Деконструктивизм В. Сорокина.

Сорокин Владимир Георгиевич (р. 1955) — прозаик, драматург, представитель московского художественного и литературного андерграунда. Подвергает деконструкции основные жанры и стили советской литературы, эстетику социалистического реализма; соединяет язык литературы социалистического реализма с языком "физиологического" натурализма, сюр-реализма, абсурда, добиваясь впечатления шока. Данная тенденция находит выражение в романах писателя 70—80-х гг. «Очередь», «Роман», «Норма», «Тридцатая любовь Марины», «Сердца четырех».

Очередь – роман-зарисовка в жанре реплик и диалогов в очереди. В своем первом произведении (1985) обнаруживает интерес к исследованию реалий «совка», что роднило его по тематике с писателями-диссидентами. Тема совдеповских культурологических изысканий становится для его творчества постоянной. Очередь – одно из основополагающих общественных понятий и реалий советской системы, понимаемое и как своего рода путь к счастью, и как своеобразный тест на терпение и стойкость (выстоишь или не выдержишь и сбежишь). В отрывочных фразах прослеживаются реалии советского образа жизни, тип отношений между людьми, включенных в «вечную очередь», и превращение такого пути в абсурд.

Роман – клише русского «усадебного» романа 19 века объемом. Роман читается как произведение о языке, существующем независимо от той реальности, которая на этом языке описывалась в 19 веке. Сознание читателя фиксирует, как описывается природа, усадьба, выражение лица барышни и т.д. Отторгнутый от собственного содержания голый скелет романной формы дает странный сопутствующий эффект обесценивания и самого русского романа как литературного и культурного явления.

Норма – сборник стилистически замкнутых на себе текстов, представляющих собой разного рода исследований на тему «норма». Первый текст – зарисовки советского образа жизни, повествующие о потреблении гражданами одного и того же продукта, условно называемого «нормой», производимой, как впоследствии выясняется, из человеческих фекалий. В другой части романа, составленной из писем, исследуется противопоставление «норма – патология» – как от связного послания происходит постепенный переход к полубессмысленному изложению и полному бреду. Повествование о зверствах ЧК на селе в период коллективизации, по-видимому, можно интерпретировать как размышление на тему нормы допустимой власти – в какой момент она превращается в насилие и издевательство. Отсутствует сквозной сюжет или герой, объединяющий произведение в органическое целое.

Произведения Сорокина проникнуты отвращением ко всему в культуре. Автор не вмешивается в существующий порядок вещей. В прозе Сорокина именно читатель, а не автор впадает в отчаяние, ужасается, страдает от жалости.

Проза Пелевина

Виктор Олегович Пелевин (р. 1962) — московский прозаик, автор нескольких романов и сборников рассказов. Помещение реалий советской жизни в контекст оккультно-магического мировосприятия стало характерным стилистическим приемом, определившим основные особенности пелевинской прозы.

С некоторыми текстами Пелевина трудно определиться, куда их относить, к художественной прозе или эссеистике. Таковы «Зомбификация» и «ГКЧП как тетраграммматон», повествующие о «древней коммунистической магии, с помощью которой генсеки былых времен одолевали врагов и убеждали народ в том, что он сыт» («ГКЧП...»).

Автор часто использует постмодернистский прием палимпсеста — создание собственных текстов с активным использованием фрагментов чужих. При этом ряд его произведений носит откровенно пародийный характер.

Характерные черты пелевинской прозы проявились уже в «Затворнике и Шестипалом» (1990): насыщенность философской проблематикой, интертекстуальными аллюзиями, переходящая в крайний эскейпизм асоциальность, странным образом сочетающаяся с удивительной, почти интимной доверительностью тона повествования, использование форм поп-культуры для передачи оккультных сюжетов.

Роман «Чапаев и Пустота» (1996) сразу после публикации многие критики назвали лучшим романом года. Чапаев и Петька, герои анекдотов, предстают здесь в удивительном обличье: Чапаев больше похож на популярного мага Георгия Гурджиева (по ходу романа выясняется, что на самом деле он аватара будды Анагамы), Петр Пустота — поэт-декадент, монархист, по странному стечению обстоятельств занимающий место комиссара чапаевской дивизии. Роман построен как чередование фрагментов, описывающих жизнь Пустоты в двух реальностях-сновидениях: послереволюционной России, где развертывается в весьма странных формах борьба неких метафизических сил, в которую он оказывается втянут, и России современной, где он находится на излечении в психиатрической клинике, уверенный в нереальности этого мира и подлинности первого, пореволюционного. Чапаев и Петька ведут дискуссии о философии, о строении мироздания, посещают загробный мир, и в конце романа тонут в реке Урал — «условной реке абсолютной любви», приносящей освобождение от колеса Сансары. «Современная» часть романа представляет собой путеводитель по мифам и архетипам, популярным в сегодняшнем российском обществе.

Проза В. Пьецуха.

Вячеслав Алексеевич

Рассказы, описывающие современные нравы, Пьецух объединил в циклы «Басни в прозе», «Я и прочее», «Чехов с нами», «Рассуждения о писателях».

Самые известные рассказы писателя: «Я и море», «Я и посторонние», «Центрально-Ермолаевская война», «Наш человек в футляре», «Горький Горький», «Вечный Виссарион» и др.

Основная проблема прозы Пьецуха – нац. характер, нац. менталитет, осмысление рус. истории, духовно-нравственной реальности.

Само творчество Вячеслава Пьецуха в целом с трудом укладывается в некие определённые рамки. Из долгих но безуспешных попыток критиков причислить его к какому-нибудь из новомодных литературных течений выкристаллизовалось определение — иронический реализм, также допускающее различное толкование. То ли писатель иронически относится к окружающей нас реальности, то ли он столь же ироничен к попыткам признать реальностью выдумки и фантазии, составляющие суть литературного процесса. Во многих его произведениях встречаются мистические, сверхъестественные, фантастические или, по определению самого писателя, потусторонние мотивы и сюжеты. Роман-фантазия на историческую тему «Роммат», повесть «Государственное дитя», рассказ «Разговор» вполне подходят под определение «альтернативная история».

В основе романа «Роммат» («Романтический материализм», 1989) лежит фантастический сюжет-гипотеза «альтернативной истории» России, возможной при условии победы восставших декабристов. Повесть «Новая московская философия» (1989) Пьецуха, как и поэма Вен. В. Ерофеева «Москва – Петушки», повесть В. О. Пелевина «Жизнь насекомых», роман Саши Соколова «Школа для дураков», относится к постмодернистской прозе, к произведениям «новой волны». В повести писатель исследует современную реальность, широко используя мотивы и образы рус. литературы 19 в., связь с другими художественными текстами. Ирония, сатира, пародия, ремейк, свободное обращение с цитатами, «ёрзающий» говорок – характерные особенности стиля писателя. Проза Пьецуха вызывает пристальный интерес и читателя, и критиков, неоднозначно оценивающих его прозу.

Проза Т. Толстой

Творчество Татьяны Толстой большинство критиков и литературоведов относят к постмодернизму.
В рассказах Т. Толстой всегда присутствует «динамическое равновесие» беспощадной ироничности и дружелюбного юмора, жестокой правды и милосердной снисходительности. В прозе Т. Толстой происходит совмещение 2ух противоположных модусов авторского повествования: полная отстранённость совмещается с максимальным вживанием в проблемы героя.
Мотив круга реализуется как правило, в бесконечных попытках возвращения героя к своему истоку.

Рассказы объединены, прежде всего, интересом автора к необычному человеку и обусловленной этим интересом специфической типологией героев. Во-вторых, - своеобразием проблематики, экзистенциальной по своей природе. И, в-третьих, - этическим идеалом автора и единой художественной задачей, ради которой писательница творит свой уникальный мир. Эти три уровня анализа художественного текста взаимно обуславливают друг друга и, взятые вместе, раскрывают феномен Т. Толстой.

Техника многослойной игры с читателем, которая становится сильнейшим средством построения характеров и стилистики повествования в произведениях Т. Толстой. В сборниках рассказов «На золотом крыльце сидели», «Любишь - не любишь», писательница разрушает «ненавистную концепцию реальности (социальной, физической, ментальной, литературной), создавая индивидуальную поэтическую утопию, соединяя утопию со своей противоположностью» - антиутопию в причудливом коктейле фантазии и повседневности, сатиры, юмора и гротеска.

В рассказах изображена обыденная человеческая жизнь, причем взгляд Толстой устремлен в основном на теневые её стороны. Она показывает неспособность людей жить вместе, выбирает отчаяние, несчастье, жестокость, слабость, изображает ненависть, а не любовь. Т.Толстая пишет жестко, скупо. Другое счастливое качество Т.Толстой - это удивительное ощущение времени как чего-то материального, осязаемого, густого

Проза Соколовой

Саша Соколов — русскоязычный писатель современного литературного зарубежья. На обложке первого изданного романа Соколова читатели могли прочесть слова Владимира Владимировича Набокова: “Школа для дураков” —обаятельная, трагическая и трогательнейшая книга".
Слово Соколова выпукло, многосоставно, оно постоянно отслаивается все новыми значениями. Так, пригородная железнодорожная ветка, по которой герой некогда ездил на дачу, оборачивается цветущей веткой акации, в свою очередь, превращающейся в школьную учительницу ботаники Вету Акатову — предмет мальчишеской страсти рассказчика.
В мире Саши Соколова неодушевленные предметы и явления, будь то велосипед, бочка ветре, наделены характером и способностью воздействовать на сюжет. Писатель стремится полностью подчинить себя языковой стихии. "Выкатим на свет Божий бочку повествования — и выбьем, наконец, затычку", — рассуждает его литератор, Запойный Охотник из романа "Между собакой и волком".
Набоковские эпитеты "обаятельный", "трагический", "трогательнейший" говорят не столько о мастерстве Саши Соколова а об эмоциональном воздействии его книги. Поэзия детства в "Школе для дураков" родственна мотивам, звучащим во многих русских романах Набокова, и наиболее отчетливо — в "Других берегах". Однако место дворянской усадьбы занимает в "Школе для дураков" дача отца героя.. В роли домашних гувернеров и преподавателей выступают здесь учителя школы для умственно отсталых детей. А функции главного героя, берет на себя воспитанник этой школы, подобно Набокову обожающий бабочек и велосипедные прогулки. Однако герой Соколова страдает раздвоением личности и "избирательной памятью", не способной различать происшествия реальные и вымышленные. Душевное расстройство рассказчика сказывается на технике писателя, строящего свой текст как непрерывный внутренний_монолог, обращенный к другому себе. В монологе этом начисто стираются все временные и причинно-следственные связи, события, о которых идет речь, ощущаются как одновременные.
Расставание с детством, юностью, угасание любви, потеря близких, старение, смерть — все это является традиционными темами литературы. Саша Соколов ставит под сомнение самый ход времени, растворяя человеческое существование от рождения к смерти в субстанциях природы и языка.
Стилистический контраст был использован Сашей Соколовым еще в "Школе для дураков": там основная часть повествования с её бесконечно льющейся фразой оттенена главой "Теперь", состоящей из кратчайших новелл, написанных нарочито бедными предложениями.
Важную роль играет в художественном мире Саши Соколова живопись Питера Брейгеля Старшего.

34) Лиризм и драматизм в творчестве Л. Улицкой.

Литературоведы воспринимают произведения Л.Улицкой неоднозначно. Одни видят в ней представительницу так называемой «женской прозы», часто иронически связывая её имя с «дамской прозой», с «бульварной литературой». Другие рассматривают её как «постмодернистку». Третьи называют Л.Улицкую одним из лидеров современного неосентиментализма или новой сентиментальности.

Герои Л.Улицкой порой ощущают себя "бедными родственниками", но светлый и проникнутый симпатией взгляд автора на человека открывает нам людей, наделенных чувством собственного достоинства, мудростью и умением любить».

Творчество Л.Улицкой критики оценивают как литературу, которой удалось «проникнуть в сердце». Главная тема новых рассказов писательницы - любовь: «Все происходящее между людьми или относящееся к человеку, его личности у Л.Улицкой выражает через любовь. ... Она (любовь) вносит в реальную жизнь другую, которую сама создает».

Творчество Л.Улицкой отличается ярким утверждением самоценности «частной жизни» и глубинной связью с литераторами-предшественниками.

Важную роль в малой прозе Л.Улицкой играют элементы, призванные осветить сознательные и подсознательные процессы у создаваемых характеров: авторское отступление, сон, ассоциативное воспоминание. Для прозы Л.Улицкой характерен углубленный психологизм. Писательница дифференцирует процессы, происходящие во внутреннем мире взрослого человека и ребёнка. Автор особенно оригинален в рассказах на тему сохранения человеческого достоинства в условиях тоталитарного режима. Глазами детей писательница смотрит на конфликт личности с государством. Проза Л.Улицкой отличается от прозы авторов-постмодернистов психологической разработанностью характеров.

Особое значение в создании характеров в прозе Л.Улицкой играет сравнительная характеристика представленных автором поколений, принятие или неприятие ими этических ориентиров взрастившего их времени, их отношение к прошлому, к вневременным ценностям.

В своём большинстве положительные характеры Л.Улицкой, особенно в рассказах на тему столкновения мечты и действительности, спасения от жестокостей внешнего мира, являются романтическими, ведомыми жизнью души. Их поступки определяет интуиция, генетическая память. Автор зачастую не мотивирует отличительные особенности таких характеров.