Нейропсихология восприятия 2 страница

Советские ученые очень внимательно изучают сей­час характер движения глаз, необходимый для зри­тельного восприятия. Как показал ряд исследований (В.П.Зинченко, Ю.Б.Гиппенрейтер и др.), эти движе­ния носят двоякий характер: они включают в свой со­став минимальные, микроскопические движения глаза (приближающиеся к дрожанию), которые, очевидно, позволяют стабилизировать воспринимаемый образ, и большие скачкообразные движения, перемещающие центр поля зрения с одной детали воспринимаемого объекта на другую; эти последние движения по всем данным обеспечивают активный процесс выделения из зрительного поля нужной информации. Детальное изучение движений глаз, несомненно даст нам цен­ные сведения о том, как в действительности протека­ет у человека процесс активного зрительного отражения объективного мира.

* * *

Наличие активных движений глаз, участвующих в процессе зрительного отражения мира, можно счи­тать теперь прочно установленным фактом. Остается осветить вопрос: какие же мозговые механизмы обес­печивают это активное движение взора?

Факты, накопленные в науке за последнее вре­мя, показали, насколько сложно построены те нервные приборы, которые обеспечивают эти ме­ханизмы.

Известно, что движения глаз по своей роли в поведении могут распадаться на два класса: они мо­гут прослеживать движущиеся предметы, пассивно следуя за ними, или же активно выделять нужные элементы информации; в последнем случае движе­ния глаз в соответствии с поставленной перед субъектом задачей включаются в поисковую исследующую деятельность и носят активный характер,

Исследования неврологов и нейропсихологов, проведенные за последнее время, показали, что оба типа движений глаз — мы можем назвать их пассив­ным (рефлекторным) и активным — выполняются при участии двух различных аппаратов коры голов­ного мозга.

В задних отделах полушарий — на границах затылочной (зрительной) и теменной (кинестети­чески-двигательной) области коры лежит задний глазодвигательный центр. Если эта область коры по­ражается ранением, кровоизлиянием или опухолью, человек теряет способность прочно фиксировать взор на определенном зрительно воспринимаемом пред­мете; он не может переводить взор с одной точки на другую; иногда он теряет возможность следовать взо­ром за движущейся точкой. Зрительно обусловлен­ные пространственные синтезы его нарушаются, хотя человек и сохраняет возможность активно переме­щать взор справа налево и управлять его движения­ми по заданию.

Иную роль играет передний глазодвигательный центр — участки коры, находящиеся в задних отде­лах лобной области мозга. Наблюдения, проведен­ные неврологами, показали, что поражение этих отделов коры не нарушает возможности фиксиро­вать зрительно воспринимаемую точку или про­слеживать взором медленно движущийся предмет. Больные с поражением этих отделов мозга не толь­ко сохраняют пассивные (рефлекторные), вызван­ные зрительным раздражением, движения глаза, но даже проявляют признаки повышенного «прили­пания» взора к зрительно воспринимаемому пред­мету. Этим больным недостает обратного: они не могут произвольно затормозить примитивного реф­лекторного движения взора, оторваться от зрительно воспринимаемого объекта, активно перевести взор с одного объекта на другой; следовательно, у них страдает активное управление движением взора. Этот факт, ранее полученный лишь при клинических наблюдениях, за последние годы был изучен в на­шей лаборатории с помощью специальной аппа­ратуры, позволяющей объективно регистрировать движения глаз. Роль переднего глазодвигательного центра в активном перемещении взора была, таким образом, прочно установлена.

Дальнейшие нейропсихологические исследования позволили уточнить способы работы этого переднего глазодвигательного центра. Оказалось, что если зад­ний глазодвигательный центр стоит под прямым вли­янием затылочной (зрительной) коры, к которой он непосредственно примыкает, то передний глазодви­гательный центр находится под влиянием лобных до­лей мозга; эти последние, как показали специальные исследования (А.Р.Лурия, 1962; «Лобные доли и регуля­ция психических процессов», 1966), являются сложней­шим мозговым аппаратом, позволяющим сохранять намерения, программировать действия и изменять их соответственно намерению, контролируя их протека­ние. Поражение лобных долей мозга (которые получи-

ли мощное развитие только у человека и занимают у него до 7₃ всей массы больших полушарий) приводит к нарушению сложной и целенаправленной деятель­ности, резкому падению всех форм активного поведе­ния, невозможности создавать сложные программы и регулировать ими деятельность.

Характерно, что эти нарушения резко сказыва­ются на протекании активного восприятия.

Если здоровый человек, воспринимающий какую-либо сложную картину, активно ориентируется в ней, выделяя отдельные ее детали, сопоставляя эти детали друг с другом, и лишь после такой предварительной ориентировочной работы приходит к заключению о значении воспринимаемой им информации, то у боль­ного с поражением лобных долей мозга строение про­цесса восприятия носит совершенно иной характер. Как правило, такой больной пассивно смотрит на предло­женную ему картину, не пытаясь выделить ее инфор­мативные точки и сопоставить их друг с другом; его взгляд пассивно скользит по картине или останавли­вается на какой-нибудь бросившейся в глаза детали; больной воспринимает эту деталь — и сразу же делает заключение о возможном значении всей картины, не пытаясь сопоставить отдельные детали и проверить при­шедшую ему в голову гипотезу. Естественно, что это часто приводит к неправильному, поверхностному вос­приятию картины. Мы наблюдали много подобных больных, которым была предъявлена картина, изоб­ражающая провалившегося сквозь непрочный лед чело­века, опасное место было обозначено на ней надписью «осторожно». Больные с поражением лобных долей мозга смотрели на эту картину и, увидев надпись «ос­торожно», сразу же делали заключение: «Это токи высокого напряжения», или «Это зоопарк, здесь на­писано «осторожно!», или «Здесь война, заминиро­ванное поле!» Недостаточность активного анализа приводила к ошибкам, типичным для поверхностного пассивного восприятия.

Регистрация движения глаз таких больных в на­шей лаборатории показала, что у лиц с массивными поражениями лобных долей мозга нет активных поис­ковых движений глаз, предшествующих окончательной оценке воспринимаемой ситуации, что их взор либо бес­цельно блуждает по предложенной им картине, либо прилипает к одной из воспринимаемых деталей, инер­тно ее фиксируя. Эти данные показывают, какой ха­рактер приняло бы наше восприятие, если бы из него были исключены активные поиски, если бы оно про­текало неорганизованно, пассивно.

Запись движения глаз больного с поражением лобных долей мозга при рассматривании той же картины Репина «Не ждали» показывает, что дви­жения глаз больного не отображают детали предло­женной картины и не изменяются под влиянием различных задач, которые у здорового человека при­водили к резкому изменению направления его вос­принимающей деятельности (А.Р.Лурия и др., 1965).

Таким образом нейропсихология позволяет уяс­нить существенные механизмы процесса восприя­тия человека, показав его активный характер.

А.Р.Лурия расстройства «симультанного восприятия» при двустороннем затылочно-теменном поражении мозга

1. введение

В работах, посвященных оптико-гностическим расстройствам, возникающим при мозговых пораже­ниях, многократно описывалось сужение поля вос­приятия до одного объекта или его частей. Об этом упоминалось в некоторых наиболее ранних описа­ниях зрительной агнозии, в последующем это явле­ние было особенно тщательно проанализировано Р.Балинтом (1909). В случае, приводимом Р.Балин-том, больной мог видеть одномоментно только один объект, независимо от его величины. Г.Холмс впос­ледствии описал очень похожие расстройства при' двусторонних заднетеменных огнестрельных ранени­ях (1919). Несмотря на то, что Холмс акцентировал внимание на потере способности к зрительной ори­ентации, он указывал на сужение зрительного вни­мания как на важный элемент синдрома. Позже синдром Балинта был снова исследован Х.Экаэном и Ж. де Ажуриагерра (1952), которые также подчерк­нули наличие дефекта внимания и двусторонний характер поражения, вызывающего эти расстройства.

Дефекты зрительного синтеза, имевшие менее выраженный характер, были также описаны в литера­туре. В этих случаях локализация поражения была, как правило, односторонняя, ориентировка в пространстве оставалась обычно сохранной, а сканирующие движе­ния глаз были нарушены менее отчетливо. Но при этом мог наблюдаться грубый дефект объединения элемен­тов зрительного поля в связанное и интегрированное целое. К этому типу расстройств обычно применяется термин «симультанная агнозия».

Очевидно, что ограниченный и фрагментарный характер восприятия, часто связанный с затылочно-теменными поражениями, не может быть полностью объяснен дефектами полей зрения. Сужение объема зрительного восприятия до единичного объекта или части было описано и при отсутствии существенных дефектов зрительных полей; напротив, восприятие может быть более или менее сохранным, несмотря на обширную скотому. Это, однако, не означает, что эти дефекты восприятия не могут быть объяснены физио­логически; за последнее время необходимость такого объяснения не раз подчеркивалась в литературе, и были выдвинуты по крайней мере две теории, объясняю­щие эти дефекты физиологически.

По убеждению автора, адекватное объяснение затылочно-теменных синдромов может быть полу­чено только посредством тщательного изучения ней-родинамической основы агностических состояний. Такое объяснение должно основываться на прин­ципах физиологического анализа, намеченного в

¹ Luria A.R. Disorders of simultaneous perception in a case of bilateral occipitoparietal brain lesion // Brain. 1959. V. 82.

современной теории высшей нервной деятельности Павлова.

В 1935 г. И.П.Павлов посвятил одну из своих «Сред» обсуждению случая мозгового поражения, описан­ного Пьером Жане (1928). Это был случай двусто­роннего затылочного пулевого ранения у одного французского офицера, у которого впоследствии были обнаружены необычные расстройства зрения. Согласно Жане, «зрительное понимание стало суженным» и пациент потерял способность ориентироваться в пространстве. Он не мог увидеть несколько объектов одновременно и, по его собственным словам, «чув­ствовал себя потерянным в окружающем мире».

Физиологический анализ этого феномена, данный И.П.Павловым, представляет исключительный инте­рес. «Затылочная область, — писал он, — заторможе­на в столь значительной степени, что она не может иметь дело с двумя одновременными раздражениями... Зрительная область мозга имеет в такой степени низ­кий тонус возбуждения, что она может, при воздей­ствии данного раздражителя, концентрировать свою активность только на одной точке, в то время как дру­гие точки остаются как бы несуществующими. Следова­тельно, больной видит отдельного человека, отдельный предмет, но он не может воспринять что-либо еще одновременно с этими объектами, поскольку он ли­шен представления о пространстве. Все ограничивает­ся точкой, которая стимулируется в данный момент. Нет других ориентиров, и поэтому больной чувствует себя «потерянным в мире».

2. описание случая

В..., 21 год, офицер польской армии, в апреле 1945 г., перенес пулевое ранение затылочно-темен­ной области. Пуля прошла через задние и медиаль­ные отделы этой области, пересекла среднюю линию и вошла в оральную часть правой затылочной доли. Можно предполагать, что пуля прошла через валик мозолистого тела, или дорзальнее, через большую продольную спайку и белое вещество обеих заты­лочных долей. У больного сначала наблюдались ле­восторонняя гемиплегия и моторная афазия. Зрение было полностью утеряно. Через шесть месяцев речь полностью восстановилась и налицо было некото­рое ослабление гемиплегии. Зрение начало улучшать­ся. На этой стадии больной жаловался на приступы головокружения и тошноты, а также на фотофобию и слезотечение, т.е. на симптомы, которые свиде­тельствовали об ирритации соответствующих отде­лов мозга.

Спустя шесть месяцев больному была произведе­на трепанация правой затылочной области с целью удаления костных осколков (эта операция, однако, оказалась неудачной, костные осколки были удалены позже в Институте нейрохирургии им. Н.Н.Бурденко в Москве). После операции зрение снова ухудшилось. Приступы вестибулярного головокружения теперь со­провождались эпилептическими припадками, которые начинались с острых головных болей и подергиваний правого века и сопровождались потерей сознания. При­ступы послужили причиной поступления в Институт нейрохирургии им. Н.Н.Бурденко в Москве, где он подвергался лечению в декабре 1947 г. и в августе-октябре 1950 г.

В это время поведение больного было абсолютно нормальным. Он без затруднений говорил по-польски и по-русски: словарный запас и грамматический строй речи были полностью сохранными. Он мог повторить 6—7 слов или цифр в заданном порядке.

Понимание речи было сохранным, и пациент без труда выполнял различные мыслительные действия, испытывая трудности только тогда, когда было не­обходимо оценивать пространственные отношения, непосредственно требовавшие зрительного анализа. Он мог легко выполнять сложные словесные инст­рукции (например, пробы Мари). Счетные операции легко выполнялись, а пациент мог схватывать логи­ческую систему достаточно сложных арифметических задач. Он был совершенно сохранным эмоциональ­но и усиленно старался преодолеть свои затруднения.

Основной жалобой больного была жалоба на не­которые дефекты зрения, которые он, однако, не мог точно описать. Он утверждал, что с трудом различает предметы, что они мелькают перед глазами и иногда исчезают из поля зрения. Это впечатление было осо­бенно выраженным при чтении; слова и строки мель­кали перед глазами, и то одно, то другое постороннее слово неожиданно попадало в текст. То же наблюда­лось и при письме: больной не мог писать буквы в строчку и зрительно контролировать то, что он пи­шет, буквы исчезали из поля зрения, накладывались одна на другую и выходили за пределы строк.

Больной также жаловался на единичные приступы головокружения и нечастые припадки со зрительны­ми и кинестетическими аурами, сопровождавшиеся потерей сознания.

При неврологическом обследовании (врач Под­горная) основными обнаруженными нарушениями были частичный левосторонний гемипарез, наиболее выраженный в проксимальных отделах конечностей, повышение сухожильных рефлексов и некоторые трофические нарушения на левых конечностях. Сен­сорные расстройства включали снижение темпера­турной и тактильной чувствительности на левых конечностях и левосторонний астереогноз.

Нейроофтальмологическое исследование (врач Пантелеева) выявило легкое побледнение дисков зрительных нервов, некоторое концентрическое су­жение полей зрения. Острота зрения была нормаль­ной. Нарушений цветового зрения не было.

При отоневрологическом обследовании (профес­сор Агеева-Майкова) установлено, что слуховая чув­ствительность была полностью сохранна, однако были обнаружены отчетливые нарушения бинаураль-ного слуха. У пациента наблюдался легкий спонтан­ный нистагм.

Электроэнцефалографические исследования (врач Новикова) выявили отчетливое замедление альфа-ритма в затылочной области, сопровождавшееся медленными дельта-волнами. Последние были более выражены справа и временами распространялись по всей коре. Нормальная депрессия альфа-ритма на зри­тельную стимуляцию была редуцирована, особенно с правой стороны.

Рентгенологические исследования (профессор Копылов) выявили явления местной гидроцефалии, особенно в задних отделах обоих желудочков. Задний рог левого бокового желудочка был отчетливо рас­ширен, а задний и нижний рога правого бокового желудочка не прослеживались вследствие обширных Рубцовых изменений. Эти данные свидетельствова­ли о наличии остаточных явлений воспалительного процесса в затылочной области.

У больного имелись отчетливые признаки двусто­роннего теменно-затылочного поражения. Имели место явные расстройства оптико-вестибулярных и зритель­ных функций, характер которых больной не мог точно

описать. В то же время речь оставалась интактной, а личность больного была полностью сохранной.

3. дефекты зрительного восприятия

Больной был способен воспринимать предметы практически нормально. Он мог узнавать геомет­рические фигуры (например, треугольник, квадрат) даже в том случае, если они были нарисованы пунк­тиром. Существенные расстройства проявлялись только тогда, когда зрительное поле содержало несколько отдельных элементов. В этих условиях процесс воспри­ятия был значительно замедлен. Больной беспорядочно и неадекватно переводил взор с одного объекта на другой. Ему было необходимо 7—8 с для восприятия группы, состоящей из трех небольших объектов. Оку-ломоторное сканирование часто оказывалось дефект­ным, что приводило к невозможности фиксировать два или более объекта (предметы, расположенные слева, игнорировались чаще).

Эти данные показывают, что имелось значитель­ное расстройство симультанного зрительного син­теза, которое должно было бы также проявиться и в том случае, если движения глаз были бы исключе­ны. Поэтому были предприняты серии тахистоско-пических экспериментов.

Тахистоскопические исследования. Группы изобра­жений, состоявшие из 2, 3 и 4 элементов, много­кратно предъявлялись на карточках, имевших размеры 2x3 и 3x4 см, каждая карточка предъявлялась таким образом, что материал полностью попадал в интакт-ную часть поля зрения. Время экспозиции варьирова­ло от 0,2 до 0,6 с, и в некоторых случаях было увеличено до 0,8 с.

Опыт 1: давалось двадцать пять предъявлений двух стимулов. Только в трех попытках (попытки 20, 23 и 24) обе фигуры были узнаны правильно. Только один круг был узнан в десяти попытках и только один крест был узнан в трех. В семи случаях одна фигура узнава­лась правильно, но испытуемый также сообщал о вто­рой фигуре, которую он либо не мог назвать, либо идентифицировал неверно. В пяти случаях не было опоз­нано ни одной фигуры. Заслуживает внимания то, что даже в том случае, если больному сообщалось, что будут предъявлены крест и круг, он по-прежнему не мог воспринять сразу две фигуры.

Опыт 2: при восемнадцати предъявлениях двух изображений испытуемый один раз сообщил, что видит только один круг и один раз — только квадрат. Ответ «Квадрат и точка» отмечался четыре раза и «Круг и точка» — один раз. При остальных предъяв­лениях ничего не увидел или же видел одну или несколько «точек».

Опыт 3: давалось девять предъявлений. Одна звез­да была увидена в четырех случаях, «звезда и что-то еще» — в трех. При одном из предъявлений больной сообщил, что видел «звезду и треугольник или круг. Я не смог разобрать».

Опыт 4\ давалось десять предъявлений. Ответ: «Крест» или «Крест и что-то еще» был отмечен шесть раз. Ответ: «Двойная палочка» — три.

Опыт 5: давалось семь предъявлений двух изоб­ражений. Один-единственный треугольник был вос­принят при первой и третьей экспозициях. При четвертой и последующих предъявлениях оба треу­гольника, однако, были восприняты.

Опыт 6: давалось десять предъявлений. Один-единственный круг был воспринят при первых четы­рех предъявлениях. Впоследствии больной неизменно сообщал: «Два круга, похоже на очки».

Результаты показывают, что, когда две или бо­лее фигур предъявлялись на короткие интервалы времени, одновременно больной видит только одну из них, и, во-вторых, если две фигуры одинаковые или объединены в единую структуру, то восприятие значительно облегчается.

Следовательно, можно утверждать, что возбужде­ние, возникающее в зрительной коре, ограничено одним фокусом. В некоторых случаях этот фокус репре­зентирует отдельный «элемент» — объект, в других — конфигурацию, составленную из различных «элемен­тов», например «очки». Но если несколько элементов не образуют конфигурацию и, следовательно, требу­ют для своего восприятия синтеза двух изолирован­ных центров возбуждения, то в этом случае обычно больной не способен воспринять их симультанно. Это было отчетливо показано в следующих опытах.

Опыт 7: фигура в форме звезды, состоящая из двух треугольников, предъявлялась на короткий ин­тервал времени. Больной моментально воспринимал ее как звезду. Однако, если один треугольник был красного цвета, а другой — синего, то всегда вос­принимался только один из треугольников, а звезда ни разу не называлась. Аналогично, простейшее кон­турное изображение лица всегда воспринималось как лицо, если все детали были нарисованы одним цве­том, но никогда так не воспринималось, если были использованы различные цвета. В целом, чем боль­ше было употреблено цветов, тем большими оказы­вались трудности восприятия.

Рис. 1. Примеры нарушения письма: А — с открытыми глазами, Б — с закрытыми глазами

Эти результаты показывают, что за счет сужения перцептивного поля (в частности, за счет невнимания к левой половине поля) больной не может воспри­нять несколько зрительных стимулов, предъявляемых симультанно. У такого больного зрительная кора мо­жет «концентрировать свою активность только на од­ной точке, в то время как остальные точки остаются как бы несуществующими». И, как показывают пре­дыдущие опыты, симультанное восприятие несколь­ких элементов становится возможным только тогда, когда стимулы могут быть объединены в единую кон­фигурацию.

4. окуломоторная атаксия

Перцептивное нарушение, на котором мы фик­сировали внимание, было связано с другим, воз­можно зависимым от него, синдромом, многократно описанным в литературе. Оно заключается в нару­шении окуломоторного сканирования и «атаксии взора» (R.Balint, 1909; Н.Нёсаеп, J. deAjuriaguerra, 1957).

Несмотря на то что больной мог очень хорошо контролировать движения правой верхней конечности с закрытыми глазами, его движения сразу теряли вся­кую точность, когда выполнялись при контроле зре­нием. Локализация и захват предмета, расположенного на столе, занимали у него много времени; его движе­ния были неуклюжими, и он часто вовсе пропускал предметы. Характерно, что его «взор» проявлял ту же беспомощность что и рука.

Это нарушение собственно окуломоторного ска­нирования проявлялось также при чтении и письме. При чтении посторонние слова попадали в поле зре­ния; в письме больной не мог правильно расположить элементы в пространстве и писать в строчку (рис. 1 ,А).

Однако, если он пытался писать с закрытыми гла­зами, то письмо значительно улучшалось (рис. 1, Б),

Эти результаты показывают, что нарушения мо­торной активности, как ручной, так и окуломо-торной, возникали преимущественно при наличии зрительного контроля. Однако остается неисследо­ванным, являются ли они связанными с постулируе­мыми изменениями в активности зрительной коры, о которых мы уже говорили.

Были предприняты серии опытов с целью опреде­лить, в какой степени дефект симультанного зритель­ного синтеза проявляется в моторных координациях.

Опыт 8: больного просили сначала дотронуться кончиком карандаша до точки, нарисованной на листе бумаги. Это он мог совершенно правильно выполнить. Однако, если экспериментатор дотраги­вался до некоторой точки на бумаге (не делая от­метки) и затем просил больного дотронуться до той же точки, то выполнение задания становилось чрез­вычайно затрудненным и отмечались значительные отклонения (от 2 до 3 см).

Еще большие затруднения возникали в том слу­чае, если от больного требовалось скоординировать свои движения по отношению к нескольким зри­тельным элементам, например, поставить кончик ка­рандаша в центр круга или креста. В этом случае он жаловался на то, что в то время как он фиксировал внимание на одной линии, другая линия креста ис­чезала.

Отмечалась также тенденция «терять» изображе­ние при фиксации внимания на кончике карандаша. Поэтому больной пытался употреблять специальные способы для того, чтобы воспринимать все элемен­ты симультанно. Так, он пытался вести кончик ка­рандаша вдоль одной из линий креста или смотрел на круг издали и делал быстрое движение каранда­шом в направлении центра.

Очень похожие нарушения возникали тогда, ког­да от больного требовалось обвести фигуру (рис. 2) или скопировать рисунок.

Рис 2. Попытки обвести простые фигуры

Ясно, что если имеется только один-единствен­ный фокус возбуждения в зрительном поле, то акт фиксации соответствующего объекта остается отно­сительно ненарушенным. Если, однако, присутствует только след этого возбуждения (как, например, когда больной должен дотронуться до той точки, до кото­рой за I—2 с перед этим дотронулся эксперимента­тор), то ослабленная зрительная кора проявляет значительный дефект концентрации нервной дея­тельности. След крайне неустойчив, отсюда, как следствие, возникают существенные ошибки. Итак, неспособность больного видеть одновременно два элемента и координировать фиксацию и манипули рование при опоре на симультанное восприятие вы­зывают феномен «оптической атаксии», в значитель­ной мере представляющей моторный эквивалент зрительного расстройства (рис. 2).

. зрительный синтез и

ПРОСТРАНСТВЕННАЯ ОРИЕНТАЦИЯ

Имеет место очевидный парадокс, заключаю­щийся в том факте, что больной может восприни­мать целостную структуру, будучи в то же время неспособным воспринять комплекс несвязанных элементов. Этот парадокс, однако, может быть раз­решен, если мы будем иметь в виду, что оценка боль­ным перцептивной структуры может быть утеряна, если от него требуется сфокусировать внимание на элементах, составляющих структуру.

Опыт 9: если больному предъявляется узор, на котором шестью точками изображен прямоугольник, то он может его легко воспринять и назвать. Но если от больного затем требуется сосчитать число точек, то он испытывает значительные трудности. Новое задание тотчас разрушает восприятие конфигурации, теперь в качестве объекта анализа выступают отдель­ные элементы. При этих условиях больной становится неспособным отчетливо видеть прочие точки, кро­ме той, которую он фиксирует в данный момент. Этот простой опыт помогает нам понять особенности акта чтения у нашего больного, особенности восприятия им целостных и сложных ситуаций.

Изображение определенной ситуации восприни­мается больным как нечто целое, хотя он не всегда верно понимает его содержание. Когда, однако, он пытается его проанализировать, то возникают труд­ности, подобные описанным в предыдущем опыте. Концентрация внимания на любой детали приводит к потере ее связи с предыдущей, и общее восприя­тие изображения становится дезинтегрированным.

Опыт 10: больному предъявляется рисунок, изображающий двух людей, разговаривающих на ве­ранде. Он сразу говорит: «Здесь есть какие-то люди». Затем, когда его просят уточнить их число, он гово­рит: «Один», указывая на голову одного из людей, затем указывает на руку другого и говорит: «Два». Затем указывает на голову того же человека, говоря: «Вот третий». Повторение опыта не приводит к улуч­шению понимания, а, напротив, ведет к дальней­шей дезинтеграции первого общего впечатления.

Тот же основной дефект зрительного синтеза проявлялся у больного в дефектах ориентировки в пространстве. Хотя ориентировка в левом — правом (по отношению к себе и внешним объектам) была сохранна, ориентировка в пространстве была отчет­ливо нарушена. По его собственным словам, он был не способен вначале ориентироваться в своем род­ном городе. «Мне было стыдно, — говорил он. —

Несмотря на то, что город был так хорошо мне зна­ком, я был вынужден постоянно спрашивать дорогу. Однажды я обратился за этим к одному прохожему; на обратном пути я случайно обратился к тому же самому человеку с той же просьбой. Естественно, он был удивлен и поинтересовался, не был ли я пьян. Я извинился и решил искать дорогу без посто­ронней помощи».

Опыт 11: этот дефект ориентировки исследовался А.Ю.Колодной. Было обнаружено, что больной был совершенно не способен рисовать маршруты и пла­ны местности. При попытках нарисовать схему сво­ей палаты он не смог представить расположение предметов и был вынужден исследовать каждый от­дельный предмет заново с тем, чтобы уточнить его местоположение в палате. В результате простое зада­ние на изображение схемы палаты было выполнено посредством многократных отдельных осматриваний и поэтому было очень длительным. (В одном случае ему требовалось порядка 40 мин для выполнения всего задания, для чего он поворачивал голову и даже тело порядка 100 раз). Было также характерным то, что когда больной рисовал схему, стоя спиной к пала­те, то он представил ее зеркально без соответствую­щей транспозиции.

Таким образом, общий дефект, лежащий в основе потери ориентировки, возникал вследствие сужения объема восприятия до одного элемента и неспособности отразить взаимосвязи свойств эле­ментов в плане зрительного восприятия или пред­ставления, что приводило к синдрому, который был близок к описанному ранее синдрому «симультан­ной агнозии».

6. ЭФФЕКТ ВОЗДЕЙСТВИЯ КОФЕИНА НА ЗРИТЕЛЬНУЮ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

Попытаемся теперь подойти к синдрому с точки зрения теории нейродинамики И.П.Павлова.

Если, как это предполагал И.П.Павлов, сниже­ние тонуса нервного процесса в пораженной зри­тельной коре является причиной этого синдрома, то можно предположить, что некоторые фармако­логические агенты, влияя на общее состояние тону­са коры, будут производить изменение симптомов. Тот факт, что ранением была полностью разрушена только относительно небольшая часть затылочно-теменной области, дает достаточно оснований для того, чтобы ожидать позитивный результат.