Методика диагностики личности

Твердых правил, на основании которых можно было б_ы диагности­ровать акцентуированные черты личности, к сожалению, не сущест-

вует. Это связано с тем, что при вопросах, задаваемых испытуемом приходится каждый раз устанавливать в индивидуальном порядке как испытуемый понимает вопрос, так как без этого нельзя прйвильн истолковать его ответ. Схематичная игра в вопросы и ответы по это причине бессмысленна, а обследование на основе тестов! не при менимо. Тот, кто не склонен отказываться от такой методики, може применять ее после действительного обследования и лишь Аля того чтобы подтвердить то или иное наблюдение. Однако доказат что-либо посредством тестов невозможно. При вопросах, направлен ных на выяснение характера, существует слишком много возможно стей разного их понимания, более того, на один и тот же вопрос оди и тот же испытуемый может ответить прямо противоположным обра зом в зависимости от того, как он понял вопрос. Далее я многократн это продемонстрирую. Можно представить себе, что, нагромождая один вопрос на другой и переходя от одного метода тестов к другому, можно постепенно исключить ошибки, но скорее всего это не удастся, потому что при такой методике никогда не учитывается мимика, а она способна придать одному и тому же ответу совершенно разные значения...

Важными средствами оценки личности являются наблюдение и исследование. Имея возможность непосредственно наблюдать за че­ловеком, как он ведет себя на работе и в свободное время, в семье, среди друзей и знакомых, в узком кругу и в более многочисленном обществе, можно высказать суждение о его личности. И все-таки, многое, что никак не проявляется им внешне, останется и тогда не­распознанным и может быть установлено лишь в том случае, если удастся вступить с ним в долгое и тесное общение. Как правило, такие наблюдения невозможны даже по отношению к пациентам, которые находятся в клинике. В этом случае люди находятся вне той сферы, в которой проявляется их личность. Человек оторван от своей работы и от семьи. Разумеется, вокруг него постепенно образуется круг знакомых и друзей из числа пациентов, но врач живет вне этого круга. Кроме того, пациент в клинике, как правило, ведет себя не так, как ему хотелось бы, а так, как этого требует распорядок, установленный в клинике.

Иначе обстоит дело с детьми, которые по состоянию здоровья могут свободно двигаться. Едва они привыкнут к больничному отделению, как начнут раскрываться гораздо больше, чем взрослые... Поведение на работе, которое так важно для взрослых, у детей соответствует их поведению в школе. И в школе, и на работе решающим обстоятельством является то, как человек справляется с возникающими перед ним задачами, как он понимает свои обязанно­сти, как стремится достичь успеха путем соревнования.

Следует учесть, поскольку по отношению к детям можно так много выяснить путем наблюдений над ними в школе и дома, второй метод, т. е. исследование, который гораздо более эффективен по отношению к взрослым, здесь не дает большого успеха, если речь идет о вопросах, задаваемых самому ребенку, а не родителям и воспитателям. Способность к внутренней самооценке у детей еще не

развита настолько, чтобы они могли бы сами описывать свое состояние.

Однако плодотворен как по отношению к взрослым, так и по отношению к детям такой род наблюдений, как наблюдения над мимикой, жестикуляцией и интонациями. Именно такое наблюдение дает нам, вообще, главный ключ к правильному пониманию обследуемого. Если, например, нужно установить, действительно ли испытуемый ощущает горе, радость, воодушевление, надежду, опасение, разочарование и т. д., о которых он говорит, то по одним только его словам это нельзя выяснить с точностью, так как он может употреблять все эти слова, как ему вздумается. Но по его мимике непосредственно видно, действительно ли происходит в нем то,о чем он говорит. Если это не так, значит, перед нами мимический безучастный человек, т. е. в данный момент равнодушный к тому, что он говорит, хотя он и уверяет, что печален или исполнен надежд и т. п. Таким образом, невольно происходит проверка слов на их истинность. Если же в их правдивости не приходится сомневаться, то по мимике можно узнать, насколько глубоко то чувство, которое выражается в словах. Ну, например, так ли глубоко потрясен сейчас (или был потрясен в прошлом) человек смертью одного из родных, как он об этом говорит.

Интонация также позволяет иногда услышать нечто другбе и более близкое к истине, чем сами слова. Здесь большое значение имеют эмоционально окрашенные звуки_г<которые придают высказы­ванию определенную интонацию. Иногда эмоционально окрашенный звук, например вздох, сам по себе выдает нам то, что хочет скрыть от нас слово. Вес, который мысленно придается тому или иному утверждению, можно определить по мимике и интонациям. В рас­сказах обследуемого может быть очень мало сказано о тех состояниях, которые проявляются в его мимике. Иногда то, что он говорит, — это всего лишь констатации, например, всего лишь утверждение и отрицание. И в этом случае мимическая игра усиливает или ослабляет то, что сказано. Выражение лица и инто­нация позволяют судить о том, говорит ли обследуемый то, в чем он внутренне уверен, или в его высказывании присутствует известное сомнение. «Да» или «нет» или какое-либо утверждение, если пони­мать его буквально, могут быть вполне однозначными, и все-таки интонация и выражение лица свидетельствуют, что никакой одно­значности нет. Расслышав в словах некоторое промедление, неко­торую растянутость интонации, мы понимаем, что словам сопутствует некоторое внутреннее сомнение. Неуверенность можно увидеть в мимике, ну, например, по появлению вопросительного или искатель­ного взгляда или даже выражения рта, которые обозначают сомнение, показывая, что внутри вопрос еще далеко не исчерпан. Специального распознавания мимики не требуется, она восприни­мается и включается в наше суждение непосредственно.

Таким образом, наблюдения над мимикой, жестикуляцией и интонацией дают очень много для диагностики личности. Многим может показаться, что здесь речь идет об очень неточном методе.

Я же хочу, напротив, подчеркнуть, что это, пожалуй, самый точный метод из всех, которыми мы располагаем для оценки другого человека, потому что его душевное содержание находит самое непосредственное внешнее выражение и также непосредственно понимается другим человеком. Если человек испытывает в данной ситуации чувство страха, то это ни в чем другом не выражается так отчетливо, как в его мимике. Он* может попытаться скрыть выраже­ние страха, но в мимике это удастся ему лишь наполовину, во всяком случае в гораздо меньшей степени, чем он способен скрывать свой страх в словах или даже поступках. Если внешний повод для испуга незначителен, можно сделать заключение, что его характеру присуща боязливость.

Так как оценка мимики происходит непосредственно, да при том еще зачастую очень быстро, то вполне возможно, что, спустя две минуты общения, вц узнаете о человеке больше, чем при прочих исследованиях на основе тестов и анкет...

И все-таки мимика является лишь вспомогательным средством при более точном исследовании черт личности. Выражение лица дает надежную основу для конкретных умозаключений, но, чтобы подойти к ним, необходимо изучить типы реакций испытуемого и затем сделать выводы (может быть экстраполировать) о характерных для него чертах. Приведу примеры.

Прежде всего можно попросить испытуемого, чтобы он дал самооценку. Для этого нужно в самых общих словах попросить его описать собственный характер и поведение, остановившись на том, как он воспринимает жизнь и как он справляется с ее требованиями. В ответах содержатся важные указания, ну, например, на то, что обстоятельства кажутся ему довольно тяжелыми, что в отношении к жизни проявляется его чувствительность (ранимость) и склонность к волнению или, напротив, что он ощущает себя хозяином жизни (вариант: хорошо справляется с жизненными задачами) и, может быть, проявляет общительность и веселость. Если это говорится с некоторой неуверенностью, о чем можно судить по мимике и модуляции голоса, можно тем не менее, зацепившись за его слова, установить, как следует понимать сказанное. Если пока­жется, что здесь раскрывается определенная черта характера, можно проследить за ней, чтобы она выступила более отчетливо. Если это в конце концов удается, нужно добиться конкретных подтверж­дений, добиться не общих ра'ссуждений, тем более не простых подтверждений, а непосредственной оценки его действительного поведения в жизни. Человек может охотно давать утвердительные ответы на вопросы, которые ему задают, но ответ может не подтвердиться объективно, т. е. может оказаться, что у него нет в запасе фактов, которые бы проиллюстрировали названные им особенности...

Таким образом, теоретические утверждения испытуемого могут служить лишь для общей ориентировки, доказательством свойств характера должны быть конкретные описания таких ситуаций, в ко­торых проявляются особенности поведения. Я хотел бы подчеркнуть,

_нто это почти решающий пункт в методике анализа личности. Покажу на примерах, каким образом в беседе с испытуемым ак­центуированная черта характера выявляется настолько ^етко, что о _ее существовании можно говорить с уверенностью. к '

Если есть основания предполагать, что перед вами личность с чрезмерной застойностью аффектов, тогда надо задать вопрос об обидчивости. Иногда исследуемые понимают этот термин неадекватно и думают, что речь идет об эмоциональной чувствительности. В таком случае им нужно разъяснить, что речь идет об обид­чивости, вызываемой ущемлением личности. Надо спросить у испытуемого, как он ведет себя, если с ним поступили неспра­ведливо, может ли он отнестись к этому спокойно. Ведь каждому человеку случается испытывать ту или иную несправедливость. Так вот, вопрос состоит в том, может ли он пренебречь обидой. Многие не хотят признаваться в обидчивости такого рода, боясь навлечь на себя упрек в неуживчивости, быть может, потому, что им уже не раз приходилось его слышать.

Если вы это заметили по мимике обследуемого, тогда нужно объяснить ему, что речь идет не о грубой агрессивности, а главным образом о том, как он внутренне справляется с обидами. Если таким образом будет снят оттенок дурной черты в еп> поведении, тогда человек с чрезмерной застойностью признается, что он легко обижается или чувствует себя задетым. Но черту мстительности, которая присуща этим испытуемым, многие из них продолжают отрицать. При этом они имеют в виду, что в их внешнем поведении не проявляется враждебность, что они больше не переживают случившегося. Они пытаются отрицать свою склон­ность постоянно возвращаться к тому, что случилось однажды, но не могут скрыть той злопамятности, которая живет внутри них. Некоторые выражают это прямо в словах, говоря, что, хотя они могут простить обиду, они не могут ее забыть. Если пере­несенная однажды обида постоянно сохраняется в памяти, то это в достаточной степени говорит о существовании акцентуированной черты характера. Что же касается агрессивности, направленной вовне, то ее могут сдержать тормоза, основывающиеся на других

чертах личности.

Если обидчивость достигает высокой степени, ей обычно сопут­ствуют внешние реакции. Чтобы установить это, надо спросить у обследуемого, насколько часто он попадал в конфликты из-за своей обидчивости, из-за того, что он не может мириться с несправедливостью. Не случалось ли ему уходить с работы из-за того, что он не был согласен с порядками, которые там сущест­вовали, или не увольняли ли его из-за того, что при всяком расхождении во мнениях он упорно стоял на своем?

Если вопрос задан не об обидчивости, а о склонности бороться за справедливость, люди, которым присуще гипертрофированное упорство, как правило, сразу же отвечают утвердительно. Они счита­ют вышеназванное качество положительной чертой характера и не видят причины отрицать его. При этом необходимо выяснить, что

речь идет главным образом о справедливости по отношению к самому себе, а не по отношению к окружающим.

Если испытуемого не окружают исключительно неблагоприятные обстоятельства, а конфликтов становится все больше и больше, если выявляется неуживчивость, направленная на всех окружающих тогда приходится делать вывод, что в данном случае имеется не акцентуированная черта характера, а параноидная психопатия.

Застойность проявляется не только в виде обидчивости. Люди такого склада, как правило, одновременно и честолюбивы. Взаимозависимость этих сторон характера можно установить, заметив, что обидчивость обостряется в тех случаях, когда им кажется, что нанесен ущерб их репутации. Если человек страдает от несправедливости лишь из-за того, что по отношению к нему произошла ошибка, и сознает, что никто не стремился его спе­циально унизить, он не страдает от этой обиды. Но желание возвы­ситься проявляется и вне зависимости от обидчивости.

Служебная карьера застойных личностей обычно подтверждает это. Им удалось добиться повышения и занять посты, более высокие по сравнению с тем, что можно было бы ожидать от уровня их образования.

Если эта черта характера сильно акцентуирована, их карьера часто прерывается.

Когда речь идет об определении демонстративной личности, нужно быть особенно осмотрительным, чтобы не дать ввести себя в заблуждение. Ответы, получаемые в этом случае, чаще всего ненадежны, так как люди, о которых идет речь, часто говорят не о том, какими они являются на самом деле, а о том, какими они очень хотели бы выглядеть. В ответ на вопрос о добросовест­ности можно получить ответ, что они не только добросовестны, но даже исключительно добросовестны, хотя объективно они совер­шенно ненадежны. Заданный вопрос представляется им поводом, чтобы приписать себе ту или иную хорошую особенность характера, и они охотно эту возможность используют. В этом случае особенно важно добиться того, чтобы каждый ответ был подтвержден конкретным примером.

Вполне возможно, что демонстративная личность по собственной инициативе, не дожидаясь специального вопроса на эту тему, начнет приписывать себе те или иные положительные качества. Но и в данном случае мы не будем введены в заблуждение, если снова и снова потребуем конкретных доказательств.

Чрезвычайное преимущество при диагностике представляет то обстоятельство, что мы не привязаны к их собственным ответам, потому что в ходе простого разговора можно заметить многие типичные черты их поведения. Как правило, все их поведение показывает, что они пребывают в истеричной готовности к ведению разговора; можно заметить преувеличенность аффективированных проявлений в их мимике, интонации, жестах. Но за всем этим ощущается отсутствие настоящей основы. Именно в данном случае для обследователя особенно важно умение непосредственно

разбираться в мимике и жестах, чтобы обнаруживать, что за внешними проявлениями нет глубокой основы чувств. Нам кажется, что в этом направлении нужно выработать в себе особенную наблюдательность, потому что демонстративным личностям сплошь и рядом удается ввести в заблуждение сравнительно молодых врачей. Они принимают ответы испытуемых за чистую монету, хотя по всем манерам можно сразу определить, что испытуемые наиг­рывают.

Вполне может случиться, что демонстративная личность, ко­торая, судя по объективным свидетельствам, очень навязчиво стремится и на работе, и дома вылезти на авансцену, во время врачебного исследования демонстрирует такую сдержанность и скромность, что поначалу можно подумать, что имеешь дело с челове­ком, который дает правдивые ответы. Таким образом, они демон­стрируют свою приспособляемость; для них вовсе не характерно просто представать перед нами в том обличье, которое им присуще, напротив, они хотят произвести впечатление, которое является в данной ситуации наиболее выгодным. Некоторые «патологические лгуны и обманщики» могут не производить впечатления демонст­ративных личностей, потому что им известно: спокойное поведение может произвести на собеседника гораздо более приятное впечат­ление.

Как правило, демонстративные личности, если только вопрос задан достаточно осторожно, не отрицают своих актерских способно­стей. Они уверены, что если они подтвердят, что внешне всегда производили выгодное впечатление, охотно и выразительно деклами­ровали стихи, что начиная с детского возраста, а может быть, и впоследствии охотно принимали участие в любительских спектаклях, это произведет положительное впечатление.

Когда речь идет о демонстративных личностях, особенно необ­ходимо в большей степени, чем по отношению к другим обследуемым, предложить рассказать обо всем жизненном пути. Так как при таком характере существует склонность избегать трудностей, в биографии часто отмечается перемена профессии, и почти всегда склонность менять место работы. Чем больше акцентуированный характер при­ближается к истерической психопатии, тем чаще эти частые перемены работы связаны с тем, что испытуемый не справлялся со своей работой или бросал ее под предлогом, что она слишком тяжела для него. Иногда даже с бегством в болезнь. «Нервные потрясения», «нервные срывы», которые на самом деле являются лишь демонстрацией, или «переутомление на работе», о котором, как правило, не может идти речи, играют при этом большую роль. Многие люди, которых при поверхностном анализе называют «слабовольными», на самом деле являются истеричными.

Рассказывая о своем жизненном пути, истерические психопаты обычно приукрашивают его самовосхвалениями и оплакиванием самого себя. Если их эксцентричность достигает высокой степени, они прекрасно умеют лгать и фантазировать, и сами не замечают этого.

277

АКЦЕНТУИРОВАННЫЕ ЧЕРТЫ ХАРАКТЕРА

В дальнейшем будут подробно рассмотрены те черты характера которые накладывают такой отпечаток на человека, что он, как лич-ность, явственно выделяется из окружения.

Демонстративный характер

Сущность демонстративного характера, который при более высоких степенях переходит в истерию, определяется патологической способностью к вытеснению. Этот термин употреблялся уже до Фрейда, но права гражданства в психиатрической литературе полу­чил только благодаря ему. Одновременно он приобрел такое значение, которое не заложено в самой сути явлений. Процесс, происходящий при этом, можно правильно описать, употребив изречение Ницше («По ту сторону добра и зла»): «Я совершил это, — говорит моя память. — Я не мог совершить этого, — говорит моя гордость и продолжает повторять это непреклонно. В конце концов память уступает». Фрейд связывает с этим термином свою теорию, согласно которой из-за вытеснения и замещения в раннем детстве возникает «мир подсознательного», который оказывает самостоятельное действие и приводит к неврозам. Я далек от подоб­ных умозрительных рассуждений, я исхожу только из того факта, что какое-либо представление, существующее в сознании человека в данный момент, в течение более длительного времени должно быть вытеснено из сознания. Каждый человек в той или иной степени обладает способностью поступать таким образом с фактами, которые неприятны ему.. Вытесненное представление остается обыкновенно на границе подсознательного таким образом, что от него нельзя полностью отвлечься. У истериков эта способность заходит более глубоко; они действительно могут полностью забыть то, о чем не желают знать. Это дает им возможность лгать, не сознавая того, что лгут. Человек, который сам не обладает демонстративной готовностью ко лжи, может не разобраться в этом различии и, так как ложь истерика выглядит как обыкновенное вранье, принять истерическое притворство за обычную симуляцию. Бесспорно, что между тем и другим существует множество переходов и что истерики обычно тоже не лгут совершенно бессознательно. И все-таки различие может быть установлено очень четко, если иметь в виду те крайние формы реагирования, к которым прибегает истерик. Ему удается иногда пересилить физическую боль. Истерик может, например, воткнуть себе иголку в тело, не ощущая при этом ничего неприятного. Это значит, что его способность к вытесне­нию распространяется на физические проявления. Когда видишь по­добные примеры, тогда понимаешь, что между нецравдивостью истерика и обычной ложью есть существенная разница.

Подтверждение этому можно получить, обратив внимание на то, как лгут истерики и как врут обыкновенные люди. Сознательная

_ложь вызывает угрызения совести и тревогу перед возможным разоблачением, ложь делает человека неуверенным, заставляет его испытывать смущение, иногда даже краснеть. Напротив, истерики лгут с самой невинной миной, какую только можно себе представить. Они обращаются к вам с радостным и приветливым выражением _лица, какое бывает у человека, говорящего правду. То, что они говорят, в данный момент для них является правдой, именно поэтому они так свободно себя ведут...

Когда речь дойдет до «аферистов», мы увидим, что их успех обеспечивается уверенным, внешне абсолютно искренним поведе­нием, которое возможно лишь потому, что внутренне они не осознают

свою ложь.

С другой стороны, именно на примере «аферистов» видно, на­сколько нестойко это состояние незнания. Они действуют под вымышленными именами и званиями, но лишь до тех пор, пока им это нужно. Истерический обманщик не сохраняет по ошибке свое мнимое звание в той обстановке, где это могло бы только повредить ему; он не станет представляться человеку, который хорошо его знает, к удивлению последнего своим вымышленным званием. Все то, что демонстративная личность в данный момент не осознает, она может мгновенно вызвать в своем сознании, если только это ей необхо­димо. Таким образом, вытесненное остается в пределах доступного

сознанию...

То обстоятельство, что истерик до известной степени действует сознательно, учитывается в судебной психиатрии: истерический аферист подвергается такому же наказанию, как аферист здоровый. Так нельзя было бы поступить, если бы мы считали, что замысел и намерение могут зарождаться вполне подсознательно.

Истерик стремится добиться своими реакциями того же, к чему вообще стремится человек. Он хочет, например, выйти из тяжелого положения, в которое попал, или из конфликта, который его угнетает, хочет избежать усилий, например работы, требующей выдержки, хочет иметь средства, чтобы удовлетворить свои потребности, и более того, чтобы наслаждаться радостями жизни, хочет, чтобы его уважали окружающие. Стремление к самоутверж­дению, т. е. одна из многих возможных истерических реакций, часто переоценивается. Многие авторы полагают, например, что именно в этом стремлении и Заключается само существо истериче­ского характера. Я решительно не могу понять, как могло утвер­диться это мнение, которое, между прочим, разделяет и К. Шнайдер, хотя каждому врачу хорошо известен тип истерика-пенсионера, кото­рый чаще всего ни в малейшей степени не озабочен своим само­утверждением, а лишь удовлетворением своих нужд. Истерические аферисты тоже часто преследуют лишь материальные выгоды. Даже если некоторые из истериков настойчиво добиваются самоутвержде­ния, это не значит, что эту черту можно перенести на всех истери­ков. Можно предположить, что роль тут играют различные психические склонности, которые лежат совершенно за пределами истерии. Стремление людей к уважению со стороны окружающих

носит сугубо индивидуальный характер. В соответствии с этим оно может весьма сильно различаться и у разных демонстративных личностей. Никак нельзя утверждать с уверенностью, что тщеславные истерики по самой еврей природе стремятся производить впечатление на окружающих в большей степени, чем обычные люди. Вполне возможно, что дело заключается не в самом этом желании которое выделяет их среди окружающих, а в той навязчивости' с которой они добиваются осуществления этого желания. Они и здесь вытесняют, отбрасывают в сторону те сдерживающие начала, кото-рые вообще присущи человеку, который впадает в искушение выдвинуться по сравнению с другими людьми. Как правило, человек не станет сам себя расхваливать, даже если ему этого очень хочется, ему помешает страх перед осуждением окружающих, которые привыкли считать, что вопрос о том, заслуживает ли человек похвалы, должен решать не он сам. Демонстративная лич­ность способна вытеснять из сознания подобные преграды и свободно наслаждаться теми похвалами, которые она сама себе создает, или той гордой позицией, которую она занимает.

Рядом со словами самовосхваления обычно возникают и поступки, вызванные тщеславием, т. е. стремление вызвать у окру­жающих внимание, проникнутое уважением. Эти черты можно увидеть уже в детстве, наблюдая детей, которые любят читать вслух или декламировать стихи, соблюдая при этом точную интонацию, под­сказанную истерической способностью вживаться в чужой образ. Примерно то же самое видно в детских спектаклях. Обычно человек стыдится заметно выделяться среди окружающих и превращаться в центр всеобщего внимания; даже если это происходит в результате его заслуг, он все же стыдится этого. Демонстративная личность вытесняет из своего сознания подобные сдерживающие соображения и обладает способностью безо всяких сомнений выдвигаться на первый план и наслаждаться своим положением. Даже если это внимание не носит целиком положительного характера, а окрашено отчасти пренебрежением, истерик может пренебречь этим с такой легкостью, как никто другой. Понятие тщеславия, которое мы вводим для обозначения этой наклонности, вызывает у нас особенно сильные представления о желании быть в центре всеобщего внима­ния. Необходимо, разумеется, подтвердить, что это очень характерно для истериков...

То же самое можно сказать о самооплакивании демонст­ративных личностей...

Врачам хорошо знакомо типичное поведение пациентов, оплаки­вающих самих себя; им ^каждый день приходится наблюдать его у пациентов-, которые постоянно говорят, что они испытывают непереносимые боли, что находились или находятся в данный момент в состоянии полной прострации, хотя при этом пациент может в пол­ном здравии сидеть против врача, являя все признаки хорошего само­чувствия. Тяжесть страдания подчеркивается не только словами, но также жестами и мимикой. Обычно самооплакивание сочетается с самовосхвалением. Пациент утверждает, что, хотя изо всех сил,

Г

I напрягая свою волю, пытался выстоять, ему все же пришлось I сломиться аод тяжестью своего мнимого заболевания...

Истерики, пытающиеся таким способом произвести хорошее впе-

I чатление, не сознают, что такая попытка является близорукой,

I так как врач, как Правило, может проверить объективность их

утверждений. Скоропалительность поступков вообще характерна

для демонстративных личностей. Желание, овладевшее им, требует

своего немедленного осуществления, и они хватаются за первое

I попавшееся средство; отрицательные последствия, которые могут

наступить в будущем, т. е. являются пока предположительными, они

вытесняют из своего сознания. Поэтому демонстративные личности

живут сегодняшним днем и данным моментом и обычно пожинают

от такого поведения больше зла, чем блага... .

Многое из того, о чем шла речь выше, обнаруживается преиму­
щественно при беседе в кабинете врача. Но не следует понимать
I демонстративный склад характера слишком односторонне. В прак­
тической жизни истерическая черта характера может проявиться
совсем иным образом. Так, например, большая приспособляемость
к окружающим принадлежит к важным чертам демонстративных
личностей. В профессиях, которые требуют способности вжиться
в психику другого человека, люди с истерической чертой характера
могут работать особенно успешно. Работая, например, продавщи­
цами в магазине, они, как правило, прекрасно умеют по-разному
подходить к покупателю, учитывая характер последних. Эта
способность, вероятно, основывается на том, что они очень хорошо
умеют отрекаться от самих себя и от своего собственного
характера, что они могут полностью отвлечься от того, приятен им
тот человек, с которым они имеют дело, или неприятен, присущи
ли ему взгляды, сходные с их собственными, стоит ли на такой же
жизненной позиции, как они, или представляет собой личность
I совсем иного склада. Обычно человек реагирует на окружающее
в духе своего собственного характера, который далеко не всегда
хорошо согласуется с характерами других людей. Демонстративные
личности, напротив, могут полностью отречься от самих себя, могут
легко войти в положение другого человека, проявляя по отношению
к нему готовность сделать все, что только может быть ему приятно.
I Этим объясняется способность демонстративных личностей

завоевывать расположение окружающих. Дети, в характере которых присутствует истерическая черта, очень часто становятся «паинь­ками», которым прощают их редкие проступки. На самом деле эти проступки не так уж редки, просто они совершаются там и тогда, где и когда воспитатель не может их заметить. По отношению к нему такой ребенок проявляет лишь приветливость и послушание. По отношению же к своим сверстникам и другим взрослым «паинька» I очень часто оказывается маленьким эгоистом. Истерические дети враждуют со своими соперниками в школе, причем особенно часто нечестными способами... Воспитатель, со стороны которого такой ребенок пользуется любовью, а потому и доверием, охотно выслу­шивает его жалобы, если он сообщает что-нибудь плохое об осталь-

ных детях. Тайные фискалы среди детей, как правило, люди демон­стративного характера. Такое поведение продолжается и во взрослом состоянии. Хорошая приспособляемость к окружающим помогает им быстро обзаводиться друзьями, по отношению к которым они проявляют свое дружелюбие, скрывая другие черты своего характера...

Но любезность и обаяние проявляются лишь там и тогда, где и когда это выгодно. По отношению к другим людям, иногда по отношению к тем товарищам по работе, от которых ничего не зависит, они вполне могут проявить свои эгоистические устремления. Если же возникает вражда, то борьба с противником ведется за его спиной, обычно при помощи интриг. Нередко при этом друг на друга натравливаются два человека; одному, с которым истерик об­щается в данный момент, он льстит, о другом отзывается плохо; встретив второго,он произносит те же самые речи, только с обратным знаком.

Способность к приспособляемости может, таким образом, при­вести к отрицательным проявлениям, если же она выражена в умеренной степени, ее можно оценивать как положительное качество. В трудных ситуациях и при столкновении с трудными людьми эта способность часто помогает сглаживанию конфликта. Так, например, брак может сложиться благоприятно именно потому, что одному из партнеров свойственна демонстративная способность к приспособ­лению. Особенно следует подчеркнуть то обстоятельство, что истерический характер оказывает благотворное влияние на способ­ности в сфере искусства...

...Я имею прежде всего в виду профессию актера. Патологи­ческие лжецы и аферисты являются прирожденными актерами, только играют они свои роли не для того, чтобы доставить людям радость, а для того, чтобы их обмануть. Понятно, что человек, который так хорошо играет свою роль, что ему удается ввести окружающих в заблуждение, мог бы играть на сцене. Правда, у истерических актеров, несмотря на их способности, часты случаи ухода со сцены, связанные с тем, что актер, если он хочет иметь успех, должен много трудиться...

Менее понятно, почему истерическая черта характера идет на пользу не только актерам, но и людям других областей искус­ства. Но, с одной стороны, для всех художников, к которым я в широком смысле этого слова отношу и писателей, чрезвычайно полезна способность вжиться в то, что они изображают, если, например, поэт живет в том же образе, который он создает. С другой стороны, демонстративный характер идет на пользу фантазии, которая возникает из свободного образа мыслей...

Сверхпунктуальный характер, который в сильно выраженной форме ведет к ананкастической психопатии, прямо противоположен демонстративному характеру и отличается недостаточной способ­ностью к вытеснению. Если истерики действуют скоропалительно в тех случаях, в которых им еще следовало бы поразмыслить, ананкасты не в состоянии принять решения даже тогда, когда для

этого существуют все предпосылки. Они стремятся, прежде чем начать действовать, взвесить все до последней мелочи, они не могут исключить из своего сознания ни одну мельчайшую возможность, которая могла бы привести к более удачным решениям, иначе говоря, они не способны к вытеснению и поэтому испытывают затруднения перед попытками. Таким образом, истерической мгновенной решительности противостоит анакастическая нереши­тельность. Вопросы, которые человек со сверхпунктуальным характером задает себе, не доходя до конечного результата, в какой-то степени важны, вытеснение дается ему трудно лишь тогда, когда он видит опасность навлечь на себя неверными поступками нечто неприятное или, надротив, помешать чему-либо приятному. Если из этого развивается невроз, колебания по-прежнему остаются связанными с важными решениями, но та опасность, которая заставляет отодвигать решение, постепенно становится все менее и менее серьезной. Женщина ананкастического склада, которая удаляет из помещения, где находится грудной ребенок, все острые и колющие предметы, действует еще с известным основа­нием, стараясь предупредить возможные опасности для ребенка. Но если она, находясь во власти невроза насильственных пред­ставлений, вообще не может заниматься ребенком из опасения причинить ему вред, тогда оснований для беспокойства объективно почти не существует.

Столь частое при навязчивостях насильственное стремление к мытью занимает особое положение благодаря тому, что мельчайшие остатки грязи, например бациллы, действительно могут оставаться на коже. Если же небольшие и даже ничтожно малые возмож­ности вызывают сильные эффекты, это означает, что завершилось определенное психологическое развитие.

При отсутствии невроза сверхпунктуальность становится не­достатком, если она достигает уровня психопатии.

Способность принимать решения в этом случае терпит такой ущерб, что человек не в состоянии успешно работать. Его постоянно одолевают сомнения, он вынужден постоянно перепроверять то, что он сделал, чтобы решить, что это сделано действительно хорошо. В результате этого ананкаст постоянно отстает с выполнением своих обязанностей, и его большая, чем у других людей, добросовест­ность лишь отчасти компенсирует это отставание. Правда, он часто наверстывает свое отставание, добровольно оставаясь на сверхуроч­ные часы. Сверхпунктуальность ананкаста может принести сильный ущерб его личной жизни. Когда часы работы заканчиваются, ему бывает нелегко окончательно уйти со своего рабочего места, ино/да он возвращается, чтобы проверить, все ли двери заперты и все ли он вообще оставил в предписанном порядке. Если он не уступает этому желанию, то на всем пути к дому он продолжает пре­бывать в тревожных мыслях о разных делах, которые он должен был сделать в рабочие часы. Особенно часто это возникает в тех случаях, когда ему приходится выполнять ответственные задания. Дома он тоже не может освободиться от беспокойства; часто те

часы перед сном, которые другим людям приносят полный покой, становятся для него часами, когда возможно снова погрузиться в мысли об уже сделанной работе или, напротив, в обдумывание того, что предстоит сделать на другой день, и того, каким образом это можно будет лучше всего выполнить.

Обязанности по дому тоже не выполняются им с легкостью. Подобная опасность угрожает женщинам в большей степени, чем мужчинам, потому что они сильнее связаны со всем тем, что при­ходится делить по дому. Женщины-ананкасты не просто убирают комнату, как это полагается, уборка проводится со сверхмерной тщательностью и чаще, чем нужно. Само собой понятно, что особенная чистота должна господствовать у них на кухне. Приготов­ление пищи у ананкастов занимает очень много времени, так как посуда моется, кастрюли чистятся, крупы перебираются с самой педантичной тщательностью. Посуда моется дважды и трижды подряд, а вода для мытья посуды все время сменяется. Если предстоит появление гостей, уборка проводится с еще большей интенсивностью. Много сил тратится на чрезмерное стремление избежать несчастного случая. Женщина, которая ни разу в жизни не забыла перекрыть газ, вынуждена постоянно проверять, что она не упустила этого. Иногда она просыпается среди ночи и встает с постели, чтобы еще раз убедиться, что кран закрыт. Точно так же вечером она многократно проверяет, заперты ли двери. Днем, когда ананкаст покинул дом, всплывает вновь подобная неуверенность. Ананкаст часто возвращается с полпути, чтобы еще раз, подергав дверь, убедиться, что она действительно заперта. И он делает это, хотя не было еще ни одного случая, чтобы он забыл запереть двери. Выключен ли утюг, не остался ли гореть свет в квартире или погребе — эти и подобные вопросы всплывают в сознании, требуя проверки. Если ананкастизм приобретает тяжелые формы, человек в значительной степени лишается радости жизни как на работе, так и дома.

Если сверхпунктуальность остается в пределах акцентуиро­ванной черты характера, эти отрицательные последствия не наступают. Все, о чем говорилось выше, может иметь место и в случае акцентуированного характера, но лишь в тех пределах, пока подобные проявления еще не принимают масштаба неразум­ного. Пока это так, положительные черты такого характера, основой которого является стремление к положительности и осно­вательности, сказываются сильнее, чем отрицательные. На службе сверхпунктуальный человек никогда не сдает работу, если она не выполнена им самым добросовестным образом. На работе знают эти правила, знают, что на него можно целиком и полностью положиться; ему поручают именно такие задания, в выполнении которых решающую роль играет точность. Часто — это ответствен­ная работа, которая для ананкаста была бы тяжким бременем, потому что ему приходилось бы опасаться слишком многого, но за которую сверхпунктуальный человек принимается без особых сомнений и выполняет ее так, что начальство остается вполне доволь-

ным. Вспомнив, что сверхпунктуальность подразумевает сверх­добросовестность, мы поймем, как много однозначно-положительного заключено в такой черте характера. Сверхпунктуальный человек проявляет свои положительные качества и в том, что чувствует себя обязанным работать на своем рабочем месте, не меняя его без самых настоятельных причин. В некоторых случаях он рабо­тает на одном и том же месте многие годы подряд, а иногда и всю жизнь. Это не имеет ничего общего с педантизмом, простая любовь к порядку тоже не является еще признаком ананкасти-ческого склада, о чем мы будем говорить еще далее. По отно­шению к обязанностям по дому сверхпунктуальный человек также добросовестен, хотя часто передоверяет ответственность за дом жене.

Надо заметить, ч*го сверхпунктуальность проявляется не только в альтруизме, она иногда порождает чрезмерную озабоченность о собственном благе. В слабо выраженных формах этого стрем­ления она может быть положительной чертой человеческого характера. Сверхпунктуальный человек избегает ненужных опасно­стей, которым он мог бы подвергнуться, старается избежать эксцессов, не пьет слишком много, умеренно курит. При небла­гоприятных внешних условиях эта позиция может принять ипохонд­рическое развитие.

Сверхпунктуальный характер появляется уже в детстве, хотя его грубые проявления еще отсутствуют, так как их прикры­вает детская порывистость, при которой реакции на окружающее скоротечны. При сравнении с другими детьми сверхпунктуальнь1е выделяются своей добросовестностью и солидностью.