Гендерные стереотипы как схемы, управляющие процессом обработки информации

Почему же мы так упорствуем в своем восприятии мужчин и женщин как «представителей противоположного пола»? Одно из объяснений этого, уже приводимое нами ранее, состоит в том, что это различные социальные роли мужчин и женщин заставляют предполагать у них наличие различных психологических качеств и возможностей. К тому же в нашем обществе чересчур часто гово­рится о фундаментальных различиях между женщинами и мужчина­ми. Ну и самое главное, присущие нам от рождения стратегии об­работки информации также могут поспособствовать преувеличению масштаба различий между тендерами. Все это имеет самое непос­редственное отношение к социальному познанию гендера. Гендер-ные стереотипы выступают здесь в качестве гендерных схем. Гендер-ные схемы — это когнитивные категории гендера. Они управляют процессами обработки поступающей к нам информации таким об­разом, что мы начинаем воспринимать, запоминать и интерпрети­ровать ее в соответствии с нашими представлениями о тендерах. Таким образом, мужчина, считающий, что должность руководите­ля — это не для женщин, видит в каждом бурном конфликте жен­щины-руководителя со своими подчиненными доказательство того, что женщины не обладают той эмоциональной устойчивостью, ко­торая необходима для руководителя, однако аналогичное поведе­ние руководителей-мужчин считается им вполне допустимым. В свою очередь женщина, убежденная в том, что мужчины не спо­собны на яркое проявление эмоций, с легкостью вспоминает тех своих знакомых мужчин, которые соответствуют данному стереоти­пу, и терпит неудачу при попытке припомнить хотя бы одного эмо­ционального мужчину. В известном исследовании (Condry & Condry, 1976) испытуемым показывали фильм о девятимесячном ребенке; при этом одной половине зрителей говорилось, что этот ребенок — мальчик, а другой половине — что девочка. Эта про-

стейшая манипуляция приводила к совершенно разной оценке од­ного и того же поведения. Например, в одном из показанных эпи­зодов ребенок начинал кричать после того, как из коробки внезап­но выскакивал попрыгунчик. Те люди, которые считали ребенка мальчиком, воспринимали «его» рассерженным, те же, кто считал ребенка девочкой, воспринимали «ее» испугавшейся.

Кондри и Росс (Condry& Ross, 1985) также установили, что гендер ребенка влияет на то, каким образом его воспринимают взрослые. В проведенном ими эксперименте зрителям показывал­ся записанный на видеокамеру эпизод игры двух детей на заснежен­ной площадке; при этом одинаковые костюмы не позволяли опре­делить их пол. В показанном эпизоде один ребенок постоянно толкал другого, наскакивал на него и бросался снежками. Одной части зрителей говорилось, что оба ребенка — девочки, другой — что оба мальчики, третьей — что агрессором является мальчик, а жертвой девочка, и наконец, четвертой — что в качестве агрессора выступает девочка, а в качестве ее жертвы — мальчик. После того как зрителям было разъяснено, что «агрессия представляет собой преднамеренные действия, которые могут нанести вред другому ребенку», им предлагалось оценить степень агрессивности действий ребенка. Зрители, уверенные в том, что оба ребенка были мальчи­ками, сочли показанную сцену наименее агрессивной по сравне­нию с оценками зрителей трех других групп. При этом в оценках зрителей последних трех групп не наблюдалось серьезных разли­чий. Короче говоря, поскольку буйное поведение играющих маль­чиков считалось вполне нормальным явлением, оно не восприни­малось агрессивным. Исследователи пришли к выводу, что такая когнитивная социальная категория, как тендер, «преимуществен­но направляет предчувствия и ожидания по какой-то одной дорож­ке... Вера в то, что ребенок является мальчиком, настраивает на одни ожидания, а вера в то, что девочкой,— на совершенно дру­гие» (р. 232).

Результаты исследований, полученных Тейлором и его коллега­ми (Taylor & Falcone, 1982; Taylor et al., 1978), также указывают на то, что тендер является важным социальным критерием, влияю­щим на восприятие. Чтобы лучше понять, как гендер влияет на восприятие, Тейлор и Фальконе (1982) просили участников экспе­риментов прослушать запись шести политических дискуссий, кото­рые вели три мужчины и три женщины. Выступления записы­вались на магнитофонную ленту на собраниях избирателей, где

каждый кандидат выдвигал по шесть конкретных предложении. Исследователи сделали так, чтобы все предложения были в равной степени полезны и все носили созидательный характер. Их выбор основывался на обширном анализе оценок подобных предложений. Из всех высказанных предложений отбиралось 36, получивших примерно одинаковый рейтинг. После прослушивания 13-минут­ной дискуссии испытуемые должны были оценить, насколько по-штически благоразумным и убедительным был каждый кандидат, насколько интересно и приятно было бы с ним работать и насколь­ко эффективно каждый из них мог бы руководить местным окру­гом. В итоге кандидаты-мужчины получили более высокие оценки по четырем из пяти показателей (не было различий только в оценке «приятности» общения). Однако в более позднем исследовании, выполненном Бове и Спенсом (Beauvais & Spence, 1987), большая часть участников эксперимента подобного пристрастия к мужчинам не выказала. Остается неясным, с чем это связано: с изменениями в установках, произошедшими в "период между 1987-м (годом проведения исследования Тейлора и Фальконе) и 1984-м (годом проведения исследования Бове и Спенсом), или же с тем, что уча­стники более позднего эксперимента при выставлении оценок ста­рались оправдать ожидания исследователей. Не исключено также, что на результатах сказались и тонкие методологические различия в проведении экспериментов.

Хотя исследования Тейлора—Фальконе (1982) и Бове—Спенса (1987) отличались по своим результатам, оценивающим степень пристрастного отношения к мужчинам, и в том и другом было по­лучено подтверждение, что биологический пол используется в ка­честве схемы для обработки информации о выступавшем кандида­те. И в том и в другом эксперименте участники чаше допускали ошибки в рамках одного пола, чем «межполовые» ошибки. То есть они чаще путали то, какая из женщин высказала то или иное пред­ложение, чем говорили, что это предложение было высказано жен­щиной, когда на самом деле его высказал мужчина (и наоборот). Аналогично А. П. Фиске (А. Р. Fiske et al., 1991) установил, что участники экспериментов чаще путали представителей одного по­ла, чем представителей одного возраста, одной расы, людей, вы­полнявших одну и ту же социальную роль или носивших одинако­вое имя. Стангор (Stangoretal., 1992) обнаружил, что люди чаще производят категоризацию по полу, а не по расе. Все эти результа­ты отчетливо указывают на то, что в первую очередь люди класси­фицируют друг друга по полу.

Исследования также показали, что при определенных условиях люди чаще проводят категоризацию по гендеру, например при на­личии фактора, делающего членство в социальной группе особен­но заметным (Taylor etal., 1978). Так, одежда или внешний облик, соответствующие гендерному стереотипу, по всей видимости, спо­собствуют тому, что в процессе обработки информации о человеке гендеру уделяется большее внимание (Brehm & Kassin, 1992). Ген-дер также более заметен в тех случаях, когда мужчины или женщи­ны составляют очевидное меньшинство среди тех, кто выполняет одну и ту же роль. Когда мужчины или женщины оказываются в численном меньшинстве среди исполнителей какой-либо роли, их пол становится особенно заметным. Это приводит к повышенному привлечению внимания к ним и чрезмерно строгим оценкам ре­зультатов их деятельности (Taylor & Fiske, 1978). Если в учебной группе имеется всего один мужчина, то его пол будет особенно бросаться в глаза окружающим. Если в какой-нибудь организации будет всего одна женщина-менеджер, то ее пол также станет осо­бенно заметным для посторонних наблюдателей и постоянно будет приниматься во внимание при оценке ее работы.

Вспомните историю Энн Хопкинс из компании «Прайс уотер-хаус», рассмотренную в главе3. Фиске (Fiskeetal., 1991) убежден, что именно потому, что Хопкинс была единственной женщиной среди 88 сотрудников, руководство фирмы обращало особое вни­мание на ее пол и оценивало ее поведение с точки зрения норм, установленных для женщин. Ряд психологов готов создать специ­альные поддерживающие программы для подобных ситуаций. Та­кие программы, разрабатываемые для определенного типа органи­заций, предназначены для того, чтобы сделать присутствие в них женщин или других представителей традиционно недостаточно представленных там социальных групп более привычным и менее бросающимся в глаза. Однако тендер женщины-менеджера может по-прежнему оставаться заметным наблюдателям до тех пор, пока ее роль управленца будет требовать проявления качеств, несовмес­тимых с ролью, свойственной женскому полу (например, проявле­ния профессиональной компетентности, агрессивности, настой­чивости), и пока она будет оставаться в численном меньшинстве среди сотрудников организации, занимающих аналогичные долж­ности. Фиске и Тейлор (1984) отмечали, что поведение, выходя­щее за рамки определенной роли, также привлекает наше внима­ние и может инициировать схематичный процесс обработки

информации. В конце этой главы мы обсудим, что тут можно предпринять в качестве поддержки.

Фиске и Тейлор (Fiske & Taylor, 1984) указывали на то, что ак­тивация схем частично зависит от того, как давно они активирова­лись в последний раз и как часто использовались прежде. Чем чаше схемы активировались в прошлом, тем более доступны они будут для памяти и тем чаще станут использоваться. Это явление носит название эффекта прайминга. Так, можно ожидать, что подростки и молодежь, уделяющие большое внимание проблемам секса, бу­дут особенно часто воспринимать других людей именно с точки зре­ния их тендера. Часто используемая схема постоянно находится «во взведенном состоянии» (Fiske & Taylor, 1984). Мы уже говорили о том, что в нашем обществе средства массовой информации слиш­ком часто привлекают наше внимание к тендерным проблемам. Вполне возможно, что такие обращения приводят к тому, что наши тендерные схемы находятся во взведенном состоянии и в полной готовности к немедленной активации. Как утверждала Бем (Bern, 1981, р. 362): «Настойчивое напоминание общества о важности тен­дерной дихотомии может сделать тендерную схему еще более когни­тивно доступной».

Прайминг (Priming)

Процесс, в результате которого недавние переживания и ассо­циации усиливают доступность той или иной информации. Результаты многочисленных исследований указывают на то, что тендер является важной когнитивной категорией, используемой при восприятии человека (Beavais & Spence, 1987; Frable&Bem, 1985; Taylor & Falcone, 1982). Однако время от времени я сталкива­юсь с людьми, которые убеждены в том, что их восприятие людей не основывается на тендере. И действительно, существуют инди­видуальные различия в использовании тендера как значимого «кус­ка» информации при восприятии других людей. Согласно Бем (Bern, 1981), человек может считаться использующим гендерную схе­му в том случае, если он обладает готовностью сортировать отличи­тельные качества других людей и информацию о них на основании тендера; в противном случае он относится к индивидам, не исполь­зующим гендерную схему. По мнению Бем (1981), людей, обладаю­щих ярко выраженным мужским или женским началом, с большей вероятностью можно отнести к индивидам, использующим гендер­ную схему. Данная гипотеза нашла подтверждение и в исследова­ниях, проведенных Худаком (Hudak, 1993).