Virtanen R. French national character in the twentieth century // The Annals of the American Academy of Political and Social Science. March 1967. P. 89. 14 страница

Однако данными криминальной статистики нужно пользоваться осторожно, за средними цифрами могут скрываться серьезные вариации, а статистические тенденции имеют смысл только в условиях относительно стабильного правопорядка. Хотя в России количество изнасилований в последние годы тоже снизилось, особенно на фоне общего роста преступности, приписывать это достижение «благодетельному» влиянию коммерческой эротики нет никаких оснований. Гораздо правдоподобнее предположить, что милиция просто уклоняется от открытия подобных уголовных дел, а изнасилованные женщины, убедившись в неэффективности правоохранительных органов, предпочитают с ними не связываться.

Другой автономный источник объективных данных о влиянии эротики на поведение — сравнение потребления эротики мужчинами, осужденными за половые преступле-

ния, включая изнасилование, с эротическим потреблением обычных, нормальных мужчин. Обыденное сознание убеждено, что такая связь существует, и сами преступники, в поисках самооправдания, часто ссылаются на дурные примеры, уверяя, что они просто подражали тому, что видели на экране или в порножурнале.

На самом деле люди просто повторяют расхожие клише, не задумываясь о степени их обоснованности. Члены Президентской комиссии по непристойности и порнографии (1970) опросили большую группу американцев, что они думают о влиянии порнографии на поведение и' психику людей, а затем спрашивали, встречались ли сами эти люди с подобными случаями. Разрыв между предвзятой установкой и личным опытом оказался громадным5. 47% опрошенных мужчин и 51% женщин считают, что порнография побуждает людей совершать акты насилия; на собственном опыте или опыте своих знакомых это могли подтвердить лишь 10% мужчин и 8% женщин. В том, что порнография подрывает моральные устои, уверены 55% мужчин и 57% женщин, конкретными же фактами такого рода располагают лишь 15 и 12%. Мнение специалистов (социологов, психологов и людей, работающих с молодежью) оказалось гораздо более сдержанным. Из 799 специалистов по проблемам молодежи три четверти не считают «грязные книги» существенным фактором юношеской преступности. Из 3423 психиатров и медицинских психологов на вопрос: «Встречались ли в вашей профессиональной практике случаи, когда бы порнография была причиной антисоциального поведения?» — отрицательно ответили 80% и предполагают такую связь — 9%. С мнением, что «лица, употребляющие порнографию, больше других склонны участвовать в девиантном сексуальном поведении», не согласились 84% опрошенных. Подавляющее большинство специалистов по половому воспитанию сочли влияние эротических материалов на подростков безобидным, полагая, что они главным образом удовлетворяют «естественное любопытство».

Систематическое сравнение сексуально-эротического потребления преступников и обычных мужчин существенной разницы между ними не обнаружило. Хотя насильники и педофилы, как и большинство мужчин, употребляют порнографию, они делают это не чаще остальных людей. Многие насильники даже получили пуританское воспита-

-

ние и страдают от сексуальной закомплексованности. Выбор предпочитаемых сексуальных материалов также гораздо сильнее зависит от ранее сложившегося сексуального сценария личности, чем наоборот. Многие насильники отличаются бедностью эротического воображения, их больше вдохновляет реальная, чем воображаемая, жизнь. ■ Очень интересные данные о потребителях порнографии на основе статистического анализа общенационального опроса, охватившего свыше 20 тысяч французов, от 18 до 69 лет, получил французский социолог Ален Джамиб. Потребление порнопродукции во Франции достаточно массово: «часто» и «иногда» порнографические журналы читают 47,4% мужчин и 19,3% женщин. Чтобы понять, как это связано с сексуальным поведением, Джами подверг детальному анализу ответы мужчин, которые сказали, что читают порножурналы часто (это 5,7% всей выборки). Как и следовало предполагать, среди этих мужчин больше молодых, чем старых (32% — от 18 до 29 лет), больше горожан, чем сельских жителей, и они менее религиозны. Любители «клубнички» ведут более активную и разнообразную сексуальную жизнь, имеют больше сексуальных партнеров, значительно чаще мастурбируют (55% против 13% в среднем по выборке), занимаются оральным и анальным сексом и т.д. ,40% из них считают, что можно иметь сексуальные отношения без любви (среди остальных мужчин так думают 30%), и охотнее допускают супружескую неверность для мужей (но не для жен). У них больше эротических фантазий, причем они чаще других мужчин воображают секс с необычными партнерами или в необычных обстоятельствах. Однако, вопреки мнению американской феминистки Аядреа Дворкин, что «порнография — это теория, а изнасилование — практика», агрессивных, «насильственных» образов в их воображении меньше, чем у остальных мужчин (0,5% против 1,3%). Вместестемэти мужчины относятся к сексу более рационально, чаще принимают предосторожности против заражения СПИДом, пользуются презервативами и т.д. Иными словами, потребление порнографии связано с определенным типом сексуального поведения, но ничего патологического и социально опасного в нем нет.

Ответить, по данным Джами, на вопрос, является ли определенный тип сексуального поведения результатом чтения порнографических журналов или же, наоборот, оп-

ределенный тип сексуальных потребностей побуждает людей обращаться к эротическим материалам, невозможно, однако в свете общей научной логики второй ответ более правдоподобен. Сила сексуального желания, интересов и потребностей, как у мужчин, так и у женщин, в значительной степени определяется генетически. Уровень сексуальной активности и расположенности к моногамным отношениям у разных людей неодинаков. Биологически это зависит от уровня секреции мужского полового гормона тестостерона, а психологически — от таких качеств, как поиск новизны и любовь к риску; именно эти свойства больше всего характерны для молодых мужчин, имеющих секс с многими женщинами. Моральные убеждения личности часто подстраиваются под тип ее сексуальной конституции.

Для французских любителей порнографии «сексуальные потребности» важнее, чем для среднего мужчины. Почти треть из них сказали, что «для хорошего самочувствия мужчина должен иметь, сексуальные отношения по крайней мере раз в день» (среди остальных так думают меньше четверти). 28% из них (15% среди остальных) сказали, что они часто чувствуют «избыток сексуального желания». На самом же деле лишь немногие мужчины занимаются сексом ежедневно, так что порнография служит им дополнительной отдушиной (недаром любители порнографии чаще мастурбируют).

Как отражается это на их сексуальной удовлетворенности? Ответ неоднозначен. С одной стороны, любители порнографии при любых формах сексуальной активности достигают оргазма легче остальных мужчин и чаще делают это одновременно с партнершей. С другой стороны, их общая удовлетворенность своей сексуальной жизнью ниже среднего: «очень удовлетворены» ею 37% любителей порнографии и 45% остальных мужчин. Вероятно, завышенные ожидания и собственная «зацикленность» на сексе порождают неудовлетворенность. Чаще — не значит лучше. Безлюбовный, техничный секс быстро приедается и становится рутинным.

Иными словами, коммерческая эротика не делает человека ни преступником, ни сексуальным маньяком, но счастья она никому не гарантирует.

Так же прозаичны и данные многочисленных экспериментальных исследований, в ходе которых людям демонстрировались разные эротические материалы, а затем фик-

512 ■

сировались физиологические и эмоциональные реакции испытуемых.

Твердо установлено три момента: 1) порнография вызывает у людей половое возбуждение и стимулирует работу сексуального воображения; 2) однако лишь немногие люди пытаются или хотели бы сами воспроизвести и пережить увиденное, особенно если эти материалы противоречат их нормативным установкам и содержат элементы насилия; 3) интерес к таким материалам и стимулам быстро угасает.

Эти выводы совершенно логичны. Сексуальный сценарий личности формируется не сразу, в его развитии есть какие-то критические периоды, после чего внешние воздействия уже не могут радикально изменить его. Но что если воздействию, причем не кратковременному, а длительному, подвергается не сложившаяся личность, а ребенок или подросток? Порнография — не синоним полового просвещения, она изображает не сексуальность вообще, а преимущественно ее отчужденные, дегуманизированные, социально или морально осуждаемые формы.

Донн Бирн предложил трехступенчатую модель изменения эротических предпочтений и поведения личности под влиянием порнографии:

1) благодаря ознакомлению и снижению эмоциональной чувствительности отрицательная установка превращается в нейтральную или слегка положительную;

2) затем этот ранее неприемлемый образ действий проигрывается в воображении;

3) образ претворяется в поступки, поначалу экспериментальные, а потом и привычные.

Разумеется, такое развитие не фатально, но можно ли рисковать, если речь идет о таких опасных вещах, как садизм или насилие? В атмосфере относительной сексуальной сдержанности люди сами контролируют и подавляют некоторые свои морально или социально неприемлемые наклонности. Если все дозволено, они не будут этого делать. Большинство людей от этого не изменится, но кому нужен даже минимальный прирост садизма?

Современные исследования влияния эротики на личность значительно сложнее тех, которые проводились в 1970-х годах. Во-первых, уточняется характер эротики, содержит она апологию насилия или нет. Во-вторых, уточняется характер человека, на которого она воздействует,

его прошлый сексуальный опыт и предпочтения. В-третьих, различается краткосрочный и долгосрочный эффект эротики. В-четвертых, уточняется сфера воздействия — идет речь только о сексуальном поведении или о чем-то другом.

Например, группе студентов, предварительно классифицированных по их отношению к сексуальному насилию, зачитывали и показывали изображение разных эротических сцен, включая изнасилование. Сексуальные реакции испытуемых при этом фиксировались, а затем они должны были изложить собственные эротические фантазии. Оказалось, что уровень сексуального возбуждения испытуемых мало зависит от их эротических предпочтений и от содержания предлагаемого стимула. Однако эротические фантазии тех испытуемых, которым предлагалась сцена с изнасилованием, содержали гораздо больше «насильственных» мотивов, чем у тех, кто видел изображение обычного полового акта по обоюдному согласию. Особенно сильной была реакция тех мужчин, которые и раньше положительно воспринимали этот тип сексуальности. На какое-то время повышался и их общий уровень агрессивности, но это быстро проходило7.

Впрочем, многие психологи считают экспериментальные исследования такого рода методологически наивными, а выводы о вредоносном влиянии порнографии — необоснованными**.

Необходимо иметь в виду, что любые споры об эротике и порнографии имеют определенную идеологическую окраску. Это касается и официальных материалов. Авторитетная американская Комиссия по непристойности и порнографии, назначенная президентом Джонсоном, пришла к выводу, что для взрослых порнография практически безвредна и может быть разрешена. Американские ультраправые не согласились с этим заключением. В 1985 г. республиканская администрация создала новую Комиссию по порнографии во главе с тогдашним генеральным прокурором Эдвином Мизом Третьим. Комиссия Миза, состоявшая исключительно из консерваторов, в 1986 г. в своем отчете заявила, что она нашла «причинную связь между сексуальным насилием и потреблением изображающей детей и/или насилие эротики» и рекомендовала усилить борьбу с порнографией. Однако американские ученые признали заключения комиссии Миза несостоятельными (ха-

рактерно, что в отличие от Комиссии 1970 года, опубликовавшей 9 томов своих материалов, Миз не посмел напечатать ничего, кроме общих выводов). Не согласился с выводами Миза (в том лее 1986 году) и авторитетный начальник медицинского управления США С. Э. Куп, который официально заявил, что по этим вопросам нужны дальнейшие, более основательные исследования. Так что споры продолжаются^

Каков практический вывод? На обычных людей сексуально-эротические материалы влияют мало, их нельзя считать причиной сексуальных преступлений. Больше того, они облегчают людям сексуальную разрядку, снимают эмоциональное напряжение и помогают разнообразить свой сексуальный опыт. Сегодня все больше людей, как состоящих в браке, так и, особенно, одиноких, получают главное сексуальное удовлетворение от мастурбации. Эротические образы скрашивают и облегчают им жизнь. При надлежащем подборе откровенные эротические материалы имеют также большую психотерапевтическую ценность, сексологи специально рекомендуют их своим клиентам.

Однако некоторые эротические материалы, например, так называемая детская порнография (сексуальные изображения детей и подростков), почти повсеместно запрещены. Не потому, что £то-то хочет ущемить несчастных педофилов (пусть они лучше мастурбируют перед любимой картинкой, чем гоняются за живыми детьми), а потому, что нельзя вовлекать в сексуальную индустрию и проституировать детей. Настороженность вызывают также сцены сексуального насилия и садомазохистские мотивы. Не потому, что они сами по себе «противоестественны», а потому, что игровое, условное эротическое насилие трудно отличить от реального, психотического насилия. Взрослые люди могут пользоваться любыми эротическими игрушками и образами, но детей и подростков, которые еще не умеют отличать воображение от действительности, надо по возможности оградить от потенциально опасных влияний. Поэтому соответствующие эротические материалы должны продаваться в специально отведенных для этого местах и с учетом законодательно установленного возрастного ценза.

Как же обстоит с этим дело в России?

3. Эротика и порнография в российских политических дебатах

Отношение любого общества к эротике и порнографии зависит как от общих, исторически сложившихся ценностных ориентации национальной культуры, так и от конкретной политической ситуации. Отношение дореволюционного российского общества к эротике было противоречивою. В Советском Союзе она была полностью запрещена. Появление ее в период перестройки вызвало в стране культурный и политический шок.

По словам английского социолога Стэна Коэна, «время от времени общества подвержены периодам моральной паники. Некое обстоятельство, явление, лицо или группу лиц начинают считать угрожающим общесоциальным ценностям и интересам; средства массовой информации изображают их стилизованным и стереотипным образом; моральные баррикады заполняют издатели, епископы, политики и другие правоверные люди; официально признанные эксперты оглашают диагнозы и рекомендации; вырабатываются или, чаще, применяются специальные способы борьбы; после этого явление исчезает, подавляется или ухудшается... Иногда паника проходит или забывается, но иногда она имеет серьезные и длительные последствия и может вызывать изменения в правовой и социальной политике или даже в том, как общества рассматривают себя»!1,

Для возникновения очередной волны моральной паники нужны три условия: а) наличие ситуации социального кризиса, б) наличие социальной группы или организации, готовой и способной спровоцировать общественное негодование и направить его по нужному адресу, в)наличие стигматизированной группы или явления, которые легко сделать козлами отпущения. Сексуальность или какие-то специфические ее проявления, вызывающие общественные страхи, как нельзя лучше годятся на эту роль!2,

Первая большая «антипорнографическая» истерия в перестроечной и послеперестроечной России развернулась в конце 1980-х годов, на закате Советской власти. Это было вполне закономерно. По старому советскому анекдоту, человеческие общества делятся на 4 типа:

1) те, в которых разрешено все, что не запрещено;

2) те, в которых запрещено все, что не разрешено;

3) те, в которых разрешено даже то, что запрещено;

4) те, где запрещено даже то, что разрешено.

До 1987 г. Советский Союз относился к четвертому типу, а затем внезапно, без всякой подготовки, перешел в третий. Сексуальная свобода и эротика прочно ассоциировались в массовом сознании с насилием и преступностью, которых и в самом деле с каждым днем становилось все больше. Станции метро и подземные переходы заполонили продавцы примитивной эротики и полу порнографии, которая выглядела еще грязнее от того, что была напечатана плохим шрифтом на серой бумаге. Бесконтрольность этого базара шокировала даже ко всему привычных иностранцев, на родине которых подобные вещи продаются свободно, но не на каждом перекрестке, а в специально отведенных местах, и не так бросаются в глаза, потому что тонут в массе других, более привлекательных товаров, которых в обнищавшей России не было. На полупустых прилавках Москвы и Ленинграда эти жалкие листки, которых на Западе никто бы просто не заметил, выглядели вызывающе голыми и непристойными. Старшее поколение с ужасом беспомощно наблюдало, как их листают подростки.

Проблема водораздела между «приличной» эротикой и «грязной» порнографией и между сексуальной свободой и эксплуатацией секса в коммерческих целях стала необычайно острой и актуальной. Однако серьезно отвечать на эти вопросы было некому, а слушать охранительные благоглупости люди уже не желали.

Сначала власти по привычке применили репрессивные меры. Сильнее всего пострадали от них владельцы видеоаппаратуры, которая в СССР была доступна только весьма состоятельным людям. Художественно и сексологически безграмотные следователи, прокуроры и судьи, опираясь на столь же безграмотную «экспертизу» случайных людей (врачей-гинекологов и сексопатологов, учителей, партийных чиновников и других), в середине 1980-х годов развернули форменный террор против видеокультуры, признавая порнографическими или пропагандирующими культ насилия и жестокости многие классические произведения мировой кинематографии, даже такие, которые шли на советских экранах или демонстрировались на Московском кино-

■

'517

фестивале, например, фильмы Федерико Феллини «Сатирикон», «Амаркорд», «Казанова», «Сладкая жизнь».

При проверке в 1989 г. уголовных дел, рассмотренных судами Украинской ССР, Узбекской ССР, Киргизской ССР, Литовской ССР, а также ряда областей и краев Российской Федерации, Прокуратура Союза установила, что почти 60 процентов осужденных по этим делам были привлечены к уголовной ответственности без всяких законных оснований^. По оценке ведущих советских киноведов, девять десятых фильмов, признанных судами порнографическими или пропагандирующими насилие и жестокость, вовсе таковыми не были. Чтобы избежать подобных случаев в будущем, прокуратура постановила, что «по предмету исследования и характеру решаемых задач экспертиза видеофильмов является искусствоведческой и должна производиться с обязательным участием специалиста в области киноискусства, имеющего соответствующие образование и .. опыт работы».

| Но много ли таких специалистов и всегда ли безупречны их суждения? Чтобы облегчить эту работу, группа московских киноведов во главе с Владимиром Боревым сформулировала целый ряд формальных и содержательных признаков, отличающих порнографию от эротики. Но, как всем хорошо известно, это разграничение работает только на философском уровне или в крайних, предельных случаях. Остальное — дело вкуса и эстетической (а отчасти и сексуальной) культуры.

Пока власти некоторых городов, по собственному почину или по требованию консервативной общественности, снимали с киноэкранов шедевры итальянской и японской кинематографии (особенно много скандалов вызывала «Легенда о Нараяме»), подростки жадно смаковали дешевые американские ленты, где было меньше обнаженного тела, но неизмеримо больше крови и насилия.

Не лучше обстояло дело и с оценкой литературных произведений. В конце 1980-х гг. в Москве судили за распространение порнографии молодого человека, который ксерокопировал «Лолиту» Владимира Набокова. Эксперты-сексопатологи дали официальное заключение, что книга Набокова является порнографической, потому что у них, сексопатологов, имеется специальный термин «синдром Лолиты». Неофициальные заключения противоположного

характера троих очень известных и очень разных русских писателей Андрея Вознесенского, Фазиля Искандера и Владимира Солоухина суд проигнорировал. Парня спасло от тюрьмы лишь вмешательство патриарха русского литературоведения академика Д.С. Лихачева, который не только откликнулся на отчаянное письмо преступника, но и не поленился по собственному почину позвонить ему из Ленинграда в Москву, благодаря чему спасительный отзыв поступил вовремя.

После серии скандальных провалов прокуратура и милиция стали действовать осторожнее. Но тогда их начали критиковать за бездействие. Тон в этом деле задавала партийная печать.

«Учеными, особенно зарубежными, замечена одна весьма опасная закономерность: созерцание порнографических сцен или того, что часто скрывается под словом «эротика», неуклонно ведет к импотенции — как мужской, так и женской...

И если, скажем, у нас это дело будет развиваться столь же бурными темпами, скоро придется прибегать к услугам новых врачей — специалистов по искусственному осеменению женщин...

Надо бы, считаю, крепко подумать и о создании полиции нравов... «Кто туда пойдет работать? — спрашивают меня. — Откуда брать людей?» При желании найдутся. Предстоит же устраивать хотя бы часть из 18 миллионов наших управленцев. Опыт запретительной деятельности у них есть. И если во многих сферах их усилия оказывались, по существу, во вред обществу, то теперь могут быть во благо»! 4.

■

Это звучит издевательской пародией: поручить людям, развалившим экономику, контролировать культуру! Однако именно это партия делала на протяжении всей своей истории и хотела бы делать вечно. Ничего, кроме запретительства, ее кадры попросту не умели. Поэтому чем быстрее падал ее авторитет, тем сильнее КПСС педалировала «антипорнографическую» линию. Весь^ последний год правления Михаила Горбачева, вплоть до самого августовского путча, проходил под этим флагом. В Президентскую комиссию по борьбе с порнографией во главе с министром культуры Николаем Губенко не вошел ни один специалист, только чиновники, церковные деятели и консерва-

тивные литераторы. Специалисты, в частности, президиум Сексологической ассоциации, публично предупреждали, что репрессивно-ограничительные меры в отношении низкопробной эротики могут дать положительный эффект только в том случае, если будут сочетаться с позитивной программой развития сексуальной культуры и просвещения. Мнение ученых, как всегда, проигнорировали. Постановление Верховного Совета СССР от 12 апреля 1991 г. «О неотложных мерах по пресечению пропаганды порнографии, культа насилия и жестокости» содержало только перечень репрессивно-цензурных мер и никакой положительной программы. Народные избранники собирались заслушать отчет о выполнении своего постановления в конце 1991 г. Не успели...

Разжигая в стране моральную панику, КПСС преследовала вполне определенные политические цели.

1) Антипорнографическая кампания должна была отвлечь внимание масс от насущных проблем политической жизни, помешать осознанию провала экономической политики правительства,

2) Выступая под флагом защиты семьи и нравственности, партия отводила от себя обвинения в том, что именно она виновна в их ослаблении и разрушении.

3) На этой основе можно было укреплять уже сложившийся союз КПСС с консервативно-религиозными организациями, вплоть до откровенно фашистских.

4) Антипорнографические лозунги позволяли направить гнев и ярость масс против ненавистной партаппаратчикам гласности, обвинив демократические средства массовой информации в жидомасонском заговоре, направленном на моральное растление молодежи, разрушение традиционных ценностей народа и т.п.

5) Под флагом заботы о молодежи партия стремилась восстановить утерянный контроль над нею. В сочинениях реакционных публицистов молодежь неизменно выступает не в качестве субъекта общественной деятельности, а в роли вечного объекта воспитания, недоумков, поддающихся любым дурным (но никогда — хорошим) влияниям, от которых молодежь нужно спасать насильно, против ее собственной воли. Характерно, что с той же яростью, что и на секс, Валентин Распутин, Василий Белов и Юрий Бонда-

■

рев обрушивались и на все прочие элементы молодежной субкультуры, например, рок-музыку.

В жалобах на «разгул эротики» явственно звучала ностальгия по «персональной замочной скважине», которая была ничем иным, как спецраспределителем. Закрытый распределитель привлекателен не столько ассортиментом и качеством товаров, сколько тем, что он дает ощущение элитарности: мне можно, а другим нельзя. И вдруг то, что раньше на закрытых сеансах смотрела только правящая элита и ее холуи, становится общедоступным. Это же конец света!

Игра на сексуальных страхах населения казалась абсолютно беспроигрышной. Тем не менее она провалилась так же, как и все прочие пропагандистские кампании КПСС. Это убедительно показал проведенный Всесоюзным центром по изучению общественного мнения (ВЦИОМ) опрос населения России во второй половине февраля 1991 г., в самый разгар антипорнографической кампании^.

Отвечая на вопрос «Что бы вы могли сказать о нынешнем состоянии общественной нравственности?» с мнением, что «произошло резкое падение нравов», согласился 31% опрошенных, среди которых преобладали пожилые люди, женщины, руководители учреждений и предприятий, пенсионеры, члены КПСС и военные. 35% предпочли ответ «Вышло на поверхность то, что раньше скрывалось», 21% — «нравы людей изменились, у каждого поколения свои собственные нравственные нормы», 13% затруднились ответить. Иными словами, люди были обеспокоены кризисным состоянием общества, но не были склонны считать его исключительным следствием гласности. ' Еще менее склонны россияне связать предполагаемое «падение нравов» прежде всего с распространением эротики и порнографии, как делала коммунистическая и шовинистическая пресса. Этот вариант ответа на вопрос «Когда вы думаете о падении общественной нравственности, то что вы прежде всего имеете в виду?» выбрали только 11 % (13% женщин и 8,5% мужчин). Людей гораздо больше заботил общий рост насилия и жестокости, безразличие людей к судьбам окружающих, падение трудовой дисциплины и многое другое. Кроме того, более молодые, моложе 30 лет, и более образованные люди оказались отнюдь не

Г 1 i

склонными отождествлять эротику и порнографию, полагая, что к ним нужно относиться по-разному.

Людей определенно беспокоило бесконтрольное распределение сексуально-эротических материалов, особенно среди детей и подростков. С предложением установить в этом отношении какой-то возрастной ценз согласились 76% опрошенных, включая их наиболее образованную часть. Против высказались только 8%. Зато с идеей вообще «запретить показ фильмов и распространение печатной продукции, имеющей эротическое содержание», согласились только 29% (прежде всего пожилые люди, пенсионеры, лица с образованием ниже среднего, члены КПСС и военные). Против этого высказались 42%. Среди лиц моложе 25 лет это предложение поддержали только 8 %.

Вообще возрастные и социальные различия оказались очень большими. Например, «появление обнаженного тела на экранах кино и телевидения» однозначно отрицательно оценили 40% опрошенных, но среди тех, кому больше 60 лет, так думают 60%, в среди тех, кто моложе 30, — всего 12—15%. С мнением, что «свободное обсуждение сексуальных проблем в массовых газетах и журналах» оказало только отрицательное влияние на общественную нравственность, согласились 28% опрошенных, среди которых опять-таки преобладают пожилые люди, пенсионеры и подписчики военной газеты «Красная звезда». Остальные думают иначе. Короче говоря, выяснилось, что шумную «антиэротическую» кампанию партийной и правой прессы поддерживали прежде всего пенсионеры, военные и члены КПСС (часто это одни и те же люди).

Эти данные не были случайными. Многие десятилетия слово «эротика» употреблялось советской пропагандой исключительно в негативном контексте. Но когда летом 1992 г. в проведенном ВЦИОМ большом всесоюзном опросе [было выделено 3 региона: славянский (Россия и Украина), балтийский (Эстония и Литва) и среднеазиатский (Узбекистан и Таджикистан), причем в России и на Украине опрашивали людей независимо от их этнической принадлежности, а в остальных республиках — только представителей коренной национальности ] людям предложили сказать «эротика — это хорошо или плохо?», 42% мужчин и 25% женщин в славянском регионе выбрали вариант «хорошо» (в Балтии соответственно 57% и 32%), причем

доля положительных ответов резко возрастает у более молодых и лучше образованных людей. По чтению эротической литературы Россия заняла второе место среди бывших советских республик, уступив пальму первенства Эстонии; в Эстонии эротическую литературу читали 38% коренного населения, в России — 22% всех опрошенных; затем шли Украина (21%), Литва (17%), Таджикистан (11%) и Узбекистан (9%),

При опросе ВЦИОМ летом 1993 г. «поведение людей, которые смотрят порнографические фильмы», осудили 11% опрошенных россиян моложе 25 лет, не осудили — 51%, среди тех, кому за 55, соответствующие цифры составили 63% и 11%. Кроме возраста и пола, отношение к эротике зависит от образования и местожительства (горожане, как правило, терпимее сельчан).

Таким образом, первая волна «моральной паники» своих политических целей не достигла. Провал августовского путча, лидеры которого готовы были бороться против «культа секса и насилия» с помощью танков и бронетранспортеров, временно уменьшил социальное напряжение вокруг эротики. На первый план вышли другие вопросы. Однако нерешенные проблемы не стали проще. Так же, как в экономике и политике, «сексуальное освобождение» обернулось криминальным беспределом. По мере углубления кризиса нынешней российской власти, в конце 1990-х появились предпосылки для новой антипорнографической кампании, во главе которой встала коммунистическая и националистическая оппозиция.