Подростковый возраст: лабильность аффекта и реструктурирование психики
Биологическое созревание в подростковом периоде, сопровождаемое ростом влечения и быстрыми физическими, когнитивными и социальными переменами, представляет собою испытание для защитных и интегративных функций Эго подростка. Относительное затишье и гармония в психической сфере ребенка в конце латентного возраста сменяются неизбежными сдвигами, напряжением и дисбалансом возраста подросткового. Теперь главной задачей Эго становится возвращение психического баланса, с тем чтобы уникальная, индивидуальная и самостоятельная идентичность появилась одновременно с интегрированной, стабильной структурой характера.
Для этого процесса разбалансировки и реструктурирования психики типичны непредсказуемые и неконтролируемые колебания настроения. Подросток скатывается от душевного подъема к депрессии; от чрезмерной нарциссической экспансии (или "нарциссического бума", как это именует Якобсон [1961]) – к самоненавистничеству и отчаянию; от любви – к ненависти (довольно часто к одному и тому же объекту); от пылких объятий и преданности другу или подруге – к холодному безразличию к ним. Степень связанной с колебаниями аффекта тревоги зависит от силы Эго по сравнению с давлением влечений, Суперэго и внешнего мира. Сдвиги в настроении, изменения в поведении и быстро проходящие симптомы часто переходят грань между нормальным и патологическим и являются отражением важных конфликтов между и внутри различных психических структур, как и попыток посредством компромиссного образования разрешить конфликт.
Поскольку колебания аффекта являются внешним признаком биологической и психологической разбалансировки и процесса реструктурирования, Стэнли Холл (1904) окрестил подростковый возраст, как время "бурь и стремлений". В самом деле, в работах периода зари психоанализа прослеживается тенденция к преувеличению возможного диапазона и интенсивности патологий этого возраста (см. Aichorn, 1925; Bernfeld, 1938; Deutch, 1944; Keitan, 1951; Freiberg, 1955). В ответ Оффер (1969) заявляет, что внутреннее беспокойство вовсе необязательно сопровождает развитие подростков. Мы полагаем, что это утверждение так же далеко от истины. Выполнение стоящих перед подростком задач взросления и развития требует принципиальных изменений его психических систем, и эти изменения обязательно сопровождаются эмоциональным расстройством и стрессом. Хотя внутреннее волнение необязательно должно быть "шумным" и потому заметным для окружающих, оно тем не менее является неотъемлемой чертой развития ребенка в подростковом возрасте. Как Гилерд (1957), так и Анна Фрейд (1958) указывают, что наличие такого расстройства является показателем того, что идет процесс психического реструктурирования, его полное отсутствие может быть признаком патологии. Поскольку расстройство столь характерно для подросткового возраста мы, в соответствии с высказанной нами ранее гипотезой, можем предположить, что появление новых аффектов дает сигнал о сдвиге в развитии, что эта аффективная подвижность имеет значение восьмого организатора психики. Ее появление указывает на нарушение психического равновесия, характеризующего процесс развития в подростковом возрасте.
То, какой способ задействуется индивидом, чтобы справляться с натиском повышенной секреции гормонов, возросшего влечения, осложненных нарушением баланса между психическими структурами, в значительной мере определяется тем, в какой степени Эго в латентной фазе стало самостоятельным, стабильным и интегрированным (степенью, до которой его функционирование не нарушено конфликтом и не связано с энергетической подпиткой со стороны взрослых). Именно в такой степени характерные для подросткового возраста конфликты будут свободны от прошлых проблем, а психические ресурсы индивида – от истощения объектными связями прошлого. То, в чем развитие индивида отстает от этого идеала, подразумевает то, в какую форму он попытается облечь упомянутые неинтегрированные остатки прошлых периодов, и это также должно стать одной из задач подростка (Bios, 1958; Harly, 1961).
Прежде чем ребенок достигает собственно подросткового возраста, он вступает в фазу возраста, как мы говорим, предподросткового. Эта фаза психологического приспособления ведет к появлению самых ранних подростковых изменений и сопровождается появлением вторичных половых признаков. Предподростковый возраст – это переходный период, который характеризуется рассеянным беспокойством, регрессией, неустойчивостью настроения и характера, когда аффекты и поведение становятся более текучими и непредсказуемыми. Внутрипсихическое равновесие нарушают прогрессивные и регрессивные тенденции, новые биологические и психологические потребности. Это дало основания Эриксону предположить, что наступление предподросткового возраста знаменует собой начало нормативного кризиса – то есть фазы нормального роста конфликтности, характеризуемой заметной колебанием силы Эго и притом высоким потенциалом его развития (1956, стр. 116). Этот нормативный кризис в подростковом возрасте становится более отчетливым.
В предподростковом возрасте задачи развития фокусируются вокруг психологического овладения физиологическими изменениями в теле, изменениями в своем образе, а также вокруг изменения отношений внутри семьи и со сверстниками. Во время этой фазы у детей, практически без исключения, отмечается рост подвижности аффекта и колебания настроения, сопровождаемые некоторой степенью замкнутости и противодействия, что свидетельствует о психической напряженности этого процесса. Ни новый объект любви, ни новая инстинктивная цель не могут быть прослежены у ребенка в этом возрасте; конфликты главным образом сосредоточиваются вокруг регрессивных бессознательных импульсов, регрессивных побуждении по отношению к родителям, а также защит от этих регрессии.
Эго в предподростковом возрасте испытывает значительный стресс. Биологическое созревание сопровождается ростом силы сексуальных и агрессивных импульсов, так что ранее сформированные защиты и принятые адаптивные меры могут быть неадекватны. Непрерывные быстрые телесные изменения требуют постоянного пересмотра образа тела и себя самого. Нарциссические устремления увязываются с телесными изменениями, поскольку образы идеального Я с последними, как они воспринимаются ребенком, могут не состыковываться. Следовательно, аффективные реакции на собственное тело изменяются от гордости и эйфории до стыда и чувства неполноценности.
Биологические изменения и физическое созревание сопровождаются усилением существующих объектных конфликтов. Физическая зрелость – это внешний показатель того, что ребенок начинает напоминать родителя одноименного с ним пола. По мере того как оживают идентификации и идеализации прошлого, снова встают задачи половой идентичности, однако, конфликт может спровоцировать усиление идентификаций с этим родителем и, таким образом, способствовать возрождению зависимости. Так же, в качестве попытки противодействия регрессивной тенденции, могут совершаться заметные усилия в направлении устранения идентификации.
Окончание предподросткового и начало раннего подросткового возраста отмечаются половой зрелостью ребенка. Блос (1979) подразделяет подростковый возраст на три периода – ранний, средний и поздний, что, на наш взгляд, может помочь организации обсуждаемых здесь нами задач Эго. Как только наступает половая зрелость (у девочек это обычно происходит на два с лишним года раньше, чем у мальчиков), и мальчики, и девочки имеют тенденцию к утрате регрессивных догенитальных побуждений и к постепенному установлению примата гениталий. Догенитальные импульсы отныне и впредь находят свое выражение в рамках генитальной активности.
Во многих отношениях во время раннего подросткового возраста продолжаются процессы, начатые в пред-подростковом возрасте. Однако из-за социального и внутрипсихического давления Эго в борьбе с регрессивными побуждениями приходится испытывать дополнительную нагрузку. По наступлении физической зрелости и формировании взрослого, половозрелого и сексуально функционирующего тела это может представлять собой непомерно тяжелую задачу, особенно если учитывать возросшую секрецию половых гормонов и то, что в распоряжении ребенка вряд ли имеется нечто большее, чем самостимуляция.
В то же самое время подростковая мастурбация может сопровождаться интенсивными чувствами тревоги и стыда, как это описывается нами при обсуждении психосексуального развития, и на поверхность может всплыть масса фантазий, конфликтов и тревог по поводу тела и его функционирования. Харли (1961) замечает, что наряду с мобилизацией генитальных резервов, может происходить чрезмерная насыщенность либидо интеллектуальной или иной деятельности Эго, что находит свое выражение в сверхнагруженных и сверхподвижных переменчивых интересах и увлечениях.
По причине относительной силы инстинктивных побуждении и относительной слабости Эго, встреча с ними в раннем подростковом возрасте зачастую сопровождается экспериментированием с наркотиками, алкоголем и сексом, что может порождать многочисленные конфликты, связанные с отношением к этому родителей и собственного Суперэго. Стандарты Суперэго часто реперсонифицируются, и роль, которую прежде играло Суперэго, начинают играть сверстники.
Возможно, наиболее важной задачей, стоящей сейчас перед подростком, является выполнение определенных требований половой идентичности. Последнее включает обновление своего телесного образа в терминах отождествления или растождествления с родителем одноименного попа и ревизию Эго-идеала. По мере того как подросток находит новые объекты любви, приближаясь к среднему подростковому возрасту, обретение им чувства новой идентичности облегчается
Фактически, к среднему подростковому возрасту до определенной степени уже началось сексуальное экспериментирование. Неразрешенные бисексуальные конфликты – конфликты вокруг идентификаций по мужскому и женскому типу и конфликты в связи с выбором объекта – вызывают тревогу. Разрешение подростком этих конфликтов облегчает адаптивный переход к поиску вне семьи новых объектов любви.
Теперь во второй раз начинается процесс индивидуации (Bios, 1967). В процессе освобождения от влияния родителей, как в качестве объектов любви, так и авторитетов, претерпевая реорганизацию Суперэго, подросток сталкивается с новой задачей – необходимостью достижения нового баланса между Эго и Суперэго. Этот ряд задач несет добавочную нагрузку на организующие, саморегуляторные и адаптивные способности Эго. Соответственно, формируется ряд возрастных защит против объектов как таковых, а также против импульсов (A.Freud, 1958).
Блос (1967) указывает на то, что увеличение ресурсов Эго подростка создает возможность модификации остаточных компонентов инфантильной травмы, конфликтов и фиксаций, благодаря регрессивному оживлению и экстернализации ранних объектных конфликтов. Например, более зрелое Эго может переоценить боязнь быть оставленным родителями и страх потери их любви, основываясь на том соображении, что даже не совершив уступки желанию объекта (или интроекта), подросток не почувствует себя беззащитным и обессилевшим. Соответственно, ранние интроекты и идеалы претерпевают обновление, во время которого они (в идеале) теряют часть своей побудительной силы.
В дополнение к этим главным переменам в объектных отношениях и в Суперэго, процесс индивидуации у подростка включает сдвиг в отношениях между Эго и Суперэго. В начале латентного периода, когда Суперэго претерпевает консолидацию, способность Эго контролировать влечения пока слаба. Поэтому директивы Суперэго имеют тенденцию ограничивать и быть жестокими в наказании. Адаптивная же тенденция жизнедеятельности подростка требует, чтобы он признал свое тело с его сексуальными потребностями, так же как и ответственность за себя и свои поступки. Это подразумевает не только деидеализацию инфантильных идеалов, но и главенство Эго над ранними интроектами и идеалами, с тем, чтобы подросток мог совершить новые идентификации с сексуально активными родителями, которые относятся к его сексуальной деятельности с пониманием и снисхождением (Jacobson, 1961), в то время как ответственность за эту деятельность ложится на подростка. Подросток получает большую свободу выбора, принимая в расчет текущую реальность, нежели автоматически уступая требованиям Суперэго. Постепенно его Эго все меньше направляется Суперэго и берет все большую ответственность на себя. В результате, у подростка возникает чувство инстинктивной свободы, свободы объектного выбора и свободы мысли, чувств и действий; он становится самостоятельней, независимей от внешних влияний и давления архаического Ид и Суперэго. Эти свободы могут быть ему гарантированы до той степени, до которой его Эго получает самостоятельность и силы на поддержание стабильной и прочной системы в соответствии с реалиями взрослой жизни.
Процесс подростковой индивидуации длится долго; он может не завершиться вплоть до самого позднего подросткового или раннего взрослого возраста. Этому процессу помогает, однако, зрелость когнитивных способностей, которые поддерживают ориентацию на реальность, против преобладания чувств вины, стыда, как и авторитета ранних интроектов и идеалов. Этот новый образ мыслей дает подростку способности к самосознанию; вместо того, чтобы быть эгоцентричным, он становится способным осознавать свои мотивы и яснее видеть себя в качестве объекта мысли. Таким образом, он приходит к новому чувству личной идентичности, что подробно изучает Эриксон (1956).
Установление идентичности не имеет в подростковом возрасте ни начала, ни конца, ибо в течение всей жизни происходит добавление и исключение разнообразных, аспектов своего образа. Отличительной особенностью подросткового процесса формирования идентичности является то, что он впервые происходит в контексте физической зрелости тела и зрелой способности к логическому мышлению. Интеграция этого чувства зрелости с репрезентациями, идентификациями и идеалами прошлого, как и с репрезентациями будущих целей и возможностей, говорит об еще одном шаге в психической структурализации в направлении формирования целостной взрослой личности.