Суперэго или врожденная мораль?

Поскольку Юнг использует понятия "сознание" и "эго" как взаимозаменяемые, ему трудно понять эго как нечто иное, кроме как нечто совершенно сознательное и находящееся полностью в сознании. Но тогда у Юнга нет эквивалента психоаналитическо­му метапсихологическому конструкту супер-эго. Немногое можно сказать и о защитных механизмах эго, которые также действуют бессознательно (см. ниже, с. 127).

В психоаналитической системе мышления супер-эго функ­ционирует как судья или цензор эго, что ведет в конечном итоге к совести, само-наблюдению и формированию идеалов. Вначале психоанализ рассматривал супер-эго как "наследника эдипова комплекса", который возникает вследствие интернализации роди­тельских запретов и требований, но позднее была принята зна­чительно более ранняя дата образования супер-эго. Супер-эго теперь рассматривается теоретиками объектных отношений как интроекции груди, которая становится преследующей вследствие проекции ребенком собственной агрессии, либо его страха быть покинутым матерью. Также есть возможность отвлечения чрез­мерной агрессии на самость. Наконец, слишком активное супер-эго может возникнуть при наличии слишком строгих, запре­щающих родителей. Супер-эго, как считается, развивается с самых первых моментов жизни (Segal, 1973, с. 2).

Юнг утверждал, что этика и мораль, когда они являются чем-то большим, нежели слепое следование коллективным нор­мам, являются врожденными. Он полагал, что врожденная фор­ма совести должна предшествовать либо формированию мораль­ного кодекса, либо формированию супер-эго, поскольку не мо­жет быть вины без изначально существующей основополагающей способности психики чувствовать вину (CW 10, paras 825-57). Гриннель (1971) говорил, что есть "моральный архетип", ней­тральный сам по себе: как все архетипы, и, следовательно, спо­собный лежать в основе хорошей или плохой совести. По моему мнению, функция морального архетипа — это выделение мо­рального фактора из в целом аморальных архетипов" (там же, с. 175).

Юнг комментирует, что помимо биологических, духовных и ментальных каналов психической энергии, есть еще и моральный или этический канал (CW 8, paras 108-11), так что энергия сама по себе имеет этический аспект в той же степени, в какой и биологический, психологический и духовный аспекты (CW 11, paras 105-8). Но мораль в таком канале несколько примитивна и жестока и не может осуществить расщепление на совершенно плохое и совершенно хорошее и усилить напряжение между про­тивоположностями, разбивая стремление к совершенству. Тогда, как указывает Ньютон (1975), функция матери заключается не в "постановке" супер-эго, а скорее в смягчении и модификации действия примитивной морали ребенка и ее совершенствования с помощью выражения его в целом.

Хиллман также размышляет о такой примитивной морали. Он устанавливает различие между торможением (врожденной, изнутри, внутренне присущей тенденцией к равновесию, части саморегулирующейся психики) и запрещением (из внешнего ав­торитарного источника). Торможение, свойственное всем им­пульсам, говорит Хиллман, и его функция состоит в том, чтобы способствовать активности фантазии, делая инстинкты психоло­гическими и приводя человека к диалогу с ними (1975а, с. 105-25).

В психоанализе Винникотт подчеркивал, что ребенок просто не рождается аморальным, и аморальность можно рассматривать как нечто, подчиняющееся внешнему авторитету за счет лично­стного образа жизни или ощущения полноценности. И Серль указывал, что у людей есть врожденная потребность помогать другому. Эти воззрения предполагают, что понятие врожденного ощущения морали у Юнга — это, возможно, не столь уж дале­кое допущение, как может показаться с первого взгляда.

Есть также много подтверждающих этологических данных, которые касаются врожденности морали. Например, белолобый пчелоед (распространенная восточно-африканская птица) демон­стрирует сложные модели дружбы, родства и кланового созна­ния. Птица живет в норах, вырытых глубоко в береге реки. Ка­ждая нора — это собственность клана, состоящего из 2-11 птиц. Не все птицы в каждом клане выводят птенцов, но все они гнездятся вместе и помогают друг другу рыть нору, охранять ее, высиживать яйца, кормить и защищать птенцов. Члены клана вместе владеют территорией для охоты, границы которой ува­жаются другими кланами; они придерживаются этой территории, которая находится в нескольких милях от норы. Самое удиви­тельное — что клан не состоит из родственников и не основан на случайной связи. Напротив, "клан состоит из сложного и постоянно меняющегося круга друзей, родственников, бывших спутников или друзей, которые приходят, уходят и снова появ­ляются таким образом, что это может послужить сюжетом для телевизионной мыльной оперы" ("Нейчур", том 298, с. 264, цит. по "Тайме", 21 июля 1982). Почему эти птицы не эгоистичны? Как они следят за тем, кто кому помогал и когда за эту помощь нужно отблагодарить? Предполагается, что эта спо­собность к жизни сообществом и коммуной основана на врож­денной морали (ср. удивительную книгу Марэ "Душа белого муравья", 1937).

Предположение Юнга о врожденной морали людей также обращено к теологам, которые ведут долгие споры по этому поводу. Поэтому интерес жив на обеих сторонах спектра "наука — духовность".