Алхимическая метафора переноса

Исследования Юнга привели к осознанию того, что в алхи­мии было нечто, предвосхищавшее то, как он сам изучал бессоз­нательное. Алхимики описывали многие проблемы современной психологии своим языком, и Юнг чувствовал, что они интуитив­но предвосхитили и образно спроецировали то, что получило подтверждение в современной науке. Живые образы алхимии резко отличались от стилизованных и бесполых проявлений средневекового христианства. Юнг провел параллель с тем, как психоанализ и аналитическая психология контрастировали с пло­скими и рациональными викторианскими взглядами на человека.

Когда не-Юнгианцы изучают Юнга для того, чтобы понять то, что он писал о переносе, их часто поражает тот факт, что его работа, в которой наиболее явно говорится об этом, (написанная в 1946 г.) во многом опирается на алхимический символизм, взятый им из текста Rosarium Philosophorum, датируемого 1550 г. ("Психология Переноса", СС 16). Я не собираюсь рассмат­ривать здесь подробно сам по себе Rosarium, хотя я и считаю, что алхимия имеет отношение к рассмотрению аналитического процессу, и намереваюсь объяснить, почему это так. Мой опыт показал, что многие студенты, стажеры и читатели Юнга не понимают значения метафоры, используемой Юнгом.

Очень важно отметить, что в собственном описании Юнгом того, что он пытался сделать, он интерпретировал "большой спроектированный образ бессознательных мысле-процессов" (цитата из Юнга в Жаффе, с. 97). Учитывая это, мы можем рассмотреть некоторые из наиболее важных алхимических тер­минов, которые имеют символическое отношение к анализу.

Vas. Это алхимический сосуд, в котором основные элементы (prima materia, massa contusa) смешиваются, и к ним произво­дятся добавки с целью получения золота и открытия ляписа. Ляпис, или философский камень, стал для Юнга метафорой реализации самости, результатом процесса индивидуации. Vas соответствует содержимому пациента и аналитика в структуре анализа и переводу его страданий в необратимые перемены в его личности. Кроме того, с точки зрения пациента, понимание, ин­терпретация и владение ситуацией со стороны аналитика создают vas.

Coniunctio. Это относится к сочетанию в vas отдельных элементов (то, что мы сегодня назвали бы химическим соедине­нием). В алхимии основные элементы при соединении считаются противоположностями, соединение которых ведет к тому, что алхимик получает золото. Эти элементы часто антропоморфно изображаются как мужское и женское начала. Тот факт, что человеческие существа используются для описания химических элементов, показал Юнгу, что будучи далекой от собственных химических исследований, алхимия имела отношение к творческой фантазии, и тем самым, к бессознательной проекции. При анализе comunctio, союз противоположностей символизирует: а) взаимодействие аналитика и его аналитической противоположности – пациента б) дифференциацию и интеграцию в его эго конфликтующих и борющихся элементов в психике пациента; в) взаимопроникновение интеграцию сознательной и бессознательной частей психики пациента.

Иерогамос буквально переводится как "священный брак". Можно обнаружить много форм этого мотива, обозначающего соединение противоположностей. Например, в августинском хри­стианстве священный брак заключается между Христом и Цер­ковью, и скрепляется на брачном ложе креста. В алхимии свя­щенный брак часто называется "химическим браком", при кото­ром противоположные элементы, обозначаемые как мужское и женское начала, соединяются для производства третьего, неза­пятнанного вещества. Поскольку такого вещества не существует в физическом мире, алхимия стала терять свое значение по мере того, как естественные науки стали претендовать на первенство в эпоху Возрождения. Но психологическое значение hierosqamos служит иллюстрацией преобразования хаоса и смешения в упо­рядоченность и интеграцию. Надо надеяться, что при анализе произойдет такая трансформация по отношению к невротическим конфликтам и расщеплениям.

Трансмутация элементов (способность элементов к преоб­разованию). Это центральная идея алхимии, поскольку она под­тверждает, что трансформации могут иметь место. Так, без об­раза возможной в психологическом процессе не было бы боль­шого смысла в анализе. Это справедливо даже тогда, когда го­ворят, что цель анализа — углубление переживаний или расши­рение осознания, а не изменение отношения и поведения. Углуб­ление само по себе представляет собой изменение или преобра­зование.

Adept-soror. Адепт алхимии, видимо, всегда проводит свою работу в контексте отношений с партнером противоположного пола, обычно представляющем собой внутреннюю фигуру, но иногда — реального человека, о котором говорится как о soror mystica или мистической сестре (CW 14, para. 161). Эту фигуру можно рассматривать с психологической точки зрения как алхи­мическую аниму или бессознательное аналитика. Но анализ также происходит во внешней среде, где аналитик (адепт) дополни стся пациентом из вн ешнего мира (soror).

Nigredo, fermentcatio, mortificatio, putrefactio, impregnatio. С точки зрения алхимии, эти термины относятся к этапам алхими­ческого процесса. Нигредо предполагает потемнение исходного материала и признак того, что что-то значительное должно про­изойти. Fermentatio предполагает брожение, смешивание элемен­тов, в результате чего должно появиться новое вещество, отлич­ное по качеству от исходных компонентов. Mortificatio — это этап, на котором исходные элементы перестают существовать в своем изначальном виде. При Putrefactio происходит разложение мертвых или умирающих исходных элементов и выход пара, который является признаком трансформации. Impregnatio отмеча­ет момент, когда душа, отображаемая на дереве в виде крошеч­ной человеческой фигурки гомункулуса, возносится к небесам.

С точки зрения аналитика, эти термины символизируют то, что происходит при Анализе. Nigredo может принять форму важ­ного сна, который свидетельствует о перемене, или начала де­прессии, которая часто предшествует перемене. Иногда nigredo обозначает конец медового месяца анализа. Fermentatio — под­ходящий термин для смешения личностей, которое происходит при переносе-контриереносе, в психоаналитических отношениях вообще и в бессознательном как аналитика, так и пациента. Mortificatio и putrefactio описывают то, как меняются симптомы, развиваются аналитические отношения и происходят перемены. Наконец, душа, как описывается в impregnatio, относится к дви­жению внутри пациента, появлению нового человека.

Элементы, используемые в алхимии, сами по себе служат метафорами личности, согласно тому, как Хиллман понимал Юнга:

"четыре основных вещества алхимии (свинец, соль, сера, ртуть) ... — это архетипические компоненты психики... Лич­ность — это особое сочетание плотного депрессивного свин­ца с несгораемой агрессивной серой с горькой мудрой солью с летучей неуловимой ртутью" (Hillman, 1975a, с. 186).

Эти алхимические идеи и мысли Юнга об их психологиче­ском значении следует учитывать, когда Юнг говорит об анали­тическом процессе как процессе, включающем обоих участников (см. выше, с. 280). Такое изменение происходит вследствие того, что личности аналитика и пациента сочетаются как химиче­ские элементы, и результат такой же, как результат, наблюдае­мый и в химии, и в алхимии, производится новое, третье веще­ство. Третье — это преобразующий фактор и для аналитика, и для пациента.

Аналитик при соединении с пациентом оказывается подвер­женным влиянию, поскольку он совершенно буквально принима­ет на себя страдания пациента и разделяет их с ним (CW 16, para. 358). Когда начинается анализ, бессознательное содержа­ние проецируется, создавая атмосферу иллюзии с постоянным взаимодействием. Но именно в этой атмосфере происходят и перенос, и контрперенос.

Вырезанные из дерева фигурки, которые иллюстрируют Rosarium, образуют серию, которая иллюстрирует преобразова­ние потенциалов, изображаемых двумя вымышленными фигура­ми — короля и королевы. Они, в свою очередь, символизируют психологические противоположности. Когда Юнг пишет о пере­носе, он хочет, чтобы мы увидели короля и королеву на одном уровне как символы аналитика и пациента. При анализе проти­воположности, которые определяют поле — это пациент и анали­тик, даже несмотря на то, что это двое фактически могут не быть противоположными в обычном понимании этого слова. Но на другом уровне и в то же самое время процесс, изображаемый в вырезанных фигурках, вполне может быть процессом внутри-психического роста и изменений, которые могут происходить внутри человека. Короля-мужчину и королеву-женщину можно рассматривать как символы конфликтов внутри психики между противоборствующими импульсами, или способами видения, или между импульсами и супер-эго, и это далеко не все возможно­сти.

В таком случае, перекрещивание при интерпретации внутри-личностного и межпсихического происходит вполне намеренно. Грубо говоря, при отсутствии двусторонних отношений с анали­тиком, пациент не сможет пережить и осознать движения раз­личных элементов в своей психике. Аналитик, другой, сосредо­точивает то, что является другим по отношению к сознанию, а именно, бессознательное. Взаимодействие, которое мы называем переносом-контрпереносом, и динамика в психике пациента — это близкие отражения друг друга. Внутреннее и внешнее соот­несены

Живая тайна жизни всегда скрыта между Двумя, и истин­ную тайну невозможно выдать словами и раскрыть с помо­щью аргументов" (Юнг, цитата из Жаффе, 1979, с. 125).

Или, рассматривая это с противоположной стороны, душа» — это сама суть отношений". (CW 16, para. 504)

Например, шестая деревянная фигурка, которую называют возвращением души, показывает душу, младенца или ребенка, пыряющего с небес, чтобы вдохнуть жизнь в мертвое тело. Юнг отмечает, что воскрешение тела — это трансцендентный процесс, он не может произойти в реальной жизни, и его не может хотеть »го. Можно добавить, что новая жизнь зависит от предыдущих стадий анализа, которые проживаются и прорабатываются; это следствие того, что произошло ранее. Сознательное и личностное воздействия радикальны. Душа — это одно (интегрированная личность), рожденное из двух (пациент и аналитик).

Десятая и последняя деревянная фигурка — это фигурка рождения вновь. Двухголовый король и королева живы, они стоят на платформе, обозначающей луну. На заднем плане — дерево из черепов. Эту картину трудно понять, поскольку ко­нечный результат процесса изображает гермафродита, что скорее подчеркивает, а не ослабляет сексуальный символизм. Юнг предполагал, что сочетание противоположностей представляет собой гибрид. Когда Фрейд споткнулся о символизм противопо­ложностей в сексуальных образах фантазий о первичной сцене (мазохизм /садизм, пассивный/активный, женщина/ мужчина), он воспринял их как сексуальные в буквальном смысле. Это означает, что Фрейд был также вовлечен в символизм, как и алхимики. Таким образом, Фрейд, как и все мы, столкнулся со следующей проблемой:

"как понимать глубокий раскол в человеке и в мире, как нам реагировать на него, и, если можно, устранить его? Так зву­чит вопрос, если освободить его от естественного сексуаль­ного символизма, в котором он застрял только из-за того, что проблема не смогла перебраться через порог бессозна­тельного" (CW 16, para. 534).

Алхимик, как и современный человек вообще и аналитик в особенности, старается разрешить внутренний и внешний кон­фликты. Это относится и к попытке Фрейда освободить сексуальность от пут ненужного подавления, и к поискам целостности у Юнга.