Религиозный культ: психология религиозных действий

Каждая религия включает в себя набор особых действий, необходимых верующим как для выражения своей принадлежности к религиозной общности, так и для укрепле­ния своей веры, своей идентификации с данной общностью. Совокупность таких дей­ствий обычно и представляет собой религиозный культ.

Религиозный культ для верующих — это практически почти любые символиче­ские действия, основанные на вере в возможность влияния с их помощью на сверхъе­стественные объекты и их свойства. Культовые действия первобытных людей были предельно конкретны. Шаман, обращаясь к богам и вовлекая соплеменников в риту­альные действия, просил послать дождь или удачу в охоте. В современных религиях не обязательны конкретные просьбы. Культ необходим верующим для доказательства той их веры, которую они демонстрируют Богу с помощью особой системы действий, происходящих, как правило, в храме (культовом сооружении) под руководством слу­жителей культа. Участие в таких действиях частично удовлетворяет основные потреб­ности социального бытия: потребности в общении, в принадлежности к общности.

Глава 3.1. Психология религии 249

в социальном статусе. Выполняют они и специфически психологические функции, например, снятие эмоционального напряжения верующих. Социально-психологиче­ский анализ группового богослужения в храме позволяет выделить в нем три после­довательных этапа, в ходе которых происходит нарастание эмоционального напря­жения, затем кульминация и наконец разрядка в виде усиления спокойных положи­тельных эмоций. В этом проявляется своеобразное психотерапевтическое действие культа.

«В процессе выполнения религиозных культовых действий происходит подкреп­ление и усиление религиозных настроений в сознании верующих по тем же законам, по которым формируются и усиливаются настроения толпы. При этом мы можем на­блюдать действие психологических механизмов, свойственных стихийному поведе­нию. Это механизм внушения, подражания и заражения» (Евгеньева, 1988). В рели­гиозном культе используются разнообразные инструменты активного воздействия на психику людей. Эмоциональная сторона собственно культовых действий подкреп­ляется системой религиозных символов, часто выражаемых через художественные об­разы. В культе почти непременно присутствуют музыка, песнопения, длительное ритмичное повторение однообразных слов и движений, вызывающих определенные эмоции.

Приведем только один, хотя и достаточно убедительный пример. В 1953 г. всем настоятелям московских соборов было разослано специальное патриаршее послание, в котором им настойчиво рекомендовалось создавать у всех молящихся «особое на­строение», при богослужении учитывать абсолютно все, вплоть до освещения и пес­нопений, чтобы ничто постороннее, земное, не отвлекало молящихся от высокого устремления к Богу. В этом послании говорилось, в частности, что яркое освещение в соборе не располагает к молитве, лишая покрова таинственности и ожидания, и реко­мендовалось иметь в храме слабый свет, так как мерцание лампад и восковых свечей наиболее отвечает настроению молящихся. «Чем темнее в храме, — говорилось в по­слании, — тем ярче будет гореть в сердце молящихся внутренний божественный свет, тем действеннее будет молитва и доступнее исповедь»¹.

Феномен взаимного эмоционального заражения, обычно наблюдаемый во время религиозных праздников с участием большого числа верующих, всегда создает общее эмоциональное состояние, способствующее эффективному действию механизмов внушения и самовнушения. Типичными примерами проявлений такого эффекта яв­ляются массовые видения и другие религиозные «чудеса». Так, впечатления от виде­ния святой девы Марии, явившейся в 1858 г. девочкам в Лурде (Франция), а в 1917 г. целой группе верующих в Фатиме (Португалия), быстро распространились на толпы местных жителей, а затем и на многочисленных паломников. В 1979 г., во время рево­люции в Иране, многие тысячи жителей Тегерана видели в полнолуние портрет аятол­лы Хомейни на Луне. Примеров такого рода немало. В целом же, вполне справедливо замечено: «...религиозный культ стал первой в истории общества организованной фор­мой манипулирования сознанием масс» (Евгеньева, 1988).

Среди религиозных действий, основанных на психологическом феномене веры, обычно выделяются три: молитва, жертвоприношение, исповедь. Психологически к

' См.: Журнал Московской патриархии, 1956, № 6. С. 46.

250 Часть 3. Массовые социально-психологические явления

ним обычно достаточно близки и некоторые сходные действия, опирающиеся на так называемую ложную веру — суеверия, предрассудки и предчувствия.

В истоках психологии молитвы лежат магический заговор и заклинания. Это сло­ва, которые якобы имеют чудесную силу и свойство действовать не только на других людей, животных и силы природы, но и на духов, и на богов. Это те самые, теперь уже почти бытовые: «Сгинь! Рассыпься! Пропади! Исчезни! Изыди!».

Познав суггестивную силу слова и вербального межчеловеческого общения на са­мом себе, когда-то человек поверил, что аналогичным образом можно защитить себя от нападающих людей, животных и злых духов. Со временем заклинание стало и бла­годарственным, и просительным — в благодарности всегда есть элемент скрытой просьбы, как бы «на следующий раз». Так, постепенно, заклинание превращалось в молитву, в которой часто содержится просьба о чуде. Обычно наиболее эффективной считается групповая, однако практикуется и индивидуальная молитва.

Игуменья Евфрасия, настоятельница монастыря в Дялу-Тырговиште (Румын­ская православная церковь) писала: «Люди сегодня секуляризированы и бегут от мо­литвы, ибо боятся заглянуть в свою собственную жизнь, которая часто хаотична, не­осмысленна и неопределенна в Боге. Молитва восстанавливает дух человеческий, со­общая ему состояние пребывания в братстве и любви с другими людьми. Она делает человека личностью. Человек молится, обращая лицо свое к Богу, как подсолнечник обращается к солнцу, — Источнику жизни и единства»¹.

Скептично настроенный русский писатель И. М. Тургенев говорил, что всякая мо­литва в сущности всегда сводится только к одному: «Сделай, Господи, так, чтобы дважды два было не четыре, а пять!». С другой стороны, иногда бывает и не такое. Врачи одного из медицинских центров США провели в конце 90-х годов XX века лю­бопытный эксперимент. Семьдесят пять пожилых христианок молились о выздоров­лении неизвестных им больных. Оказалось, что в группе «отмаливаемых» пациентов осложнений после операций было на целых 10 % меньше, чем у другой, «контрольной» группы². Дальше начинается проблема выбора, который каждый человек будет делать, разумеется, с учетом своей собственной веры в правоту той или иной позиции.

Жертвоприношение — один из древнейших религиозных культов. В этом акте в фантастической форме отразилась традиционная норма обыденных человеческих вза­имоотношений взаимопомощи или купли-продажи: «Ты мне — я тебе». Древнегре­ческий философ-атеист Лукиан говорил: «Боги ничего не делают безвозмездно, но продают людям разные блага...»³ Пожертвования монастырю, свечка к иконе, выпол­нение какого-либо обета — все это отражение веры в возможность «откупа» или «рас­платы» за старые грехи или новые блага.

Психология исповеди связана с психологией молитвы и жертвоприношения. Каясь в грехах, верующий не просто «просит прощения» — он верит, что если попросить хо­рошенько, то прощение будет реально получено. Неприятный акт «сознания в соде-

¹ Евфрасия. Жизнь во всей ее полноте: монашеский опыт. // Журнал Московской патриархии, 1984.
№ 2. С. 68.

² См.: Она, 2000, № 1. С. 36.

³ Цит. по: Платонов К. К. Психология религии. // Социальная психология. М.: Политиздат, 197:
С. 307.

Глава 3.1. Психология религии 251

янном» (особенно при развитом чувстве «гордыни») переживается как своеобразная жертва, которая будет вознаграждена. Есть и еще одна сторона исповеди, отражаю­щая известную житейскую мудрость: разделенная радость — двойная радость, разде­ленное горе — половинное горе. В процессе исповеди верующий человек как бы пе­рекладывает тяжесть содеянного поступка на плечи исповедника, делится с ним и поступком, и ответственностью за него. Это усиливает действие катарсиса, свойствен­ного не только молитве, но и любой задушевной беседе с другом о своих проблемах и неприятностях. В этом скрыт залог успеха не только духовников, но и психоаналити­ков, и психотерапевтов различных школ.

• ..

Психология суеверий

По мнению К. К. Платонова, суеверия — это рудиментарные осколки прошлых рели­гий. Это как бы кладбища былых богов и связанных с ними культов в^ассовой пси­хологии. Иногда, однако, это и благоприобретенные, новые верования, близкие по психологическому происхождению к неврозу навязчивых состояний. В силу этого бо­роться с ними практически невозможно — они составляют «бытовую подкладку» на­шего сознания.

Типичный пример суеверия — это представление о связи, якобы существующей между каким-либо предметом, выступающим в роли амулета, и удачей в делах. А так­же, наоборот, между плохой приметой и последующими неудачами и даже несчастья­ми человека. Приметой может служить любое обыденное и распространенное в жиз­ни явление. Так, в странах Европы принято считать предвестником несчастья встре­чу с черной кошкой. В США и Латинской Америке считается: тот, кто пройдет под лестницей-стремянкой, наживет большие неприятности. Для проверки в 1939 г., во время Всемирной выставки в Нью-Йорке, был проведен своеобразный психологиче­ский эксперимент. В вестибюле поставили большую стремянку. Она никак не меша­ла проходу, но 70 % из нескольких миллионов посетителей выставки предпочли сде­лать специальный крюк, чтобы обойти ее.

Психологическое объяснение большинства существующих суеверий — поиск ло­гической связи между событиями, наступающими одно после другого. Здесь действу­ет известная формула: после того — значит, вследствие того. Разумеется, это логичес­кая ошибка. Однако в психологии масс представления о вполне возможной сверхъес­тественной связи между близкими или совпадающими по времени явлениями до сих пор продолжает сохраняться и служить источником веры в приметы, предчувствия и гадания. Помогает здесь и особая избирательность нашей памяти: одна сбывшаяся примета или некое предсказание запоминаются лучше, чем десяток несбывшихся. Ф. Бэкон писал об этом: «Таково основание почти всех суеверий — в астрологии, в сновидениях, в предзнаменованиях, в божественных определениях и тому подобное. Люди, услаждающие себя подобного рода суетой, отмечают то событие, которое ис­полнилось, и без внимания проходят мимо того, которое обмануло, хотя последнее бывает гораздо чаще» (Бэкон, 1935).

252 Часть 3. Массовые социально-психологические явления

Одно из типичных суеверий — вера в предсказания, гадания, гороскопы и т. д. В конце 80-х гг. XX века только в США существовало 12 000 астрологов, еще 175000 американцев совмещали астрологию с другими занятиями, а 1250 американских га­зет регулярно публиковали гороскопы¹. Сегодня и наша страна ненамного отстает от таких показателей. Как еще сто лет назад сказал о подобных явлениях поэт А. Блок: «Начало века, декаданс, маразм интеллигенции».

Одно из типичных суеверий — вера в предчувствия. Ее основа — это подмена пред­чувствием предположения. Предположение — это допущение события, вероятность которого еще не известна. Умение предполагать — ценное свойство интеллекта. Од­нако сочетание предположения с чувством тревожного ожидания часто переживает­ся людьми как предчувствие. Обычно это происходит в условиях реальной или потен­циальной опасности и значительного нервного напряжения, стресса. Если развитие событий не подтвердит предчувствие, то оно легко забывается. Однако подтвержде­ние предчувствия, напротив, непроизвольно запоминается. Так создается суеверное убеждение, легко перерастающее в предрассудок: «предчувствие меня никогда не об­манывает».

Близка к вере в предчувствия и вера в загадывание, развивающаяся по сходному механизму. Гадание на ромашке («любит — не любит...»), игра в «чет — нечет» и тому подобные привычки — это тоже разновидность предрассудков и суеверий. •

Суеверия осуждаются догматической религией, хотя психологическая природа и структура суеверия иной раз мало отличается от канонизированной веры. Отличия часто сводятся в основном к идейным компонентам, которые определяют содержание суеверия.

С одной стороны, суеверия бывают очень близки к вере. Однако, с другой сторо­ны, часто они сливаются с предрассудками. Эти два явления религиозной психоло­гии часто путают между собой. В психологической структуре суеверия обычно доми­нирует чувство веры, тормозящей мышление. Суеверие больше переживается, чем по­нимается. В его основе лежат лишь эмоции. Еще Б. Спиноза когда-то справедливо утверждал: «...Страх есть причина, благодаря которой суеверие возникает, сохраня­ется и поддерживается» (Спиноза, 1957). Предрассудок же — это явление ошибочной «картины мира», в его психологической структуре преобладает элемент мышления, неправильного понимания, причем обычно внушенного извне. Предрассудок не бы­вает без суеверия — последнее входит как элемент в его структуру. При этом и суеве­рия, и предрассудки всегда представляют собой явления обыденной психологии масс, объединяемые под общей рубрикой.

Б. Спиноза считал суеверия хотя и ложными, но все-таки естественными для ши­роких масс. Он искренне полагал, что избавить толпу от суеверий невозможно, да, по­жалуй, и не нужно. Вольтер провозгласил известный тезис: «Если бы бога не было, его следовало бы выдумать». П. А. Гольбах писал: «...Атеизм, подобно философии и всем серьезным абстрактным наукам, не по плечу толпе и даже большинству людей» (Гольбах, 1963). Таким образом, психология суеверий — еще более древняя и широ­кая основа психологии масс, чем даже психология самой религии.

¹ См.: Евгеньева Т. В. Психология религии и проблемы работы с верующими. М.: изд-во Института об­щественных наук при ЦК КПСС, 1988.

Глава 3.1. Психология религии 253