Глава 1. педагогические основания диалогического воспитания и развития детей 3 страница

33

является, тем и опасен! Вор громче всех кричит: «Держите вора!» Гремучее тотальное зло себя за добро выдать всегда пытается, внешностью обольстить, прельстить человека. Дьявол в одежды Спасителя рядится.

Раб — это место человека в системе общественных отношений; человек, лишённый личной свободы; собственность другого; «говорящая вещь», создающая прибавочный продукт, подвергающаяся жестокой эксплуатации. Фашизм — национальное унижение великого народа; монополистический капитал, дорвавшийся до власти в сговоре с радикально консервативными политиками; разорившийся мелкий лавочник; неспособность формальной демократии справедливо решать проблемы людей; отвратительный цинизм формальной демократии («Одному — бублик, другому — дырка от бублика, вот и демократическая республика»); пещерный антикоммунизм; пещерная ксенофобия; проповедь исключительности по крови, по расе, по культуре, по социальным признакам; курс на подавление, геноцид «всех, кто не с нами»; ницшеанство, деление людей на сверх- и недочеловеков; претензия на «расширение сфер влияния», экспансионизм, война за «жизненное пространство». Причём эти признаки должны действовать в совокупности, вместе.

Л. С. Выготский предлагает анализировать человеческую психику, мышление, как самую сложную психическую функцию, не по элементам, а по «единицам». Попытки найти некие «первоэлементы» психики, отдельные кирпичики, далее неделимые атомы человеческого сознания, попытки бесконечного дробления всего и вся психического, субъективного, предпринятые, например, в ассоциативной психологии, неизменно заводят исследователей в тупик. Сложное не может быть сведено к простому без потерь. Важны не только элементы, но и связи между ними. Из одного и того же набора деталей детского конструктора можно собрать и дом, и автомобиль. Анализируя психику и сознание, редуцируя сложное, нужно суметь вовремя остановиться. Остановиться не на немом, изолированном элементе, а на некой живой «клеточке», зерне, генетически исходной для изучаемого явления связи, удерживающей, сохраняющей, берегущей качество целого. Как в жёлуде потенциально заключён дуб, как в капле воды — океан, так в «клеточке», принятой Л. С. Выготским за «единицу» мышления — всё многообразие человеческого мышления.

Так что же это за клеточка такая волшебная? Надеюсь, вы помните, что главное отличие натуральных психических функций (общих для человека и животных) от культурных (собственно человеческих) состоит в опосредствовании последних знаками, словами. Поэтому подлинной единицей человеческого мышления Л. С. Выготский считал значение слова, ибо оно есть «и речь, и мышление», «единство речи и мышления», «речевое мышление». Человек мыслит, думает с помощью слов (а слова — элемент культуры)

34

и связанных с этими словами обобщений. Думая, мысля, человек группирует объективные и идеальные предметы и отношения по тем или иным признакам, соотнесённым с тем или иным словом. В слове фиксируются результаты мышления.

Значение слова — сгусток человеческого опыта. Называя одним и тем же словом различные сегменты объективной реальности, мы направляем мышление ребёнка на поиск связи между ними. Язык окружающей среды генерализирует становящееся мышление ребёнка, указывает путь к поиску верной группировки, верного обобщения. Но обыденный, повседневный язык отличается от научного. Обобщения, характерные для обыденного языка, обобщения «житейские», или, как их называл В. В. Давыдов, «формально-эмпирические», происходят по наглядным, несущественным признакам. Кроме того, мышление ребёнка старшего дошкольного и младшего школьного возраста в значительной степени сохраняет «подчинённость» восприятию, «познавательный эгоцентризм», «нечувствительность к противоречиям», «ситуативность».

«Что в имени тебе моём?» Какие признаки для обобщения, упорядочивания картины мира человек соотносит со словом? Какие связи объективной действительности обозначает? Вот в чём соль. Л. С. Выготский вводит в обиход понятие «материал мышления». «Материал мышления» это «то, что движется», «то, что связывается в процессе мышления», Л. С. Выготский, А. Р. Лурия, А. В. Запорожец, Д. Б. Эльконин, В. В. Давыдов обнаружили два принципиально различных «материала», коими оперирует человеческое мышление — спонтанное (житейское) понятие и научное понятие. В. В. Давыдов по-своему называл эти феномены. «Понятия, основывающиеся на формально-эмпирическом типе обобщений» и — «теоретические понятия, основывающиеся на содержательном обобщении». Спонтанное понятие это «раб — негр», «Чудо-юдо Рыба-кит», «фашизм — те, кто лысый, со свастикой, в высоких ботинках». Спонтанное понятие — слово обыденного языка и связанные с ним внешние, ситуативные признаки, данные сознанию вне соположения, вне системы. Спонтанное понятие — это знание о форме, «видимости», «кажимости» предметов, это обобщение восприятий, это представления.

Научные понятия. Научные понятия — это знание существенных и необходимых сторон объективной реальности, проникновение в суть вещей и явлений, существенные и необходимые признаки, между которыми обнаружена жёсткая, единообразная, логическая связь. Такая же связь существует и между самими научными понятиями. Научные понятия — система, понятийная сетка, наброшенная на окружающий мир. Все ячейки — термины взаимосвязаны. Одно научное понятие определяется через другое. Научное понятие — это безукоризненный порядок, образцовый

35

склад, где всё по полочкам, где к каждой полочке — своя бирка-термин, где есть единое основание для классификации и упорядочивания субъективных образов объективного. Научное понятие — это каталог марок, всё по темам, по годам выпуска, по известным только филателистам номерам, отражающим серию, раритетность, степень сохранности, цену марки. Эти номера приняты всем филателистическим сообществом. Они — знак-посредник между сотнями тысяч марок и сознанием одержимого филателиста. Они — средство культурного общения между филателистами. Знаешь ключ, называешь номер, тебя поймут во всех уголках земли, сразу найдут нужную марку.

Научные понятия — библиотечный классификатор, внутренняя логика бытия миллионов томов в библиотеке им. Ленина или в библиотеке Конгресса США. И в «настоящих» науках, особенно точных, естественно-математических, пусть не так зримо (хотя, если обратиться к Периодической системе химических элементов Д. И. Менделеева, не менее очевидно) присутствует единообразная логическая связь, отводящая каждому явлению, каждому элементу своё место. Связи и движение научных понятий в процессе мышления отражают связи и движение, существующие на самом деле, логику бытия изучаемой области взаимосвязанных объективных отношений, логику бытия той или иной материальной системы. Научное понятие — это знание содержательного противоречия, внутреннего, диалектического «двигателя» развития материальной системы. Когда научная парадигма меняется, совершается фундаментальное открытие, выдвигается новый принцип интерпретации действительности, система научных понятий разрушается, чтобы на новом диалектическом витке развития науки возродиться вновь.

Спонтанные понятия. Спонтанные понятия — «плывущие», «зыбкие», отталкивающиеся от восприятия, наличной ситуации критерии для обобщения. Спонтанные понятия — кляссер начинающего филателиста. Сегодня так разложил марки, завтра — эдак. Как бог на душу положит. Возникла необходимость найти конкретную марку — пересматривай все. Спонтанные понятия — путаные рассуждения. «В огороде бузина, в Киеве дядька». «Начали про Фому, закончили про Ерёму». Спонтанные понятия — рассуждения на примерах из жизни, сценках из памяти, от частного к частному, минуя, игнорируя общее. В спонтанных понятиях рефлексивный момент минимален. Человек не анализирует сам акт мысли, внимание человека целиком поглощено предметом, а способы размышления — побоку. Человек в спонтанных понятиях не мыслит, ему мыслится. А как он до чего-то додумался, сказать не умеет.

Спонтанные понятия — основной материал наглядно-образного мышления. Наглядно-образное мышление, мышление в спонтанных понятиях —

36

исключительная, превалирующая над всеми другими форма мышления ребёнка старшего дошкольного и младшего школьного возраста. Выготский считал, что вплоть до 12 лет ребёнок мыслит преимущественно в спонтанных понятиях. Схожую позицию занимал Ж. Пиаже. В. В. Давыдов утверждал, что при особом типе организации обучения «овладение основами теоретического мышления становится ведущей деятельностью уже в младшем школьном возрасте». А. Р. Лурия высказывал мысль, что использование человеком того или иного материала в процессе мышления, житейских либо научных понятий, детерминируется спецификой деятельности человека, характером задач, встающих перед человеком в его деятельности. О взаимодействии спонтанных и научных понятий в мышлении человека, роли спонтанных понятий в становлении теоретического мышления, о научных понятиях как «зоне ближайшего развития» спонтанных понятий обязательно ещё будет сказано в отдельном разделе этой книги.

2.4. Присвоение человеком культуры как движение
от смыслов к значению слов

Продолжу освещение фундаментальных идей. Культура человечества и сознание человека — сообщающиеся сосуды. Индивид присваивает «способы деятельности и общения», мыслительные процедуры и знания, накопленные в процессе исторического развития общества. Помимо слепой, неласковой к человеку первозданной природы, человеческое общество продуцирует, создаёт «вторую природу» (К. Маркс, Ф. Энгельс), природу искусственную, рукотворную. Дома и машины, книги и музыкальные произведения, религиозные доктрины и философские концепции — всё это неотъемлемые части второй природы, природы культурной. Младенец, рождаясь, сразу вступает в зелёные кущи, попадает в сказочный лес второй природы. Учится понимать её, действовать в ней. Выращенный в стае волков человеческий детёныш не станет Маугли, как в прекрасной утопии Киплинга. Выращенный в стае волков человеческий детёныш сам превратится в волка.

То, до чего предстоит дорасти, подняться в своём развитии младенцу, тот, казалось, недостижимый результат, итог, венец развития — взрослый, культурный человек — уже соприсутствует младенцу с первых дней его жизни. Направляет, учит, воспитывает, открывает кладовую культуры. Вторая природа и индивидуальное сознание — сообщающиеся сосуды. И одну из главных функций этого сообщения выполняют знаки, речь, язык.

37

Значение слова. Подчеркну ещё раз, у слова есть значение. Слово способно указывать на нечто объективное, выступать в сознании человека заместителем, знаком явлений и отношений, пребывающих вне человека. «Значение — обобщённая форма отражения субъектом общественно-исторического опыта, приобретённого в совместной деятельности и общении и существующего в виде понятий, опредмеченных в схемах действия, социальных ролях, нормах и ценностях» (Большой психологический словарь, 1996. С. 118). Значение слова — кладезь человеческой мудрости, знание существенных и необходимых признаков обозначаемой объективной реальности. Значения объективируются, выражаются в теоретических понятиях, на словесно-логическом уровне. Значения берутся, выводятся человечеством в напряжённом преобразовании природы. Значение слова можно узнать в словаре.

Но как часто, открывая словарь, мы вдруг обнаруживаем, что наше собственное понимание какого-либо слова, признаки, связанные в нашем индивидуальном сознании со словом, далеки от общепринятых, культурных. Как часто одно и то же слово, речевое высказывание разные люди «слышат», понимают по-своему. Как часто мы сокрушаемся — «меня неверно поняли», не так истолковали сказанное мною. Опыт каждого человека уникален. Простое, казалось бы, слово «верёвка», но попробуй произнеси его в доме повешенного. То содержание, которым наполняет слово человек, редко совпадает с подлинным значением слова. Человек пристрастен, по-своему, уникально относится к явлениям объективной действительности. Это «значение для меня», «особое, аффективно, эмоционально окрашенное понимание слова» называется смыслом (Большой психологический словарь, 1996. С. 361). Фактически смысл слова фиксируется в спонтанных, житейских понятиях. Значение слова омывается морем смыслов, выкристаллизовывается в точке соприкосновения смыслов. Люди, по мнению Сократа, могут общаться лишь потому, что есть нечто объективное. Наиболее полное отражение этого объективного заключено в значении слова. Отражение, с поправкой на индивидуальные особенности отношения человека к этому объективному, заключено в смысле.

Присваивая культуру, ребёнок постепенно продвигается от смысла к значению. В этом беспрестанном движении открывает культурные способы систематизации, упорядочивания собственной картины мира. Начинает жить не исключительно смыслами, «по собственным часам», а сообразуясь с ходом объективного времени, объективной логикой вещей, опредмеченной для него предками и современниками в системе языковых значений. По мере онтогенеза индивидуальные смыслы как бы перетекают в значения. Это давало Л. С. Выготскому право констатировать — развитие значений слов и развитие мышления один и тот же процесс».

38

Вместе с тем словарь — мёртв. Интересно мнение лингвиста: «Особой ценностью обладает речь спонтанная, неподготовленная, так как именно она позволяет, как представляется, увидеть языковое сознание в его природной ипостаси и именно ту его сферу, где спрятано отношение к миру, его видение, его оценка» (Лингво-философский анализ абстрактного имени, 1997). Язык — жив, и жизнь языка кипит в осмыслении, уточнении, развитии значений людьми, реально живущими, общающимися на этом языке. Слово — «арена борьбы значения и смысла» И, по утверждению А. Н. Леонтьева, именно «личностный смысл, а не значение выступает подлинным регулятором деятельности человека».

2.5. Деятельность. Понятие любой ступени сложности
как интериоризированная деятельность

Как помочь ребёнку проторить дорожку от смысла к значению, от спонтанного понятия к научному, от хаоса к порядку, от случайно-индивидуального к необходимо-культурному? Советская психология, в психологической теории деятельности (А. Н. Леонтьев, С. Л. Рубинштейн), теории учебной деятельности (Д. Б. Эльконин, В. В. Давыдов), успела вплотную приблизиться к разгадке этой тайны. На подчеркнуто «приземлённых», нарочито бытовых примерах постараюсь объяснить суть.

Неожиданный вопрос. Что вы знаете о фетише современной цивилизации, самом распространённом бытовом приборе — телевизоре? Если вы не профессионалы, то ваши познания сведутся к следующему «ящик, показывающий изображение», «у него есть пульт, кнопки для регулирования яркости и звука, выбора программ, настройки», «работает от электричества, имеет шнур с вилкой, которую необходимо вставить в розетку», «изображение идет через антенну, надо антенну подключить к телевизору». Вот, пожалуй, и всё. Любой психолог, услышав подобное, вынужден беспристрастно констатировать: вы обладаете лишь спонтанным, житейским понятием о телевизоре, связываете со словом «телевизор» представление, не владея значением слова, наполняете его причудливым смыслом.

Допустим, телевизор сломался. Ваши действия? Понажимали на кнопки, подёргали антенну, что-то вспомнили в сердцах и... правильно — обратились к профессионалу. А чем, собственно, человек из телеателье отличается от вас? Он действует на основе теоретических знаний, имеет понятие о телевизоре. Сначала под руководством учителей, затем, поднаторев, самостоятельно мастер сотни раз реально и мысленно разбирал и собирал телевизоры всевозможных марок от разных производителей, стал в своём деле докой, творцом, профессионалом, владеющим деятельностью,

39

в результате которой появился телевизор. Телемастер как бы распредмечивает и присваивает существенные связи и отношения, специфичные для такой сложной материальной системы, как телевизор. Действуя «по контурам объекта», обретает понятие о телевизоре, знание о принципах функционирования этого прибора, о назначении каждой детали, об их интеграции в целое. Теоретический «образ» телевизора, «снятый» мастером в своей профессиональной деятельности, должен совпасть с объективным устройством телеприёмника. В противном случае перед вами не мастер, и телевизор не заработает.

Если вы решили уподобиться телемастеру — ваш путь предрешён. Вам не обойтись без ученичества, совместной деятельности с компетентным человеком. А дальше — творите, выдумывайте, пробуйте, наблюдайте, учитесь, разбирайте и собирайте так, чтобы не осталось ничего «лишнего». Осваивайте исходную для интересующего вас прибора деятельность. Постепенно в вашем сознании сложится схема, теоретическая модель телеприёмника, понятие о телевизоре.

В начале XX в. мировая психология находилась в глубоком кризисе... впрочем, создаётся впечатление, что кризис — перманентное состояние психологической науки. Только в каждый исторический период этот перманентный кризис — источник прогресса — имеет своё лицо. Тогда, в начале XX в., на этом молодом лице были написаны все симптомы «раздвоения личности». С одной стороны, психология очень хотела стать полностью объективной наукой. Американские бихевиористы — Дж. Уотсон, Э. Торндайк и др., отрицали сознание, внутренний, субъективный мир человека как предмет психологического исследования. Психика сводилась бихевиористами к поведению, понимаемому ими как совокупность реакций организма на стимулы внешней среды. Надо изучать то, что поддаётся наблюдению, фиксации. На человека воздействует некий раздражитель — стимул, человек получает извне некий вызов. Человек поведением даёт ответ на вызов, реагирует на раздражитель-стимул. Инфузория-туфелька попала в агрессивную среду. Инфузория-туфелька стремительно перебирает ресничками, покидает опасное место. Всё, что находится между стимулом и реакцией — сознание, чувственные состояния, переживания, мотивы, — объявлялось бихевиористами «чёрным ящиком», в который заглянуть невозможно, да и не нужно. Если психология хочет быть объективной, пусть все душевные явления отдаст религии, оставив себе поведение само по себе, связь стимула и реакции без посредника, поведение без «чёрного ящика» фокусника, в котором бог весть что происходит. Человек низводился до инфузории, робота, марионетки. Но на один и тот же стимул испытуемые упорно отвечали по-разному. Впереди маячил тупик.

40

С другой стороны, господствующая в то время классическая психология, напротив, полностью сосредотачивалась на душе, сознании, жила в пределах «чёрного ящика», на поведение смотрела свысока. Исключительный статус сохранял метод интроспекции, изощрённого профессионального самонаблюдения, самоотчёта о содержании и состояниях сознания человека. Психологи искали первооснову, элементы, образующие психику, субъективный мир — такими элементами объявлялись то ощущения, то восприятия, то представления, то ещё что-то. Между отдельными элементами, рефлексируя, всматриваясь в себя методом интроспекции, психологи устанавливали связи — ассоциации. Один одно увидит, другому своё померещится. Ничего объективного. Вместо фактов — досужие домыслы и проекции. Философские эссе, религиозные проповеди, умозрительные построения. Опять тупик.

И вдруг, из только что пережившей родовые корчи и муки гражданской войны Советской России, прянуло в мир слово, появилась новая психологическая категория, возникло революционно-новаторское понимание предмета психологии. Это слово — деятельность. Эта категория — деятельность. Главным предметом советской психологии стала деятельность!

Самый плохой архитектор отличается от самой хорошей пчелы тем, что архитектор сначала замышляет, придумывает, проектирует здание и только затем строит. Пчела же подчиняется инстинктивной программе геометрически совершенный узор её сот есть повторение контура её глаз. Человек сначала думает, потом делает. Человеческое действие одухотворено, в человеческом действии внутреннее преобразуется во внешнее духовное в материальное и наоборот. Деятельностью называют не любую активность. Деятельность — активность целенаправленная, сознательная. Цель — образ потребного результата деятельности, то, за что человек борется, то, что стремится получить, те изменения мира и себя самого которых он жаждет.

Категория деятельности разрывает замкнутый круг тупиков психологии, сознание человека неотделимо от его поведения, а поведение — от сознания. Ошибка бихевиористов — в изучении поведения вне психики интроспективной психологии — психики вне поведения. В начале 30-х гг. одним из основателей психологической теории деятельности, С. Л. Рубинштейном, был сформулирован фундаментальный постулат советской психологии о единстве сознания и деятельности. «Формируясь в деятельности, психика, сознание в деятельности и проявляется. Деятельность и сознание — не два в разные стороны обращенных аспекта. Они образуют органическое целое, не тождество, но единство».

Психика человека формируется прижизненно, во взаимодействии индивида со средой. Всё объективно существующее — предметы, явления,

41

их связи — отражаются, переводятся психикой в субъективную, идеальную форму, в ощущения, восприятия, представления, понятия. Этот процесс опосредствуется деятельностью, и в первую очередь, самой важной человеческой деятельностью — трудом.

В вольной или заунывной песне крестьянин изливает свою душу, свое извечное стремление к земле и воле. Художник лёгким прикосновением кисти к полотну запечатлевает образы рая, явившиеся, пригрезившиеся воспалённому, лихорадочному воображению мастера. Скульптор в камне ваяет мечту о самой прекрасной женщине, мечту о любви. Поэт в державной оде, высоким штилем, облекает в слово своё восхищение мощью, статью, правотой Империи. Душа, психика, сознание (как кому нравится) крестьянина, художника, скульптора, поэта через деятельность превращается в нечто материальное. Движение изнутри вовне, из субъективного в объективное, от мысли и чувства к слову и делу, объективацию души, её опредмечивание психологи назвали экстериоризацией. Обратный процесс — формирование внутренних структур человеческой психики благодаря усвоению внешней социальной деятельности — интериоризацией.

Советская психология — плоть от плоти диалектического материализма. Что появилось раньше — курица или яйцо? Демокрит, Спиноза, Маркс, Ленин на основной вопрос философии: «что первично — материя или сознание?» ответили однозначно — материя. По Марксу, «бытие определяет сознание». Советская психология развивала и конкретизировала этот материалистический «символ веры». Чтобы что-то экстериоризировать, необходимо сначала что-то интериоризировать. Внутренний мир человека вторичен по отношению к внешнему. Субъективный мир человека — производная от объективных отношений со средой, производная деятельности. «Личность — совокупность общественных отношений, в которые включён индивид».

2.6. Внешняя, совместная деятельность как генетически
первичная по отношению к внутренней, субъективной,
мыслительной деятельности. Связь деятельностных
и понятийных аспектов сознания

Повенчав теорию деятельности и культурно-историческую концепцию становления высших психических функций, мы вплотную приблизимся к пониманию так часто цитируемого высказывания Л. С. Выготского: «Всякая психическая функция выходит на арену психического развития дважды, сначала как деятельность интерпсихическая (совместная, внешняя, объективно существующая. — М. Т.) и затем, интериоризируясь

42

(вращиваясь внутрь, в психическое) как деятельность интрапсихическая» (индивидуальная, мысленная, внутренняя).

Возьмём указательный жест. Как формируется способность младенца указывать на привлекшую его внимание вещь? Как, «тыча» пальчиком то в люстру, то в мягкую игрушку, ребёнок превращает маму или папу в продолжение своих ручек и ножек, учится управлять взрослыми? Ребёнку неудобно, ручка затекла, он её и вытянул, случайно указав на погремушку. Мама истолковала ситуацию по-своему. И погремушка оказалась в ручке малыша. Или ребёнок увидел люстру, зрительно-моторная координация у младенца слабая, он из кроватки ручку к люстре протянул, хрустальную «висюльку» ухватить попытался. Тянется, тянется, никак не дотянется, пальчик указательный впереди остальных. Ещё чуть-чуть. А рядом папа, наблюдал за потугами сыночка. А потом взял, да и поднял ребёночка к потолку, висюльку исследовать позволил. Не раз и не два всё повторялось, пока ребёнок не научился вытянутым в указательном жесте пальчиком взрослыми повелевать. Даже указательный жест, казалось бы, что проще, формируется в общении, контактах ребёнка, возникает в контексте совместной деятельности.

В авиамодельном кружке младший школьник под руководством старших товарищей, опытного взрослого учится делать планер. Наблюдает за изготовлением деталей, выполняет простые операции, занимается склейкой-сборкой модели. Через некоторое время, глядишь, уже сам выступает в качестве инструктора для новичков, толково объясняет им премудрости авиамодельного дела. И здесь совместная деятельность генетически предшествует, предвосхищает деятельность индивидуальную.

Педагог учит детишек писать изложение. «Внимательно, несколько раз прочитайте текст. Постарайтесь придумать название, да так, чтобы в нём отражалась главная мысль. Что получилось? Попробуем разбить текст на кусочки. О чём идёт речь в первом абзаце? Какова главная мысль второго? Придумайте название каждому отдельному кусочку, ну-ка, кто лучше? Так, у нас появился план. Перескажите кусочек текста, название пункта плана вам поможет. Затем, перескажите весь текст, опираясь на план. Вася начнёт, Ира продолжит, Миша закончит».

Вдумайтесь, что происходило? В совместной форме рождалась логическая память, способность пересказывать текст не механически, а «своими» словами. Учащиеся интериоризируют, присвоят саму схему работы, сам алгоритм действий. Логическое запоминание из внешней, совместно-распределённой деятельности, доступной целому классу, направляемой педагогом, превращается в деятельность индивидуальную, доступную каждому ученику, деятельность субъективную, протекающую во внутреннем плане, мыслительную.

43

Следующий пример заведомо сложнее. Кто-то из сподвижников Петра I проездом оказался в Туле. Встретив весьма колоритного, косая сажень в плечах, закопченного, с весёлыми глазами кузнеца-оружейника, вспомнил о паре вышедших из строя заморских пистолетов. Разговор короткий. «Починишь?» — «Справлю!» — «Обманешь, будешь бит».

К назначенному сроку кузнец явился к вельможе. Оказалось, и заморские пистолеты смог починить. И свои по заморскому образцу изготовил, не отличишь от оригинала. Да ещё, усовершенствовав конструкцию, пару пистолетов сочинил, у коих и пуля дальше летит, и прицел точней, и бой кучней. Вельможа пришёл в восторг неописуемый. Обнял-поцеловал, выпил чарку, побратался с туляком. На самый верх обстоятельства дела доложил. Удивил-порадовал царя — «вечного работника». Пётр того кузнеца не забыл, выделил, обласкал-отметил. Вверх пошёл тульский кузнец Демидов. Династию свою в российской истории прописал.

Отечественной психологией вооружившись, попробуем эту быль истолковать. На туманном Альбионе подмастерье Смит в учениках у Смита-оружейника пребывал. Чёрную работу выполнял. Старание, упорство обнаружил. И талант, способность к оружейному делу. На лету секреты мастерства схватывал. До всего или сам дойдёт, или за старым Смитом ходит, объяснить, что к чему, просит. Годами постигал оружейную науку. Пистолет какой ни увидит, аж трясётся весь, скорей разобрать, понять, как устроен. Вот уже и нет ничего непознанного. Подмастерье мастера перещеголял. Свой пистолет придумал, в него всю душу, все знания, все находки до него трудившихся мастеров вложил. Экстериоризировал свою мечту, своё понятие о пистолете в новом, грозном оружии, на всю округу славном, по высокой цене иностранцами покупаемом.

И вот венец оружейного искусства, чудо-пистолет в демидовской кузне. Венец, обратите внимание, оружейной мысли. Это не пистолет, это мысль: последовательность действий, отточенность операций, хитрости сборки-интеграции. Мысль — в железе, в дереве, в замках, затворах, пружинке, фитиле овеществившаяся. Стоят за пистолетом Смит-старший, Смит-младший и все безвестные аглицкие мастера, когда-либо в своём ремесле слово сказавшие. Не беда, что и не поместились бы они в низкой, тесной, горячей кузне. Они всё равно тут как тут, они — в своём пистолете.

Благоговейно тульский кузнец к делу их рук и ума прикасается. Думает, кумекает, о великий и могучий русский язык, смекает! Через объект в мысли заморских кудесников проникает. «Распредмечивает» и присваивает сам способ деятельности, воплощённый в пистолете, будто с берега Упы на берег Темзы на коньке-горбунке переносится. Если бы не понял, как аглицкий пистолет устроен, если бы образец не расколдовал, ни своего

44

его такого же пистолета не сделал, ни в своём «рацпредложении» заморский образец бы не превзошёл.

Не надо быть «семи падей во лбу», чтобы понять — за пистолетом ли, за телевизором, за всякой рукотворной вещью лежит генетически исходная для того или иного предмета деятельность, некий способ изготовления, совокупность действий и операций, своё, особое ремесло. Освоение ремесла непременно потребует от неофита ученичества, периода, когда все силы необходимо направлять на постижение азов, на внимательное наблюдение за работой мастера, на совместную с мастером деятельность в качестве «подручного». Только пройдя через ученичество, подмастерье, интериоризируя совместную, изначально во внешней форме протекающую деятельность, овладеет секретами ремесла, обретёт способность творить самостоятельно, узнает теоретические, внутренние связи и отношения, специфичные для той предметной области, которую подмастерье избрал для себя в качестве профессиональной. Иными словами, у настоящего мастера, действительно разбирающегося в своём деле, непременно должно появиться теоретическое понятие, у кондитера — о конфете и торте, у столяра — о стуле и диване, у слесаря — о замке. Источник понятия лежит в совместной деятельности.