Глава Двадцать Третья СЦЕНАРНЫЙ ВОПРОСНИК
А. Определение сценария
Чтобы установить, является ли некоторая последовательность транзакций игрой, мы ищем определенные характеристики. Если есть попытка надувательства, проявление слабинки, поворот и выплата, мы определяем это как игру. Если вдобавок структурный анализ покажет, какие состояния Я активны при транзакции, а клинический анализ ответит на вопрос, какие выплаты получены путем игры и как она началась, мы можем утверждать, что не только выявили, но и поняли игру. Сведения, необходимые для такого понимания, можно представить в виде «вопросника», и формальный анализ игр основан как раз на таком вопроснике. Игровой вопросник описывает анатомию игры, которая является небольшим фрагментом жизни.
Анатомия сценария, которая имеет дело не с небольшими фрагментами, а со всем ходом жизни человека от рождения или еще раньше и до смерти или даже еще позже, естественно, гораздо сложнее. Игру можно сравнить с движением запястья, которое состоит из восьми костей и связано еще с семью; сценарий в таком случае будет восхождением на гору, при котором потребуется участие всего скелета человека, состоящего из 206 костей. Таким образом, сценарный вопросник содержит гораздо больше моментов, чем вопросник игровой, но при помощи такого вопросника легче понять устройство сценария.
Первая проблема заключается в необходимости определить сценарий, чтобы его можно было узнать, когда он появится. Любое определение с накоплением новых знаний неизбежно будет изменяться. Теория игр напоминает сейчас хорошо сконструированный велосипед, который надежен и позволяет преодолевать небольшие расстояния, а теория сценариев — это одноцилиндровый автомобиль 1900 года, который может работать, а может и отказать, когда он совершенно необходим, так что скептики по-прежнему утверждают: «Лошадь лучше!» (или по крайней мере карета). Они также могут потребовать, чтобы обычный терапевт шел перед сценарным аналитиком с красным флагом и отпугивал робких людей.
Нижеследующее определение, основанное на современном состоянии знаний, позволит отличить сценарий от «несценария». Сценарий — это непрерывно действующая программа, которая возникает в раннем детстве под родительским влиянием и которая определяет поведение человека в решающие моменты жизни.
Термины, использованные в определении, можно с помощью распространенных словарей истолковать так.
Непрерывно действующая — в нашем понимании означает «постоянно движущаяся вперед». Это предполагает необратимость, улицу с односторонним движением. Каждый шаг приближает к концу.
Программа — это план или схема, которой необходимо следовать. Это означает наличие плана, то есть схемы действий, проекта, чертежа, расписания, согласно которому необходимо выполнить какое-то действие. Основу плана можно найти в какой-нибудь сказке.
Родительское влияние — реальные транзакции, имевшие место с родителями или теми, кто их заменяет. Это означает, что влияние осуществлялось доступным для наблюдения способом и в особый момент времени.
Определяющий — человек должен следовать директивам, но имеет свободный выбор в делах, к которым директивы не относятся. В некоторых случаях есть специальная директива, которая гласит: «Переверни карту», что означает «В данной сфере поступай вопреки тому, что я говорю». Такое «восстание», когда оно происходит, на самом деле является частью сценария, в отличие от «отказа от карты», то есть самостоятельности.
Решающие моменты — это по крайней мере брак, воспитание детей, развод, а также вопрос о смерти, если он входит в выбор.
Мы можем проверить эти определения, посмотрев, насколько хорошо они очерчивают «несценарий». «Несценарий» в таком случае — обратимое поведение без определенного временного расписания, возникающее не в детском возрасте и не под родительским влиянием. Это неплохое описание самостоятельности, которая, по сути, противоположна сценарию. Например, самостоятельная личность способна преодолеть свои страхи, обиды, сомнения и чувство неполноценности и начать без спешки сначала, вместо того чтобы согласно родительской директиве собирать купоны и использовать их затем, оправдывая свое поведение в браке, воспитании детей, разводе и смерти.
Таким образом, наше определение, описывая сценарий, одновременно описывает «несценарий», и это увеличивает его ценность. Если мы, следовательно, устанавливаем, что поведение человека в решающие моменты его жизни определяется непрерывно действующей программой, развившейся в раннем детстве под родительским влиянием, то можем утверждать, что определили сценарий. Это можно представить в виде формулы, как и в случае с играми. Формула сценария (формула «С») такова:
РРВ → Пр → С → РП → Развязка,
где РРВ — раннее родительское влияние, Пр — программа, С — согласие следовать программе, РП — решающие поступки. Поведение, соответствующее этой формуле, есть часть сценария; поведение, ей не соответствующее, не входит в сценарий. Каждый сценарий подпадает под эту формулу, и никакое другое поведение ей не соответствует.
Например, простой рефлекс программируется нервной системой, а не ранним родительским влиянием (нет РРВ); индивид ответит соответствующим движением на удар молоточком по колену, но это не решающее поведение (нет РП). Если индивид уже в зрелом возрасте научится пить, это приспособление к обществу, но не часть его программы (нет Пр) стать алкоголиком, выпивка здесь не будет решающим поведением (нет РП) и не окажет решающего влияния на развязку — брак, воспитание детей или то, как он умрет. Если родители приучили сына к мошенничеству, а он, когда вырастет, не соглашается с ними (нет С), его важнейшее поведение не «сценарно». Если ребенок переходит от одних приемных родителей к другим, его РРП противоречиво, а программа будет организована плохо (нет Пр); он может стараться следовать ей, но при этом не женится, не воспитает детей и не совершит никаких решающих поступков (нет РП). Этот пример показывает, как каждый элемент формулы может быть применен на практике. Коленный рефлекс не основан на РРВ, выпивка на вечеринке не часть Пр, отказ стать мошенником имеет РРВ и Пр, но не имеет С, а сирота избегает РП.
Таким образом, формула С позволяет выявлять сценарий, точно так же, как формула И (глава вторая) дает возможность выявлять игру. Следует отметить, что формула применима только к «сценарным» людям; поведение самостоятельного человека нельзя свести к формуле, потому что в каждый данный момент человек принимает собственное решение на собственных основаниях. Точно так же специально выведенная лабораторная крыса может быть запрограммирована условными рефлексами, и экспериментатор может руководить ее поведением. Но дикая крыса не будет так реагировать; она будет действовать, как «реальный» человек, и принимать собственное решение. Когда такую крысу помещают в лабораторию, она отказывается следовать программе экспериментатора; она не восстает, а просто действует независимо и самостоятельно.
Б. Как проверить сценарий
Если сценарий диагностирован верно, в нем должен найтись элемент, поддающийся количественной трактовке. Например, какой процент женщин носит красные шапочки? Сколько Белоснежек имеют светлые волосы? Все эти вопросы относятся главным образом к области теории вероятностей, и главная их ценность в том, что они выделяют основные элементы сценария и делают диагноз более строгим. В случае с Красной Шапочкой диагностические критерии, насколько они известны сегодня, таковы:
Мать должна была посылать ее с поручениями в дом бабушки, когда Красная Шапочка была маленькой.
Во время этих посещений дедушка играл с ней в сексуальные игры.
В последующей жизни ее, вероятнее всего, избирали для таких поручений.
Она должна презрительно относиться к мужчинам своего возраста и интересоваться старшими по возрасту мужчинами.
Она должна быть храброй в силу наивности, то есть свято верить, что всегда найдется кто-то, кто спасет ее, если она попадет в неприятности.
Если — и только если — все пять критериев присутствуют, можно утверждать, что выявлен сценарий Красной Шапочки. Если это так, можно предсказать, что пациентка будет стремиться к встречам с мужчинами старше себя по возрасту, жаловаться, что эти мужчины («грязные старики») пристают к ней, будет искать спасителя и смеяться, оставив «грязного старика» «с носом». Все ли женщины, отвечающие этим критериям, действительно бывают в лесу, собирая цветы? И носят ли они красные шапочки? Что еще можно добавить к списку критериев? Сколько из этих критериев излишни, то есть сколько их можно устранить без ущерба для точности предсказаний, и каковы те обязательные критерии, которые определяют все остальные и сам исход сценария? Какова корреляция между ними? Все ли женщины, соблазненные в детстве своими дедушками, любят собирать цветы в лесу? Обязательно ли женщин, собирающих цветы в лесу, наиболее вероятно будут посылать с разными поручениями? Все ли женщины, удовлетворяющие пяти критериям, кончают старыми девами или разведенными после очень короткого брака? Ответы на эти вопросы очень помогли бы проверить истинность и полезность сценарного анализа.
Критерии сценария Красной Шапочки в основном субъективны, но есть сценарии, в которых они объективны. Один из таких случаев — семейные ситуации. Наиболее надежный способ их изучения — нахождение «сценарных» семейств. Признак такой семьи — дети, названные в честь родителей или живых членов семьи, поскольку это ясное указание на то, что родители ожидают, что их отпрыски будут подобны им. Оно подразумевает: «Я воспитываю тебя (программирую тебя) таким же, как твой тезка». Если человек, названный в честь предков, обращается к психиатру, почти всегда оправдывается предположение, что он страдает от своего сценария, как обычно и бывает у пациентов психиатров; это также предоставляет возможность проверить, связан ли сценарий с именем. Если это так, пациент представляет собой благодарный объект для изучения. Приведем пример такой сценарной семьи.
В семье Бейкеров три девочки: Дона, Мона и Рона. В семье матери было две девушки: Дона и Мона. Таким образом, Дона названа по матери, а ее младшая сестра Мона — по младшей сестре матери. Когда родилась Рона, сценарных имен со стороны матери больше не было, поэтому ее назвали в честь младшей сестры отца. Две Доны, мать и дочь, неоднократно арестовывались за одни и те же правонарушения и попадали в одну и ту же камеру. Две Моны, тетя и племянница, обе вышли замуж за мужчин, которые их бросили, и воспитывали детей без поддержки со стороны отцов. Обе Роны ненавидели мужчин, завлекали их, а потом прогоняли. Таким образом, Доны играли в «Казаков-разбойников», Моны — в «Кому он нужен?», а Роны — в «Насилуют!». Когда Мона и Рона обратились к психиатру, стало ясно, что они движутся к тому же концу, что и их тезки, и ни одной из них такая перспектива не нравилась, однако сами они были беспомощны и не могли разорвать свой сценарий.
Другой «сценарный» пример — повторяющиеся браки и разводы, которые можно не только объективно подтвердить, но и точно подсчитать. Один или два развода можно считать независимыми от сценария матери, но когда число разводов растет, клиницист не может не отметить такое совпадение: чем больше разводов у матери, тем выше вероятность, что дочь последует по ее стопам. То же соотношение связано с числом арестов или госпитализаций от алкоголизма у матери. Социологи утверждают, что такие события зависят от социальных или экономических факторов, но если мы рассматриваем аресты и госпитализации раздельно, то вывод сделать труднее: возможно, что аресты и госпитализации определяются «социальными и экономическими факторами» каким-то независимым путем, но важно, что существует выбор. Одни семейства избирают одно, другие — другое.
Нам сейчас неважно, нарушал ли пациент закон или пил, поскольку такие действия не обязательно являются центральными для его сценария. Мы хотим только знать, «сценарно» ли его поведение, когда он крадет или пьет и играет при этом в «Казаки-разбойники» и «Алкоголика». Вопрос в том, достаточно ли он крадет или пьет, чтобы быть арестованным или попасть в больницу. Профессиональный вор или пьяница может играть в свои любимые игры, но при этом оставаться Победителем и умереть богатым человеком. Это один тип сценария. Другой может принадлежать Неудачнику, который кончит тюрьмой или лечебницей. Это совсем иной сценарий. Для сценарного аналитика важно не само действие, а реакция на него и конечная развязка, которую оно дает, поскольку именно это важно для индивидуума и окружающих.
Другая сценарная область — смерть. Самый распространенный указатель на это, считает ли пациент, что умрет в том же возрасте, что и его родитель того же пола. Похоже, что смерть отца в определенном возрасте обрекает сына (в его сознании) на смерть раньше или в таком же возрасте, то же относится к матерям и дочерям. Хотя это и субъективное ощущение, оно связано с числами, и у него имеется добавочное преимущество — его легко проверить. Более объективным является возраст, в котором совершалось самоубийство или попытка его, и отношение такого события к смерти предков или близких родственников. Рассматривая причины смерти, Рудин изучал связь между историями, рассказанными детям (рассказы о «достижениях» и рассказы о «силе»), и причины смертей, которые могут быть названы сценарными. Он нашел множество интересных соответствий между типами историй, рассказываемых детям в семнадцати разных странах, и последующими причинами смерти.
Все упомянутые выше отношения между родителями и детьми позволяют прийти к выводу. Человек, названный в честь члена семьи, может следовать сценарию тезки, а может и не следовать; пациент следует или не следует родительскому сценарию в отношении к браку, разводу, тюрьме или госпитализации; он либо ожидает, либо не ожидает смерти в том же возрасте, что его покойный родитель. Проблема сценария — решающая для человека: все значение жизни зависит от того, истинна ли теория сценариев. Если мы свободны в своих поступках, это одно; если же мы проводим все свое время и совершаем самые важные поступки, следуя инструкциям, полученным в младенчестве и раннем детстве, но при этом испытываем иллюзию свободы, это совсем другое. По такому фундаментальному вопросу требуется убедительный анализ не менее десяти тысяч случаев, чтобы прийти к уверенному ответу. Зоолог-систематик Кинси изучил сто тысяч образцов ос; его книги о сексуальном поведении насекомых основаны на двенадцати тысячах случаев и все же оставляют место для противоречивых выводов. Поскольку большинство клиницистов за год встречаются с сотней новых пациентов, десять тысяч случаев — вполне достижимая цель и стоит усилий. За последние десять лет я наблюдал более чем за десятью тысячами игр (пятьсот недель, примерно по пятьдесят пациентов еженедельно), и такая серия придает мне несокрушимую уверенность в истинности теории игр. Для сценарной теории необходима такая же серия.
Применительно к приведенным выше вопросам корреляции окажутся либо значимыми и подкрепят сценарную теорию, либо незначимыми — и ослабят ее. Необходимо установить такие корреляции для различных районов страны и для различных стран по всему миру. Необходимо также провести исторические исследования, чтобы выяснить, является ли сценарная теория действительно «фактом человеческой природы» или просто местным впечатлением, связанным с ограниченным отбором людей (психиатрических пациентов); или — еще хуже — просто интересной мыслью, не подкрепленной реальностью.
Необходимо то, что Платт называет «сильным выводом». Невозможно за ограниченное время подтвердить универсальность сценарной теории, проверив всех людей, но если эта теория неверна, ее сравнительно легко опровергнуть на тех же десяти тысячах случаев. Сценарный аналитик с целью подкрепить свое положение о том, что родительское сценарное программирование есть универсальная директива, которую получает каждый человек, и что таким образом это «факт относительно природы человека», требует самого сильного вывода: все указанные выше корреляции должны проявиться в каждой большой серии.
Для помощи клиницистам приводим «сценарный вопросник», включающий вопросы, предназначенные для извлечения максимума информации относительно каждого момента, необходимого для понимания сценария.
В. Введение в сценарный вопросник
Чтобы ясно понять сценарий, необходимо понять каждый его аспект, историю каждого аспекта и его взаимоотношения с другими аспектами. Удобнее это сделать, располагая вопросы в хронологическом порядке. По каждой теме формулируется один вопрос, предназначенный для извлечения максимума полезной информации. Включены и другие вопросы, которые помогут выяснить подробности, если это нужно. Если на вопрос пациент затрудняется или не может ответить, предлагаются альтернативные вопросы.
Г. Сценарный вопросник
Вопросы приводятся в хронологическом порядке; клинические наблюдения помещаются в конце, в основном следуя порядку приведения их в тексте. Каждая возрастная стадия развития последовательно нумеруется, и первая цифра указывает номер этой стадии. Номер главы, в которой рассматривается эта стадия, указывается в скобках. Буква за первой цифрой означает параграф соответствующей главы. Например, стадия первая, дородовая, рассматривается в четвертой главе. Поэтому заголовок первого раздела вопросника: 1. Дородовое влияние (глава четвертая). Вопрос номер 1Е4 означает, что это стадия первая — дородовая, что данный вопрос рассматривался в параграфе Е четвертой главы и что это четвертый вопрос, относящийся к данному параграфу. 2А3 означает стадию вторую (глава пятая), третий вопрос, относящийся к параграфу А. Р после номера вопроса означает, что вопрос адресуется к родителям пациента. Таким образом, 2А3Р дает то же указание, что 2А3, но означает, что на этот раз вопрос адресован не пациенту, а его родителям. Такая система позволяет использовать вопросы отдельно от текста.