Речи при поражениях передних отделов речевых зон 4 страница

Я позволю себе коротко остановиться на вопросе об основных признаках эфферентной афазии на раз­ных уровнях структуры языка Разумеется, в каждом конкретном случае должны присутствовать отнюдь не все из отмеченных симптомов и затрагиваются отнюдь не все лингвистические уровни В одних случаях нару­шение носит преимущественно или исключительно фо­нологический характер, в других — речевые потери относятся главным образом или только к синтакси­ческому уровню При эфферентной афазии владение словами со­храняется, в особенности владение теми словами, которые не зависят от контекста, — в основном ве­щественными существительными, и в частности конкретными существительными, выполняющими главную функцию в речи С другой стороны, постро­ение предложения связано у таких пациентов со зна­чительными трудностями прежде всего, наблюдается утрата чисто грамматических слов, а именно слов соединителей (союзов и предлогов), а также утрата таких строго грамматических слов, как местоиме­ния Чем более независимый статус имеет слово и чем ближе оно к классу обычных исходных слов, тем оно более жизнеспособно Так, имена сохра­няются лучше, чем глаголы, а существительные — лучше, чем прилагательные Из всех падежей сохра­няется лишь именительный, а глагочы употребля­ются в форме, наиболее близкой к имени Скажем, если в системе глагольных форм данного языка име­ется инфинитив, то эта форма обнаруживает ботее высокую сохраняемость при эфферентной афазии чем личные глагольные формы Традиционное на­звание «телеграфный стиль» очень хорошо характе­ризует речь таких афатиков Они склонны сводить свои высказывания к одному слову На фонологи­ческом уровне владение фонемами сохраняется Труд­ности вызывают не сами фонемы, а их сочетания, переход от одной фонемы к другой и разнообразие фонем в составе многосложного слова Чем более не­зависим статус фонемы или различительного при­знака относительно контекста тем выше вероятность сохранения данной единицы Среди различительных признаков сегментные признаки более стоики, чем просодические, поскольку только последние затра­гивают отношения между фонемами в составе фо­немной цепочки

Эфферентная афазия, таким образом, является типичным нарушением отношения по смежности и явные свидетельства нарушения по смежности на­блюдаются на всех уровнях языка Корень как лекси­ческая и наименее зависимая часть слова сохраняется лучше, чем грамматические суффиксы Интересно, что однокоренные слова с различными суффиксами ассо­циируются друг с другом по семантической смежнос­ти, тогда как разнокоренные слова с обшим суффиксом обнаруживают семантическое сходство Среди синтак­сических отношении управление легче подвержено утрате, чем согласование, поскольку последнее свя­зывает модификатор с главным словом не только по смежности, но и по сходству, тогда как управление ограничивается связью только по смежности Суще­ство эфферентного типа афазии с ее аграмматизчом наилучшим образом было выявлено еще в прошлом столетии горячим сторонником научного подхода к изучению афазии Хьюлингзом Джексоном Он был первым, кто понял, что основная речевая неполно­ценность состоит в утрате способности строить пра­вильные высказывания

Так называемая сенсорная афазия, глубоко про­анализированная Э С Беин (1957), представляет собой противоположный языковой синдром В данном стучае синтаксические целостности — предложения — со­храняются Наиболее жизнеспособными являются те элементы, которые служат в качестве опорных для по­строения предложения, то есть так называемые «ма­лые» (строевые) слова типа служебных, местоименных и т л Наречия и прилагательные сохраняются дольше, чем глаголы и сущсствитечьные, сказуемое более устой­чиво, чем подлежащее Наибольшие трудности связаны с начальным существительным в предложении, особенно если пациент говорит на языке типа анг­лийского или французского, где подлежащее, как пра­вило, занимает начальную позицию в предложении Подобная трудность становится особенно серьезной в том случае, когда в качестве подлежащего выступает непроизводное существительное, то есть чистый корень с минимальной контекстной зависимостью Любо­пытно, что отглагольные и отадъективные существи­тельные уязвимы в гораздо меньшей степени

Если требуемое слово не зависит от контекста, то для пациента, страдающего тяжелым расстрой­ством селекции {то есть сходства), операция выбора этого слова становится непосильной задачей Он не­способен построить предложение, выражающее тож­дество двух объектов, или назвать предъявляемый объект, часто он неспособен повторить то или иное слово в ответ на его произнесение другим челове­ком, хотя то же самое слово он легко может произ­нести в составе высказывания Некоторые пациенты отклоняют просьбу повторить отрицание «нет», от­вечая непреднамеренно капризным высказыванием «Нет, я не могу»

Столкнувшись с этими двумя типами афазии, мы можем спросить себя, почему первый тип — утрата способности объединения, создания контекста — зат­рагивает в основном процесс кодирования и почему, с другой стороны, неспособность разложения общего контекста на компоненты, разделения компонентов и оперирования теми компонентами, которые облада­ют определенной независимостью от контекста, ска­зывается прежде всего на процессе декодирования Прежде чем ответить на эти вопросы, представляется уместным обсудить дефекты сенсорного типа афазии на фонологическом уровне

В данном случае мы снова наблюдаем сохране­ние сочетаний, однако в пределах этих сочетании некоторые фонемы упрощаются, особенно те фоне­мы, которые не могут быть предсказаны на основе их окружения Некоторые фонологические противо­поставления утрачиваются Для лингвистов это пред­ставляется совершенно ясным, и в соответствии с лингвистическим опытом Лурия (1959, 1962) нео­днократно отмечает, что в случае сенсорной афазии утрачивается отнюдь не физический, но фоноло­гический слух Среди психологов, впрочем, вес еще есть скептики, которые в подобных ссылках на на­рушения фонологического восприятия усматривают лишь рискованные гипотезы Однако без подобной гипотезы нельзя было бы объяснить, почему в та­ких языках, как чешский или венгерский, в кото­рых противопоставление долгих и кратких гласных играет важную роль как в ударных, так и в безудар­ных позициях, сенсорный афатик может утрачивать способность различения долгих и кратких гласных как при восприятии речи, так и в своей собствен­ной речи Здесь дело не в неспособности слышать или произносить гласные большей или меньшей длительности — утрачивается именно различитель­ная смысловая значимость противопоставления по признаку долготы/краткости в фонологическом коде языка

Фонологические дефекты сенсорных афатиков от­ражают иерархическую структуру фонологического уровня Недавно появилась весьма важная работа (Domszewsky, Wlezyk, 1963) польского лингвиста До-рошевского, замечательного полевого исследователя, который самым тщательным образом исследовал и описал типичный случай сенсорной афазии В этом отчете о ходе заболевания можно найти проницатель­ные замечания о нарушении различения звонких и глухих согласных в польском языке Эти данные вы­глядят особенно впечатляющими потому, что исследо­ватель не имел предвзятого мнения и даже игнорировал сам принцип, который обосновывает и объясняет иерархический статус этих речевых дефектов В оппо­зиции звонких и глухих согласных звонкие согласные составляют так называемую «маркированную» катего­рию В речи данного пациента многие звонкие соглас­ные утрачивали признак звонкости, однако случаев замены глухих (немаркированных) фонем звонкими (маркированными) зарегистрировано не было Кроме оппозиции звонкость (+)/глухость (—), в польской консонантной системе выделяется ряд других бинарных оппозиции компактность (+)/диффузность (—), вы­сокая тональность (+)/низкая тональность (—), рез­кость (+)/нерезкость (—) Существенно то, что при сенсорной афазии наблюдается тенденция к сокраще­нию числа маркированных признаков в фонеме Так. в речи польского афатика в 91 % случаев компактные (+) согласные утрачивали признак звонкости и только в 35% случаев утрачивали этот признак диффузные (—) согласные Из диффузных (—) согласных 57% высоких (+) и только 6% низких (—) становились глухими Из диффузных высоких (— +) согласных 100% резких (+) фонем и только 50% нерезких (—) меняли признак звонкости на признак 1лухости

Теперь вернемся к вопросу о том, почему наруше­ния комбинации, препятствующие построению слож­ных единиц и вообще всякому акту объединения, затрагивают прежде всего кодирующую способность пациента, тогда как нарушения селекции поражают преимущественно декодирующую способность Оба указанных соотношения, которые на первый взгляд кажутся весьма произвольными и случайными, на са­мом деле глубоко обоснованы Никаких других объяс­нении и не требуется для такого психолога, как доктор Осгуд, обнаруживший кардинальную разницу между интегративнои и репрезентативной способностями человека (С Е Osgood, 1957)

В процессе кодирования нарушения затрагивают скорее общий контекст, чем его компоненты, а в про­цессе декодирования обнаруживается противополож­ная картина Почему же при кодировании компоненты высказывания сохраняются> Дело здесь в том, что гово­рящий осуществадет выбор элементов до их сочетания в единое целое Второй этап построения высказывания, то есть построение целого подвержен нарушению в большей степени, а компоненты в гораздо большей степени жизнеспособны Поэтому процесс кодирова­ния и оказывается наиболее часто уязвим в случаях нарушения комбинации Осуществляя декодирующие операции, мы прежде всего должны уловить целое, в этом состоит глубокое различие между статусом слу­шающего и статусом говорящего в речевом общении Декодирующий партнер речевого акта гораздо чаще обращается к вероятностным решениям, чем кодиру­ющий партнер Так, для говорящего не существует про­блемы омонимии, когда он произносит слово bank, он отлично знает, имеется в виду берег реки или фи­нансовое учреждение, тогда как слушающий, пока у него нет опоры на контекст, борется с омонимией и вынужден прибегать к вероятностным испытаниям своих решении Идентификация компонентов — второй этап, на котором слушающий как бы отождествляет себя с говорящим, ставя себя на его место последова­тельный синтез переходит в симультанный синтез, и речевые последовательности дробятся на куски (chunks), как сказал бы Джордж Миллер. Представля­ется естественным, что консеквент [цель кодирующе­го = последующие единицы высказывания] менее устойчив, чем антецедент [предшествующие единицы высказывания], и поэтому процесс декодирования особенно уязвим в случае нарушений селекции.

Когда исследователи при обсуждении расстройств кодирования и декодирования предпочитают характеризо­вать их как «преимущественно расстройство кодирования» или «преимущественно расстройство декодирования», они очевидным образом правы, поскольку нет чистых случа­ев расстройств кодирования или декодирования, а есть лишь иерархические различия между ними. Декодирова­ние в гораздо меньшей степени зависит от кодирования, чем наоборот. Более или менее устойчивые процессы де­кодирования вполне совместимы с тяжелыми случаями нарушения кодирования. Показательный случай недавно был отмечен Леннебсргом (1962): восьмилетний маль­чик, полностью лишенный способности говорить, от­лично понимал речь взрослых. С другой стороны, трудно вообразить себе случай сохранения в полном объеме спо­собности кодирования при атрофии способности деко­дирования. Каждый из нас знает больше языков пассивно, чем активно, а запас слов, которые человек понимает, превосходит число реально используемых им слов. Сфера нашей декодирующей деятельности шире нашей коди­рующей способности.

В данной связи представляются чрезвычайно важ­ными данные о нарушениях внутренней речи в каж­дом тяжелом случае эфферентной афазии. Внутренней речи, составляющей кардинальную проблему как для лингвистов, так и для психологов, тем не менее уделя­лось недостаточно внимания до тех пор, пока эта тема не была вознаграждена достижениями современных ис­следований в СССР. Мне бы хотелось особо упомянуть исследования Выготского (1962), Лурия (1962), Жин-кина, Соколова (1959) и других авторов, названных в последней работе. В свете данных этих стимулирующих исследований изъяны внутренней речи, вызванные эф­ферентной афазией, становятся вполне понятными. До­статочно лишь сопоставить аграмматизм как основной признак эфферентного синдрома с предикативной природой внутренней речи и, сверх того, вспомнить, что внутренняя речь составляет обычный контекст на­шей внешней, произносимой речи и что именно раз­рушение структуры контекста характеризует этот тип афазии.

Равным образом представляется совершенно ес­тественным то, что сенсорный тип афазии влечет за собой нарушение способности к метаязыковым опера­циям. Важнейшая способность человека преобразо­вывать одни языковые знаки в другие (синонимичные, или более развернутые, или, наоборот, более сжатые) лежит в основе развития и использования языка, но данная метаязыковая функция ослабляется в случае сенсорной афазии, препятствующей любым внутри­языковым или межъязыковым преобразованиям и любой операции по идентификации языковых знаков.

Рассмотрев выше эфферентный тип афазии, харак­теризующий расстройства комбинации, и разно­образные случаи сенсорной афазии, связанной с расстройством селекции, мы можем обратиться и к другим типам афазии. Тип динамической афазии наи­более четко был выделен в работах Лурия (1947, 1962). Как и случай эфферентной афазии, этот тип афазии относится к области расстройств комбинации, однако не затрагивает ни фонологического, ни грамматиеского уровня. Пока пациент оперирует такими полностью ко­дифицированными в языке (как грамматически, так и лексически) единицами, как слова, или такими час­тично (только грамматически) кодифицированными единицами, как предложения, у него не возникает никаких трудностей. Трудности начинаются тогда, когда речь пациента выходит за пределы предложения и выс­казывание состоит более чем из одного предложения. Объединение ряда предложений, не регулируемое ка­кими-либо строгими правилами (иерархическими, субординативными правилами), составляет особо сложную задачу для пациентов с дефектами ком­бинации, и они не справляются с ней, особенно с построением монолога, то есть цельного сложного выс­казывания, конструирование которого возлагается на свободную волю говорящего.

Другим дефектом таких афатиков является при­тупление способности перехода от одной системы знаков к другой, например способности адекватной жестовой реакции на словесный приказ. В соответст­вии с указанием Лурия в подобных случаях наруша­ется регулирующая функция речи (А.Р.Лурия, 1962 и др.); фактически здесь мы имеем дело с неспособ­ностью попеременного использования двух различ­ных семиотических кодов в пределах одного дискурса. По сравнению с эфферентным типом динамичес­кая разновидность афазии представляет собой про­сто ослабленную форму нарушения комбинации; в случае эфферентной афазии наблюдается полный распад некоторой способности, а в случае динами­ческой афазии — ограничение способности.

В области расстройств селекции мы также обнару­живаем аналогию указанному дуализму распада и огра­ничения. Если распад процессов селекции представлен сенсорным типом афазии, то ограничение этих про­цессов проявляется в разновидности афазии, описан­ной Лурия (1962, 1964) под традиционным названием семантической афазии. Этот тип в свою очередь требу­ет лингвистического переосмысления. В различных фор­мах нарушений селекции слова и их внутренняя структура доставляют пациенту гораздо более серьез­ные затруднения, чем построение предложения. Мор­фология гораздо более трудна для него и в большей степени приводит его в замешательство, чем синтак­сис, Чем больше слово в составе предложения зависит от синтаксического окружения, тем более высоки его шансы быть понятым и произнесенным сенсорным афатиком; при семантической афазии нарушение се­лекции принимает несколько ослабленную форму. Любая грамматическая категория, в частности грам­матический класс существительных, сохраняется ис­ключительно в первичной синтаксической функции. Морфология здесь уступает синтаксису. Каждая часть речи определяется по единственной характерной для нее синтаксической конструкции. Функции существи­тельных сведены к приглагольной позиции, и суще­ствительные не воспринимаются адекватно в позиции модификатора другого существительного. Пациенты, страдающие семантической афазией, не могут уловить смысловое различие между такими словосочетаниями, как wife's brother (брат жены) и brother's wife (жена брата). Предикативное употребление существительно­го, особенно в предложении без явно выраженного глагола-связки, как в русском языке, типа лев — зверь, озадачивает такого афатика.

Порядок слов в случаях заболеваний такого рода становится гораздо более однообразным и твердым. Поскольку в английском языке не только речь афа­тика, но и нормальная речь характеризуется доволь­но твердым порядком слов, обратимся к примеру языка с более свободным порядком слов. В русском языке основной порядок слов (подлежащее, сказуемое, до­полнение) допускает перестановку в стилистических целях (дополнение, сказуемое, подлежащее), посколь­ку формы винительного падежа дополнения и имени­тельного падежа подлежащего различаются своими окончаниями; ср. Лука помнит Ольгу = Ольгу помнит Лука / Ольга помнит Луку = Луку помнит Ольга. Для русского, страдающего семантической афазией, любое предшествующее глаголу существительное становится подлежащим, а любое после глагольное существитель­ное воспринимается как дополнение, невзирая на окончания. Все подобные примеры выявляют ограни­чение морфологии и закрепление жестко очерченной и устойчивой синтаксической модели предложения.

Две остальные формы афазии представляют со­бой, по-видимому, наиболее сложные и важные ее разновидности. Одна из них, названная Лурия (1947, 1969) афферентной (или кинестетической) афазией, принадлежит к классу нарушений кодирования, ос­нованных на распаде способности к комбинации. В противоположность эфферентному типу расстройств комбинации, затрагивающему фонемные цепочки, афферентный тип характеризуется склеиванием [не­различением] отдельных фонем. Сенсорная афазия так­же обнаруживает дефекты в различении фонем, но там, как мы видели, нарушения владения фонемами, аналогичные трудностям владения словами, приводят к регулярному исчезновению определенных разли­чительных признаков. Число возможных селекции уменьшается; например, в речи польского афатика, по данным работы, наличие признака компактности у согласного почти исключает противопоставление по звонкости—глухости. По-другому обстоит дело в слу­чае афферентной афазии; здесь затруднение состоит в соединении различительных признаков в одной фоне­ме. Подобные пучки совместных признаков слишком сложны для таких пациентов, и они реализуют только один признак или часть признаков данной фонемы, заменяя ее другие составные признаки случайными элементами, Сохраненные признаки несут фонологи­ческую информацию, а элементы-заменители просто заполняют некие ячейки в составе фонемы.

Этот тип афазии — как в лингвистическом, так и в клиническом аспекте — требует дальнейшего, более тонкого исследования. Я бы хотел, однако, упомянуть s данной связи исключительно ценный отчет о ти­пичном заболевании афферентной афазией, подго­товленный к публикации двумя польскими учеными, лингвистом Хал иной Межеевской и психологом Ма-риушем Марушевским (1964). Это исследование дела­ет явным тот факт, что репертуар сохраняемых фонологических признаков отнюдь не постоянен и что в любой бинарной аппозиции главным может стано­виться любой ее член; звонкий и глухой, носовой и ртоаый, непрерывный и прерванный, резкий и не­резкий, компактный и диффузный, высокий и низ­кий, диезный и недиезный (RJakobson, M.Halle, 1962). Нарушения комбинации затрагивают временные це­почки в эфферентном типе афазии и пучки совместно реализуемых признаков в афферентном типе. Отноше­ние между расстройствами комбинации и селекции (или, соответственно, между преимущественно коди­рующим и декодирующим уровнем афазии) совпадает о дихотомией нарушений последовательности (сукцес-сивности) и одновременности (симультанности). При афферентном типе афазии соответствие между этими двумя дихотомиями теряет силу, поскольку здесь ока­зываются затронутыми лишь симультанные объеди­нения.

Противоположное соотношение между этими двумя дихотомиями обнаруживается в амнестическом типе афазии (А.Р.Лурия, 1947, 1962). Если пациента, страдающего амнестической афазией, попросить указать пальнем на свой глаз, он сделает это; анало­гичным образом он выполнит просьбу указать паль­цем на ухо. Но если ему сказать: «Покажите ваш глаз и ухо», то он покажет только один из названных органов, а о другом просто забудет или неправиль­но его идентифицирует. Наконец, просьба показать глаз, ухо и нос попросту поставит этого пациента в тупик. Здесь имеет место расстройство селекции, но в противоположность сенсорному типу амнестичес-кая афазия затрагивает только итеративную селек­цию, то есть селективную операцию повторения компонентов, развертываемых в предложении. Па­циент должен сделать последовательно три разных выбора из одного и того же ряда «глаз—ухо—нос». Обратимся к примерам предложений с однородными членами: John, Peter, and Mary came to Boston (Джон, Питер и Мэри приехали в Бостон) — предложение с тремя сочиненными существительными; John sang, Peter played, and Mary danced (Джон пел, Питер играл, а Мэри танцевала) — сложносочиненное предложение с тремя составными частями. Сочини­тельные конструкции составляют единственный тип конструкций, который бывает затронут при амнес-тической афазии. Только в этом типе конструкций грамматическая последовательность лишена внутрен­ней синтаксической иерархии, и, следовательно, только они допускают свободное добавление новых и опущение имеющихся единиц. Сочиненные сло­ва, словосочетания и предложения соединяются друг с другом только по взаимному формальному сход­ству. В подобных конструкциях отношения сходства затрагивают не только ось одновременности в язы­ке, но также и ось последовательности! В связи с подобной двойной игрой, разворачивающейся среди единиц, связанных отношением сходства, сочини­тельные конструкции вызывают наибольшие затруд­нения для пациентов с расстройствами подобия.

Таким образом, в основе шести главных типов афазии лежат три дихотомии: (а) комбинация, кото­рая предполагает отношение смежности и затрагивает преимущественно кодирование / селекция, которая предполагает отношение сходства и затрагивает пре­имущественно декодирование; (б) последовательность (сукцессивность) / одновременность (симультанность); (с) распад / ограничение. Для афферентного и амнес-тического типа афазии последняя дихотомия не реле­вантна, В другой моей работе (RJakobson, 1971, с.300) дана предварительная схема, показывающая статус каждой из этих трех дихотомий.

Л.С.Цветкова процесс называния предмета и его нарушение

Называние предмета является одним из слож­нейших процессов речи Эта проблема в свое время занимала многих крупнейших исследователей, та­ких как И М Сеченов (1952), ААПотебня (1862), Л С Выготский (1956), К Гольдштеин 0926) и др Особый интерес вопрос о механиз* „а и природе нарушения называния приобрел и патологии, и прежде всего, в случаях нарушения номинативной функции речи при органических поражениях мозга Многие десятилетия проблема называния решалась в острой дискуссионной борьбе и до сих пор не утра­тила своего интереса для исследователей самых разных областей знания — психологии и психолин­гвистики, неврологии, нейропсихологии и др

Предметом настоящего исследования является изучение природы и механизмов процесса актуали­зации слова-наименования Мы предприняли попыт­ку подойти к этому вопросу со стороны патологии процесса называния и использовали нейропсиходо-гическии метод исследования Нам представляется, что изучая распад номинативной функции речи, мы сможем подойти к более интимной стороне процес­са называния, обычно скрытой от глаз исследовате­ля Такой стороной речи является прежде всего ее уровневое построение и вытекающие из этого связь и взаимодействие уровней, л также взаимодействие речи с другими психическими процессами ( )

Объектом исследования мы выбрали амнести-ческую афазию, встречающуюся в клинике очаго­вых поражении мозга Центральным симптомом этой формы афазии является нарушение актуализации слова-наименования Это нарушение речи возникает при поражении задних (теменно-височно-затылоч-ных) отделов мозга, которые в основном обеспечи­вают выбор сюв в процессе порождения речи, в отчичие от передних отделов мозга (задне-лобные области), обеспечивающих сукцессивную организа­цию речевого акта, создание замысла и программи­рование устного высказывания (А РЛурия, 1969)

Синдром амнестическои афазии характеризует­ся тем, что нарушение называния предметов, как правило протекает на фоне относительной сохран­ности других видов речи устной (импрессивной и экспрессивной) и письменной Вопрос о природе и механизме нарушения называния изучался многи­ми исследователями и решался всякий раз по-раз­ному Крупнейшие неврологи XIX столетия при объяснении природы амнестическои афазии и ме­ханизмов нарушения называния либо использовали понятия узкого локализационизма, либо подходили к решению с позиции ассоциаиионизма Так, Вер-нике, Лихтгеим, Кусшаулъ и другие считали амнес-тическую афазию следствием нарушения связей между центрами моторных и сенсорных образов слова и «центром понятии», а Клаист и Хеншен полага­ли, что нарушение номинативной функции речи есть результат распада «центра памяти слов»

Вопросы психологии 1972 № 4 С 107—116

Исследователи более позднего периода (первой четверти XX столетия) в трактовке амнестической афазии исходили из концепции гештальтпсихологии и рассматривали афазию как следствие нарушения «категориального», «гешталътного» мышления По их мнению, у больных нарушается оперирование сло­вом как символом

Наиболее распространенной в свое время была теория К Гольдштейна, который относил процесс называния, в отличие от фразовой речи, к абстракт­ному виду деятельности Изучая речь людей, больных амнестической афазией, он пришел к выводу, что у них нарушается категориальное, абстрактное мышле­ние Он писал, что у больных « слова перестают быть абстрактными символами идеи утрачивается абстрак тная установка» и далее «Мы пришли к заключению что трудности нахождения слов у этого типа больных есть только выражение нарушения абстрактного отно шения» (К Goldstein, 1926, с 258)

Позиция отечественных исследователей в этом вопросе резко противоположна взглядам К Гольд-штейна Л С Выготский полагал, что у этих больных скорее нарушен путь от абстрактного к конкретному, чем наоборот (1956, 1960) Исследования А Р Лурия показали, что дефекты называния являются след­ствием нарушения избирательности в системе вер­бальных связей, т с у больного при задаче назвать данный предмет (явление, объект) всплывает одно­временно несколько альтернатив, которые становят­ся для него равнозначащими Нарушение выбора одного слова из нескольких, всплывших в сознании больного, и является основным механизмом нару­шения называния (А Р Лурия, 1969)

В М Коган (1961) также много занимавшийся этой проблемой, приходит к выводу, что амнестические расстройства связаны с дезорганизацией связей внут­ри речевой системы Эта дезорганизация, по его мне­нию, может создаваться при затруднениях либо в области словесно-наглядных представлений, либо в области многозначности слова Основным механизмом нарушения называния В М Коган считает жесткую направленность больного на один тип связей слова с предметом, неспособность переключаться с одного способа поиска на другой

Е Д Маркова (1961), исследуя клинику и пато­физиологию нарушения называния при амнестичес­кой афазии, обнаружила, что в основе этого дефекта лежит нарушение межанализаторных связей, так как затруднения в назывании возникали при подаче сиг­нала как через слуховой, так и через зрительный и тактильный анализаторы

Таким образом, в противоположность К Гольд-штейну, советские исследователи видят природу нару­шения номинативной функции речи, наблюдающегося при амнестической афазии, в речевой сфере, а не в интеллектуальной

При описании механизмов нарушения процесса называния обнаруживаются разные точки зрения исследователей Одни из них указывают на связь нару­шения со зрительным предметным гнозисом, другие отрицают зту точку зрения По мнению С Н Дави-денкова (1915), механизмом нарушения процесса называния при «оптической» ачнестическои афазии является недостаточность зрительного возбуждения для появления словесного образа Шеллер (1938) наблюдал нарушение зрительных предметных пред­ставлении у таких больных А Р Лурия (1969) указы­вает на нарушение связей зрительного образа и словесных обозначении как на возможный механизм

нарушения называния при акустико-мнестической афазии. В.М.Коган отрицает связь нарушения.назы-вания предметов с гностическими процессами (1961) Е.П.Кок относит нарушение называния предметов к явлениям вторичного порядка по отношению к предметному гнозису, «...и в первую очередь к нару­шениям высших форм гнозиса, стоящих на грани с мышлением и речью, а именно к дефекту абстракт­ности по отношению к признакам и объектам* (1967, с.197). Избирательное нарушение гнозиса, по ее мнению, лежит в основе расстройства абстрактнос­ти по отношению к какому-либо объекту.

Из весьма краткого анализа подходов разных исследователей к проблеме природы и механизмов нарушения называния видно, что до сих лор остает­ся еще много открытых вопросов и что проблема эта чрезвычайно сложна.

Прежде чем сформулировать рабочую гипотезу, попытаемся уяснить психологическую структуру про­цесса называния,