Апреля Нервов нет. Кончились

Нашла в портфеле ребенка распечатку со сметой на ремонт туалета — демонтаж дверей, навес дверей, вывоз мусора, плитка для стены, стяжка пола — и косметический ремонт в классе. Взнос за одного ученика — 5 тысяч. Ремонт будут делать летом. Приписка к смете гласила: «Сдайте указанную сумму в срок или предложите свою смету и организуйте ремонт». Гениально. Речь шла, как я выяснила у чьей-то бабушки, о ремонте учительского туалета и перекраске стен в классе. Видимо, цвет персика потребовалось освежить. Или они в другой цвет стены покрасят?

— Ладно, кому сдавать? — спросила я бабушку.

— Активистке. А вон, видите, женщина на джипе уезжает? — показала рукой бабушка.

— Вижу.

— Она отказалась сдавать. Сказала, что не может — ее мальчик… кстати, чья она мама — не знаете?

— Нет.

— Так вот она, видите ли, много тратит на секции. Как будто мы мало тратим! А еще на джипе, — возмущалась бабушка. — Ой, устала я. Скорей бы все уже закончилось.

— Да, мы уже тоже на последнем издыхании. Сейчас хоть майские праздники будут.

— Лишь бы ничего не задавали на эти праздники. Мои — дочка с мужем и внуком — в Египет уезжают. На десять дней. Как они там задание будут делать? Его же не засадишь! Здесь-то не делает, а там вообще книжку не откроет.

— У нас то же самое. А где они, не знаете? Должны были уже выйти…

— Выйдут, никуда не денутся. Наверняка на факультатив убежали.

Вася вышел откуда-то из-за школы. Грязный, с синяком на носу, уставший.

— Ты где был? Я не видела, как ты вышел!

— Да я тут давно. Мы камни таскали.

— Какие камни?

— Для очага. А до этого я на факультатив пошел.

По дороге домой я узнала подробности. Оказывается, у них есть специальные занятия с психологом для желающих. Из Васиного класса ходят три человека — две девочки и мальчик.

— Понимаешь, мы у них спрашивали, что они там интересного делают, а они не отвечают. Как только мы их не просили рассказать — молчат! Вот Дима и решил сходить и узнать тайну этих занятий. А я с ним пошел. Вдруг бы он узнал и не рассказал!

— И что выяснили?

— Да ничего интересного. Надо на всякие вопросы отвечать, рисунки рассматривать. Скукота. Больше не пойду. Учительница там странная. Она Диму по голове погладила и засмеялась, хотя никто не шутил.

Ну, так вот. После этого они с Димой решили придумать себе более интересное занятие и придумали — устроить кострище и зажечь костер. Дима сказал, что надо собрать камни для кострища. Костер так и не сложили, зато стали метать камни, как гранаты. На дальность. Хорошо еще не на точность.

Они к концу года стали совсем неуправляемые — кричат, носятся, врезаясь друг в друга, дерутся. Не только мальчики, но и девочки.

— Совсем с цепи сорвались, — сказала та знакомая бабушка, глядя, как две девочки мутузят друг дружку сменками.

— Наверное, нервное истощение, — ответила я.

— Это у меня скоро будет нервное истощение! — воскликнула бабуля. — Нервов уже нет, кончились!

— И не говорите…

Мая

Нервов нет, кончились.

Мая

Нервов нет, кончились.

Мая Чистый лист

Родительское собрание по итогам года. Боюсь ужасно. Иду как на плаху.

Той бабушки с «хоралом», жаль, не было. Не было и папы, которому бабушка советовала валерьяночки попить. Зато пришла мама, обеспокоенная межличностным общением. На партах у детей уже не было учебников и тетрадей — конец года, многое уже закончили.

— Не вижу учебного материала на столе! — села она за парту дочери.

Светлана Александровна сказала, что год закончился, тройки есть, но в целом — нормально.

— А у кого какие оценки? — спросила мама.

— Знаете, мне неудобно называть пофамильно, — сказала учительница, — это как-то непедагогично. Тем более что оценки я для себя ставила. У нас безоценочная система в первом классе.

— Очень даже педагогично! — не успокоилась мама. — Называйте прямо по партам. Интересно же!

— Ладно, — согласилась Светлана Александровна и стала называть.

«Хорошо, пятерки и четверки, хорошо, хорошо…»

— Что, у всех одинаково? — расстроилась мама.

— У кого-то чуть лучше, у кого-то чуть хуже… Вот Лизе я могу поставить смело пятерки.

— Ой, в нее мой Леша влюблен, — сказала мама Леши.

— И Илюша, и еще полкласса, — ответила Светлана Александровна, — так, дальше… у вас хорошо, но никакой самодисциплины. Внимание — пять минут, максимум. Так, Вася, — учительница дошла до меня, — четверки, пятерки, но вы потом, после собрания задержитесь. Я с вами поговорю.

— Не пугайте меня, — прошептала я.

— Дисциплинка, дисциплинка хромает, — сказала мне с соседнего ряда мама-отличница и погрозила пальцем, — а еще расскажите про детей, — попросила она учительницу.

Светлана Александровна тяжело вздохнула.

— Фонетика как хромала, так и хромает. Дисциплина тоже оставляет желать лучшего. Домашние задания не делаются или делаются, но не сдаются. Не могу же я к ним в портфель лазить. На следующий год давайте договоримся — никаких игр и телефоны должны лежать в портфеле. Отключенными на время урока.

— А у них где? — спросила чья-то бабушка.

— На шее или в кармане.

— Ой, это ж вредно, — запричитала бабушка, — это ж радиация. Особенно мальчикам. Сейчас по телефонам говорят, а потом у них детей не будет.

— Да нет, я о другом. Я понимаю — вам спокойнее, безопаснее, но бывают вопиющие случаи. Вот есть ученик, не буду называть фамилии, знаете, что он сделал на контрольной?

— Что? — выдохнула мама-отличница, готовая слушать страшилку.

— Он вставил наушники в уши и как ни в чем не бывало через телефон стал слушать музыку. Ну что прикажете мне делать?

— Какой ужас! — воскликнула мама.

— Вундеркинд! — сказала другая.

— Болящий он, — подвела итог бабушка, — точно вам говорю. Бо-ля-щий.

— Зато мы писали годовую контрольную, — сказала учительница, — другие классы по полтора часа писали, а наши сдали через тридцать — тридцать пять минут.

— Гарвард! — сказала мама-отличница.

— Интересно, какие в вашем Гарварде результаты будут, — хмыкнула бабушка.

— И еще, — продолжала Светлана Александровна, — нам с вами еще четыре года учиться, нет, уже три, слава Богу, очень вас прошу, если вам что-то не нравится или ваш ребенок не тянет нагрузку, подойдите, мы с вами все решим. Спокойно. Нельзя же сразу… — Учительница замолчала.

— А что такое? Что такое? — засуетилась мама-отличница.

— Да опять кто-то настучал в министерство, — сказала активистка родительского комитета.

— Кто? А что сказал? Мужчина или женщина? А по какому поводу?

Светлана Александровна молчала.

— Аноним, — ответила активистка, — сказал, что в классе поборы и невыполнимые, не по программе тесты. А когда его попросили представиться, он сказал, что «боится — его ребенка будут прессинговать».

— Кажется, я догадываюсь, кто это, — задумалась мама-отличница.

А чего тут догадываться? Наверняка это тот папа-«хорал». Это в его стиле и слово из его лексикона.

— А давайте мы вычислим этого родителя и поговорим. Если ему не нравится, пусть уходят в другую школу, — сказала активистка.

— А я хотела уточнить по поводу ремонта. Почему мы должны сдавать на ремонт? Мы же уже сдавали. Пусть другие родители первоклассников делают, которые в этом году придут… — сказала мама, до этого молчавшая.

Мама-отличница посмотрела на нее с подозрением.

— Это не я, я не писала в министерство, — испугалась родительница, — просто если мы сделаем туалет, то пусть наши дети туда ходят. А другие не ходят.

— И как вы себе это представляете? — спросила активистка.

— Давайте лучше о школьной форме поговорим, — подключилась еще одна мама, — опять будет синяя?

— Нет, серая, — сказала активистка.

— Фу, почему серая? Мне не нравится.

— В этом году серый был в моде, — сказала активистка.

Мама поникла.

Светлана Александровна в момент обсуждения туалетов и формы вышла. Я выскочила за ней в коридор.

— О чем вы хотели со мной поговорить? — спросила я, вытирая мокрые от волнения ладони о джинсы.

— Нет, все в порядке, просто пусть Вася будет поактивнее. А то я его вызываю, он на меня такими глазами смотрит… Как будто я его ругать буду. А ведь он все знает… Нам на следующий год в олимпиадах участвовать, в концертах… Надо, чтобы он был поактивнее.

— Хорошо, постараемся, спасибо… Он же и музыкой год занимался, и эрудированный…

— Вот и я о том же. А то некого было на конкурс самодеятельности выставить…

В классе тем временем разбились по интересам и перешли на личности. Стоял крик.

— У меня четверо детей! — перекрикивала всех мама.

— У меня тоже четверо детей! — отвечала ей другая.

— Давайте разделим полномочия! — взывала активистка. — Вот вы конкретно будете отвечать за сбор на охрану? — обратилась она к родительнице.

— Почему я? Я не могу! — испугалась та.

— Никто не может!

— Все-таки давайте решим с ремонтом!

— А нельзя внести предложения по форме?

— Из-за одного родителя, которому неймется, весь класс страдает…

— Да точно этот папаша настучал. Он мне сразу не понравился, еще первого сентября. И по утрам вечно скандалит. А жену я его никогда не видела.

— Да вы вообще молчите, не можете сдать — не сдавайте!

— А вы со мной так не разговаривайте! Я вам не подружка!

— Я не могу за экскурсии отвечать, я же работаю!

— Да вечно везде туалеты ломаются. Они же дергают и дергают…

— А мальчики еще и писают мимо. Дома они тоже мимо писают?

— Это уж как приучили.

— Вот я и говорю. Какие родители, такие и дети…

— А в старшую школу даже с одной тройкой не переводят…

— Да за материальный взнос переведут…

— А что толку-то? Учиться как будут?

— Этот ЕГЭ — одно мучение. Все-таки старая система лучше была. Когда устно отвечали.

— Да, точно. Я вообще в этом ничего не понимаю.

— Да до ЕГЭ еще дожить надо!

— Не успеете оглянуться!

— А почему наш класс должен туалет делать, а другой — только в классе дверь менять? Затраты-то разные. Кто это решал?

— Да кто сейчас это выяснит?

— Может быть, не просто серые сарафаны, а хотя бы с розовым?

— Купите розовую блузку, будет вам серый с розовым.

— Вот он и не пришел на собрание. Испугался. Рыльце-то в пушку.

— Ребенка жалко.

Сидели уже два часа. Я тихо встала, спрятала за спиной сумку и выскользнула из класса.

Кажется, никто не заметил.

Пришла домой.

— Ну? — спросил Вася.

— Все хорошо. Ты окончил на четверки и пятерки.

— Я знаю, — сказал ребенок, — тоже мне новость.

— Васюш, а почему ты в конкурсе самодеятельности не участвовал? Что там хоть было?

— Ну, на пианино играли и на этой, как ее, дудочке.

— Ты же тоже мог сыграть.

— Там надо было в четыре руки. А где я тебе еще две возьму?

— Я бы с тобой сыграла…

— Нет, там две девочки играли, знаешь как? Вот так.

Вася двумя руками стал тарабанить по столу.

— Я так не умею. И, если честно, мне так не нравится играть. Мне по одной нравится. Хотя им цветы подарили. Красивые. Только девочкам на пианино — по одному. А девочке на дудочке — сразу два.

— Ладно, на следующий год будешь выступать. Ты у меня молодец. Только руку поднимай.

— Что, завтра?

— Нет, на следующий год.

— Вот в следующем году и напомнишь. Я за лето все забуду. Буду как «чистый лист».

— Это ты от кого услышал?

— Да все учителя так говорят и чужие родители. Придете, говорят, после лета как «чистый лист».