведения, которые используются для их выделения. Социабель­ность была бы полезной чертой, если (и только если) она имеет более широкое значение, чем любовь к вечеринкам и т.д. Если бы можно было доказать, что она имеет генетическую основу, сильно подвержена влиянию каких-то действий родителей ребенка или, возможно, связана с некоторыми особенностями мозга или нейронального функционирования, мы могли бы считать, что черта, именуемая социабельностью, — настоящая характеристика инди­видуума. Поведение (которое мы в данном случае интерпретируем как «социабельность») возникает в результате некоторых реаль­ных биологических/социальных/возрастных/когнитивных особен­ностей данной личности — это проявление широкой «первопри­чины черт», которая заставляет человека избегать общественных сборищ, а не просто удобный ярлык для обобщенной оценки его поведения. Черты без такого доказательства — только удобные дес­крипторы поведения, но они не могут быть использованы, чтобы объяснить его.

Каким образом мы можем подойти к выявлению «первопри­чин черт» — этих широких диспозиций, которые побуждают лю­дей вести себя определенным образом? В главе 14 мы увидим, как факторный анализ может иногда выявить причины поведения. Если мы подвергнем факторному анализу показатели поведения группы людей, в которой одни злоупотребляют алкоголем, а другие — нет, кроме того, некоторые больны гриппом, а другие — нет, фактор­ный анализ скажет нам, что действуют два фактора (т.е. вскроет причинные влияния). Один фактор соответствует поведению, выз­ванному алкоголем (сбивчивая речь, шаткая походка и т.д.), в то время как другой соответствует поведению, вызванному вирусом (повышенная температура, чихание и т.д.). В обоих случаях факто­ры представляют собой истинные причинные влияния, которые оказывают на поведение людей химические вещества и вирусы. Метод факторного анализа способна показать сразу, сколько при­чинных влияний задействовано и какой вид поведения подвержен влиянию каждой субстанции.

Описанная ситуация в высшей степени похожа на ту, с кото­рой имеет дело психология личности. Теории черт утверждают, что индивидуумы различаются по степени выраженности опреде­ленных личностных черт. Единственная проблема состоит в том, что мы не знаем заранее, сколько личностных черт существует и что они собой представляют. Однако мы разделяем предположе­ние, что черты влияют на поведение. Следовательно, для того что­бы определить, что же такое черты, просто необходимо измерить показатели поведения большого числа людей, прокоррелировать эти показатели между собой и провести факторный анализ, как описано в главе 15. Факторы, которые будут в результате получе­ны, должны продемонстрировать, какие формы поведения имеют тенденцию встречаться совместно, являясь результатом определен­ных причинных влияний, называемых «личностными чертами». Если можно будет доказать, что черты подвержены влиянию генетичес­ких, биологических, социальных, возрастных или когнитивных переменных, мы можем быть уверены, что идентифицирована подлинная «первопричина черт», которая потом может быть ис­пользована для объяснения поведения.

В остальных разделах мы рассмотрим различные попытки выя­вить главные личностные черты при помощи факторного анализа.

Задание для самопроверки 5.1

Какие четыре главные проблемы возникают при отборе дескрипторов черт?

Лексическая гипотеза и теория личности, разработанная Кэттеллом

В предыдущем разделе я предположил, что для выделения глав­ных личностных факторов просто необходимо измерить большое число вариантов поведения, прокоррелировать их между собой и

подвергнуть результаты факторному анализу. Проблема заключа­ется, конечно, в том, что количественная оценка человеческого поведения — в высшей степени сложная задача. Те, кто имеет опыт в сравнительной психологии, знают, что даже отслежива­ние поведения грызунов может быть очень трудным и отнимать много времени. Осуществить такое же наблюдение за людьми было бы грандиозным делом, при этом, вероятно, понадобилось бы контролировать сотни, если не тысячи аспектов поведения, что­бы охватить все богатство человеческой личности. Измерение со­тен вариантов поведения тысяч людей в сотнях различных ситуа­ций — это такая колоссальная задача, что решить ее практически невозможно. Существует также и другая проблема; она состоит в том, что измерения поведения часто взаимозависимы. Например, нелегко для человека есть, пить и говорить одновременно, по­скольку если человек ест, то он не может пить или разговаривать. Мы отметим в главе 15, что такого рода зависимости способны сыграть разрушительную роль в факторном анализе, так как могут привести к возникновению полностью ложных факторов.

Кэттелл (Catteli, 1946) считает, что вместо измерения поведе­ния мы должны сосредоточиться на прилагательных. Он специаль­но подчеркивает, что каждый интересный аспект личности, веро­ятно, должен был отмечаться в ходе эволюции и термин, описы­вающий его, появлялся бы в языке. Таким образом, словарь должен содержать понятия, которые описывают в конечном счете каждую мыслимую личностную характеристику (обычно в форме прилага­тельных, таких, как «счастливый», «злой», «тревожный», «напря­женный», «флегматичный» и т.д.). Предположим, что список по­добных прилагательных был извлечен из словаря. Вполне вероятен случай, когда значения некоторых слов будут совпадать, напри­мер, слова «беспокоящийся» и «тревожащийся». Когда это случа­ется, одно или другое прилагательное может быть исключено. Это позволит образовать перечень слов, которые описывают различные аспекты личности. Представьте себе теперь, что эти слова были введены в опросник (так, чтобы люди могли проранжировать себя по каждому из них) или что обученные эксперты оценивали пове­дение людей на основе этих прилагательных. Тогда было бы воз­можно собрать данные, подсчитать корреляции между всеми отве­тами по различным прилагательным, чтобы установить, имеют ли «счастливые» люди также склонность быть «флегматичными» и т.д. Факторный анализ может быть использован для того, чтобы определить, какие из этих оценок имеют тенденцию группироваться вместе. Факторы, которые появятся, должны представлять глав­ные личностные «первопричины черт». Предположение, что ана­лиз корреляций между соответствующим образом подобранными прилагательными обнаружит все основные личностные черты, иногда называют «лексической гипотезой».

Кэттелл основательно проработал материалы исследования Оллпорта и Одберта (Allport, Odbert, 1936), когда пытался выде­лить основные личностные факторы. Эти авторы при помощи сло­варя составили список прилагательных, которые могли быть использованы для описания людей. Кэттелл устранил синонимы из этого списка, чтобы избежать проблемы взаимозависимых пе­ременных. Когда это было сделано, исходный список из 4500 при­лагательных сократился до 180, а затем до 42-46 (Catteli, 1957). Эти понятия использовались, чтобы оценивать поведение групп людей, после чего вычислялись корреляции между 45 дескрипто­рами черт и подвергались факторному анализу, давая от 12 до 15 факторов.

Оценка поведения на основании рейтингов, определяемых на­блюдателями, требует больших временных затрат. Более того, мо­гут существовать некоторые личностные особенности (такие, как чувства и аттитюды), которые, за исключением патологических случаев, могут быть не очевидны для того, кто осуществляет ран­жирование поведения. Например, человек может испытывать страх, идя один по дороге ночью, но шагает он очень смело. Более того, само присутствие ранжирующего может изменить некоторые ас­пекты поведения. Благодаря присутствию того, кто осуществляет ранжирование, наш пешеход мог и не испытывать такого чувства тревоги, какое у него бывает обычно. Таким образом, Кэттелл пытался измерять личностные черты методами, отличными от рей­тингов наблюдателей, главным образом благодаря использованию опросников и «объективных тестов». Остается надеяться, что мно­гие личностные факторы, выделенные Кэттеллом у среднего че­ловека, также проявятся и у других людей.

Упражнение

Главное положение лексической гипотезы состоит в том, что одиночные прилагательные в словаре могут описать все типы поведения. Можете ли вы придумать какой-либо паттерн по-

ведения, который нельзя описать при помощи одного сло­ва? Возможно, вы предпочтете обсудить некоторые из них с вашими друзьями, чтобы убедиться, что вы все согласны с тем, что такой паттерн поведения действительно существует. Чтобы помочь вам начать, скажу, что я не могу придумать какое-либо английское слово, которое описывает получе­ние удовольствия от несчастья других (как, например, в не­мецком языке слово «Schadenfreude») или тип человека, ко­торый являет собой образец добродетели в обществе и пол­ностью погружен во всякого рода благотворительные дела и т.д. и при этом ведет себя как ужасный монстр по отноше­нию к своей семье. Если вы в состоянии придумать много таких образцов поведения, это будет говорить о том, что лексическая гипотеза вряд ли способна охватить полный спектр особенностей поведения (конечно, может оказаться, что формы поведения, которые вы отмечаете у других лю­дей, иллюзорны; вы можете думать, что заметили характе­ристики, которые фактически не существуют).

Задание для самопроверки 5.2

Как вы думаете, будет ли личностный фактор, установленный на ос­нове шкальной оценки, таким же, как и фактор, полученный при ран­жировании поведения?

Наиболее известные тесты Кэттелла для измерения личнос­ти — это 16-факторные личностные опросники (16PF) (Sixteen Personality Factor Questionnaires) (Cattell et at., 1970a). Я упоминаю их во множественном числе, потому что есть целая серия различ­ных вариантов этих самооценочных опросников, которые позво­ляют получить оценки по 15 личностным чертам и интеллекту. Пятое издание (1993) — самое недавнее. Кэттелл всегда отстаивал ис­пользование облического вращения в факторном анализе, и пото­му эти шкалы можно коррелировать между собой и снова подвер­гать факторному анализу, получая факторы второго порядка; их насчитывается по крайней мере четыре, включая «экстраверсию» (для нее характерны социабельность, энтузиазм, готовность рис­ковать и потребность в обществе других) и «тревогу» (нервозность, чувство вины, покорность, подозрительность и склонность к на­вязчивым действиям). Существуют также варианты этого теста, предназначенные для подростков (High-School Personality Questionnaire), для детей от 8 до 14 лет (Children's Personality Questionnaire), для детей^от 6 до 8 лет (Early School Personality Questionnaire), a также для детей от 4 до 6 лет (Pre-School Personality Questionnaire). При этом имеются некоторые различия в числе и природе факто­ров, измеряемых этими опросниками, которые Кэттелл (напри­мер: Cattell, 1973) объясняет тем, что, возможно, одни черты раз­виваются позднее, чем другие. Он также исследовал личность в клинических группах и разработал соответствующий клинико-аналитический опросник (Clinical Analysis Questionnaire), который измеряет (среди других) семь отдельных факторов депрессии.

Кажется, что работы Кэттелла теоретически хорошо обоснова­ны: были тщательно выбраны переменные, которыми описыва­лась личность, шкалы были подвергнуты факторному анализу и было разработано много опросников. Так почему же нужно рас­сматривать какую-либо альтернативу? Проблема в том, что никто, кроме Кэттелла и его коллег, не может обнаружить что-либо, приближающееся к 16 факторам при использовании опросника 16PF. Если опросники действительно измеряют 16 отдельных личност­ных черт, можно предъявить их большой выборке людей, подсчи­тать корреляции между переменными, провести факторный ана­лиз, как описано в главе 15, и обнаружить, что факторные нагруз­ки по 16 факторам именно таковы, как утверждал Кэттелл. В литературе же со всей определенностью показано: по какой-то причине 16PF просто не измеряет 16 факторов. Как заметил Мэттьюз (Matthews, 1989), «может быть, стоит отказаться от всех вме­сте взятых первичных шкал Кэттелла». Вспомним, что факторный анализ, в сущности, определяет, к каким шкалам относятся ана­лизируемые утверждения. Он указывает нам, ответы на какие кон­кретные утверждения должны суммироваться, когда вычисляются оценки по тесту. Тот факт, что структура шкал 16PF даже отдален­но не похожа на факторную структуру, полученную при фактори­зации ответов на отдельные вопросы, указывает на то, что каж­дый, кто использовал тест, проводил подсчет оценок способом, лишенным смысла, поскольку из результатов факторного анализа следует, что шкалы опросника 16PF сформированы из утвержде­ний теста, которые реально измеряют характеристики, имеющие между собой мало общего. Несмотря на эти в высшей степени се­рьезные проблемы, тест все еще широко используется, особенно в прикладной психологии. Исследования, в которых не удалось обнаружить факторы Кэттелла, — это работы Барретта и Клайна (Barrett, Kline, 1982a), Биравана и Раманайи (Byravan, Ramanaiah, 1995); кроме них есть и другие, что может быть подтверждено при поиске в литературе. Ответные возражения Кэттелла содержатся в его работах (Cattell, 1986; Cattell, Krug, 1986). Попытки же Кэттел­ла измерить личность посредством «объективных тестов» были еще менее удачны. Объективная аналитическая батарея тестов (Objective Analytic Test Battery) (Cattefl, Schuerger, 1978) явилась попыткой измерить некоторые из главных личностных факторов с помощью объективных тестов. Однако Клайн и Купер (Kline, Cooper, 1984a) показали, что выделяемые факторы совершенно не соответствова­ли ожидаемым и тест, по-видимому, измеряет способности луч­ше, чем оценивает личность.

Кэттелл, что вряд ли удивительно, не соглашается с исследо­ваниями, в которых не удается продемонстрировать ожидаемую структуру 16PF. Он утверждает, что тесты, которые использова­лись для определения подлинного числа факторов, не соответ­ствовали задаче (хотя они включали его собственный тест «каме­нистой осыпи»). Он также выразил беспокойство по поводу адек­ватности вращения, приводящего к простой структуре, предпочитая свои собственные субъективные методы тем, которые используют и которым доверяют фактически все специалисты в области пси­хометрики. Для Кэттелла простейшим способом отклонить эту кри­тику было бы представить четкую 16-факторную матрицу, полу­ченную из его исследования опросника 16PF. Руководство 1970 г. по использованию 16PF не включало такую таблицу, и когда она была наконец опубликована, в ней не оказалось четких факторов, которых все ожидали.

Причины этих неудач неясны. Вспомним, что 16PF был сконструирован с помощью факторного анализа, осуществляемо­го вручную, — трудоемкого и чреватого ошибками процесса. Не исключено, что ошибки вкрались и в процедуру получения 16PF. Блок (Block, 1995) предполагает другую возможность. «Личност­ная сфера» в том виде, как она была спланирована Кэттеллом, для гарантии, что ничего не будет упущено, включала не только лексические дескрипторы черт, но также описания личностных черт, имеющиеся в других психологических теориях. Следователь­но, описания личности, использованные Кэттеллом, представля­ли не только исчерпывающий перечень всех личностных дескрип­торов, так как в него были включены некоторые переменные, имевшие, как он полагал, теоретическую значимость, хотя они, по-видимому, не присутствовали в выборке слов. Именно поэто­му неудивительно, что некоторые из гипотез Кэттелла оказались несостоятельными.

Таким образом, хотя Кэттелл является одним из немногих пси­хологов, кто оценил необходимость тщательного отбора совокуп­ности личностных дескрипторов, правомерность включения эле­ментов из предыдущих теорий вызывает вопросы. Кажется также, что личностных черт существует меньше, чем предполагалось Кэт­теллом, и тесты, предназначенные для измерения выделенных им личностных черт, не действенны. Учитывая эти проблемы, вряд ли стоит обсуждать природу факторов, выделенных Кэттеллом, или рассматривать доказательства валидности 16PF. Вместо этого мы обратимся к более современному лексическому подходу к измере­нию личности.

Задание для самопроверки 53

Почему важно проверить, что задания, которые формируют факторы в тех случаях, когда тест подвергается факторному анализу, соответ­ствуют тем заданиям, которые суммируются при обработке теста тра­диционным способом?

«Большая Пятерка» личностных факторов

Большинство современных исследователей, специализирующих­ся в психологии личности, рассматривают пятифакторную модель личности как абсолютно фундаментальную. Однако исходя из пред­положения, что этот взгляд на личность имеет в каком-то смысле более слабую, чем можно ожидать, теоретическую базу, полезно проследить, как он развивался. Хотя все эти исследования возник­ли в связи с понятием Кэттелла «личностная сфера», их авторы не пошли в этом направлении, а занялись анализом утверждений, которые были включены в тест, чтобы проверить определенную, заранее подготовленную модель, а не для того, чтобы обнаружить, каковы основные личностные факторы в действительности.

Довольно странно, что наиболее важные работы в этой облас­ти (Tupes, Christal, 1961) были опубликованы сравнительно не­давно (Tupes, Christal, 1992) и существовали лишь в виде техни­ческого отчета ВВС США. По существу эти исследования ставили своей задачей повторно проанализировать результаты приложения рейтинговых шкал Кэттелла, описанных в предыдущем разделе. Как и раньше, цель заключалась в том, чтобы прокоррелировать и подвергнуть факторному анализу связи между прилагательными и выявить таким образом фундаментальные параметры личности.

Технически эта работа не была совершенной. Группы испытуе­мых, состоявшие из офицеров и курсантов, т.е. преимущественно из молодых людей мужского пола, вряд ли были репрезентативны общей популяции. Личностные ранги выставлялись необученными исполнителями (часть из них едва знали людей, которых они ран­жировали!) в течение очень короткого периода. Дополнительно к этому Блок (Block, 1995) отмечает, что использованный вариант факторного анализа вполне мог показать, что пять факторов явля­ются превалирующими в большей степени, чем было на самом деле. Эти недостатки прошли незамеченными, и работа приобрела - влияние намного большее, чем Тьюпес и Кристел могли себе пред­ставить. Значительная разработка теории и конструкции шкал ба­зировалась на предположении, что эти исследования действитель­но продемонстрировали пять устойчивых личностных черт.

Норман был первым, кто подвел теорию под эти факты. Сле­дуя за более ранними повторениями работы Тьюпеса и Кристела, Норман (Norman, 1967) пытался модернизировать работу Кэт­телла по определению «личностной сферы» — дать перечень деск­рипторов черт, которые, будучи использованы для оценки пове­дения и затем подвергнуты факторному анализу, могли бы выя­вить основные параметры личности. Он представил 1431 термин и позднее распределил их на 75 кластеров в соответствии с факто­рами Тьюпеса и Кристела. Заметьте, что эти черты были субъек­тивно приписаны ранее разработанной модели, а не появились бла­годаря проведению факторного анализа. Голдберг (Goldberg, 1990) сообщает об исследованиях, показывающих, что пять факторов получают, когда 75 «кластеров Нормана» используются как основа самооценочной шкалы, что, возможно, не слишком удивитель­но, учитывая, что Норман спроектировал 75 кластеров, чтобы вы­делить 5 факторов. Много значит тот факт, что пятифакторная модель Нормана/Голдберга не ограничивается только английским языком. Дескрипторы черт могут быть сгруппированы по пяти-факторной модели в таких разных языках, как немецкий и фи­липпинский (Angleitner el al, 1990; Church et al., 1996). Я не со­всем убежден, что это демонстрирует универсальность этой модели, поскольку подобные сортировки прилагательных показыва­ют, как индивидуумы представляют себе группировку различных вариантов* поведения, а не то, как они взаимно коррелируют на самом деле. Первый вопрос — это дело лингвистики, в то время как второй — задача эмпирическая, психологическая.

Безусловными сторонниками пятифакторной модели стали Пол Коста и Роберт МакКрей, которые начинали с использования метода, известного как кластерный анализ, с целью исследовать корреляции между заданиями в опроснике 16PF Кэттелла (Costa, МсСгае, 1976). (Кластерный анализ был разработан в 1930-е гг., до того как появились мощные компьютеры, как «быстрая и при­близительная апроксимация» к факторному анализу. Я никогда полностью не понимал, почему он все еще используется.) Они обнаружили два четких кластера заданий, которые, по-видимо­му, измеряли «экстраверсию» (социабельность, самоуверенность, оптимизм, веселость и т.д.) и «нейротицизм» (беспокойство, чув­ство вины, тревога и т.д.), а также совсем небольшой третий кла­стер. На основе не слишком углубленных теоретических основа­ний были включены дополнительные показатели, и в результате извлечены три кластера (Costa, МсСгае, 1978), третий стал из­вестен как «открытость опыту». Он измеряет способы взаимодей­ствия с новыми событиями, базирующиеся на фантазии, эстети­ке, чувстве и действии. Затем они довольно произвольно решили, что каждый из этих факторов должен быть представлен шестью аспектами поведения, которые они обозначили термином «гра­ни». Последнее представляют собой более простые по уровню формы поведения, которые, будучи объединены, образуют фак­тор. Например, беспокойство — это одна из граней нейротициз-ма, оно может быть оценено по ответам на вопросы типа: «Вы иногда беспокоитесь?», «Ваши тревоги заставляют Вас просыпаться по ночам?» и т.д. Очевидное возражение против этого метода состоит в том, что такие грани часто имеют столь узкое содер­жание, что относящиеся к ним вопросы гарантируют формиро­вание шкал. Например, тот, кто дает положительный ответ на второй вопрос, склонен дать положительный ответ и на первый. Однако Коста и МакКрей игнорировали эту проблему и разрабо­тали 6 х 3 = 18 наборов граней, включающих по восемь пунктов, из которых в конечном счете удалось в значительной степени сфор­мировать факторы так, как они и планировались. Однако на этой стадии все попытки придерживаться модели, основанной на лексической подборке, были оставлены, вопросы планировались так, чтобы измерять определенные наборы граней и факторов.

Два дополнительных фактора были добавлены к этой трехфакторной модели позже, чтобы сделать возможным измерение двух факторов, выделенных Голдбергом, — «готовность к согласию» и «сознательность», хотя по отношению к пятифакторной модели Голдберга в этом процессе было совершено некоторое насилие. Никто не возражал против таких основополагающих факторов, как экстраверсия и нейротицизм, но третий фактор, выделенный Голдбергом (ранее идентифицированный как «интеллект»), был изменен так, что в большей степени стал напоминать «откры­тость». Эти пять факторов, названные: «открытость», «сознатель­ность», «экстраверсия», «готовность к согласию» и «нейротицизм» (акроним OCEAN), составляют в настоящее время наиболее по­пулярную пятифакторную модель личности, факторы которой обычно измеряются с использованием Нео-личностного опрос­ника (NEO-PI(R)) (Costa, МcCrae, 1992a). Я описал эволюцию пятифакторной модели личности детально, поскольку существу­ет ряд касающихся этой теории больших проблем, которые иног­да замалчиваются.

Первое. Можно увидеть, что все действительно зависит от ра­боты Тьюпеса и Кристела, поскольку именно она побудила Нор­мана классифицировать черты тем способом, каким он это сде­лал, и, таким образом (через работу Голдберга), привела к пяти­факторной модели, принятой Коста и МакКреем. Насколько компетентной была работа Тьюпеса и Кристела? Она, несомнен­но, имеет огромное количество технических проблем, не мень­ших, чем качество проведенного ранжирования. Кэттелл (Cattell, 1957) старательно составил список, куда были включены девять принципов, необходимых для адекватной оценки личности: со­ответствующий набор заданий, которые должны быть оценены; репрезентативную выборку индивидуумов для ранжирования; тща­тельное обучение персонала, выставляющего ранги; гарантию, что процедура ранжирования будет осуществляться на протяжении достаточно длительного периода, а также некоторые технические моменты, касаться которых здесь нет необходимости. Только не­сколько из этих замечательных принципов были воплощены в ис­следованиях Тьюпеса и Кристела. Второе. Большинство исследова­телей считают, что для удовлетворительной идентификации фак­тора достаточно простого изучения его факторных нагрузок — очень

опасный принцип, как указывает Закерман (Zuckerman, 1992) наряду с другими авторами. Чтобы убедиться в том, что речь идет о подлинных личностных чертах (а не об артефактах измерения, таких, как «гало-эффект», социальная желательность, или даже не о факторах, измеряющих настроение или способности), целе­сообразно, во-первых, измерить черты с помощью других средств (например, таких, как оценка поведения и самоотчет) и, во-вто­рых, провести эксперименты с целью валидизировать факторы. Например, чтобы проверить, действительно ли «открытость опы­ту» измеряет что-то, касающееся способа адаптации человека к новизне, было бы интересно оценить поведение людей, когда они сталкиваются с совершенно новой ситуацией, и определить, дей­ствительно ли его особенности имеют какое-либо сходство с оцен­ками по данной черте. Если ответ окажется отрицательным, ин­терпретация психологического смысла этой черты должна вызы­вать подозрение. Наконец, общепризнано, что необходимо определить психологические процессы, которые являются причи­ной проявления данного фактора. Почему одни люди имеют более высокие оценки по шкале открытости, чем другие? Имеет ли это какое-то отношение к тому, каким образом их обучают? Связано ли это с особенностями их взаимодействия со своими родителя­ми? Имеет ли эта черта генетический компонент? Черта только тогда может быть должным образом понята, когда ее происхожде­ние и механизмы действия хорошо осознаны. С моей точки зре­ния, совсем не так обстоит дело со всеми факторами «Большой Пятерки».

Существуют и другие проблемы, о которых сообщается в лите­ратуре. Можно ожидать, что опросник NEO-PI(R) выдаст пять факторов, когда полученные с его помощью данные будут под­вергнуты конфирматорному факторному анализу (описанному в главе 15), хотя некоторые факты дают основание полагать, что это не так (Parker et я/., 1993). Характеристики, которые предположи­тельно принадлежат совершенно разным факторам, могут оказаться весьма высоко коррелирующими. Связанная с этим проблема со­стоит в том, что некоторые из пяти факторов сами высоко корре­лируют между собой. Блок (Block, 1995) упоминает корреляцию, равную —0,61, между нейротицизмом и сознательностью в женс­кой выборке. На самом деле это не означает, что все пять факторов полностью независимы, как Коста и МакКрей предположили из­начально. Таким образом, хотя модели «Большой Пятерки» чрез-

вычайно популярны, все еще есть реальные сомнения по поводу того, действительно ли шкалы опросника NEO-PI(R) измеряют то, что они хотят измерить.

Исследование Аизенка

В то время как подход Кэттелла к изучению основных личнос­тных черт, по существу, базировался на их извлечении из первич­ных данных, т.е. представлял собой процесс, направленный «сни­зу вверх», Ганс Айзенк придерживался метода анализа «сверху вниз», при котором вероятные личностные черты идентифициру­ются на основе анализа клинической и экспериментальной лите­ратуры. В течение 50 лет он занимался исследованием трех главных аспектов личности, описанных в его книге Измерения личности (1947), а именно: «интроверсии — экстраверсии» (Айзенк пишет последнее слово через букву «а»), «нейротицизма — эмоциональ­ной стабильности», «психотицизма (бессердечность) — гуманно­сти». Первые два понятия имеют особенно длительную историю. Айзенк (см., например, Eysenck, Eysenck, 1985) показал, что они уходят корнями в прошлое более чем на две тысячи лет назад, к Галену и Гиппократу. Впоследствии, в 1798 г., эти понятия были заимствованы Иммануилом Кантом и вновь появились в работах швейцарского психоаналитика Карла Юнга в 1920-е гг. Основное положение всех этих авторов состоит в том, что существуют два базисных параметра личности (см. рис. 5.1).

Вертикальная линия на рис. 5.1 представляет параметр эмоци­ональной нестабильности, или нейротицизм. Индивидуумы с вы­соким уровнем нейротицизма легко поддаются переменам настро­ения, чувствительны и тревожны; те, у кого низкий уровень ней­ротицизма, расслабленны, уравновешенны и спокойны. Второй параметр — экстраверсия. Экстраверты — сердечные, социабельные, разговорчивые и оптимистичные люди, которые любят по­говорить с попутчиком, путешествуя поездом. Интроверты сдер­жанны, пессимистичны и заняты самими собой. Тот факт, что эти две линии находятся под прямым углом, говорит о том, что эти два параметра личности независимы (не коррелируют). Рис. 5.1 также демонстрирует положение четырех «галеновских типов» (меланхо­лик, холерик, флегматик и сангвиник) относительно этих осей, а с внешней стороны круга дано описание видов поведения, кото-

Рос. 5./. Личностные параметры нейротицизма и экстраверсии. Вос­произведено с разрешения Plenum Publishing из книги Eysenck, Eysensk, 1985.

рые можно наблюдать при различных сочетаниях этих параметров. Таким образом, если некто не отличается особой стабильностью или нестабильностью, но очень интровертирован, он может быть описан как тихий или пассивный; стабильного экстраверта можно

(охарактеризовать как отзывчивого, беспечного и т.д. На диаграмме не представлен третий основной параметр лич­ности, который официально был включен Айзенком в теорию только в 1976 г. Рассматриваемые Айзенком параметры экстравер­сии и нейротицизма не давали возможности проводить дифферен­циацию между шизофрениками, теми, кто находится в погранич­ном состоянии, и здоровыми испытуемыми. Третий параметр -психотицизм — был введен в модель с целью попытаться осуще-

ствить эту дифференциацию. Индивидуумы, набирающие высокие баллы по психотицизму, будут эмоционально холодны, жестоки, склонны к риску и манипуляциям и импульсивны. Низкие баллы по психотицизму будут у добросердечных социализированных индиви­дов. (Если вы предпочитаете мыслить стереотипными категориями, непредпочитаемый вами политик, вероятно, — тот, кого вы счита­ете человеком, имеющим высокий уровень психотицизма; таковы и преступники.) Думается, что психотицизм большей частью не кор­релирует ни с экстраверсией, ни с нейротицизмом и, следователь­но, модель личности, предложенная Айзенком, может быть пред­ставлена тремя, в общем ортогональными личностными параметра­ми: экстраверсией, нейротицизмом и психотицизмом.

В течение ряда лет Айзенк изобрел несколько методов, чтобы измерять эти три параметра личности, используя шкалы из таких опросников, как Моудслейский медицинский опросник (Maudsley Medical Questionnaire (MMQ)), Личностный опросник Айзенка (Eysenck Personality Inventory (EPI)) и из появившейся сравнитель­но недавно его обновленной версии (Revised Eysenck Personality (EPQ-R)). Некоторые образцы заданий даны в книге Айзенков (Eysenck, Eysenck, 1985, p. 84). В отличие от некоторых других оп­росников, рассмотренных выше, задания, входящие в шкалы Айзенка, действительно образуют три отчетливых фактора, что полностью соответствует ожиданиям (Barrett, Kline, 19826). Су­ществует также версия теста для детей.

Таким образом, Айзенк сконцентрировался на двух чертах лич­ности, которые существуют и в пятифакторной модели, и в оп­роснике 16PF (Hundleby, Connor, 1968) как «факторы второго порядка» — наряду с психотицизмом, который, как он устано­вил, имеет отрицательную корреляцию с такими чертами, как «го­товность к согласию» и «сознательность» из пятифакторной моде­ли Коста и МакКрея. Согласно Айзенку (Н. J. Eysenck, 1992), Гол-дберг обнаружил корреляцию, равную —0,85, между психотицизмом и этими двумя параметрами (объединенными), указывающую на то, что «готовность к согласию» и «сознательность» вполне могут быть компонентами психотицизма, а не отдельными самостоятель­ными факторами. В журналах постоянно идут продолжительные дебаты по поводу того, что является более подходящим: трехфак-торная модель Айзенка или пятифакторная модель Коста и Мак­Крея. Моя собственная точка зрения такова: модель личности, раз­работанная Айзенком, является более обещающей, чем модель,

предложенная Коста и МакКреем или модель Кэттелла, потому что опросники Айзенка, предназначенные измерять эти черты, четко выполняют свою работу.

Другие теории

Мы должны кратко упомянуть некоторые другие теории, по­скольку область психологии насыщена альтернативными описа­ниями личности, ни одно из которых не оказалось столь влиятель­ным, как те, о которых мы говорили выше. Наиболее просто опи­сать модель, предложенную Греем. Взгляните снова на рис. 5.1 и представьте себе, что горизонтальная и вертикальная оси повер­нулись на 45° по часовой стрелке. Линия, проходящая через секто­ра «холерик» и «флегматик», определяет теперь личностный пара­метр, который Грей назвал «тревожность»; другая ось, проходя­щая через сектора «сангвиник» и «меланхолик», называется «импульсивность». Грей (Gray, 1972) утверждает, что разработан­ная им модель более точно соответствует результатам, получае­мым в исследованиях, проводимых на животных, в которых инди­видуальные различия в чувствительности к наказанию связаны с его конструктом тревоги, а индивидуальные различия в чувстви­тельности к вознаграждению связаны с импульсивностью.

Закерман (см., например: Zuckerman, 1979, 1991, 1994) сосре­доточил свое внимание на таком параметре личности, как «поиск ощущений». Люди с высоким уровнем потребности в ощущениях стремятся к волнениям и возбуждению, чтобы избежать скуки. Этот параметр был включен Закерманом в разработанную им «альтерна­тивную пятерку», пятифакторную модель личности (Zuckerman etal., 1993). Работы Гилфорда по созданию личностных шкал с помощью факторного анализа уходят своими корнями в прошлое, в 1930-е гг.; личностная шкала Гилфорда—3имермана (Guilford et al., 1976) из­меряет 11 главных факторов (плюс еще несколько менее интерес­ных), но факторы второго порядка, полученные на основании этих шкал, соответствуют трем основным факторам, выявленным Ай­зенком. Джексон с соавторами (Jackson et al, 1995) постулировал шести факторную модель, Бенет и Уоллер (Benet, Waller, 1995) пред­ложили семифакторную модель... Имеются и другие.

К счастью, большинство расхождений между моделями можно объяснить и сделать некоторые более глубокие выводы. Личност-

ные факторы, появляющиеся в результате исследования, очевид­но, решающим образом зависят от количества и природы вопро­сов, которые задаются, и во многих случаях это определяется тео­ретической платформой психолога, проводящего факторный ана­лиз. Другой подход, а именно лексическая модель, в том виде, как она использована Кэттеллом, может быть не способна охватить все аспекты поведения — такое предположение было сделано в упражнении в начале главы.

Как упоминалось в первом разделе этой главы, открытие чер­ты не означает, что она обязательно является основной детерми-нантой поведения. Чтобы определить черты, которые, возможно, являются каузальными, необходимо установить, какие из них мо­гут рассматриваться как следствия более фундаментальных биоло­гических, социальных, когнитивных или возрастных переменных. Ясно, однако, что почти каждая шкала либо прямо измеряет экст­раверсию и нейротицизм (или что-нибудь очень похожее на них), как в моделях Закермана и в «Большой Пятерке», либо эти факто­ры появляются, когда шкалы опросников подвергают корреляци­онному и затем факторному анализу (факторный анализ «второго порядка»), как в моделях Кэттелла и Гилфорда. Корреляции между факторами или факторный анализ «второго порядка» также иног­да дают факторы, которые очень похожи на фактор психотициз-ма, выделенный Айзенком (Eysenck, 1992). Таким образом, экст­раверсия, нейротицизм и психотицизм, по-видимому, возникают регулярно, независимо от того, какой конкретный специфичес­кий набор заданий анализировался, следовательно, кажется зако­номерным рассматривать их как наиболее существенные парамет­ры личности. Однако, прежде чем можно будет использовать их как средство объяснения поведения (а не как удобное описание его), необходимо более детально исследовать лежащие в их основе процессы, что и составит содержание главы 6.

Возражения

Прежде чем мы закончим эту главу, необходимо рассмотреть критику, которая была направлена на все типы теорий черт. Ми-шел (Mischel, 1968) и другие социальные психологи утверждали, Что ситуации, а не черты определяют поведение, и хотя мы пред­почитаем считать, что индивидуумы ведут себя последовательно

(соответственно свои№ личностным чертам), такие представления не соответствуют данным. Однако можно привести два примера в пользу того, что этот взгляд несостоятелен. Во-первых, если бы личность детерминировалась полностью ситуациями, личностные черты просто не существовали бы и, значит, измерения этих черт (такие как оценки, полученные по личностным опросникам) не давали бы возможность предсказать любой аспект поведения. Между тем такие источники, как работа Херриотта (Herriott, 1989), обнару­живают, что личностные черты могут предсказать поведение. Во-вторых, исследования такого типа, как выполненные Раштоном (Rushton et ai, 1983) и Конли (Conley, 1984), подтверждают значи­тельное постоянство поведения. Действительно, Конли показал, что после поправки на надежность теста постоянство личностных черт во времени определяется корреляцией порядка 0,98.

Задание для самопроверки 5-4

Используя данные табл. 5.1, нарисуйте график, показывающий, как меняется от одной ситуации к другой уровень тревожности каждого индивидуума. Что вы можете ожидать, глядя на этот график, если

(а) ситуация, а не личность определяет поведение;

(б) личность, а не ситуация определяет поведение;

(в) поведение определяется взаимодействием ситуации и личности?

(г) что из перечисленного на вашем графике лучше всего описывает происходящее?

Таблица 5.1.

Гипотетические оценки тревожности пяти людей в пяти ситуациях

На лекциях Кофе На практиче- Просмотр Чтение

с друзьями ских занятиях фильма ужасов Диккенса по статистике

На лекциях 8	Кофе с друзьями	На практиче­ских занятиях по статистике	Просмотр фильма ужасов	Чтение Диккенса

В качестве альтернативы теории черт предлагались другие тео­рии — такие, как теория научения и теория социального научения. Если наши действия определяются историей наших подкреплений

и/или влиянием наших ролевых моделей, то, разумеется, невоз­можно говорить о том, что именно черты личности могут считать­ся причиной поведения. Один из способов ответить на этот вопрос состоит в том, чтобы рассмотреть влияние таких процессов на лич­ностные черты. Если ролевое моделирование и техники подкрепле­ния столь важны в определении того, как ведут себя ребенок и взрос­лый, то следует ожидать, что братья и сестры будут иметь похожие личности, благодаря тому что они воспитаны в соответствии с од­ними и теми же семейными традициями. Предвосхищая содержание главы 9, скажем, что влияние общей среды на личности детей отно­сительно невелико и существуют огромные вариации между лично­стями внутри семей. По этой причине маловероятно, что такие тео­рии научения будут ценны для объяснения поведения.

Третье направление критики теории черт идет от социальных психологов с их интересом к «процессам конструирования» (см., например, Humpson, 1997). Вместо того чтобы рассматривать лич­ность как характеристику индивидуума, эти теоретики углубляют­ся в изучение процессов, с помощью которых осуществляется лич­ностная атрибуция, другими словами, они пытаются выяснить, каким образом различные виды поведения идентифицируются, классифицируются и приписываются либо личности (Джон — «энергичная личность»), либо ситуации (Джон «в стрессе»). Лично я не имею ничего против этой работы, за исключением того, что это скорее социальная психология, чем что-либо, имеющее дело с индивидуальными различиями! Ведь если мы рассматриваем черты как реальные, внутренние характеристики индивидуума, то ни на йоту не важно, какими их видят другие. Этот подход может быть полезным, поощряя необходимость осознания некоторых проблем измерения, свойственных личностным опросникам, но опять из­вечный вопрос состоит в том, могут ли оценки, получаемые по личностным опросникам, что-нибудь предсказать. Если могут, то это в большей степени связано с личностью, чем с процессом социального конструирования.

Резюме

Эта глава охватывает обширный материал и выделяет наиболее обещающие подходы к измерению личности. Теперь вы должны уметь определить черты и обсудить проблему «порочного круга» в использовании черт для описания поведения и лексическую гипо-

тезу Кэттелла относительно подбора личностных черт на основе языка., У вас может быть свое собственное мнение по поводу адек­ватности этого метода. Личностные модели, разработанные Кэт-теллом, Коста и МакКреем, обсуждались в деталях (так же как и качества связанных с ними психометрических тестов), и вы должны быть знакомы с некоторой критикой теории черт, которая иногда высказывается социальными психологами и теоретиками научения.

Предложения по дополнительному чтению

Предложения по дополнительному чтению, которые даются в этой главе, в какой-то степени более проблематичны, чем в других главах. Поскольку новая литература в этой области появляется достаточно часто, упомянутые здесь работы вскоре, вероятно, будут вытеснены другими. Наилучшим решением будет получение необходимой информации из ста­тей и книг, которые здесь цитируются. Кроме того, следует провести ли­тературный поиск, полистать журналы Личность и индивидуальные разли­чия (Personality and Individual Differences); Журнал личности и социальной психологии (Journal of Personality and Social Psychology) или посетить вели­колепный сайт Личностный проект Уильяма Ревела из Северо-Западного университета (William Revelle World Wide Web site «The Personality Project»). Он содержит хороший современный перечень релевантных ссылок, кото­рый регулярно обновляется. Работы Коста и МакКрея (Costa, McCrae, 19926), а также Айзенка (Н. J. Eysenck, 1992) заслуживают внимания из-за двух противоположных объяснений, касающихся преимуществ пятифак-торной модели над трехфакторной. Имеются также две статьи в журнале Ежегодный обзор психологии (Annual Review of Psychology), которые могут быть полезны (Digman, 1990; Wiggins Pincus, 1992).

Ответы на задания по самопроверке

5.1. Первое: в языке существует очень большое количество прилага­тельных, и поэтому трудно понять, каким образом сделать вы­бор между ними. Второе: если различные исследователи изда­ли разные списки слов, очень трудно установить, действительно ли их тесты оценивают одни и те же базовые психологические параметры личности. Третье: трудно гарантировать, что все потенциальные личностные черты будут исследованы, т.е. что модель имеет исчерпывающий характер. Наконец, необходимо показать, что любой концепт (черта), измеряемая набором при­лагательных, шире по охвату, чем прилагательные, которые ис-

пользуются для его измерения, прежде чем он, может быть, бу­дет использован в качестве объяснения поведения.

5.2. Существуют две возможности, которые требуют, чтобы в одной и той же большой выборке испытуемых (N>100) поведение оце­нивалось и с помощью экспертов, и путем заполнения опрос­ника. Можно либо вычислить корреляции между двумя изме­рениями, либо подвергнуть факторному анализу все задания (и экспертные оценки, и ответы опросников). Факторизация представляет собой лучший подход, поскольку она позволит так­же идентифицировать любые задания, которые не измеряют обсуждаемую черту(ы).

5.3. Факторный анализ показывает, какие задания измеряют одну и ту же скрытую черту. Представьте себе, что тест, состоящий из 10 заданий, факторизуется и анализ показывает, что задания с первого по пятое со значимыми нагрузками входят в один фак­тор, а задания с шестого по десятое — в совершенно другой фактор. Очевидно, что тест должен быть обработан таким обра­зом, чтобы пункты с первого по пятый формировали одну шкалу, а пункты с шестого по десятый — другую. С другой стороны, если инструкция по проведению теста рекомендует суммиро­вать оценки по заданиям 1, 2, 3, 7, 8 и 9, то получающаяся в итоге общая оценка окажется смесью двух совершенно различ­ных черт и поэтому будет абсолютно бессмысленной. (Подумай­те, например, как вы будете интерпретировать оценку человека, полученную по тесту, в котором пять заданий измеряют нервоз­ность, а пять других измеряют словарный запас, — это невоз­можно.)

5.4. (а) График будет очень неровным: оценки каждого человека бу­дут значительно варьировать от ситуации к ситуации и не будет различий в средних оценках каждого (подсчитанных по всем си­туациям).

(б) График будет совершенно плоским: люди будут продуциро­вать одну и ту же оценку в каждой ситуации.

(в) Смесь двух предыдущих.

(г) См. (в).

БИОЛОГИЧЕСКИЕ

И СОЦИАЛЬНЫЕ

ОСНОВЫ ЛИЧНОСТИ

Общая картина

В начале главы 5 мы подчеркивали, что сама по себе идентифи­кация главных факторов личности не означает проникновения в суть лежащих в их основе понятий и попытки использовать такие фак­торы для объяснения поведения образуют порочный круг. Мы пред­положили: для того чтобы использовать факторы для объяснения поведения, необходимо показать, что черты намного шире по ох­вату, чем специфические вопросы, содержащиеся в опросниках, например, надо показать, что черта, измеряемая конкретным лич­ностным опросником, — это только одно проявление некоторого фундаментального биологического или социального процесса, который оказывает воздействие и на другие аспекты нашего пове­дения.

Главы, рекомендуемые для предварительного чтения

5.

Введение

Из главы 5 мы узнали, что в настоящее время существует до­вольно хорошее взаимопонимание между теоретиками по поводу Двух основных личностных факторов (экстраверсии и нейротициз-ма); лишь немногие не согласятся с тем, что они являются двумя главными личностными чертами. Однако простое выявление струк­туры личности — только первый шаг в любом научном исследова­нии индивидуальных различий. В конце концов на протяжении веков врачи накопили достаточно много знаний о строении челове­ческого тела (расположении основных органов), но лишь сравни­тельно недавно медицинская наука стала понимать, как органы работают и взаимодействуют. Так же обстоит дело и с личностью. Основные параметры выявлены, и по-настоящему интересные вопросы связаны с попыткой понять:

• что заставляет некоторые виды поведения варьировать со­вместно, формируя данные черты личности;

• что заставляет индивидуума становиться той или иной лич­ностью.

Один из вероятных ответов на второй вопрос заключается в том, что личностные черты (или, скорее, возможности обнаружи­вать определенные паттерны поведения в определенных ситуаци­ях) могут быть в некоторой степени унаследованы от родителей. Потому что точно такие же методы используются, чтобы устано­вить степень, в которой интеллект обычно подвержен влиянию генов, семейной среды или других аспектов нашего окружения. Эти два вопроса рассматриваются совместно в главе 9.

Каковы же тогда возможные детерминанты личности? Суще­ствует два главных типа теорий. Социальные теории подчеркивают важность среды в личностном развитии. В соответствии с этими те­ориями главная детерминанта личности взрослого человека — это среда, в которой проходит его детство. Такие теории в общем ис­ходят из того, что все новорожденные дети похожи по своему био­логическому строению и возможностям личностного развития. Согласно этим теориям, среда (включая социальные процессы) наиболее важна и для сохранности личности взрослого человека. С другой стороны, биологические теории предполагают, что дети не равны от рождения хотя бы уже по их генетической структуре. Они подчеркивают важность генетических факторов и биологических механизмов (иногда прямо связанных с выраженностью электри­ческой активности в некоторых областях мозга) в определении поведения или, скорее, в создании предпосылок для некоторых оп­ределенных типов поведения при наличии соответствующих средовых условий как в детстве, так и во взрослой жизни.

К сожалению, представители этих двух теоретических школ в психологии личности довольно редко общаются друг с другом, они проводят раздельные конференции и имеют тенденцию пуб­ликоваться в разных журналах, и существует удивительно мало

исследований, которые рассматривают влияние на поведение и биологических/генетических факторов и социальных процессов. Это вызывает огорчение, поскольку не существует логичной причины, по которой социальные теории должны допускать, что все люди имеют функционально идентичные нервные системы (т.е. нервные системы, которые работают совершенно одинаковым образом). Хотя биологически/генетически ориентированные теоретики вынужде­ны добавлять оговорку «при наличии соответствующих средовых условий» ко всем своим прогнозам по поводу поведения, они в общем также допускают, что окружающая среда (и возрастной опыт) у всех людей довольно похожи.