Психоделические свойства пинеальной железы 4 страница

Получить ДМТ для использования на людях будет сложнее, так как сотрудникам «Сигмы» придется составить определенный пакет документов для ФДА, «нормативно-справочную информацию по веществу». В «Сигме» мне посоветовали обратиться к ученым, которые ранее исследовали воздействие ДМТ на людей, чтобы узнать, кто был их поставщиком. Тогда сотрудники «Сигмы» будут знать, насколько подробную информацию надо предоставить ФДА. В том случае, если у меня возникнут проблемы с выяснением, у кого хранится эта документация, мне посоветовали прибегнуть к закону Соединенных Штатов о свободе информации. Этот закон позволяет гражданам запрашивать конфиденциальную информацию, если это не угрожает интересам национальной безопасности.

Я получил список всех действовавших на тот момент разрешений на работу с веществами, чтобы узнать, с кем мне связаться по поводу ДМТ. К несчастью, связываться мне было не с кем. Мои запросы о существований старых разрешений, основанные на законе о свободе информации, ни к чему не привели. У ФДА не было записей по поводу выданных ранее разрешений на работу с ДМТ.

Я отправил ФДА заявку на разрешение выдавать ДМТ людям в конце апреля. Я попросил их посмотреть старые разрешения на работу с ДМТ, использовавшиеся первым поколением исследователей, надеясь, что сами сотрудники ФДА смогут найти эти файлы. Один из ученых, вводивших людям ДМТ, соавтор доклада о «приличных похоронах» разрешил ФДА ознакомиться с его записями, чтобы помочь мне. Но позднее выяснилось, что у него не было информации по поводу вещества, и он не помнил, кто был его поставщиком. Он пожелал мне удачи.

В начале мая я получил первое письмо из ФДА, подписанное мисс П. В письме говорилось, что если я не получу от них других известий в течение месяца, я могу приступать к исследованию. Но у меня не было ДМТ. Моя заявка находилась у них, и мой запрос был пронумерован. Сотрудники «Сигмы» согласились обсудить с ФДА составление нормативно-справочной документации по моему запросу.

В июне мисс П. сказала, что сотрудники «Сигмы» не предоставляют им достаточного количество информации по поводу того, как у них производится ДМТ. В «Сигме» ответили, что европейский поставщик ДМТ отказывается предоставить подобную информацию – это производственная тайна. Сотрудники «Сигмы» волновались по поводу того, что о ДМТ требовали больше информации, чем о других веществах, которые эта компания предоставляла ранее для экспериментов с участием людей. В «Сигме» мне сообщили, какой из химиков ФДА занимается моим делом – мисс Р. В течение последующих полутора лет мы с ней очень часто разговаривали.

Я спросил мисс Р., почему в ФДА требуют больше информации по ДМТ, чем по мелатонину для моего прошлого исследования.

Она ответила, что «все зависит от многих факторов».

В «Сигме» жаловались, что ФДА выдвигает неразумные требования. Когда я спросил у мисс Р., знает ли она, кто поставщик ДМТ «Сигмы», чтобы я смог связаться с ним напрямую, она дала мне его координаты. Когда я обратился в «Сигму» для подтверждения этой информации, они расстроились, потому что сочли это разглашением конфиденциальной информации. Тем не менее, они согласились отправить ФДА всю информацию по ДМТ, которая у них была.

Я спросил мисс Р.: «если по ДМТ, предоставляемому «Сигмой», нет необходимых производственных данных, могу я сам очистить ДМТ так, чтобы он отвечал вашим требованиям?».

Она сомневалась в этом. Директор подразделения ФДА, в котором она работала до этого, был тем самым парнем, который заявил мне на научной конференции, что у умирающих тоже есть права. Он блокировал все предыдущие заявки исследователей на очистку лабораторных веществ перед введением их людям.

«Может быть, сейчас все изменилось», сказала она. «Это другое подразделение с другими директорами».

Это было правдой. Обострение эпидемии СПИДа и злоупотребления наркотическими веществами привлекло внимание к длительности процесса утверждения веществ ФДА. Для ускорения процедуры рассмотрения вещества был сформирован новый отдел. К счастью, мой запрос по ДМТ попал в этот новый отдел, а не в отдел доктора Л., в котором погиб мой запрос по МДМА.

Прошло несколько месяцев, а мисс Р. так и не получила информацию от «Сигмы». В «Сигме» считали, что ФДА разгласило конфиденциальную информацию, и, возможно, им больше не хотелось связываться со сложным и длинным процессом. Какая им была от этого польза? Я перестал даже надеяться, что получу в «Сигме» ДМТ для исследования с участием людей.

В августе 1989 года я получил длинное письмо от ФДА, в котором были перечислены 20 требований к ДМТ, предназначенному для введения людям. Там ничего не было сказано об общей токсичности, которая бы потребовала сложного и дорогостоящего тестирования на животных. Там также не было высказано сомнений в научной ценности исследования. Это меня ободрило.

Я позвонил своему коллеге-химику, который ранее сделал предположение о том, что единственной моей публикацией станет публикация о том, как я не смог получить разрешения на проведение исследования. Я спросил его напрямую: «сделаешь мне ДМТ?».

Он отказался. Он считал, что лаборатория, в которой он работал в тот момент, не отвечала требованиям, предъявляемым к «производителю». Пробовать это было бы слишком дорого, и заняло бы слишком много времени.

Я также обратился к доктору Дэйвиду Николсу, химику и фармакологу Университета Пардью в штате Индиана. Он посоветовал мне обратиться к доктору К. из Национального Института Психического Здоровья. Доктор К. координировал программу по производству труднодоступных веществ. Доктор К. сказал, что его контракт не допускает употребления людьми произведенных им препаратов, хотя в будущем он планирует подать заявку на проведение синтеза веществ, предназначенных для применения на людях. Доктор К. посоветовал мне позвонить Лу Г., его старому коллеге в одной химической компании в Чикаго.

Как оказалось, Лу, который остался работать в компании после того, как ее выкупила другая фирма, предоставлял большую часть ДМТ, использованного в проведенных в Америке исследованиях с участием людей. Но его чикагская фирма не предоставляла исследователям данных о производственном процессе или токсичности.

Лу рассмеялся и сказал: «единственное, что мы им говорили, это то, что он чистый – на 95 процентов, или около того. Тогда с этим было помягче».

Я написал в Национальный институт изучения наркологической зависимости (НИДА) и спросил, есть ли у них ДМТ, пригодный для употребления людьми. По прошествии месяца я написал им еще раз. Мне ответил мистер В., и сообщил, что вещества, используемые НИДА, поставляются из лаборатории в Северной Каролине. Эту лабораторию возглавлял доктор С.

Я позвонил доктору С., и он сказал мне, что они не производят веществ, пригодных для людей. Когда я напомнил ему о недавно опубликованном исследовании с участием людей, вещество для которого было предоставлено его лабораторией, он сказал мне, что разберется. Даже если бы он согласился произвести вещество, он бы не стал составлять справочно-нормативную документацию для ФДА.

Он сказал: «мне не нужна юридическая ответственность. Моя страховка не покрывает применение веществ людьми. Это не входит в мой контракт».

Доктор С. посоветовал мне взять ДМТ в НИДА и очистить его до требуемых 99,5 процентов чистоты. Он считал, что у них в запасниках должно быть около 5 грамм.

Когда я спросил об этом мистера В., тот ответил: «наш ДМТ слишком старый. И у нас нет никаких данных по производителю».

Он продолжал: «у нас заключен контракт с доктором С. Он производит то, о чем мы просим. Есть другая лаборатория, которая производит вещества для употребления людьми. Я считаю, что проблема заключается в том, что ДМТ не очень востребован в настоящее время. Для нас не было бы рентабельно использовать средства, оговоренные в контракте для производства столь малоизвестного вещества. Я попробую что-нибудь узнать».

Через пару недель мистер В. перезвонил мне, и сказал, что доктор С. сделает мне ДМТ, но за него придется заплатить. Доктор С. согласился рассчитать стоимость работы, но еще раз повторил, что он не будет составлять необходимую документацию для ФДА. «Это слишком сложно».

Это казалось хоть немного обещающим. Когда я спросил мисс Р. из ФДА о том, могу ли я сам составить документацию по ДМТ, произведенному доктором С., она сказала, что перезвонит мне.

«Если доктор С. сделает ДМТ, смогу ли я использовать его?»

«Я уточню у специалистов по веществам», ответила она.

«Почему я не смогу его использовать?». Она ответила: «я не знаю. Может быть, вам позвонит наш директор, доктор Х».

Доктор С. оценил работу в 50 000 долларов. «Спасибо за информацию», сказал я. Еще одна дверь закрылась.

Я позвонил мисс Р.: «мне не очень-то везет. Что вы посоветуете?»

«Я схожу в здание Федеральных Архивов, и посмотрю, что я смогу найти по предыдущим исследованиям ДМТ».

В июле 1989 года мисс Р. нашла записи по старым исследованиям. «В них ужасные данные», сказала она. «Там нет ничего – ни данных по животным, ни химических данных. Мы закрыли их. Они не разу ни прислали нам ответа на запрос о проведении исследований. Это вам не поможет»

«А как вы вообще утвердили подобные исследования?»

«Я не знаю. Тогда я еще здесь не работала». Она попыталась обнадежить меня. «Я пришлю вам информацию, необходимую для составления справочно-нормативной документации».

Информация, которую она мне прислала, предназначалась для крупной химической компании, такой, как Лилли, Мерк или Пфайзер. Она не имела никакого отношения к отдельным исследователям.

Я позвонил мисс Р. «Мне нужна помощь. Почему вы мне не помогаете?»

«Нашего директора зовут доктор Х. Вот номер его телефона. Постарайтесь дозвониться до него»

Я позвонил доктору Х. Его секретарь сказала: «Вам нужно поговорить с доктором В».

Прежде, чем я смог что-либо сказать, она переключила меня на доктора В.

«Это доктор В!», прогремел добродушный, но командирский голос на другом конце провода. «В этом отделе я единственный медик, специализирующийся на злоупотреблении веществами. Я знаю, через что вы прошли. Мы вам поможем. Не отчаивайтесь»

«Как мне найти ДМТ, пригодный к употреблению людьми?» спросил я.

«Найдите того, кто вам его сделает»

«Как насчет Дейва Николса в Пардью?»

Он ответил: «Это возможно»

«Не могли бы вы поговорить с Дейвом?»

«Попросите Дейва написать директору, доктору Х. Вот его адрес. Сотрудницу, работающую по вашему запросу, зовут мисс М. Позвоните ей через две недели».

Я почувствовал, что после этого телефонного разговора что-то сдвинулось с места.

Я позвонил Дейву Николсу. Он сказал мне, что возьмет с меня 300 долларов за материалы.

Пока шли все эти переговоры, я понял, что для того, чтобы проект получил законный статус, необходимо стороннее финансирование. Дополнительная финансовая поддержка также поможет мне найти пригодный для людей ДМТ, и оплатить Исследовательскому Центру некоторые из видов необходимых мне работ. Это, в свою очередь, усилит поддержку, которую Исследовательский Центр оказывает моему проекту.

Просматривая данные по исследованиям ДМТ и шизофрении, я выяснил, что одно из подразделений масонов, Фонд Шотландского Церемониала, финансировал некоторые из этих исследований в рамках своей Программы по Изучению Шизофрении. Я попросил представителей этой программы прислать мне заявку на финансирование. В моем проекте уже упоминалось то, как важно понять воздействие ДМТ в качестве потенциального эндогенного шизотоксина. Следовательно, понадобится небольшое количество времени, чтобы сильнее подчеркнуть эти моменты для получения гранта.

Я написал доктору Фридману, и рассказал ему о том, что подал заявку на грант в Фонд Шотландского Церемониала. Он ответил, что он состоит в их научном комитете, и что «может быть» они профинансируют проведение исследования в течение года. Через месяц, в сентябре 1989 года, я получил извещение о том, что я получил годовой грант на выполнение проекта.

Я снова написал доктору Фридману и сообщил ему о том, как проходит поиск пригодного для людей ДМТ. Он написал несколько строк на моем письме, и отправил его директору НИДА, одному из его бывших учеников. Его краткое послание заканчивалось словами: «Страссману нужно сотрудничество НИДА. Есть идеи???»

В сентябре я позвонил в НИДА мистеру В. Он только что вернулся со встречи с доктором С. Они обсуждали, как можно предоставить исследователям вещества из Списка 1.

«Мы хотим вам помочь», сказал он. «Позвоните мисс Б. в ДЕА и спросите, как доктор Николс может получить разрешение на изготовление небольшого количества вещества для вас. Если количество, которое вам требуется, слишком велико, для его изготовления ему придется иметь статус промышленного производителя, а для этого он не сможет соответствовать всем требованиям по безопасности».

Я позвонил мисс Б.

«Дейв Николс имеет право сделать пригодный для людей ДМТ для моего проекта?»

«Если доктор Николс будет производить для вас ДМТ, ему придется соответствовать достаточно строгим мерам безопасности. Неподалеку от его университета есть офис ДЕА? Их представители могли бы заехать к нему, и рассказать, что ему понадобится сделать. Потом доктор Николс решит, сможет ли он выполнить все их рекомендации».

Я почувствовал, как в моем голосе появляются металлические нотки. Я даже встревожился из-за того, насколько я был близок к потере контроля над собой.

«Я везде искал ДМТ, пригодный для людей: в «Сигме» и еще одной химической компании, Национальном институте изучения наркологической зависимости, Национальном институте психического здоровья, у тех, кто исследовал ДМТ раньше, у доктора С. в Северной Каролине. Дейв Николс готов сделать для меня ДМТ по необычайно низкой цене. Ему нужно ваше разрешение. Я получил сторонний грант, и Исследовательский Центр университета поддерживает мой проект. Я схожу с ума. Я рву на себе волосы. У меня кровоточат десны. Я действую на нервы своей жене».

Потом наступила пауза. Раздался звук, как будто она отодвигала свой стул от стола.

«Хорошо», сказала она, искренне взволнованным голосом. «Дайте мне подумать… Да, в правилах есть пункт о «совпадающей деятельности». Доктор Николс может сделать небольшое количество, если он сотрудничает с вами. В этом случае не будет выдвинуто дополнительных требований по безопасности к его лаборатории».

Я услышал, как она достает откуда-то большую книгу: «Он может сделать это вещество…» и она начала читать, «… если и до степени, указанной…»

Она говорила слишком быстро, чтобы я мог записать информацию.

Мисс Б. закончила: «пусть доктор Николс напишет мне. Вот мой адрес. Ему придется изменить разрешения, которые есть у него сейчас, и указать, какое количество ДМТ он собирается сделать. Я уточню у нашего фармацевта, подходящее ли это количество».

«Окей», сказал я. «Это звучит здорово. Я очень благодарен за вашу помощь».

Я позвонил доктору В. «Не для протокола» он мне сказал, что мое исследование выявило недочет в нашем законодательстве: как ученые могут изучить вещества?

Потом он подробно рассказал, что надо сделать, чтобы соответствовать требованиям, изложенным на четырех страницах письма, которое я получил от ФДА несколько месяцев назад. Это предоставит ФДА необходимую информацию о том, безопасен ли ДМТ для употребления людьми.

Психиатрический факультет Университета Нью-Мехико согласился заплатить Дейву Николсу 300 долларов за ДМТ. Но они не выписывали чек, пока ДЕА не выдаст разрешение Списка 1.

ДЕА не утверждало ни запрос Дейва на синтез ДМТ, ни мое разрешение Списка 1 на его хранение, пока ФДА не утвердит протокол исследования. ФДА не давало мне разрешения до тех пор, пока я не найду вещество и не проверю его на безопасность. ДЕА также требовало от ФДА подтверждения того, что Дейв может сделать вещество.

Четыре месяца спустя, в январе 1990, Дейв наконец-то получил разрешение ДЕА на производство ДМТ. Он немедленно выписал предшественники, и начал работу.

Тем временем, я получил в «Сигме» ДМТ лабораторного качества, и положил его в специальную запертую морозильную камеру, которая стояла в подвале, в котором фармацевты нашего университета хранили наркотические вещества. Сто миллиграмм, одна десятая грамма, в маленьком флаконе. Исследовательский Центр начал разрабатывать метод определения уровня ДМТ в человеческой крови.

Помимо этого, из НИДА мне прислали высокую оценку моей заявки на грант. Вероятность того, что мой проект будет финансироваться НИДА, была велика. Две утвержденные заявки на грант, но вещества не было! Это была очень странная ситуация. Все хотели провести исследование, но никто не знал, как получить необходимое для его проведения вещество.

К февралю ДЕА получило от ФДА информацию о том, что они «в принципе» утверждают протокол моего исследования. ДЕА согласилось выдать мне разрешение Списка 1. Но потом сотрудница, с которой я работал, мисс Л., позвонила мне, чтобы сообщить дурные новости.

«Diversion Control запретил выдачу разрешения».

«Что такое Diversion Control?» спросил я.

«Я постараюсь освободить ваше разрешение. Я позвоню вам на следующей неделе».

На следующий день мисс Б, сотрудница ДЕА, которая сдвинула дело с мертвой точки, позвонила мне и сказала, что Дейв все-таки является производителем вещества, поэтому ему придется ввести дополнительные ограничения безопасности. Я не знал, что сказать.

Я сказал ей: «Я не знаю, что сказать». «Вот имя и телефонный номер агента ДЕА в Индианаполисе, неподалеку от Университета Пардью. Он отвечает за этот район. Он скажет доктору Николсу, что ему нужно сделать».

Она перезвонила мне в тот же день. «Извините, доктор Николс также работает над производством другого вещества, и мы перепутали его с ДМТ для вашего проекта. Это моя ошибка. Продолжайте работу».

На этой же неделе мне позвонил Дейв, и сказала, что адвокаты Пардью советуют ему не синтезировать ДМТ из-за вопросов, связанных с юридической ответственностью. Я позвонил в НИДА мистеру В. и спросил у него, возникали ли когда-нибудь иски о профессиональной небрежности в рамках исследований, в которых применялись вещества Списка 1.

Он сообщил мне ободряющие новости: «на нас никогда не подавали в суд за предоставление исследователям марихуаны, вещества из Списка 1. Просто убедитесь в том, что документ о согласии правильно составлен».

Он перезвонил мне в тот же день, и дал трубку адвокату НИДА.

Адвокат сказал: «сначала подадут в суд на вас, потом на ваш университете, потом, возможно, на ФДА, и только в последнюю очередь на доктора Николса. Он всего лишь синтезирует вещество в соответствии с правилами ФДА. Он не решает, какую дозу кто примет – это ваша обязанность».

Я пересказал это Дейву, и он ответил: «я надеюсь, что ты знаешь, что делаешь. Это настоящий прыжок в неизвестность для меня и моих адвокатов».

В мае и июне я искал лабораторию для проведения требуемых ФДА тестов ДМТ. В рамках одного из тестов мне нужно было выслать ДМТ в стороннюю лабораторию, а две первые лаборатории, с которыми я связывался, отказывались работать с веществом из Списка 1. В конечном итоге, третья лаборатория согласилась провести тестирование.

К июлю 1990 года Дейв сделал вещество, и выполнил с ним необходимые ФДА тесты на опознание вещество и на определение степени его чистоты. Вещество было почти стопроцентной чистоты.

В начале июля он прислал 5 грамм ДМТ в мою клинику ночным курьером. В тот день я оставил вещество у себя в кабинете, а до того, как уехать домой, отнес его в фармацевтическое отделение больницы.

Я позвонил доктору В. и сказал ему, что ДМТ прибыл, и что понадобится еще несколько месяцев для того, чтобы провести все тесты и получить результаты.

Он сказал: «собирайте все вместе и высылайте мисс Р., химику, и мисс П. Позвоните им через неделю. Они скажут, что в глаза не видели вашего письма. Перезвоните мне через две недели после этого, если за это время вы ничего от них не получите. Одному бедолаге утвердили проект, но прошел месяц, прежде чем мы нашли того, кто напечатает ему письмо».

Фармацевты приготовили жидкий ДМТ, растворенный в воде. Именно так я собирался вводить ДМТ добровольцам. Фармацевт разлил раствор в сто отдельных стеклянных флаконов. Оттуда мы собирались брать образцы для анализа ФДА. У меня появилось несколько срочных вопросов, поэтому в сентябре я позвонил мисс Р. Мы с ней не разговаривали несколько месяцев. «Мне нужно освежить в памяти ваше дело», сказала она. После того, как мы еще несколько раз созвонились, она предоставила мне необходимую информацию.

К концу октября тесты были завершены. ДМТ прошел каждый тест. Я собрал все документы, и отправил их ФДА ночной почтой. Я начал звонить им через неделю. На сообщения, которые я оставлял секретарю, никто не отвечал. Я позвонил доктору В.

«Что случилось?», спросил он. «Ты обычно звонишь, когда что-то не ладится».

«Можно мне начать исследование ДМТ?»

«Я выясню».

Я перезвонил ему в начале ноября. Секретарь сказала мне, что их отдел переехал, но что каждые полчаса кто-нибудь из них приходит выяснить, не было ли телефонных звонов.

Вечером 5 ноября 1990 года мне позвонила мисс М., сотрудница, курировавшая мое дело. «Для вас сняты все преграды».

«Словесное подтверждение это все, что мне надо?».

«Да».

«Университет это не примет. Вы не могли бы прислать факс?», спросил я.

«Я вышлю его завтра».

Ноябрь в горах Нью-Мехико – холодный, сухой, ветреный и морозный месяц. Многие из этих телефонных звонков я делал сидя у себя дома, в горах Манзано, к юго-востоку от Альбукерка. Иногда я шутил с друзьями о том, что мою заявку точно утвердят, потому что мой вид из окна – красивее, чем у кого-либо в округе Колумбия.

Ткацкая мастерская моей бывшей жены была расположена в отдельном здании, в 15 ярдах от самого дома. Повесив трубку после этого последнего разговора с мисс М., я пересилил холодный ветер и медленно пошел по дорожке, усыпанной гравием, к флигелю, чтобы поделиться новостями.

«Они говорят, что я могу приступить». Я лег на холодный бетонный пол и уставился в потолок.

«Это замечательно, дорогой», ответила она, наклонившись, чтобы поцеловать меня в щеку.

В течение следующих 10 дней я каждый день проверял, не пришел ли мой факс. Он пришел 15 ноября. На нижней части листа мисс М. написала – «Счастливого Дня благодарения!».

В тот же день мне позвонили из университетской лаборатории с сообщением о том, что ДМТ в стеклянных флаконах разложился на 30 процентов. Он был недостаточно концентрированным для того, чтобы использовать его. Я спросил лаборанта:

«Как вы рассчитали концентрацию?».

Он ответил: «используя вес свободной основы ДМТ».

«Это не основа, это соль».

«О, я этого не знал. Хмм, дайте-ка я посмотрю. Все правильно. Это правильная концентрация. Извините».

Спустя четыре дня я впервые ввел Филиппу ДМТ.

Часть III

Сет, сеттинг и ДМТ

Наши добровольцы

В конце 1990 года исследование ДМТ было утверждено, и вскоре, при помощи Филиппа и Нильса, ставших моими подопытными кроликами, я определил оптимальную дозировку и способ введения вещества. Пришло время набирать добровольцев. Хотя я набрал многих добровольцев среди своих старых друзей, мне нужно было расширить круг поиска объектов исследования.

Мне не очень хотелось давать объявление. Подобное объявление могло привести к огромному количеству телефонных звонков, а у меня не было времени разговаривать с каждым, кто просто позвонит задать пару вопросов. Объявление также могло попасть в средства массовой информации, и привлечь ненужное внимание.

Подумав о том, чтобы привлечь студентов Университета Нью-Мехико, я вспомнил проблемы, с которыми столкнулись в Гарварде Лири и его коллеги, когда включили студентов в проведение своих исследований. Если бы я собирался набирать добровольцев в университете, я бы выбрал аспирантов, а не молодых и менее зрелых студентов. Я также не хотел брать с каждого факультета больше одного представителя. Исследования Лири в Гарварде создали клики принимающих вещества студентов. У этих студентов развилось мышление «мы и они», которое способствовало возникновению напряженных конфликтов на факультете между теми, кто участвовал в психоделических исследованиях, и между теми, кто не участвовал. Зависть, конкуренция и недоброжелательство в Гарварде послужили серьезным фактором при увольнении группы Лири.

Некоторые добровольцы в моей группе были моими знакомыми или коллегами. Двое были моими коллегами по психиатрическому факультету, один был другом моей бывшей жены, а семь принадлежали к социальной группе, в которую я вошел спустя несколько лет после начала исследования. Остальные три дюжины добровольцев узнали об исследовании от знакомых; они были друзьями добровольцев, получили психоделические бюллетени, описывавшие исследование в Альбукерке, или просто присутствовали при разговоре, в котором упоминалось исследование.

Ради удобства повествования, я придумаю гипотетического добровольца по имени Алекс, 32-летнего женатого мужчину, работающего разработчиком программного обеспечения в пригороде Санта Фе. Так как большинство наших объектов исследования были мужчинами, я надеюсь, что никто не обидится, что этот типичный доброволец будет мужчиной.

Сначала Алекс позвонил мне в офис. Этот звонок приняла секретарь психиатрического отделения. Она переключила Алекса на одного из участников исследовательской группы. Вкратце обсудив его возраст, предыдущий опыт употребления психоделиков и физическое и психическое здоровье, мы с Алексом договорились встретиться у меня в кабинете на факультете психиатрии.

Накануне встречи я отправил ему пакет документов, в который входил экземпляр документа о согласии на основе полученной информации, несколько статей о ДМТ, и доклад, написанный мной несколько лет назад о ДМТ, пинеальной железе и осознании. Позже, когда проект уже находился в процессе реализации, я начал включать в этот пакет документов описания результатов нашей работы.

Встреча продолжалась как минимум час. Мне нужно было достаточно многое узнать об Алексе, чтобы решить, принять ли его в наш проект. Точно также, Алексу нужно было знать, мог ли он доверить мне наблюдение за глубоко психоделическим опытом приема ДМТ.

Важным вопросом было то, насколько стабильна была его жизнь на тот момент. Если бы она была хаотична, я бы не очень хотел принимать его. Если бы у него был переходный период, он мог бы решить уйти из проекта в середине его проведения. Если бы его способность поддерживать отношения оказалась слабой, он мог бы не справиться с очень сильно дестабилизирующим воздействием ДМТ. Он мог бы начать испытывать недоверие к нам, находясь под воздействием вещества, или он мог бы не получить достаточной поддержки между сессиями в случае особенно сложных ощущений.

Если Алекс употреблял вещества или алкоголь, ему пришлось бы на время ограничить или прекратить их употребление. Это было особенно важно в том случае, если он принимал кокаин или психоделики, что могло бы повлиять на его реакцию на ДМТ.

Информация о предыдущем опыте употребления психоделических веществ была очень важна. То, сколько раз он принимал вещества, было не столь важно по сравнению с тем, был ли его опыт полноценно психоделическим. Из-за того, что высокая доза ДМТ, скорее всего, уведет его гораздо дальше в психоделическое пространство, чем он когда-либо заходил, мне нужно было убедиться в том, что Алекс был по меньшей мере знаком с этими ощущениями.

«Каковы были самые сильные ощущения, которые ты когда-либо получал от психоделика?», спросил я Алекса. «Тебе когда-нибудь казалось, что ты умер? Как насчет потери связи со своим телом и окружающим миром?».