В судебном заседании по уголовному делу 3 страница

Наводящих вопросов следует избегать, и необходимо возражать, если к этому приему прибегает другая сторона. Наводящий вопрос, как правило, свидетельствует о слабости или проблемности в отношениях допрашиваемого и спрашивающего. Наводящий вопрос показывает, что юрист не в состоянии получить нужную информацию от свидетеля по правилам, а, следовательно, своевременное возражение способно вообще остановить процесс допроса, сбить с толку как свидетеля, так и адвоката. Поэтому, с одной стороны, нельзя показывать свою слабость, подставляясь под удар противника. С другой стороны, нельзя позволять противоположной стороне рассказывать информацию за свидетеля, который не может выдавить из себя ни слова.

Еще одним возражением в связи с нарушением процедуры допроса может быть ссылка на обстоятельства, которые еще не рассматривались в судебном заседании. Классическим примером нарушения этого правила в уголовном процессе является вопрос: "Подсудимый, почему вы раньше говорили...?" или "В своих показаниях на предварительном следствии вы указали..." Если данные показания судом не исследовались, протоколы, их содержащие, не оглашались, то подобные вопросы являются недопустимыми.

Особенно серьезно следует отнестись к возражениям на тактические вопросы, т.е. те, которые задаются из каких-либо тактических соображений. Обосновать их относимость к делу очень сложно. Поэтому, готовясь к процессу, необходимо постараться так их выстроить, чтобы другая сторона не успела среагировать, а с другой стороны, если прямой допрос ведется не адвокатом, моментально пресечь действия противоположной стороны.

Например, важна ли информация о том, что свидетель противоположной стороны ранее привлекался к уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний? Если да, то какое отношение это имеет к рассматриваемому делу?

Появление тактических возражений обосновано не юридическими соображениями, а вопросами тактики. Их основная задача не получить согласие или одобрение суда, а остановить допрашивающего, повлиять на проходящий допрос, нарушить тактику противника. Например, адвокат подготовил комплекс, группу вопросов, выстроил ее в логической последовательности, а вместо того, чтобы задать весь комплекс вопросов в суде, ему приходится отвечать на непонятные возражения другой стороны, отвлекается на происходящее и свидетель. Или в самый разгар событий, когда адвокат смог довести свидетеля до нужного эмоционального состояния и готов задать решающий вопрос, противоположной стороне может срочно потребоваться перерыв в судебном заседании и пр. Что можно сказать по этому поводу: на вопросы адвоката следуют ответы свидетеля, на тактические ходы юриста следуют тактические ходы другого юриста. Нужно изучать эти навыки, знать о них и по возможности пользоваться самому.

Однако работа юриста с "чужим свидетелем" отнюдь не ограничивается возражениями или тактическими уколами противоположной стороны. Наступает время, когда адвокату предоставляется право подойти к перекрестному допросу.

"Нет ничего более важного и более трудного в адвокатском искусстве, чем допрос свидетелей противника. Это опаснейшая часть процесса, ибо здесь ошибки почти всегда бывают непоправимы. В судебном бою этот допрос походит на то, что в морской тактике называется "ходить под выстрелами", и адвокат должен обладать многими такими же свойствами, какие при этих условиях необходимы для моряка: нужны смелость и осторожность, решительность и изворотливость, рассудительность и верный взгляд на вещи. Нельзя брать слишком прямой курс, нельзя слишком неуклонно держаться принятого направления; не то неприятель без труда определит расстояние и, пользуясь вашей простотой, потопит вас одним выстрелом. Необходимо усиленно лавировать, посылая то тут, то там ядро в противника, пока, если улыбнется счастье, не удастся настигнуть его врасплох и вскочить к нему на горб. Перекрестный допрос сравниваю с обоюдоострым мечом, но он представляет нечто несравненно более опасное; это скорее страшная машина - вроде молотилки, и неискусный адвокат чаще бросает в нее защиту своего клиента, чем обвинение своего противника" <*>. Это, пожалуй, наиболее яркое и точное определение того, что происходит на перекрестном допросе.

--------------------------------

<*> Гаррис Р. Школа адвокатуры. С. 63.

Цель перекрестного допроса, как бы это ни казалось странным, - подтверждение своей позиции по делу. При этом при перекрестном допросе достигаться она может двумя путями: через получение информации, подтверждающей вашу позицию, или через опровержение позиции противника.

Получение от свидетеля другой стороны нужной информации - самое сложное, но в случае удачи очень эффективное средство доказывания по делу. Если адвокат добивается этого от чужого свидетеля, то для суда его позиция становится очень сильной - ведь ее подтверждают даже враждебно настроенные свидетели. Вернемся к сюжету фильма "Несколько хороших парней", а именно к так хорошо закончившемуся для защиты прямому допросу обвиняемого. Что делает обвинение? Его позиция состоит в том, что никакого "красного кода" не существует - и это должен подтвердить сам обвиняемый.

- Капрал, это "Кодекс призывника - морского пехотинца". Вы знакомы с этой книгой?

- Да.

- Вы читали ее?

- Да.

- Откройте ее на странице, где говорится о "красном коде".

- Но...

- Откройте страницу, где описывается "красный код".

- Понимаете, "красный код" - это термин, которым мы пользуемся...

- "Оперативные действия" вашего полка. Видимо, определение "красного кода" содержится в этой книге?

- Нет.

- Нет? Капрал, я военный. Неужели нет ни одной книги, брошюры или устава, где сказано, что одной из моих обязанностей является исполнение "красного кода"?

- Нет, такой книги нет.

- Больше вопросов нет.

В данной ситуации обвинением была реализована первая цель перекрестного допроса: свидетель, вызванный противоположной стороной, сообщил информацию, нужную другой стороне. Однако такая удача бывает далеко не всегда, и наиболее распространена тактика перекрестного допроса, связанная с опровержением показаний, а следовательно, позиции противоположной стороны. При этом возможны несколько вариантов.

Первый из них содержит цель вызвать недоверие к самому свидетелю, а следовательно, его показаниям. При таком подходе вопросы касаются того, что этот свидетель в принципе может ошибаться, говорить неправду, предоставлять недостоверные сведения. Показательным примером является разобранная выше ситуация с перекрестным допросом адвокатом эксперта-психиатра. Если подробно присмотреться к вопросам и полученной информации, то адвокат не касался существа показаний эксперта и даже вроде не оспаривал его выводов, однако создал вокруг него атмосферу недоверия, как бы сообщив суду: да, человек говорит уверенно, но также уверенно он может говорить неправду, что иногда и делал. В результате такого подхода теряется доверие к свидетелю, пропадает желание верить ему, даже без анализа его показаний, их просто не хочется слушать.

Второй вариант касается опровержения показаний свидетеля. Его реализация может колебаться от демонстрации полной несостоятельности показаний до создания впечатления неуверенности, ошибочности или предвзятости показаний свидетеля.

Конечно, наиболее эффектный вариант - это полное опровержение показаний, особенно если это достигается с помощью самого свидетеля в результате правильно организованной "ловушки". Как правило, "ловушка" организовывается по следующей схеме: за основу берется утверждение свидетеля, имеющее важное значение для дела, например, что свидетель находился рядом с местом преступления и все видел. Этот факт не повторяется, он известен из прямого допроса. Перекрестный допрос начинается с вопросов о незначительных для свидетеля обстоятельствах: где он был до этого, как быстро он бегает, есть ли у него машина, чем он был занят, какое у него было настроение. А затем с помощью ответов свидетеля на эти вопросы ему же демонстрируется невозможность его первоначального утверждения.

- Итак, свидетель, вы утверждаете, что были у себя дома в 16 часов 20 минут, когда все и произошло?

- Да.

- Расскажите, что происходило до этого?

- Я закончил работу, пошел домой пешком, по дороге зашел в магазин, купил пиво.

- Сколько бутылок?

- Две.

- Как обычно вы добираетесь с работы и на работу?

- Чаще хожу пешком, иногда на маршрутке, если срочно, то на такси.

- Сколько времени вы добираетесь на машине?

- Минут 15.

- Значит пешком около часа?

- Можно дойти минут за 45.

- В этот день вы потратили столько времени?

- Наверное, чуть больше.

- Уважаемый суд, я прошу приобщить к материалам дела в качестве доказательства распечатку с электронной проходной предприятия, где работает свидетель.

- Согласно данным этого документа вы вышли с работы ровно в 16.00. Вы согласны?

- Наверное, у нас ведется строгий учет.

- Но если вы вышли с работы в 16.00, шли пешком да еще зашли в магазин, то вы никак не могли оказаться дома в 16.20! Верно?

-...

Свидетель фактически загнан в угол собственными показаниями. Однако этот вариант не всегда возможен, а его выполнение равносильно хождению по минному полю с закрытыми глазами. Любой неправильный шаг, и свидетель понял, к чему вы клоните, и может выровнять свой ответ, подкорректировать его, объяснить, даже после неудачного ответа.

Более реалистичный вариант - заставить свидетеля засомневаться, показать неуверенность, продемонстрировать вероятность ошибки.

- Скажите, вы утверждаете, что видели в подъезде человека в белом плаще?

- Да, плащ был белый.

- Вы хорошо различаете цвета?

- Да, у меня нет сомнений.

- Вот такой был цвет плаща? - адвокат взял со стола и приложил к своему пиджаку черного цвета кружок, вырезанный из бумаги.

- Да именно такого цвета.

- Вы точно помните?

- Да.

- Или вот такого? - адвокат взял со стола и приложил к пиджаку другой, ослепительно белый кружок. В этом сравнении стало ярко видно, что первый кружок был совсем не белый, а бежевый или даже больше желтый.

- Вы меня запутали, я не знаю.

Наиболее успешны эти действия в случае, если показания свидетеля касаются его органов чувств: зрения, обоняния, слуха и т.д. В таких ситуациях сам свидетель может засомневаться в своих показаниях, продемонстрировать неуверенность в них.

Однако даже в этом случае нельзя забывать, что идет перекрестный допрос, свидетель в большинстве своем недоброжелательно относится к адвокату, пытается помочь своей стороне. Поэтому в арсенале адвоката должны находиться не только заранее подготовленные вопросы (при определенном стечении обстоятельств вопросов может не быть вообще), но и другие средства работы со свидетелем: оглашение его предыдущих показаний, демонстрация документов, аудио- и видеозаписей, вещественных доказательств. Выше уже говорилось о том, каким эффективным может быть их предъявление в нужный момент, что одно их появление может исключить необходимость задавания вопросов.

В ряде случаев вообще необходимо не задавать свидетелю вопросов, а просто перейти к другим доказательствам, с помощью которых показать несостоятельность или ошибочность показаний свидетеля. Например, если адвокат имеете дело с добросовестным свидетелем, искренне верящим в то, что он говорит, "мучить" его перекрестным допросом бесполезно, он говорит правду (как она ему видится). Задача адвоката в этом случае - не биться головой о стену, а просто перейти к другим доказательствам, показывающим обратное, и оценить для суда всю совокупность доказательств по делу, в том числе и на предмет их достаточности.

Много уже было сказано о том, что при достижении целей перекрестного допроса адвоката могут поджидать серьезные опасности. Проблема заключается еще и в том, что эти опасности невидимы, неуловимы и висят над каждым вопросом.

Первой такой опасностью может стать скрытая информация, т.е. выяснение новых фактов, потока новых обстоятельств, способных обрушить защиту:

"Вы это видели сами? - Конечно, да это не только я видела, еще трое моих соседей наблюдали за происходящим..." - так на безобидный вопрос появляются три новых свидетеля противоположной стороны.

Вторая опасность заключается в возможности вызвать ответы, усиливающие позицию противника, которые производят большее впечатление на судей, чем ответы при прямом допросе. Противник может по неопытности или осознанно оставить без выяснения некоторые обстоятельства, однако это не значит, что адвокату нужно моментально бросаться их выяснять.

С большой осторожностью следует настаивать на вопросе, если свидетель уклоняется от ответа. Если адвокат заметил его нежелание подтвердить необходимый факт и смог довести его до такой точки, за которую трудно рассчитывать повести или протащить его, то дальнейшие попытки в этом направлении всегда бывают опасны. Продолжая настаивать, адвокат можете раздразнить свидетеля настолько, что он будет категорически отрицать этот факт.

- Сколько денег вы передали потерпевшему?

- Сейчас сложно сказать.

- В этот день, сколько вы ему дали?

- В этот?

- Да, ответьте на вопрос.

- Когда?

- В течение дня, сколько вы ему передали?

- Именно в этот день?

- Да, отвечайте!

- В этот день я ему не давал денег.

Подводя итог всему сказанному, можно сформулировать следующие правила перекрестного допроса:

- никогда не задавать вопрос, если не знаешь, какой на него будет получен ответ, и даже вопрос, хоть как-то способный вызвать неблагоприятный ответ;

- не пытайтесь получить от свидетеля всю необходимую информацию. Перекрестный допрос должен строиться по частям, по крупицам, выводы из этих показаний должны делать адвокат и суд, а не свидетель: нельзя просить у свидетеля объяснения его показаний.

Свидетель утверждает, что видел обвиняемого в подъезде. Вопрос, хорошо ли он его рассмотрел, при уверенном свидетеле вряд ли уместен. Правильная цепочка вопросов должна выглядеть:

- Сколько было времени?

- Десять вечера.

- На улице было темно?

- Да.

- Как освещается ваш подъезд?

- У нас горит только лампочка на третьем этаже, другие не работают.

- Как вы видели обвиняемого?

- Я вышел из двери своей квартиры на втором этаже, и видел, как он входит в подъезд.

- Какое было между вами расстояние?

- Метров 10.

- Сколько вам лет?

- 68.

Выводы из этого допроса сделает сам юрист в прениях;

- если вам нужно получить ответ на определенный вопрос, не задавайте этого вопроса. Свидетель не должен догадываться, о чем вы хотите его спросить, он должен находиться в неведении. Значимые обстоятельства должны быть скрыты от него чередой, казалось бы, бесполезных вопросов, иначе он сможет дать отпор или вообще отказаться отвечать на поставленные вопросы;

- нельзя перекрестным допросом пытаться разъяснить непонятные факты. Победы кладоискателей и первооткрывателей живут в каждом и рвутся на свободу. Желание вывести всех "на чистую воду" кипит и бурлит в каждом юристе, однако надо воздержаться от разгадок тайн при допросе, ибо открытая тайна может нанести смертельный удар собственной позиции;

- каждый задаваемый вопрос должен преследовать конкретную цель. Бесцельные и бессмысленные вопросы недопустимы. Нельзя спрашивать, только ради того, чтобы спросить, и, если спросить нечего, лучше промолчать. Лучший вопрос - это незаданный вопрос;

- получив нужный ответ, остановитесь. Лучшее - враг хорошего.

Однако на перекрестном допросе все не заканчивается. Если перекрестному допросу был подвергнут собственный свидетель, то нужно оценить, какой вред его показаниям причинил перекрестный допрос. И если таковой имеется, то есть еще возможность вновь задать вопросы, чтобы попытаться восстановить доверие, вернуть свидетеля и его показания в нужное русло.

Вернемся вновь к ситуации из "Нескольких хороших парней": обвинитель показал, что никакой обязанности выполнять "красный код" не существует, его нет в уставах и книгах, а значит, его нет вообще. Защитник моментально вскакивает и, вырывая книгу из рук обвинителя, протягивает ее свидетелю с вопросом:

- Капрал, откройте эту книгу на странице, где описано местонахождение столовой?

- Но этого нет в книге.

- Вы что, вообще не питаетесь?

- Регулярно, три раза в день.

- Как же вы находите столовую, если об этом нет в книге?

- Наверное, когда наступает время есть, я просто иду туда, куда и все.

Передопрос и задавание вопросов своему свидетелю после перекрестного допроса не должен быть длинным или повторяющим вновь те же вопросы. Это должна быть небольшая череда вопросов (а может быть, вообще один вопрос), однозначно перечеркивающая все сделанное противником.

Это лишь небольшая часть проблем, посвященных сложнейшему навыку допроса. Все проблемы допроса теоретически рассмотреть невозможно, ибо в практике каждый раз вновь и вновь допрос может преподнести новые и новые сюрпризы. Нужно лишь помнить, что вся жизнь состоит из вопросов, а жизнь доверителей иной раз зависит всего лишь от одного ответа на поставленный адвокатом вопрос.

3. Содержание выступления защитника в судебных прениях <*>

--------------------------------

<*> См.: Профессиональные навыки юриста: Опыт практического обучения. С. 270 - 278.

Итак, исследованы все материалы дела, рассмотрены все ходатайства сторон по дополнению судебного следствия. Выступили прокурор и потерпевший. Слово для выступления предоставляется адвокату.

О чем говорить? Как говорить? С чего начинать и чем заканчивать? Обо всем этом поговорим в этой главе.

Несколько лет назад все сотрудники юридической консультации выехали отдохнуть на берег реки. Было начало сентября. Все разбрелись по разным делам, а одной из сотрудниц поручили приготовить уху. Для ухи были все необходимые ингредиенты: рыба нескольких сортов, картошка, перец, соль, вода, репчатый лук и т.д. Сотрудница все положила в кипящую воду и стала ждать. Но потом она увидела плоды терновника и решила, что слегка терпкие плоды могут улучшить вкус ухи, и бросила их в кипящую воду, как бросают оливки в сборную солянку. Закрыла крышкой и оставила до прихода всех остальных.

Когда все уставшие и голодные пришли в предвкушении ухи, которая возбуждала аппетит своим ароматом, и открыли крышку, то увидели: по синему фону юшки плавают золотые звездочки жира. В ухе было все: запах, вкус, содержимое, которое можно назвать содержанием; непривычным и отталкивающим был только синий цвет, который можно назвать формой. И если содержимое было превосходным, то вот непривычная форма многих заставила отложить в сторону приготовленную ложку.

Итак, в защитительной речи, как и в приведенном примере с ухой, необходимо, чтобы форма и содержание были привычными и соответствовали друг другу.

Если форма будет превосходной, а содержание пустым, слушать адвоката не будут. Также если речь будет наполнена содержанием, а форма подачи отвратительна, то речь будет обесценена.

Рассмотрим содержание выступления адвоката в судебных прениях.

Позиция адвоката по делу. Позиция по делу для адвоката - это единственный, выверенный, прошедший через все предварительное следствие, через судебное заседание, обязательно согласованный с подзащитным, тщательно проанализированный стержень того, о чем он будет говорить.

Позиций в ходе уголовного дела у адвоката бывает несколько: оправдательная позиция, направление дела на дополнительное расследование, квалификация на более мягкую статью УК РФ и т.п. Но когда адвокат встает для произнесения речи, у него уже нет выбора - его позиция остается единственной, самой, на его взгляд, правильной. Не может быть альтернативы, она, как правило, губительна для всей речи.

Студент 4-го курса МГКУ обвинялся на предварительном следствии в том, что он совершил преступления, предусмотренные ч. 1 ст. 213 и ч. 2 п. "д" ст. 111 УК РФ. Он во время ссоры на новогодней елке откусил кончик носа своему обидчику. Буквально до дополнений студент не признавал своей вины, утверждал, что потерпевший повредил нос, задев им о стекла или другие предметы, когда скатывался с горки. Естественно, и позиция адвоката была оправдательной. Но когда в дополнениях студент сказал, что он допускает факт откусывания носа, так как его довел до этого потерпевший, применив в отношении него насилие, то и заранее приготовленная и выверенная, казалось, со всеми материалами позиция адвоката была резко изменена. Адвокат в своей речи стал говорить о квалификации действий студента по ст. 113 УК РФ.

Не может быть позиции, не согласованной с позицией подзащитного. При выработке позиции должно действовать правило "иголки-нитки": в какую сторону иголка - в такую же и нитка. Нет необходимости пояснять: иголка - подсудимый, нитка - его адвокат. Как бы ни была абсурдна позиция подзащитного, как бы адвокат внутренне не соглашался с ней, он должен разъяснить подсудимому все пагубные последствия избранной им позиции, но если тот настаивает, то все равно оказывать помощь своему подзащитному, как бы тяжело адвокату ни было.

В одном городе жили четыре друга - омоновцы. Они совместно охраняли один очень известный в городе офис. Он так и назывался "Бизнес-центр". Они видели, как выгружают и загружают в сейфы тугие пачки с долларами. Они целый год впитывали в себя эту атмосферу, как им казалось, легких денег и роскоши. И вот однажды не выдержали. Договорились в одну из осенних ночей произвести имитацию ограбления офиса. Все омоновцы были ребятами крепкими, все воевали в Чечне, все имели правительственные награды за храбрость. Поэтому, чтобы имитация прошла незамеченной, договорились, что того, кто будет охранять (бросали жребий!), поколотят достаточно прилично, свяжут и вывезут за город. Так и сделали. Нанесли несколько резких ударов по шее и туловищу охраннику, связали его. Погрузили в машину сейфы и вывезли их за город. Но когда приехали на обусловленное место, обнаружили, что у охранника уже началась агония - поврежден шейный позвонок и подъязычная кость. Обладая практическими знаниями, что с такими повреждениями не живут, и видя мучения друга, решили пристрелить его из принадлежащего охраннику табельного оружия. Потом всех задержали.

Все задержанные воспользовались правом ст. 51 Конституции РФ. Они молчали до самого судебного заседания. Позиция по делу была достоверна, и казалось, что присяжные должны в нее поверить.

Всем обвиняемым предъявлено обвинение в умышленном убийстве работника милиции при исполнении им служебных обязанностей, разбойном нападении, похищении человека и оружия.

Позиция для адвоката была ясна. Но за день до начала судебного заседания подзащитный сказал, что он подумал и решил: если скажет правду, то их погибший друг лишится денежного пособия, которое выплачивается его семье и малолетней дочери, и имя навсегда покроется позором. Поэтому его позиция будет совсем иной. Он скажет, что был еще один, который все это сделал. Трехчасовые уговоры рассказать правду не увенчались успехом. Подзащитный был абсолютно уверен в том, что присяжные поверят в придуманную им сказку. У него горели глаза и от нетерпения подергивались руки и ноги. Присяжные в сказку не поверили.

Неубедителен был подсудимый, сомнения вызывали все речевые обороты в речи адвоката. Адвокат и сам не верил в то, о чем он с таким убеждением говорил. Результат: 24, 24 и 21 год - 69 лет на троих, квалификация действий, как указано в обвинительном заключении, никакого снисхождения ни одному из подсудимых. Кассационная палата Верховного Суда РФ оставила жалобы без удовлетворения.

Анализ фактов. Факты - вещь упрямая. С ними приходится считаться, особенно если факты неоспоримые или труднооспоримые. Если адвокат в своей речи забудет проанализировать какой-либо факт, какой-либо довод, приведенный в речи прокурором, вполне может показаться, что адвокат не смог нейтрализовать этот факт или ответить достойно на приведенный прокурором довод.

Директор одного из молокозаводов однажды возвращался с охоты поздно ночью, около часа ночи. Шел он с десятилетним племянником, чрезвычайно маленького роста. Вдруг находящаяся с ним собака залаяла. Охотник посветил фонариком и увидел заячьи следы, которые вели к неубранному картофельному полю. 16 сентября вся картошка у всех уже убрана, а этот участок за полтора километра до населенного пункта стоял неубранным. Охотник посвистел, посветил фонариком. Спросил племянника, видит ли тот зайца. Племянник сказал, что из-за высокого косогора ничего не видит. Собака задыхается в лае. И вот здесь, как записано в протоколе допроса подозреваемого: "Тут из-за картошки мне показались заячьи уши, я выстрелил. Раздался человеческий крик, я подбежал и увидел, что в том месте, где я стрелял, лежит раненный в голову человек, который детским совком выкапывал картошку". Оказалось, что какой-то неизвестный человек без определенного места жительства решил ночью убрать оставшийся от кого-то участок картошки. Спор в прениях зашел только из-за одного написанного слова: "показалось". Прокурор, анализируя факты, говорил, что "показалось" - значит "померещилось", а следовательно, совершил убийство по неосторожности. Подсудимый и адвокат утверждали, что "показалось" - значит увидел эти уши наяву, выдвинулись уши из-за ботвы и поэтому речь может идти только о несчастном случае.

Кстати, когда приехали "скорая помощь", вызванная племянником, и милицейская машина, выскочил из картофельного поля очень крупный заяц-русак и несколько минут бежал в свете фар по проселочной дороге.

Смысл одного написанного слова решал судьбу охотника.

Обращение к эмоциям. Без эмоций любая речь скучна. Речь идет не об эмоциональности выступления, речь идет об обращении к эмоциям тех, кто слушает адвоката: судье, прокурору, присяжным заседателям. Адвокату приходится опираться на такие факты, делать такие выводы в своей речи, чтобы они вызывали такие эмоции, как жалость, сострадание, сочувствие, желание понять, простить, помочь и т.п.

Л., водитель автобуса, 43-летний молчаливый отец 17-летней, горячо любимой, единственной дочери, приехал из рейса в 2 часа ночи. Дома встретила заплаканная жена. Дочь ушла в соседнее село на танцы, обещала быть в 10 вечера, но до сих пор ее нет. Ждали дочь до утра. Л. ходил по комнате, хмурился и курил сигарету за сигаретой. Когда в 6 утра открылась дверь и в дом вошла избитая, в разорванном платье, окровавленная и заплаканная дочь, ему сразу стало все ясно, он только спросил: "Кто?" Дочь ответила: "Витька". Схватив нож со стола, Л. бросился в соседний дом и нанес ножом удар Витьке в сердце.

Заседатели не скрывали своих слез, они своим сердцем понимали все, что произошло с Л. Этот пример обошел страницы центральных газет и экраны телевидения.

Другой пример. В маленьком провинциальном городке, где все знают друг друга, жила одна молодая семья. Отец семейства, 24-летний Л., его жена, 20-летняя Н., и двое маленьких детей, одного и трех лет. Детей воспитывать трудно и решили взять себе на помощь няньку - подругу жены О. Ей в то время было 17 лет и 11 месяцев, но выглядела на все 25.

Л. прошел войну в Чечне, был рослым и красивым мужчиной. У него были густые пшеничные усы и удивительно синие глаза. Няньке он нравился.

7 января 2000 г. все втроем решили отметить Рождество Христово. Собрались в большой комнате, уложили детей спать, торжественно достали трехлитровую банку с 70-градусным самогоном. После того как почти вся банка была выпита и просмотрена по ночному каналу телевидения эротическая программа, кому-то пришла в голову мысль совершить половой акт втроем. Один мужчина и две женщины. Раз было сказано, три раза сделано. Но когда нянька, забывшая сообщить дома, что не придет ночевать, все же пришла утром домой, то мать учинила допрос с пристрастием, а дочь, постеснявшись сказать правду, сказала, что она не хотела, все было против ее воли.

Через 15 минут мать была в прокуратуре, написала заявление о привлечении к уголовной ответственности Л., и сразу же был заявлен огромный иск на возмещение морального вреда, хотя не было у дочери ни одной царапины. Еще через 15 минут был задержан подозреваемый.

Оперативные работники стали заставлять его написать явку с повинной. Убеждали, что если не напишет, то отправят в следственный изолятор и в камере расскажут, за что содержится подозреваемый. А вот последствия будут непредсказуемые, так как в камерах отношение к насильникам специфическое. Л. ненадолго задумался и попросился в туалет. Через мгновение из туалета раздался нечеловеческий крик. Л. выдавил себе оба своих удивительно синих глаза. ВТЭК определила инвалидность первой группы. Без поводыря Л. обходиться не мог.

Дело не дошло до суда, хотя обвинение было предъявлено и ему, и его жене как соучастнице, но если бы дошло и если бы его вина была доказанной, то не потребовалось бы адвокату много говорить об Л. Его вид и история говорили бы сами за себя.