О простых, теоретических, объектах. Методы наименования, логического генерирования, вербального комбинирования

Общеизвестно, что к области теории обычно относят знания, характеризующиеся такими признаками, как обобщенность, внутренняя логическая связность и непротиворечивость, предсказательная сила, соответствие некоторой реальности, то есть истинность (иногда, впрочем, по ряду веских причин удовлетво­ряются непротиворечивостью вместо обычной истинности, на­пример, при построении систем так называемых модальных логик — логики норм, логики оценок; реальность норм, как мы отме­чали несколько выше и в иной связи, не характеризуется при­знаком истинности, но здесь важно корректное следование мыс­ли в рамках некоторой особой логики).

Признаки научного теоретического знания взаимосвязаны. Что-либо предсказать, предвидеть можно тогда, когда знание близко к истине (соответствует реальности) и когда оно отража­ет нечто общее в явлениях этой реальности, действительности. Известно, что большинство обследованных взрослых людей бы­стро и точно могут прочитывать (считывать показания шкал приборов, например) буквы и цифры при условии, если их ве­личина составляет не менее 35 — 40 угловых секунд [370]. Это общее знание, обоснованное фактами, позволяет нам предви­деть, что если объекты восприятия будут иметь меньшие вели­чины (например, из-за неудачной установки того или иного прибора на рабочем месте или непродуманного оформления его шкалы), то либо возрастет количество ошибок, допускаемых со­ответствующим работником, либо (если он всякий раз должен будет вставать, вытягиваться или нагибаться, чтобы приблизить глаза к прибору) возникнут неоправданные явления утомления соответствующих групп мышц, либо работник придумает какое-нибудь усовершенствование для себя (например, укрепит перед прибором увеличивающую линзу или хоть по-своему "размалюет" шкалу, если это удастся). Описанного рода "пророчество" имеет веские основания и позволяет внести рекомендации по улучше­нию рабочего места. Особенно это существенно, если рабочее место типовое: полезный эффект рационализации будет ум­ножен на количество занятых соответствующей работой опе­раторов.

Но вы не могли не заметить, что когда речь идет о человеке, прогноз не может быть однозначным. И это свидетельство не несовершенства примененной схемы размышления о возможном будущем, а своеобразия человека как предмета рассмотрения. Поведение воды при нагревании или серной кислоты при опус­кании в нее цинка можно прогнозировать вполне однозначно, неважно, где происходят эти процессы — в пробирке или в за­водской емкости. Но естественно-научные и технические стереотипы, привычки мышления и, в частности, прогнозирования событий приходится "откладывать в сторону" и учитывать сложность, самочинность, нестандартность, уникальность чело­века как предмета рассмотрения. И идеал научности подхода в отношении к человеку совсем не тот, который уместен в науках о "неживом". Этот идеал обязательно включает принцип учета индивидуального своеобразия человека со всеми вытекающими из этого следствиями (и неожиданностями, неудобствами для тех, кто хотел бы человека стандартизировать, схематизировать, отобра­жать краткими общими моделями, формулами и пр.). Очень просто: подход к человеку должен быть человечным (гуманистичным). И это признак не незрелости психологии (в частности, психологии труда) как науки, а черта ее специфики.

Следует отметить, что теоретическое отношение человека к действительности обусловлено самим фактом существования ес­тественного языка и речевой деятельностью. Способность опе­рировать более или менее обобщенным, истинным и имеющим "предсказательную силу" знанием усваивается каждым челове­ком в детстве вместе с усвоением речи. Теория в научном значе­нии этого слова есть специально развитое понятийно-речевое образование (система), которое в зародыше встречается и необ­ходимо человеку на каждом шагу.

Обратим внимание на некоторые важные и до некоторой степени странные особенности теоретического знания. Основная — для очень многих слов (терминов) и утверждений (как в обычном языке, так и в сколько угодно строгих и "высоких" теориях) не удается указать вещи, явления, ограниченные рам­ками места и времени, которые (вещи, явления) соответствовали бы этим словам. Например, мы говорим "трудящийся". А в дей­ствительности не можем встретить того, о чем думаем, ибо то, что мы реально встретим, будет вполне определенный человек с именем и фамилией, женщина или мужчина определенного воз­раста и с несметным количеством других, в частности, чисто ин­дивидуальных признаков. Но ведь когда мы говорим "трудящийся", то имеем в виду совсем не это, но "вообще всех" трудящихся, даже таких, которых никогда не увидим: тех, кото­рые были в прошлом во все времена, и тех, которые появятся в будущем. И так обстоит дело, вероятно, с большинством слов. Аналогичным образом дело обстоит не только с отдельными словами, но и с предложениями, утверждениями. Таким обра­зом, мир языка, мир слов имеет свое особое существование. И, строго говоря, объектом теории является некоторый мир словесных построений, языковых конструкций, отображающих реальные яв­ления и их зависимости в своеобразной (идеализированной) форме моделирующего упрощения. Это прежде всего мир терминов и предложений, понятий и суждений.

В соответствии с определенной философской позицией [68] бу­дем различать простые и сложные объекты теории. Простыми будем считать те, которые соответствуют фактам (^евымыд^нныйГ явлениям, событиям процессам); сложными — те, которые соот­ветствуют закономерным их зависимостям. Общефилософские положения мы постараемся конкретизировать на частном мате­риале психологии труда.