В нём щели странноглубоки. 1 страница

Медведева И.Б.

М42 Обучение у воды—М.: Саттва, 1998.—288 с.—(сер. “Путь Шоу-Дао”, кн. 2)—ISBN 5-85296-010-1

Книга продолжает увлекательное повествование об обучении Алек­сандра Медведева у мастера Ли.

УДК 299.5 ББК 86.39

Данное издание охраняется авторским правом РФ. Переиз­дание, перепечатка, воспроизведение с помощью электронных средств или любым иным способом всей книги или ее части допускается только с письменного разрешения автора.

© И.Б. Медведева 1998 ©Оригинал-макет: САТТВА 1998

С пожеланиями и предложениями обращаться:

117602 Москва, а/я 380, САТТВА

На этой земле сильное гнетёт слабое,

твёрдое давит мягкое, злое теснит доброе,

ищущие не находят, жаждущие не утоляют жажды.

Но это вовсе не означает, что не может быть по-другому.

Владеющий Шоу кормит коня волчьим мясом...

Ли Н.

Дорогие друзья! Я очень благодарен вам за тёплый приём первой книги серии “Путь Шоу-Дао” — “Тайное учение даос­ских воинов” и надеюсь, что книгу “Обучение у воды” вы примете с такой же благожелательностью и найдёте в ней ответы на многие вопросы, которые вы задаёте мне в пись­мах. Ещё раз напоминаю, что события, о которых повест­вует эта книга, произошли в период моего ученичества у Ли Н., несравненного мастера рукопашного боя и Храни­теля Знаний тайного китайского клана Шоу-Дао— “Спо­койных” или “Бессмертных”, и записаны с моих слов моей женой.

С наилучшими пожеланиями,

А.Н. Медведев.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Книга “Обучение у воды” — продолжение рассказа о перио­де моего ученичества у Ли — мастера даосской школы Шоу-Дао, последователя древнего учения клана “Спокойных” или “Бессмертных”. Более подробно об этой школе можно узнать из книги “Тайное учение даосских воинов”.

Написать предисловие ко второй книге, посвящённой той же самой теме — довольно сложная задача, потому что, с од­ной стороны, не хочется утомлять повторением читателей, зна­комых с первым томом серии “Путь Шоу-Дао', а с другой сто­роны, было бы слишком самонадеянно предполагать, что все, читающие эти строки, уже знают, о чём идет речь.

К моменту встречи с Учителем я был законченным фана­том боевых искусств. Я изучал самбо, дзю-до, карате, кунг-фу и все виды рукопашного боя, информацию о которых мне уда­валось достать. В кругах любителей боевых искусств я пользо­вался достаточной популярностью и преподавал рукопашный бой сотрудникам органов госбезопасности и милиции.

Я познакомился с Ли в Симферополе, где я в то время жил. На первый взгляд встреча казалась случайной, хотя впослед­ствии я узнал, что Учитель всё подготовил и спланировал за­ранее.

Ли попросил меня обучить его карате и притворился край­не тупым и бестолковым. После нескольких часов безнадёж­ных занятий он заявил, что ничего не может делать на земле, но в воздухе он не имеет себе равных. Затем он продемонстри­ровал мне технику прыжков настолько фантастическую, что на первый взгляд она мне показалась превосходящей все фи­зические возможности человека.

Некоторое время Ли обучал меня прыжкам, и я, с толком используя время на лекциях в институте, исписал несколько общих тетрадей техниками и упражнениями, которые он мне показывал.

Однажды я обмолвился о своих конспектах, и Ли попросил принести ему записи. Он удивился тому, как хорошо я всё опи-

сал и как верно выделил основные движения. Ли попросил раз­решения взять тетради, чтобы посмотреть их дома. На следу­ющий день он сказал, что сжёг мои конспекты, потому что всё написанное привязывает к себе человека, и впервые показал мне технику рукопашного боя Шоу-Дао. Так я стал его учени­ком.

Вначале я считал Ли непревзойдённым мастером рукопаш­ного боя. Много позже я понял, что он—мастер жизни, а я превратился в одного из последователей тайного учения “Бес­смертных”.

На первом этапе моего ученичества Ли использовал формы поведения, в своих крайних проявлениях доходящие до абсур­да, чтобы заставить меня осознать, что истина никогда не ле­жит на поверхности событий, а находится посередине между двух крайностей, между двух сторон медали, между “да” и “нет”. Своей манерой общения он разрушал стереотипы поведения и установки, с детства заложенные в меня родителями и окру­жением, и на их месте создавал новое чарующее мироощуще­ние воинов жизни, “Спокойных”, следующих по пути Шоу-Дао.

Я до сих пор точно не знаю, почему Ли выбрал именно меня своим учеником. Он впоследствии давал мне разные объяс­нения этого решения, но, как я понимаю, каждое из этих объяс­нений предназначалось для того уровня сознания, которое у меня было в данный момент.

Одним из первых объяснений была довольно красивая и романтичная история, в которой мой отец когда-то на лесо­сплаве спас жизнь его отцу, и теперь Ли разыскал меня, пото­му что долги отцов платит сын сыну, и обучение меня Шоу-Дао—своеобразная форма оплаты долга его отца моему отцу.

Когда первый этап моего ученичества закончился. Ли на­мекнул, что история оплаты долга была вымыслом и сказал, что люди бывают самых различных типов или форм, и в зави­симости от их типа или формы они могут воспринять ту или иную область знания. Ли сравнил тип людей с формой стек­лянного сосуда, а знания—с водой. Сосуд можно наполнить водой до половины или до краёв, но форма сосуда от этого не изменится. Человека, имеющего форму воина можно напол­нить соответствующими знаниями и сделать его великим вои­ном, но очень трудно придать ему форму отшельника или купца.

Ли объяснил, что я обладал одной из самых редких форм— формой Хранителя Знания, формой наиболее универсальной и предназначенной для того, чтобы накапливать знания и пере­давать их людям. Учитель сказал, что пришла пора передать тайные знания Шоу людям Запада, и я — первый европеец, предназначенный для передачи этих знаний.

Услышав это, я лишь скептически усмехнулся. Я встретил­ся с Ли в тот период, когда эзотерические учения и восточная философия рассматривались как враждебная идеология, и я был вынужден отрицать сам факт существования Ли, потому что люди из КГБ заинтересовались новыми, никому не извес­тными техниками, которые я показывал своим ученикам и даже установили за мной наблюдение в попытке отыскать Учителя.

Я поделился своими сомнениями с Ли.

—Ты видишь только то, что есть сейчас, —сказал он. —Но будущее тебя ещё удивит...

История клана Шоу-Дао началась около пяти тысяч лет назад, когда небольшое языческое племя людей с севера Евро­пы из-за стычек с другими племенами вынуждено было начать кочевать сначала в Индию, а потом в Китай. Племя поклоня­лось дереву. По мере продвижения на восток оно вбирало в себя людей других национальностей и вероисповеданий, но со­храняло общность ритуалов и традицию поклонения дереву, как символу жизни.

В Индии клан стал называться “Ветви дерева”, а перед пе­реходом в Китай изменил название на “Спокойные”.

Упоминание о “Спокойных” я нашёл в книге Ю.М.Иванова “Как управлять собой и влиять на других людей” Москва, 1991 г, где сказано следующее:

“Даосизм возник в древнем Китае на основе философско-этических представлений сект “Спокойных”, появившихся в Ки­тае ещё до конфуцианства. “Спокойные” провозглашали усо­вершенствование личности, как высшую цель человеческой жиз­ни. Они признавали реальность существования внешнего мира и утверждали, что познание внешнего мира может быть до­стигнуто лишь при устойчивом равновесии внутреннего мира.”

В Китае культ поклонения дереву слился с учением о пяти первоэлементах—у-син и превратился в учение о человеке-дереве, где “дерево”—символ совершенства, итог долгих тру­дов, мучений и тревог. “Человек-дерево” был воином и филосо­фом, хранителем знаний и носителем добра, врачом и поэтом, художником и крестьянином в одном лице.

После слияния с некоторыми китайскими додаосскими и даосскими школами “Спокойные” стали называть себя “Бес­смертными”. Впоследствии из-за идеологических преследова-

ний, для того, чтобы замаскировать своё учение, они, оставив почти прежнее звучание, изменили в своём названии написа­ние иероглифа Шоу, означающего “Спокойствие”, на иероглиф “Шоу”, означающий “кисть”, “рука” и укрылись под маской обыч­ной школы рукопашного боя. Так что “Шоу-Дао” можно пере­вести двояко: “путь спокойствия” или “путь кисти”.

Вся система подготовки членов клана была направлена на достижение основной цели—бессмертия в физическом теле. Учитывая, что жизнь в средневековом Китае была крайне тя­жёлой и опасной, клану приходилось в первую очередь решать частные, но более насущные задачи—задачи выживания в чуж­дой и враждебной среде. Решение этих задач требовало все­сторонней и очень суровой подготовки. Мастерами клана был выработан чрезвычайно мощный и эффективный стиль руко­пашного боя, последователи Шоу-Дао изучали все возможные науки, которые могли им пригодиться на суровом жизненном пути—медицину, психологию, техники шпионажа, методы воз­действия на людей и управления ими, способы зарабатывать деньги, различные ремёсла и многое-многое другое.

Обучение и мироосознание воинов жизни базировалось на учении “Вкус плода с дерева жизни” и на философии “Спокой­ных”, очень гармоничной и гибкой, всегда придерживающейся среднего пути между крайностями, между “да” и “нет”, избега­ющей догм и жёстких формулировок и предписаний.

Книга “Обучение у воды” в основном посвящена событиям, произошедшим в период моего более чем полугодового обуче­ния в лесах Партизанского водохранилища вместе с моим на­парником Славой Скворцовым, которого Ли отобрал для меня из нескольких кандидатов.

Ли проводил занятия в ритме три часа—тренировка, три часа—отдых и приём пищи. Этот цикл повторялся непрерыв­но. Во время изнурительных физических занятий Учитель за­ставлял нас дополнительно выполнять всевозможные медита­тивные упражнения и одновременно рассказывал обо всём на свете: об истории клана, его легендах и притчах, передавал медицинские знания, теорию общения и управления людьми, говорил о философии, системах жестов, тайных знаках, шпи­онских уловках и о многом другом.

Объём полученных знаний был настолько огромен, что было бы просто невозможно излагать события в хронологическом порядке, потому что информации, полученной мной за несколь­ко дней обучения уже хватило бы на целый том. Поэтому, как и в предыдущей книге, я не смогу уделять много внимания техникам рукопашного боя, и буду описывать только некото­рые интересные моменты и события. Снова напоминаю, что имена участников описанных в книге событий изменены.

ГЛАВА 1

Мы тренировались на Неаполе Скифском. Ли подал мне знак закончить упражнение и присел на обломок скалы. Я ус­троился рядом с ним.

—Ты занимаешься слишком мало. Это всё равно что тра­тить время впустую,—недовольно сказал Учитель.

— Но Ли, мы ведь встречаемся и тренируемся почти каж­дый день, —возразил я. —И я выполняю всё, что ты говоришь. Я занимаюсь дома и в группах с учениками. Разве этого недо­статочно?

— Для европейца это может быть более чем достаточно, — сказал Ли. — Но у нас слишком мало времени. Я и так отошёл от традиций воинов жизни и подготавливаю тебя слишком бы­стрыми темпами, но чтобы достичь нужных результатов, не­обходим совершенно иной тип обучения.

—Какой именно?—поинтересовался я.

— Все воины “Спокойных” проходят через трёхлетний пе­риод непрерывного обучения в лесах наедине с Учителем.

—Непрерывного? Как это?

—Три года они занимаются по схеме—три часа занятий, три часа—отдых, восстановление и приём пищи. И так без перерыва.

— Но это наверно ужасно тяжело? — поразился я.

—А кто сказал, что жизнь—лёгкая штука?—усмехнулся Ли.

Я задумался. Идея провести в лесах три года в обществе Учителя, непрерывно тренируясь, казалась мне необычайно заманчивой, но, к сожалению, почти нереальной. Мне при­шлось бы бросить институт, оставить больную мать. Кроме того, Комитет Госбезопасности не оставил бы без внимания моё исчезновение, а тут ещё и закон о тунеядстве...

Я тяжело вздохнул.

Ли с интересом наблюдал за мной.

— Неужели ты всерьёз думаешь о том, что я смог бы выне­сти твоё общество в течение трёх лет? — насмешливо спросил он.—Нет, три года—это чересчур, а вот за полгода мы, пожа­луй, смогли бы что-то сделать.

—Полгода? Ты это серьёзно?—встрепенулся я.

— Вполне серьёзно, — ответил он.

— Можно использовать три месяца летних каникул. Но как мне смыться из института ещё на. три месяца?

—А вот это твоя проблема, дружок,—сказал Ли. Несколько дней я ломал голову, гадая, как выкроить ещё пару свободных месяцев, но ничего не мог придумать. Как-то я упомянул об этой своей проблеме в разговоре с моим трене­ром по дзю-до Игорем Васильевичем Бощенко, и неожиданно для меня он сказал:

— Зайди после тренировки ко мне в кабинет. Думаю, что я смогу тебе помочь.

Мне пришлось подождать некоторое время, пока Игорь Ва­сильевич решал какие-то вопросы с одним из преподавателей института, и я, привыкший использовать каждую секунду сво­бодного времени для восстановления после изнурительных тре­нировок с Ли, заснул на вершине сложенных стопкой борцов­ских матов.

Вскоре тренер разбудил меня, и мы пошли в его кабинет. Он уселся за стол, достал из ящика какую-то бумагу и, улыба­ясь, протянул её мне.

—Что это?—спросил я.

—То, что ты хотел. Свободное время,—ответил тренер.— Это направление на преддипломную практику в совхоз “Жем­чужный”. Директор совхоза—мой друг. Ему нужен хороший инструктор по дзю-до и самбо. Ты будешь числиться помощ­ником бригадира, но вместо этого тебе придётся раз или два в неделю вести несколько спортивных секций, а всё остальное время будешь свободен, как ветер.

Я горячо поблагодарил тренера, и, взяв заявку, отнёс её в деканат и положил в папку нашей группы.

Через несколько дней я купил билет на автобус и, отыскав контору директора совхоза “Жемчужный”, занял очередь к нему на приём. Через всю приёмную по чисто вымытому полу к ка­бинету директора вела толстая липкая дорожка тёмно-бурой весенней грязи. Люди сновали туда-сюда, как потревоженные муравьи. Ожидающие своей очереди с жаром делились друг с другом последними новостями и сплетнями.

Наконец меня пригласили в кабинет. Я удивился относи­тельной молодости директора совхоза. Он был подтянутым и

энергичным. В нескольких словах директор ввёл меня в курс дела.

—Я знаю, что тебе нужно свободное время,—сказал он.— Ты будешь вести несколько спортивных секций для нашей мо­лодёжи. Всё. что от тебя требуется—это две тренировки в не­делю.

—Хорошо,—согласился я.

Директор нажал кнопку селекторной связи и произнёс:

— Пригласите ко мне физорга Анатолия.

Анатолий оказался приятным компанейским парнем, слег­ка задумчивым и меланхоличным.

Первым делом он показал мне столовую и общежитие, где я должен был ночевать, а потом мы отправились в спортзал. По дороге Анатолий посвящал меня в тонкости и особенности местной жизни, которая сама по себе оказалась довольно лю­бопытной.

Два винодельческих совхоза, выпускавшие одни из лучших сортов крымского вина, располагались недалеко друг о друга, и, видимо в связи с этим, народ окрестил эту местность пья­ным хутором. Такая мощная концентрация винодельческой про­мышленности на квадратный километр повлияла на образ жиз­ни и специфический характер обитателей совхозов. Население имело гораздо более свободный доступ к вину, чем жители дру­гих, обычных совхозов, и система контрабанды спиртного могла бы посрамить занимавшихся тем же самым промыслом амери­канских гангстеров времён сухого закона в США.

О несунах, наиболее прославившихся на этом нелёгком по­прище, ходили легенды. Анатолий с гордостью поведал мне о подвиге своего соседа, дяди Миши, который на спор умудрил­ся вынести с завода огромный десятилитровый бутыль с ви­ном, укрыв его в складках собственного тела. Дело в том, что дядя Миша отличался весьма внушительными размерами. Он втянул живот, и, засунув бутыль за пояс штанов, как мантией покрыл его жировыми складками, а сверху замаскировал оде­той навыпуск рубахой.

Осмотр на проходной местный герой прошёл на задержке дыхания, а на выходе его подхватили под руки добровольные ассистенты, которые, сорвав с него брюки, вынули бутыль, и дядя Миша смог, наконец, вздохнуть.

Столовая совхоза тоже оказалась местной достопримеча­тельностью. Над основным залом находилась со вкусом отде­ланная надстройка, где в уютной обстановке директор совхоза беседовал с чиновниками вышестоящих инстанций, ответствен­ных за снабжение совхоза дефицитной техникой, материала­ми и саженцами.

Шум весёлых и непринуждённых банкетов застойного вре­мени разносился далеко по селу. Лились рекой редкие крымс­кие вина, столы ломились от всевозможных яств, а совхоз вов­ремя получал трактора и стройматериалы. Тем или иным спо­собом горящий энтузиазмом директор совхоза добивался сво­его, и совхоз пребывал в числе передовых.

Я узнал, что деньги на банкеты совхоз получал, оформляя ведомости по выплате зарплаты инструкторам физической под­готовки. Так что моя зарплата инструктора уходила на благие цели процветания совхоза, но зато я получал зарплату соглас­но предписанию преддипломной практики как помощник бри­гадира. Меня это вполне устраивало.

После вкусного обеда в гостях у физорга, мы. наконец, доб­рались и до спортзалов. Спортзалы располагались в неболь­ших комнатах сырого подвального помещения, стены которого были живописно испещрены трещинами и сплошь покрыты большими пятнами плесени, похожими на пушистый белый мех. В одной из комнат лежала стопка подгнивших матов, в другой стояли столы для тенниса.

В тот же вечер я приступил к работе. Мне пришлось вести одновременно восемь секций, включая бокс, борьбу, художе­ственную гимнастику и настольный теннис, в котором я про­сто ничего не смыслил. Но совхозные ребята оказались очень приятными и доброжелательными, к тому же они прекрасно понимали ситуацию. Всем им хотелось, чтобы в надстройке над столовой шумели буйные застолья, и совхоз продолжал оставаться в числе передовых.

На следующий день я приехал на Партизанское водохра­нилище и уже привычными мне лесными тропами отправился на место тренировки. На почти незаметной за деревьями лес­ной поляне я увидел Славика, моего напарника и Учителя.

Славик выполнял стойку на пальцах, его ноги опирались о ствол дерева. Он был в милицейской форме, и я понял, что мой друг снова сбежал с дежурства. Славик в ту пору работал милиционером и занимался охраной Партизанского водохра­нилища. Коллеги по работе любили его за открытый и добрый характер, хотя и считали его парнем с придурью, поскольку он никогда не употреблял спиртного и каждую свободную минуту тренировался. Так что никто не возражал, когда Славик отме-

чался в журнале, а потом исчезал в лесу до момента, когда снова было необходимо отметиться или показаться на глаза начальству.

Ли сделал жест левой рукой, означавший одновременно и приветствие и то, что первые три часа тренировки должны проходить в полном молчании. Славик, не прерывая упражне­ния, поворотом головы дал мне знать, что его радует моё появ­ление.

Тренировки, проходящие в полном молчании, Ли ввёл по­чти с самого начала моего обучения. Иногда он тоже молчал, иногда что-то говорил, но нам говорить было категорически запрещено.

На первых порах мне было трудно привыкнуть соблюдать полное молчание, особенно когда нужно было задать вопрос по поводу непонятной техники или движения. Однажды я, отвлёк­шись, нарушил запрет, и тут же получил увесистую оплеуху, которая навсегда приучила меня контролировать своё поведе­ние.

— Жажда заменять осознание и действие словами прини­мает у европейцев болезненные формы, — сказал Учитель. — Сохранение молчания избавит тебя от излишней говорливос­ти, доходящей у европейцев до того, что говорящий слушает только себя и никого другого. Когда я разрешаю тебе говорить, ты, в погоне за собственными ускользающими мыслями даже не дослушиваешь до конца ответ, и не осознав полученную информацию, ещё не получив ответ, уже задаёшь следующий вопрос. Для воина “Спокойных” задать новый вопрос, не уде­лив достаточного внимания ответу на предыдущий, считается смертельным грехом, потому что таким образом убивается знание. Человек, лишённый возможности задавать вопросы, теряет возможность перекладывать поиск ответа на других и учится искать ответы сам, развивая тем самым скорость и остроту мышления.

Ли жестом дал знак Славику закончить упражнение и на­чать со мной лёгкий разминочный спарринг. Я улыбнулся, по­думав, что мне предоставляется прекрасная возможность без­наказанно побить милиционера в форме.

Потом Учитель приступил к показу новой техники. Молни­еносным движением подскочив к Славику, он нанёс ему ощу­тимый удар-касание в область носа, и голова моего напарника запрокинулась, обнажив горло. Костяшки пальцев Ли обозна­чили удар в горло. Его пальцы были слегка раскрыты, и созда­валось впечатление, что при ударе не полностью сжатый ку­лак начинал проваливаться в горло атакуемого, а постепенно раскрывающиеся пальцы скользили в выемку между ключица­ми.

Удар, поражающий горло, давал возможность перехода к другим действиям—или к захвату за ключицу, или к пораже­нию зоны между ключицами, или к воздействию на нервный центр, расположенный рядом с межключичной выемкой. При нажатии на этот центр тело под действием боли разворачива­лось, ноги подкашивались, и человек со всего маха падал на землю.

Учитель, как всегда, выполнил приём на грани сильной боли и на грани травмы, но не причинив Славику никакого вреда. Причинение боли при показе приёмов было необходимо для ощущения реального действия приёма в бою, чтобы спро­воцировать так называемые предусмотренные реакции или те­лодвижения, рефлекторно выполняемые телом под действием испытываемой боли. Зная предусмотренные реакции, можно было предсказать поведение противника и продолжить атаку соответствующим действием.

Например, при ударе по глазам, в зависимости от направ­ления этого удара, атакуемый мог повернуть голову или опус­тить её, наклониться или развернуться, открывая тем самым новую уязвимую зону.

Мы стали по очереди отрабатывать связку, показанную Ли, варьируя направления ударов и разучивая предусмотренные движения и соответствующие им действия. Удары Славика были болезненными, но я к этому уже привык, и не реагировал на болевые воздействия так остро, как раньше. Ли присел на пе­нёк и монотонным, входящим в подсознание голосом начал беседу с нами. Он говорил, периодически повторяя наиболее важные моменты и передавая нам необходимые ощущения, доводя нас до такого состояния, что, казалось, его слова вос­принимаются не ушами или умом, а всей поверхностью ножи, отдаваясь в ней лёгкой вибрацией и мгновенно продуцируя в теле то ощущение, которое Ли хотел нам передать.

— Подружитесь с болью, — говорил Учитель, — привыкните к ней и полюбите её. Сделайте её своим другом, своей любов­ницей, своим наставником. Воин и боль связаны друг с дру­гом, как сиамские близнецы, как море и соль, как ножны и клинок.

Пропускайте боль через себя, отстраняйтесь от неё, управ­ляйте ею, наслаждайтесь ею. как страстной и сильной женщи­ной, которая возбуждает вас, но не поглощает. Сексуальная энергия и боль связаны самой природой. Когда мужчина дела­ет девственницу женщиной, мощь подъёма сексуальной энер­гии заглушает боль от прорыва девственной плевы. Когда сам­цы животных дерутся из-за самки, сексуальное желание заглу­шает боль от полученных ран.

Извращённое восприятие сращивания сексуального наслаж­дения и боли порождает садизм и мазохизм. Искусство воина заключается в том, чтобы управлять болью с помощью сексу­альной энергии и управлять сексуальной энергией с помощью боли, но не сращивать их. не отождествлять удовольствие от причинения боли или от ощущения боли с наслаждением или наслаждение с причинением или ощущением боли. Боль не должна превращаться в наркотик, одурманивающий ваше со­знание, и в то же время вы не можете позволить боли разру­шать вашу волю и искажать восприятие окружающего мира.

Каждый ученик должен прочувствовать на себе дозирован­ное болевое усилие, иначе он не будет верить приёму, не будет чувствовать приём. Как для большинства новичков, ещё не достигших мастерства, приём—это не более, чем движение, выполняемое на тренировке. Оно не наполнено ещё той инту­итивной уверенностью, которой требует каждое движение, вы­полняемое в реальной боевой ситуации. Вам никогда не пред­ставится возможность проверить сотни и тысячи разящих при­ёмов Шоу-Дао на противниках в реальном поединке. Поэтому крайне важно добиться того, чтобы ваше тело помнило дози­рованные усилия при воздействии и верило в эффективность приемов.

Человек, прочувствовавший на себе даже малую толику бо­лезненности приёма, никогда не усомнится в эффективности болевого воздействия на противника. Даже в случае неудачи этого воздействия, он будет знать, что определённый урон всё равно нанесён, и без остановки, без тени сомнения будет про­должать бой и сокрушать болевыми воздействиями оборону и волю противника. Каждое подобное воздействие ослабляет про­тивника, ведёт к его поражению. Поэтому для воина необходи­мы не только физическая сила и техника, но и умение терпеть боль, наслаждаться ею, черпать из неё силы, но не позволять ей ослабить и измотать себя.

Под воздействием голоса Учителя, мы проводили приёмы всё резче и сильнее, однако полностью контролируя себя. что­бы не травмировать партнёра. Ритм ускорялся, мы входили в состояние, создающее ощущение абсолютной реальности по­единка с его эманациями ярости, неукротимости и непоколе­бимой решимости идти до конца. Чтобы подогреть эмоциональ­ную вовлечённость, мы сопровождали моменты пикового на­пряжения рычанием, урчанием, повизгиванием и резкими вскриками.

—Многие из мастеров других стилей, — продолжал Ли,— получают удовольствие от причинения боли ученикам, потому что это возвышает их в их собственных глаза. Вы же должны получать наслаждение не от того, что причиняете кому-то боль, а от правильно выполненной техники. Ни в коем случае нель­зя терять чувство меры. Всегда ощущайте грань, за которой появляется возможность травмирования партнёра. Но в то же время, особенно это важно при болевых захватах, необходимо полностью внутренне прочувствовать весь путь движения до конца. Естественно, что в конце вы отпустите партнёра, что­бы предотвратить увечье, но в вашем воображении, в вашем подсознании вы сохраните образ приёма, выполненного с мак­симальной жестокостью и степенью травмирования.

Неуловимым движением Ли вскочил на ноги и, толчком в плечо отбросив меня в сторону, снова кулаком ударил Славика в лицо. Непроизвольным движением мой напарник повернул голову в сторону, и костяшки пальцев Учителя вместо носа впились в нервный центр на щеке, давая понять, что даже при повороте головы эффект от связки будет тем же. Другой рукой Ли обозначил удар вместо горла в область сонной артерии.

Мы начали отрабатывать новый вариант связки. Мой удар был настолько быстр, что несмотря на свою подготовку на уров­не мастера спорта по боксу. Славик не успевал отреагировать.

Тактические удары “Спокойных” отличаются короткой тра­екторией и невозможностью заметить начала атаки. Так при ударе рукой не было выраженного движения плеча, усиливаю­щего удар, но в то же время предупреждавшего противника о моменте нападения. Удары ногой в таких случаях шли без подъ­ёма колена, оно как бы следовало вместе со стопой по кривой траектории изнутри, и удар находил цель раньше, чем против­ник догадывался о его совершении. Для того, чтобы сделать удар более мощным, вместо предварительных усиливающих движений использовались другие техники.

Незаметно подкрадывающаяся усталость стала сказывать­ся на скорости и точности исполнения.

— Резче, быстрей!—выкрикнул Учитель. —Проводите при­ем так, как будто делаете его в последний раз, как будто от этого зависит ваша жизнь.

Он снова изменил задание, и мы начали отрабатывать но­вые связки.

Уже давно во время тренировок с Ли я начал наблюдать в период боя раздвоение или растроение своей личности. Это было связано с упражнениями по приёму информации по не­скольким каналам. Одна из моих личностей вела бой, другая впитывала слова Учителя.

Ли скрылся в лесу и стал перемещаться среди деревьев, время от времени ломая ветки или производя какой-то другой шум. Ещё одной частью своего сознания я должен был чув­ствовать его местонахождение, потому что вовлечённость в ло­кальную схватку не должна мешать воину реагировать на всё, происходящее вокруг него. Тогда его невозможно будет застать врасплох.

Учитель снова подошёл к нам и гнусным, полным презре­ния голосом начал отпускать замечания в наш адрес.

— Вы похожи на беременных женщин, корчащихся от схва­ток,—говорил он.—Прошло несколько минут, а вы уже зады­хаетесь и подвываете от боли, не в силах даже точно нанести удар. Я знал, что европейцы тупы, трусливы и бестолковы, но не представлял, до какой степени. Вам должно быть стыдно называть себя мужчинами, вы просто неповоротливые ожи­ревшие бараны, для которых искусство боя состоит в том, что­бы тупо и бесцельно сталкиваться рогами, окончательно теряя способность мыслить...

Ещё одна часть моего сознания была сосредоточена на из­девательских фразах Учителя. Я вспоминал другие его выска­зывания в подобных ситуациях. С одной стороны я понимал, что он делает всё это намеренно, чтобы отвлечь нас от изма­тывающей боли и усталости, но с другой стороны некоторые его слова вызывали очень болезненный отклик.