Отступая от текста. О побеге 5 страница
Они были гораздо ближе, чем огни, и я поплыл к ним - в огнях я окончательно разочаровался. Яркое свечение моего тела просто ослепляло меня, я уже едва мог видеть поверхность воды на расстоянии вытянутой руки и стал пугаться темноты перед собой. Прошло несколько часов с тех пор, как я покинул риф. Я чувствовал себя очень скверно и полагался только на силу воли. Мне казалось, что я буду вечно плыть куда-то в неизвестность, а пальмы на фоне неба - просто мираж, как и те огни, что видны слева. Сознание снова стало покидать меня. Я вижу себя среди дюн в пустыне, но не могу идти. Я проваливаюсь в песок по пояс и еле-еле ползу вперед к едва видимому на горизонте оазису. С трудом добираюсь до вершины холма, за которым он должен быть, и вижу его опять у самого горизонта. Я бреду по степи поздней ночью. Я заблудился и очень устал. Впереди - огни какой-то деревни. Мне ужасно хочется лечь и отдохнуть хотя бы несколько минут, но я боюсь, что они погаснут и мне придется идти неизвестно куда еще одну ночь. Огни приближаются и вдруг превращаются в каких-то злобных созданий, которые, дико хохоча, разбегаются в разные стороны... Дышать я уже почти не мог и только хрипел.
В последний раз я попытался нащупать ногой дно... и вдруг, не веря себе, почувствовал под ногой твердую опору. Я стоял по грудь в воде и не мог поверить, что это не сон... Впереди, насколько можно было различить, темнела вода лагуны. Место было мелкое, и мне пришлось долго брести по грудь в воде, плыть снова и опять брести по пояс в воде, прежде чем я ступил на берег.
В эти минуты я боялся акул больше всего на свете. "Если акулы сожрут меня именно сейчас, - я вздрогнул от этой мысли, - будет просто обидно!"
Я пошатываясь вышел на коралловый песок у подножья высоких пальм. За мной тянулся ручей светящейся воды, а тело мое сверкало, словно бальное платье, усыпанное блестками. Только теперь я почувствовал себя в полной безопасности. Океан остался позади, а с ним и все мое прошлое.
Я сел на песок и прислонился к пальмовому стволу. Земля подо мной все еще качалась, и мне пришлось крепче прижаться к нему спиной, чтобы не упасть.
Ни единая клеточка во мне не хотела шевелиться. Тихо шелестели листья где-то высоко над головой.
Среди редких облаков были видны редкие звезды. Справа и слева вдоль берега тянулись цепочки пальм, их вершины ясно выделялись на фоне ночного неба.
На берегу под пальмами мелькали тени, слышались пение и музыка, похожая на испанскую, виднелись танцующие пары. До меня доносились приглушенный смех и возгласы.
Где-то там, по ту сторону лагуны, шумел рокот прибоя.
Я повернул голову и вздрогнул от неожиданности: оттуда на меня надвигалась огромная волна. Она была прозрачной, и я мог видеть все, что было за ней, сквозь ее толщу. Я хотел вскочить, чтобы встретить ее, но она медленно прошла через меня, не причинив ни малейшего вреда. Впереди нарастала новая.
Я закрыл глаза и полностью расслабился.
"Океан любит меня, он вынес меня на берег, как на ладони", - думал я. Чувство ответной любви затопило мою душу. Мое тело будто исчезло, растворилось. Последнее, что я помню, был звук обрывающейся струны. Мое "я" внезапно расширилось и стало включать в себя огромное пространство. Я мог смотреть сверху на океан, на остров, я был среди звезд, плыл облаками в ночном небе. Я был каждым деревом, каждым цветком, я проносился ветром по верхушкам пальм, я был отражением звезд в зеркале лагуны. В меня вошла одушевленная Тишина... А когда через некоторое время она незаметно исчезла, в душе сохранилось чувство бесконечной благодарности, которое оставляет по себе любовь, навсегда озарившая душу. Ко мне постепенно возвращались обычные ощущения: я опять чувствовал тело, сознание нужно было направлять, как узкий луч света, по очереди с объекта на объект, с одной мысли на другую.
На берегу вдруг стало очень тихо. Это удивило меня, и, собрав силы, я встал и направился к тому месту, где только что слышались говор и смех и танцевали пары под испанскую мелодию - она все еще звучала у меня в ушах. Там не было никого. Я один на всем берегу лагуны. Это было совершенно необъяснимо. Отчего я не подошел к ним сразу? Если бы я знал, что они бесследно исчезнут, разве бы я не притронулся рукой к каждой паре!
Было ли это галлюцинацией? Было ли это чем-то реальным? - Я так и не знаю до сих пор.
Я почувствовал неодолимую усталость и тут же заснул на песке под пальмами.
Спал я недолго. Меня разбудили укусы муравьев и москитов. Мое тело продолжало фосфоресцировать; стоило мне поднести ладонь к любому мелкому объекту, который я хотел разглядеть, я мог видеть его достаточно хорошо в своем собственном свечении. Свечение тела затухало медленно, и было удобно пользоваться им в ночной темноте.
Я почувствовал сильный озноб, как при солнечных ожогах, и решил пойти вглубь острова, там могло быть теплее.
Пальмы росли только на побережье, дальше начинались банановые заросли, и я долго шел среди них. Потом стали встречаться незнакомые деревья и кустарники, обвитые лианами, приходилось перешагивать через полусгнившие стволы и громадные ветви с крупными листьями. Я с жадным любопытством рассматривал все вокруг. Так вот какие они, эти таинственные тропические джунгли!
На ногах у меня были только носки, идти стало трудно. Я часто останавливался и прислушивался. Раздавались странные, незнакомые звуки. Я различал крики ночных птиц, слабый писк насекомых, звуки, напоминавшие плач ребенка, глухой вой, легкое рычание, а иногда как будто человеческий крик. Часто слышалось шуршание в кустах - наверное, я вспугивал птиц и каких-то мелких животных. Один такой шорох, плавный и долгий, заставил меня насторожиться. На всякий случай я замер на месте и стоял не шевелясь, пока он не затих. Заросли сомкнулись в непроходимую чащу, под ногами захлюпала вода, похоже было, что начинается болото. Я решил повернуть назад. Ласты, маску и трубку - все свое бесценное имущество я все время нес с собой. Потом в воздухе снова сильно почувствовался запах моря и водорослей, по вершинам деревьев пронесся ветер, резко и сухо зашуршали банановые листья.
Я вышел на берег лагуны уже в другом месте - и неожиданно наткнулся на недостроенную пирогу. Она была сделана из могучего ствола, выдолбленного изнутри в нескольких местах, с очень толстыми перегородками. Одно из отделений было достаточно просторным, чтобы вытянуться во весь рост. В пироге оказалось достаточно сухо, я набросал свежих банановых листьев и решил немного поспать. Мне стало теплее от долгой ходьбы, одежда немного обсохла. Я посветил руками по дну и стенкам - нет ли муравьев и других кусачих насекомых, улегся и заснул.
Но укусы москитов оказались очень болезненными, и подремать удалось недолго. Примерно через час я вылез из пироги и отправился наугад вдоль берега. Зачерпнув морской воды, я полил фосфоресцирующий планктон на одежду и все тело: ночь еще не прошла, а свет мог пригодиться. Свечение вспыхнуло с новой силой, так что теперь я мог отгонять от себя москитов.
Я чувствовал себя новорожденным Адамом, мир стал для меня совершенно новым, неизвестным и прекрасным.
Я пытался восстановить в памяти все, что произошло со мной, но это были очень странные воспоминания. Все последние события как будто случились давным-давно и не со мной, а с другим человеком.
Я вспоминаю, как три дня назад я шел к корме лайнера, чтобы прыгнуть с борта в штормовой океан, как чудом не угодил под винт, как понял, что добраться до берега живым не удастся, но самое большее, что это вызывает во мне сейчас, - легкую улыбку: да, было, было - давным-давно. Однажды в детстве меня чуть не забодал теленок - помню, как я испугался, мне казалось, на меня напало огромное чудовище. Потом мне было забавно вспоминать об этом. Вот и теперь, я иду, и мне весело думать, какой, должно быть, сейчас переполох на лайнере. Они на экваторе, у них праздник Нептуна - без меня. Это не равнодушие. То, что сейчас во мне, - счастливое невозмутимое спокойствие. Я не могу вернуться к прошлому, которым жил еще предыдущую ночь, глубокая пропасть пролегла между моим вчерашним "я" и мной сегодняшним. Все это произошло не постепенно, а сразу. Я прошел какой-то психологический барьер этой ночью. Я хорошо помню себя до момента, когда услышал внутренний голос и поплыл на шум прибоя. Когда на меня обрушились гигантские волны, мне было не до самоанализа, но каким-то внутренним чутьем я ощущал, что стал совсем другим человеком. Вся моя прежняя жизнь отделилась от меня за то время, что я был в другом мире. Там я будто родился заново. У меня не осталось ни единого неприятного воспоминания, никаких отрицательных эмоций. Все душевные раны - а их было немало - затянулись. На мне больше не висит груз прошлого. Человек, не испытавший этого, даже не подозревает о его тяжести. Наверное, все мы, кроме детей, носим в себе маленький ад, и в сознании, и в подсознательном.
Когда я вышел на берег, я испытал все. Я был королем, я был Цезарем. Я прошел через все. Исполнились все мои мечты. У меня пропала прежняя зависть к героям. Я стал Мужчиной. Исчез тайный, мучивший меня комплекс неполноценности. Люди никогда не перешагнут какую-то черту - я перешагнул. Я сделал это, я ступил через порог. Первый раз в жизни я наслаждался самим собой. Никакой ностальгии, которой я так боялся, не было и в помине. Не было и страха будущего. И еще я заметил, что исчезли мучения секса, - ощущение было, будто я и не знаю, что на свете есть женщины.
Все это было так, как если бы я мог взять с полки книгу, просмотреть ее и спокойно поставить обратно - а эта книга была вся моя прежняя жизнь.
Есть мне не хотелось - вся полость рта была воспалена от соленой воды и загубника, - хотелось пить, но я был далек от состояния, когда умирают от жажды. Я никак не мог привыкнуть к удовольствию от ощущения земли под ногами. Идти было так приятно - песок был крупным и чистым, морской бриз ласково освежал кожу. По дороге мне попался круглый предмет величиной с детский мяч. Я догадался, что это кокосовый орех. Разбить его упругую волокнистую кожуру оказалось непросто. Молока внутри не было, я вспомнил, что оно бывает только в зеленых орехах, для этого нужно было лезть на вершину пальмы, и я решил отложить это на завтра. Почему-то я совсем не видел обезьян на деревьях - может быть, они все спали. Я положил кусочки белой мякоти ореха про запас в ласты.
Там, на корабле, решаясь на побег, я далеко не был уверен, что доплыву до острова. Поэтому я не предусмотрел множества самых простых вещей: спички, нож, какой-нибудь документ. У меня совсем ничего не было, кроме амулета и плавательных принадлежностей.
Я чувствовал себя Робинзоном Крузо, я уже был влюблен в свой остров. На нем было все, о чем только можно мечтать: высокие горы, зеленые джунгли и вокруг - теплый океан до самого горизонта. Я припоминал, что знаю о флоре и фауне тропических островов, но все мои сведения относились к африканским и индийским джунглям или бассейну Амазонки. "Придется открывать все заново!" - замирал я от новых возможностей. Самое главное - добыть огонь. Можно высекать искры кремниевыми камнями, а если их не будет - получать его трением, я еще в детстве научился этому. Я сумею развести костер, чтобы обогреться, отпугивать животных и выжигать угли для приготовления еды. Ядовитые насекомые и змеи меня никогда не пугали. Из тонких лиан я сплету тетиву для лука, а из обожженного дерева и каменных наконечников сделаю копье и стрелы. Еды - я был уверен - найду сколько угодно в джунглях и в море, я буду ловить рыбу, искать крабов и съедобных моллюсков. Пресную воду можно найти в кокосовых орехах и стеблях растений. А одежда мне просто не нужна - живут же дикари всю жизнь без одежды! Сначала я найду укромное место и построю себе хижину - на острове должен быть бамбук, это самый легкий строительный материал. На крышу пойдут банановые и пальмовые листья. А потом я начну исследовать весь остров с побережья, каждый километр, каждую гору, каждую бухточку!
Вдруг я вспомнил, что остров обитаем. Ну что ж - если нельзя будет найти пустынное побережье, придется искать другой, необитаемый остров - между Сиаргао и Минданао есть еще несколько небольших островов. А то можно жить в джунглях! На побережье я буду ходить только ловить рыбу, когда никого не будет поблизости. Я буду Тарзаном этого острова!
Сбылась великая мечта моей жизни: я был обладателем большого тропического острова - целых восемнадцать миль в длину. Что может с этим сравниться? Разве путешествие на другую планету? Я никогда не был так богат!
Я шел по берегу лагуны среди пальм и чувствовал себя счастливейшим первооткрывателем. В эту минуту мне ужасно хотелось танцевать. Сиртаки! Что сильнее может прожечь душу и в счастье и в горе! Я широко раскинул руки, положив их на плечи двух воображаемых друзей, услышал начальные аккорды и сделал первое движение.
Я танцевал сиртаки на песке под пальмами и хохотал от радости!
Вдруг сбоку от меня произошло какое-то непонятное движение. Из темноты отчетливо выступили человеческие фигуры.
Это были туземцы. Они, видимо, только что подошли.
Ближе всех стоял темнокожий человек в белой рубашке и светлых брюках. Он испуганно вскрикнул и сделал длинный прыжок назад. Остальные стояли, словно окаменев. Наступила продолжительная пауза.
Нужно было немедленно что-то сделать, чтобы убедить этих людей в моих мирных намерениях.
Я отбросил ласты и маску в сторону и поднял ладони с растопыренными пальцами - я где-то читал, что этим жестом туземцы показывают отсутствие оружия. Потом широким движением я указал в сторону океана и сделал несколько плавательных движений.
Прошло две или три минуты молчаливого напряженного ожидания, прежде чем кто-то из туземцев пошевелился и стал медленно приближаться ко мне. Немного позже я узнал причину такого боязливого недоверия. Оказывается, неподалеку от места, где мы встретились, было кладбище - мое тело все еще продолжало фосфоресцировать в темноте, и эти люди поначалу приняли меня за танцующее привидение.
Напряжение немного ослабло. Первыми ко мне подошли дети - они всегда смелее взрослых. Сначала они недоверчиво притрагивались ко мне по очереди, тут же отдергивая руку, потом заговорили все разом на каком-то незнакомом языке, из которого я понял только одно слово "американ". Я стоял, окруженный ими, и улыбался. Это была большая семья, отец и дети, по-видимому, возвращавшиеся с ночной рыбалки. Отец все еще опасливо стоял в стороне. Дети заметили на песке мои ласты, маску и трубку и бросились рассматривать их. Девочка лет двенадцати спросила меня по-английски и по-испански, кто я и откуда. Я немного говорил по-английски, и мы вполне смогли объясниться. Посыпались бесчисленные вопросы. Почему-то они решили, что в океане произошло кораблекрушение и я единственный, кто остался в живых. Меня все время спрашивали: "А где же остальные?" Я пытался объяснить, что корабль цел и невредим, никакого кораблекрушения не было и что я один прыгнул в море.
Они никак не могли этого понять. Тут же последовал невинный, а в сущности, глубоко философский вопрос: "А зачем?"
Мне стало смешно, когда я увидел себя со стороны. Что я мог им ответить? Действительно - зачем? Это было, как если бы меня спросили - зачем я живу на свете?..
Другой вопрос: "Почему тебя не тронули акулы?" - тоже поставил меня в тупик. Пришлось показать амулет и сказать, что он охраняет от акул. Мне тут же поверили, но посыпались еще более сложные вопросы. Дети экзаменовали меня сразу в науке, религии и философии. Мне очень хотелось до конца выдержать этот экзамен. Их отец не говорил по-английски и от полного непонимания питал ко мне уважение. Они пригласили меня к себе. Мы около часа шли по песчаному берегу лагуны, пока не дошли до их дома. Это оказалось большое бунгало на сваях среди высоких пальм - такие я видел в фильме о Новой Гвинее. Мы поднялись на высокое крыльцо и вошли внутрь. В доме не было электрического света, и кто-то из взрослых зажег керосиновую лампу. На стенах запрыгали большие тени от бегающих детей - их уже было не менее десятка. Меня обступило множество темнокожих людей, они смотрели на меня с таким любопытством, как будто я прибыл с другой планеты. Я сидел на скамье за дощатым столом, почти как в том, ином мире, в котором был несколько часов назад, - и мог только улыбаться им в ответ. Обстановка вокруг меня была настолько невероятной, что мне хотелось ущипнуть себя, чтобы проверить, не сон ли это. Мне казалось, что я нахожусь не то в избушке Ба-бы-Яги, не то в жилище гномов, где-то меж гигантскими корневищами, не то в какой-то волшебной пещере, а может быть, вообще на другой планете. С потолка что-то свисало, из углов опускалась огромная паутина - позже я узнал, что это были противомоскитные сетки, слабый свет лампы подсвечивал снизу черные лица. Постоянно движущиеся тени на стенах, пристальные взгляды множества глаз, говор на незнакомом языке, фантастические вопросы - все это напоминало какой-то колдовской мир. Крошечные черные создания - это были дети - ходили голыми, они копошились где-то и вверху, и внизу под столом, и чуть ли не по стенам. На всякий случай я старался по возможности не смотреть на те их места, где могли быть рожки и хвостики. Иногда откуда-то из темноты плавно накатывались и проносились по комнате огромные фосфоресцирующие волны, стены бунгало угрожающе кренились, пол уходил из-под моих ног, но никто кроме меня этого будто не видел и не выражал никакого волнения.
Пожилая женщина, хозяйка бунгало, подала мне какой-то местный горячий напиток. Только отхлебнув несколько глотков, я почувствовал, как сильно хочу пить. Когда я выпил все, что оказалось в чайнике, хозяйка, нисколько не удивившись, поставила на огонь целое ведро. Я продолжал пить стакан за стаканом, но от еды отказался - полость рта еще сильно болела.
Старшая девочка, та самая, что была на берегу, навела порядок несколькими уверенными командами и взялась вести наш разговор. Поначалу он напоминал разговор двух сумасшедших. Пропасть нашего непонимания была равна пропасти между мирами, из которых мы пришли. Но если физическое расстояние между нами было преодолимо, то выстроить мост между нашими сознаниями мне было не под силу. У островитян было, мягко говоря, смутное представление о внешнем мире, и они никак не могли понять мотивов моего поступка. Я стоял перед ними, как нечто абсолютно абсурдное, выбивающееся из их ясных и устоявшихся представлений, и они напряженно и неутомимо старались поскорее вогнать это выскочившее звено в цепочку связей их мира.
Их вопросы ошарашивали меня. С напряжением и усилием я старался ответить, но воспринять мои ответы они были просто не в состоянии. Тогда девочка взяла на себя роль психолога. Каким-то внутренним чутьем она ухватила примерный духовный уровень пришельца с другого края света. Она задавала вопросы так, как врач разговаривает с сумасшедшим, - со всей возможной для такого случая вежливостью, чтобы исключить любые непредвиденные обиды. Ей удалось нащупать нечто общее, понятное для обеих сторон, и наконец весь разговор принял более-менее осмысленные очертания, войдя в русло обычной человеческой логики. Если вопрос казался нашей переводчице излишне прямолинейным, она поднимала глаза к потолку и переводила его сначала на свой, понятный ей одной язык, как бы приноравливая его ко мне из личного опыта общения со мной, - и уже после этого задавала его по-английски. Я излагал мысль, как бы советуясь с ней, она снова поднимала глаза к потолку и переводила ее, не дословно, а со своими дополнениями. Я видел, что эта маленькая филиппинка понимает меня так, будто я пришел к ним из соседней деревни. А когда мои ответы в ее переводе вызвали дружный, одобрительный хохот островитян, я стал относиться к своей покровительнице с еще большим почтением.
Бунгало наполнялось все новыми гостями. Я чувствовал себя с ними легко - они были простые и добрые люди. Снова и снова меня расспрашивали об акулах. Интерес к моему амулету - он висел на шее - все возрастал, и даже я сам стал больше верить в его магическую силу. Еще раз мы вспоминали первую встречу на берегу лагуны, и все смеялись над тем, как они приняли меня за привидение. Белый человек не появлялся здесь уже много лет, а со стороны океана - вообще никогда за всю историю острова.
Мне сказали, что я нахожусь в поселке Генерал Луна, на острове Сиаргао. Это означало, что я не ошибся в расчетах. Я знаю, что больше всего этому удивились бы капитан и штурман лайнера. Действительно, это было похоже на чудо - ведь я видел карту всего однажды, и то мельком. Даже если бы я сидел над ней с циркулем и измерителем, то и тогда вероятность ошибки превысила бы длину острова, да и никто не мог бы предусмотреть главного - ветров и течений. Но капитан, видимо, все же изменил курс и повернул от острова, поэтому и расстояние оказалось значительно большим, чем я ожидал.
Неожиданно толпа вокруг меня расступилась и пропустила вперед просто одетого, улыбающегося человека, который представился местным полицейским. Откуда мог быть полицейский в этих джунглях? Меня успокоило то, что в доме нет электричества, а значит, по моим понятиям, не могло быть и телефонной связи. Полицейский не носил формы и не имел оружия, он вежливо расспрашивал о моих злоключениях, потом положил передо мной лист бумаги и попросил написать основные данные. Затем, задав из любопытства еще несколько вопросов, удалился. Было далеко за полночь.
Я решил, что утром следующего дня под любым предлогом выберусь из дома и уйду в джунгли.
Меня уложили спать на кровать с противомоскитной сеткой, и я уснул, едва коснувшись подушки.
Мне снилось, что я вышел из бунгало и направился в сторону джунглей. Лишь небольшая полоса вспаханной земли отделяла меня от них. Внезапно поднялся ветер и упал густой туман. Я шел вперед почти на ощупь, но джунгли будто растворились в мареве. С другой стороны селения слышались пение и музыка. Я повернул назад и, пройдя через спящий поселок, оказался у самой стены банановых зарослей. Там, в глубине, на небольшой поляне сидели люди, горел костер, виднелась вереница танцующих девушек. Меня заметили и пригласили к огню. Я немного посидел с ними, но неотвязная мысль - дойти до джунглей - погнала меня дальше. Как только я снова направился в заросли, поднялся ветер и вновь опустилась белая мгла. Куда бы я ни шел, как только я достигал ближайших деревьев, появлялась сплошная пелена тумана...
Я проснулся от прикосновения и никак не мог понять, где нахожусь. Было совсем светло, яркие лучи пробивались сквозь щели закрытых ставнями окон. Хозяйка дома дала мне воды умыться и поднесла стакан того же, что и вчера, напитка.
Я удивился, почему меня так рано разбудили. В доме происходило какое-то непонятное хлопотливое движение. Хозяин вдруг предложил мне рубашку и полотняные брюки, совсем мне ненужные. Отказываться было невежливо, и я принял подарок с благодарностью.
Что-то подсказывало мне выйти на крыльцо бунгало. Внизу под пальмами я увидел толпу темнокожих людей, их было не менее двухсот. При моем появлении они поднялись и захлопали, крича что-то на местном наречии. Я понял, что все они пришли поглядеть на меня, как на чудо, и уже давно дожидались моего появления.
Я улыбнулся в ответ и приветственно поднял руку, как это делали древние римляне, - жеста более подходящего для такой ситуации я не нашел.
Потом мои глаза остановились на том, от чего я не мог не вздрогнуть всем своим существом. Господи, почему я не ушел в джунгли той же ночью!
За толпой я увидел зеленый джип, рядом стояли люди в форме, с автоматами на плечах.
В гуще местных жителей образовался коридор, и двое военных, офицер и солдат, направились ко мне.
Прежде чем сесть в джип, я бросил последний взгляд на такие близкие синие горы.
При дневном свете остров показался мне еще красивее.
Это был он, тот самый, вымечтанный с детства, мой заветный остров! О нем, о его пальмах, банановых рощах, пахучем ветре, белом песке и синем небе,
о его джунглях я мечтал, сидя над школьными учебниками в своем сонном маленьком городе.
Я так и не успел развести здесь огонь, я не построил хижину и не посадил дерево.
Но я все же увидел его воочию. Я доплыл до него. Я стоял на его берегу.
Судьба оказалась благосклонной ко мне. Хотя те полгода, что я провел на Филиппинах, я был пленником и даже просидел полтора месяца в тюрьме, - но разве это не было, в конце концов, продолжением моих приключений!
Какие там грозы! Какие тайфуны! Какие закаты и восходы! И разве не мечтал я обо всем этом тогда, очень давно, когда видел перед собой неумолимый серый забор?
Республика Филиппины
Отдел юстиции
Комиссия по эмиграции и депортации
Манила
Сертификат.
Для всех заинтересованных лиц и организаций Данный документ подтверждает, что г-н Станислав Васильевич Курилов, 38 лет, русский, был направлен на настоящую комиссию военными властями, и после расследования выяснилось, что он был найден местными рыбаками на берегу Генерал Луна, остров Сиаргао, Суригао, 15 декабря 1974 года, после того, как он прыгнул с борта советского судна 13 декабря 1974 года; г-н Курилов не имеет при себе ни туристских документов, ни какого-либо другого документа, удостоверяющего его личность; он утверждает, что родился во Владикавказе (Кавказ) 17 июля 1936 года; г-н Курилов выразил желание просить убежища в любой западной стране, предпочтительно в Канаде, где, по его словам, проживает его сестра, и сообщил, что он уже направил письмо в Канадское посольство в Маниле с просьбой разрешить ему проживание в Канаде; настоящая комиссия не будет иметь возражений против его депортации из страны с указанной целью.
Данное свидетельство выдано 2 июня 1975 года в Маниле, Филиппины.
Эдмундо М. Рэйес, член комиссии.
Отступая от текста
Потом были полгода на Филиппинах. Первые полтора месяца - в тюрьме, пока власти ломали голову, что с ним делать. Тюрьма была нешуточной - в соседней со Славой камере сидел немец, не имевший ни родственников, могущих помочь, ни денег на адвоката, сидел седьмой год без надежды на освобождение. В принципе то же самое могло светить и Славе, но вскоре выяснилось, что в Канаде существует сестра и, стало быть, есть формальный повод для его отправки туда. Переписка с канадскими властями о решении его участи шла несколько месяцев, и в это время Слава жил на положении поднадзорного. Эти месяцы он всегда вспоминал с удовольствием. По вечерам начальник тюрьмы брал его на городской обход. Они осматривали местные бары, рестораны и кабачки, останавливаясь кое-где, чтобы выпить рюмку и потанцевать. Возвращались иной раз под утро. (Слава любил рассказывать, как после одного из таких обходов начальник тюрьмы, сильно навеселе, привел его под утро к себе домой, знакомить с женой. Заспанная жена открыла им дверь, ласково улыбаясь (это в 5 утра) и так же ласково лопоча что-то по-филиппински, принялась кормить завтраком.) Вообще для Славы не было страны, лучше, чем Филиппины и женщин очаровательнее, чем филиппинки. В рукописи одного из набросков к повести "Побег" стоит подзаголовок: "Посвящается моим милым филиппинским друзьям".
Первая работа в Канаде - разнорабочий в пиццерии. Передвигая железные стеллажи с пиццами, Слава случайно отсек верхнюю фалангу мизинца. Особым образом посылая энергию на рану, добился того, что фаланга выросла заново, хоть и неправильной формы.
Следующие работы - в частных канадских и американских океанографических фирмах, занимающихся морскими исследованиями и поставками водолазного снаряжения: поиски полезных ископаемых в районе Гавайских островов, работа за Полярным кругом в составе американской нефтяной компании, исследования дна Ледовитого океана, океанографические изыскания в экваториальных водах. Во время одной из рабочих поездок в Америку встретился с израильскими литераторами Александром и Ниной Воронель. Узнав историю побега, Нина загорелась идеей экранизации. Написала сценарий и предложила продюсеру Четвертого канала Би-Би-Си. Сценарий понравился. Снимать решили в Израиле, и Слава получил 1000 долларов аванса на поездку в Израиль в качестве консультанта. Дальше дела с фильмом по разным причинам застопорились, но полученной тысячи Славе хватило на три месяца веселой жизни.
Он вернулся в Ванкувер осенью и тут же заскучал по израильскому теплу, морю и друзьям. (Жил он тогда в чинном респектабельном доме, где у входа висело предупреждение "No pets, no children" - "Никаких животных, никаких детей".) Вспоминая израильское солнце, Слава разводил костер на балконе и часами слушал восточную музыку, чем крайне поражал соседей.
Весной 1986 года он приехал в Израиль - уже навсегда.
Елена Генделева-Курилова
ПОИСК ПУТИ
Ночь опустилась над океаном. Позади редких облаков у горизонта зажегся сначала едва заметный, а потом и более яркий свет, из воды появился край лунного диска и проложил серебристую дорожку к одинокому судну.
Корабль тихо покачивался на волнах мертвой зыби. Несколько часов назад закончился очередной рейс небольшого океанографического судна в один из пустынных районов Тихого океана южнее Гавайских островов.
Мы занимались поисками полезных ископаемых на океанском дне. Телевизионная камера вместе с сильными источниками света была спущена на глубину пяти километров. Медленно движется корабль, и на экране просматривается морское дно, освещенное резким светом прожекторов. Моя работа - наблюдение за экраном телевизора. Кажется, что вместе с объективом камеры я и сам передвигаюсь на пятикилометровой глубине, управляя движением с помощью рычагов лебедки. Мы стремительно спускаемся и поднимаемся по склонам подводных гор, пробираемся через глубокие каньоны, наблюдаем остатки извержений подводных вулканов. В течение миллионов лет никто не тревожил обитателей дна на такой глубине. И вот внезапно яркий свет прорезает вечную тьму. Все живое, способное двигаться, либо замирает, либо уплывает, либо уползает в сторону. На экране телевизора появляются странные предметы, незнакомые существа, таинственные следы на песке, иногда нечто, напоминающее части тела каких-то неведомых созданий.