То, что со мной происходит, — Божья воля». 4 страница

—По какой причине?

— Начальник сказал, что не в состоянии работать с таким продавцом.

— Он объяснил, почему не дал вам премии?

— Сказал, что забыл. А что он еще мог сказать? «Вы про­даете слишком много, поэтому премии вам не дам?».

— Хорошо, а где вы работали до этого?

— Два месяца торговал автомобилями — только начинал

входить во вкус.

— Почему вы ушли оттуда?

— Не сработался с менеджером по продажам. Я от него слова доброго не слышал, только: «Почему вы ничего не продали этой паре?» или «Старику надо было показать жел­тую машину, а не черную — пожилые любят такие блестя­щие модели».

— Вас уволили?

— Сам ушел со скандалом. Конечно, продавец должен делать деньги, но секрет — настоящий секрет — в том, что он обязан прежде всего думать о людях. Наш покупатель за­служивает самого лучшего, а наша задача — помочь ему найти это лучшее. Тому менеджеру было плевать на покупа­телей. Я не мог работать в таких условиях.

«Я не мог работать в таких условиях». А начальник сек­ции детских вещей в универмаге не мог работать с таким продавцом. Шон МакКерди излагал нам историю своей трудовой деятельности — тринадцать мест работы за по­следние четыре года. Постепенно перед нами разворачива­лась яркая картина его жизни.

Схема поведения Шона была ясна с самого начала, по­тому что она была неизменной и повторялась. Шон обла­дал смекалкой и обаянием, что помогало ему легко найти работу. После нескольких недель или месяцев его началь­ник допускал по отношению к нему какую-нибудь «вопи­ющую несправедливость», за чем следовал неизбежный скандал. Шон уходил или был уволен с работы, после чего быстро находил следующую, на которой повторялась та же история.

Объяснение этой схемы было ключом к выздоровлению Шона. Его отец бросил семью, когда мальчику было четыре года. В тайниках подсознания Шона прятался сильный гнев на отца, распространяющийся на всех мужчин, облеченных властью, который он никогда не признавал и не прорабаты­вал. Каждый раз, получая нового начальника, Шон возлагал на него необыкновенные надежды. Этот начальник будет любящим, идеальным и, главное, справедливым. Вы по­мните, что созависимые испытывают сильное желание «ис­править» прошлое — повторить его, но на этот раз в «пра­вильном» варианте? Конечно, начальник, играющий для Шона роль отца, был обычным человеком и рано или позд­но переставал оправдывать завышенные ожидания Шона. Нереалистичный образ идеала оказывался недостижимым, и гнев Шона выплескивался наружу. Прошлое оставалось прежним, «сосуд любви» — пустым, а потребность в любя­щем, идеальном отце — неудовлетворенной. Шон испыты­вал острое разочарование, не понимая его причин.

Эти суррогатные отношения не были злонамеренными — Шон не испытывал к начальникам ненависти. Он просто слепо и неосознанно проигрывал свою роль.

Шону предстояло понять не только разумом, но и серд­цем, что трудоустройство стало для него больше, чем просто новой работой, — в своем подсознании он выстраивал значи­мую для него семейную ситуацию, отношения отца с сыном.

Шон не одинок. Почти каждый из нас делает то же самое, но в меньшей степени; созависимые, как всегда, доводят это до крайности. Глэдис Джордан, с которой мы познакоми­лись в начале книги, воссоздавала взаимоотношения с от­цом в своем браке. То же самое делал Джон Джордан, и при­зраки прошлого едва не погубили их семью. Шон зашел дальше, постоянно воспроизводя в своей жизни отношения с отцом, о которых мечтал, но которых никогда не имел. Эти повторения прошлого, мешающие работе, были направлены на то, чтобы «исправить» его, но никогда не достигали цели.

СЛОЖНОСТЬ МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЙ

Наша личная жизнь, в сущности, представляет собой сложную паутину межличностных отношений. Созависимость резко нарушает рисунок этой паутины, создавая ро­ли, которые мы не должны играть, и искажая роли, чрезвы­чайно важные для нас.

Почти как драматург или писатель, созависимый искусно строит отношения, не имеющие ничего общего с действи­тельностью. В темных закоулках своей души он заменяет од­ну роль на другую, незаметно превращая руководителя (как у Шона) или супруга (как у Джорданов) в отца, а доктора или пастора — в родителя.

Подумайте о множестве замысловато переплетенных яв­ных ролей, которые мы играем: родитель/ребенок (причем эти роли могут играться одновременно по отношению к раз­ным людям), муж/жена, начальник/подчиненный, учи­тель/ученик, тренер/спортсмен, врач/пациент, священ­ник/прихожанин, сестра/сестра, сестра/брат, брат/брат и другие. В этом списке мы не учитывали порядок рождения: старший/младший, например, старшая сестра/младший брат и так далее во всех сочетаниях. Человек, выросший в дисфункциональной семье, «сосуд любви» которого почти пуст, подсознательно перебирает эти роли, пытаясь воспро­извести с доступными ему людьми ситуацию родительской семьи, повторив ту же проблему и ту же боль. Но в этот раз проблема будет решена, боль утихнет, а ситуация изменится!

Между прочим, чужие роли очень часто навязываются священнику (а также женщине-консультанту). Священник облечен властью как представитель Бога (что для некоторых людей равноценно роли Самого Бога), и это делает его ми­шенью устремлений созависимых, пытающихся превратить его в плохого или хорошего родителя, мужа и так далее. Свя­щенники нередко приходят к нам в клинику и рассказывают поразительные истории.

Пастор может найти в своем офисе прихожанку или при­хожанина, ожидающих, что он заменит им супруга (иногда даже в сексуальном смысле) или родителя, в которых нуж­дается этот человек. Неотложные потребности прихожани­на предъявляют к пастору немыслимые требования, кото­рые истощают и выматывают его. Если священник не сумел твердо установить свои личностные границы (которые мы схематически изображаем в виде сплошного круга), он с полным на то основанием почувствует, что тонет.

Потом к пастору приходит другой прихожанин, который начинает злобно критиковать его, сообщая о всех его недо­статках и несовершенствах, а также о том, почему в церкви так мало прихожан, а сбор пожертвований постоянно пада­ет. Посетитель не только избавился с помощью бедного пас­тора от своего личного груза гнева и раздражения, но и уве­рен, что оказал пастору немалую услугу.

В церкви из ста прихожан, восемьдесят, скорее всего, бу­дут нормальными, любящими христианами, а у двадцати могут наблюдаться серьезные эмоциональные проблемы. Если они не работают с этими проблемами, они станут на­вязывать пастору роль героя, или негодяя, или обе сразу Священнику надо самому не только иметь прочные лично­стные границы, чтобы справиться с этими явными и скры­тыми проблемами, но и хорошо разбираться в механизмах созависимости. К сожалению, немногие священники полу­чили подготовку, позволяющую им распознать созависи-мость и помочь созависимому.

Кроме того, так называемые помогающие профессии привлекают людей, имеющих нерешенные личные пробле­мы. Несмотря на то что пастор, возможно, выбрал свое слу­жение, действительно повинуясь Божьей воле, он может страдать от эмоциональных проблем, связанных с его собст­венной созависимостью: желанием помочь, исправить ситу­ацию, быть всем для всех.

Если такой созависимый священник встретит созависи-мого прихожанина или прихожанку с неудовлетворенными эмоциональными потребностями, неприятности не заста­вят себя долго ждать.

Уже на заре психотерапии специалисты понимали, каки­ми опасными могут быть подобные отношения. В те време­на психоаналитики садились за спиной пациента, избегая контакта глаз, а пациент видел перед собой пустую стену. Сегодня психологи обычно вступают с пациентами в более личные отношения, но соблюдают некоторые предосторож­ности: например, их встречи всегда происходят в офисе и в назначенное время. Священнослужитель не может пользо­ваться подобными приемами. Нужды прихожан возникают в любое время суток, что угрожает безопасности священни­ка и умножает его проблемы.

ВЛИЯНИЕ СОЗАВИСИМОСТИ НА СЕМЕЙНЫЕ РОЛИ

Разобранные выше межличностные отношения составля­ют только часть картины. Психологи считают, что люди иг­рают в семье определенные роли, то есть следуют стереотип­ным моделям поведения. Такие роли — «герой», «козел отпу­щения», «невидимка», «клоун», «пособник» — до некоторой степени присутствуют во всех семьях, однако в дисфункцио­нальной семье они превращаются в способ выживания и не­обходимость. Они становятся жесткими автоматическими схемами поведения, которые легко заметны для посторон­него наблюдателя, но не осознаются членами семьи.

Семейные роли были впервые выявлены в семьях алко­голиков и впоследствии обнаружены во всех типах дис­функциональных семей. Созависимые бессознательно пе­реносят эти роли во взрослую жизнь и в свои взрослые отно­шения. Однако те роли, которые в дисфункциональной ро­дительской семье удовлетворительно функционировали как механизмы выживания, во взрослой жизни перестают рабо­тать, поскольку межличностные отношения в нормальной жизни совсем другие. Если созависимый упорно продолжа­ет проигрывать усвоенную в семье роль, он может разру­шить свое благополучие и свои отношения с Богом.

Дети начинают играть семейные роли в очень раннем возрасте. Сейчас мы перечислим некоторые из них.

«Герой»

«Герой» принимает на себя роль спасителя семьи. Он сле­дит за тем, чтобы дисфункциональная семья «держалась на плаву», когда родители не в состоянии поддерживать ее. «Ге­рой» стирает белье, готовит еду, заботится о младших брать­ях и сестрах, а иногда и о больном или дисфункциональном родителе (например, об отце-алкоголике). Возможно, в се­мье «герой» не получает ни похвалы, ни поддержки, зато вне семьи все видят, какой это замечательный, надежный, серь­езный и способный ребенок. «Герой» обычно (но не всегда) старший ребенок в семье. Эмилия Уэсли выполняла в своей семье роль «героя».

И мальчики, и девочки-«герои» отлично учатся в школе и часто занимаются спортом. Учитель отчасти заменяет «ге­рою» родителей: он не может исправить жизнь мамы и папы и сделать их счастливыми, но похвала учителя добавляет не­много содержимого в «сосуд любви». Учитель хвалит «героя» за отлично написанную контрольную, помогая расти его престижу в школе. Слова Писания «Хорошо, добрый и вер­ный раб» (Матфея 25:21) служат ему мощным стимулом.

«Козел отпущения»

«Козел отпущения» оправдывает поговорку «В семье не без урода». Сколько бы родители ни заверяли его в своей любви и ни отрицали свои проблемы, он чувствует, что в се­мье что-то происходит не так. Он не может выразить свои чувства словами, но его «сосуд любви» остается пустым. Кто-то должен быть виноватым за эту ситуацию, а, как вы помните, дети быстро принимают на себя вину за любые не­достатки нашего мира. «Козел отпущения» считает, что дол­жен быть наказан за свои грехи. Вдобавок, когда его ругают, на него обращают внимание. Спросите любую знамени­тость — и вам ответят, что лучше резкая критика в прессе, чем полное молчание.

Джеймс Дин играл типичнейшего «козла отпущения» в классическом фильме пятидесятых «К востоку от Эдема». Его персонаж — беспокойный нонконформист, добрые дела которого семья не замечает, а плохие поступки видны всем по контрасту с «правильным» поведением его положитель­ного брата. В другом фильме, «Бунтарь без причины», бес­чувственные и эгоистичные взрослые считают юношу, веду­щего себя «не по правилам», подростком-правонарушите­лем. Оба этих персонажа — очень симпатичные, но не поня­тые окружающими «люди не на своем месте».

«Клоун»

Семейного «клоуна» можно назвать «паршивой овцой с хорошей репутацией». Он завоевывает внимание взрослых своими выходками. Он высмеивает проблемы, вышучивает страдания, живет под девизом «Развлекай, вызови улыбку, надень счастливую маску». «Клоун» старается заставить вас — и себя — забыть о том, что жизнь полна страданий. Вечно улыбающийся малыш, юмор которого делает жизнь в семье менее напряженной, часто на самом деле оказывается очень грустным членом семьи.

Страдающий весельчак изображен во многих художест­венных произведениях. В опере это Пальяччи, в балете — Петрушка. На заре телевидения одним из известнейших американских телеактеров был Мортон Дауни, который впоследствии открыто признал свою созависимость. Среди комедийных актеров особенно высок процент алкоголиков, наркоманов и разведенных, да и среди актеров других жан­ров их достаточно много. Наша Берил Мейсон не исключе­ние среди знаменитостей.

«Невидимка»

Ребенок-«невидимка» в чем-то похож на персонажа классического вестерна или романтического романа. Это одиночка, надеющийся только на себя. В то время как «ге­рой» проявляет чудеса трудолюбия, «клоун» паясничает, а «козел отпущения» попадает в переделки, «невидимка» ос­тается незаметным. Его действительно никогда не видно — он часами сидит один в своей комнате или играет в гараже. Он мало говорит, не любит компаний; часто такие дети, за­быв обо всем, читают запоем. «Невидимка» всегда ведет се­бя хорошо — упрямо, постоянно, невыносимо хорошо.

Может быть, «козел отпущения» — действительно не иде­альный член семьи, но в остальных-то что плохого? Почему вам не нравится мальчик, который учится на круглые пятер­ки, или хорошая тихая девочка, или, в конце концов, даже семейный весельчак? Проблема состоит не в самих ролях, а в том, что они влияют на самоидентификацию ребенка. Если изобразить личность ребенка, играющего такую роль, в виде круга, он будет в лучшем случае пунктирным. Такие дети не ощущают себя как личность, у них отсутствует чувство иден­тичности. Они не знают, что им нужно от жизни. В душе эти дети (и вырастающие из них взрослые) крайне несчастны. С возрастом они не становятся счастливее.

Роли «героя», «клоуна», «козла отпущения» и «невидим­ки» могут переходить от одного члена семьи к другому при изменении семейных обстоятельств. Единственный ребе­нок может переходить от одной роли к другой. Например, Луиза, страдающая анорексией, дома играла роль «герои­ни», отличницы и хранительницы домашнего очага, но, пойдя учиться на медсестру, стала «козлом отпущения», так как, по мнению матери, бросила семью на произвол судьбы.

ВРЕМЕННЫЕ РОЛИ В ДИСФУНКЦИОНАЛЬНОЙ СЕМЬЕ

В дисфункциональных семьях есть и другие роли, но они отличаются от уже перечисленных в нескольких аспектах. Роли, рассмотренные нами выше, до некоторой степени ха­рактерны для каждой семьи, а в созависимых семьях дохо­дят до крайней степени. В отличие от них те роли, к обсуж­дению которых мы сейчас перейдем, порождаются самой созависимостью. Обычно каждый член семьи может в раз­ное время играть различные роли.

«Пособник»

Если бы не «пособники», дисфункция семьи исчезла бы. Трагедия в том, что «пособник» этого не понимает. До неко­торой степени каждый член дисфункциональной семьи иг­рает роль «пособника». Эта роль была впервые обнаружена в семьях, где один из супругов алкоголик, а другой не пьет. Для удобства изложения предположим, что отец в семье пьет, а мать нет. Она, героиня и мученица, не дает семье раз­валиться. То же самое происходит, если мать пьет, а отец нет, или если они оба пьют. (Зависимость тоже не всегда являет­ся алкогольной — мы рассматриваем алкоголизм только для примера, его можно заменить на наркоманию, трудоголизм, неконтролируемый гнев, религиозную фанатичность, сло­вом, на любую сильную зависимость.)

Каким же образом измученная, несчастная мать играет роль пособника отцовского алкоголизма? Ведь он кажется источником всех ее проблем, и она столько раз говорила, что хочет от него избавиться. У нее много способов помочь ему пить, о которых она сама не знает.

Она держит его пьянство втайне и учит детей обманывать окружающих. Таким образом она избавляет отца от осужде­ния обществом его проступков. «Мы не выносим сор из из­бы». «Молчите, никому ничего не рассказывайте!». «Это не так плохо, как кажется». «Не волнуйся». «Когда миссис Н. будет расспрашивать о чем-нибудь, передайте ей, что мама сказала, что это не ее дело».

Когда муж напивается, такая жена звонит к нему на рабо­ту и лжет его начальнику. Она вызволяет его из неприятнос­тей, а случается, и из тюрьмы. Она в прямом и переносном смысле убирает за ним грязь, которую он приносит в дом.

Независимо от других их ролей все дети тоже выступают как пособники. По-детски предполагая, что они каким-то образом виноваты в происходящем, они, как и мама, прини­мают на себя вину и ответственность. Они учатся молчать, старательно играют свои роли. Такое поведение является по­собничеством. Приспосабливая весь семейный уклад к от­цовскому алкоголизму, они помогают отцу оставаться алко­голиком. У детей нет выбора — другой семьи у них нет.

Психологи считают, что у матери тоже мало выбора. Она, скорее всего, уже страдала созависимостью, когда выходила замуж, и была готова к жизни с алкоголиком задолго до то­го, как встретила отца.

Все созависимые члены семьи, то есть мать и дети, так поглощены проблемами алкоголика, что утрачивают чувст­во самоопределения. Как и сам дисфункциональный член семьи (в нашем примере отец-алкоголик), они становятся жертвами семейной болезни. Они занимаются пособниче­ством, потому что беспомощны перед болезнью отца. Одна­ко они в состоянии круто изменить ситуацию, прекратив его опекать.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ РОЛИ «ПОСОБНИКА»

Вы когда-нибудь готовили или ели радужное желе? Что­бы сделать такое желе, нужно взять прозрачный десертный стакан, налить в него расплавленный желатин, смешанный с виноградным соком, и дать ему затвердеть. Потом доба­вить следующий слой желатина, на этот раз с вишневым со­ком, и тоже дать застыть, после чего точно так же добавить апельсиновый и лимонный слои. Получится красивое желе в разноцветную полоску.

Роли созависимых также расположены слоями. В осно­вании лежат универсальные роли типа мать/дочь или сест­ра/сестра. Второй слой образован ролями «героя» и так да­лее; эти роли нормальны, если не заходят слишком далеко и не являются необходимыми для выживания. Третий снизу слой — роль «пособника», порожденная самой созависимо­стью. И, наконец, четвертый слой — вариации роли «пособ­ника». В благополучной семье присутствуют только два нижних слоя.

Роли последнего, самого верхнего слоя возникают благо­даря инстинктивной попытке «пособника» приспособиться к стрессовой ситуации и изменяются в зависимости от этой ситуации. Эти роли — «утешитель», «мученик», «спасатель», «обвинитель» и «жертва».

«Утешитель»

Эта роль годится даже для совсем маленького ребенка. «Утешитель» хочет каким-то образом сгладить ситуацию. Он может кривляться, как «клоун», или проявлять себя наи­лучшим образом, как «герой». Он знает, что сказать, чтобы успокоить других детей, утешить маму, обвести вокруг паль­ца папу. «Утешитель» — прирожденный дипломат, который заранее чует приближение бури, способной потопить се­мейную лодку, и старается отвести ее. Он не прочь и слегка приврать, чтобы свести напряжение в семье к минимуму.

«Мученик»

«Мученик» (обычно эту роль играет женщина, «мучени­ца») готов заплатить любую цену за улучшение ситуации в семье. Он жертвует своим временем, силами и счастьем, чтобы не дать семье развалиться и заставить зависимого члена семьи бросить пить или колоться. Он будет годами терпеть и стараться всеми силами «привести семью в поря­док», то есть в такое состояние, которое он считает правиль­ным. В конце концов он может «сгореть» или сойти с ума. Единственное, что ему не удается сделать, — изменить при­вычки зависимого члена семьи.

«Спасатель»

«Спасатель» спасает семью, как умеет. Он поступает на вторую работу, чтобы оплачивать счета. Он вносит в тюрьму залог за зависимого, нанимает адвоката, платит за квартиру подростка, ушедшего из дома, делает всю домашнюю работу.

С первого взгляда эта роль не отличается от роли «муче­ника». Действительно, в чем-то они перекрываются, но не во всем. Действия «мученика» заходят гораздо дальше спа­сения. Девиз мученика: «Жертвуй! Давай больше! Откажись от себя и не обращай внимания на издержки». В отличие от «мученика» «спасатель» только спасает. Его руководство к действию: «Скорее! Исправь это немедленно! Скрой это. Уменьши потери. Сделай так, чтобы это было уже позади».

«Обвинитель»

«Обвинитель говорит: «Ты виноват во всем!». Он обвиня­ет всех, кроме себя, и объясняет всем членам семьи, что они делают неправильно и почему они далеки от идеала. С «об­винителем» неприятно жить вместе.

«Жертва»

Несчастная жертва — она ни в чем не виновата! Она была бы счастлива, если бы этот ужас прекратился. Ее надо пожа­леть, потому что она такая хорошая и не заслужила ничего плохого. Не путайте эту роль с настоящей жертвенностью — реальные жертвы обычно не считают себя жертвами и не ис­пытывают всепоглощающей жалости к себе.

Все эти роли принадлежат «пособнику». Их может играть один и тот же человек, переходя от одной роли к другой в за­висимости от ситуации. Как показывает наш опыт, зачастую роли так быстро меняются, что консультировать «посредни­ка» становится затруднительно.

Айрин, жена алкоголика по имени Уолт, пришла в нашу клинику не просить помощи для себя, а по поводу Уолта. Приведенные дальше замечания — выдержки из наших пер­вых бесед. Как и все «посредники», Айрин играла то одну, то другую роль.

«Если бы Бетти не позвонила и не сказала мне, где Уолт, он попал бы в полицию. Мне буквально пришлось унести его с мостовой, он валялся прямо на улице перед баром» («спасатель»).

«Вы представляете, что было бы с детьми, если бы не я? Они попали бы в детский дом. Моя сестра не взяла бы их, мама тоже. Мама даже не любит приглашать их в гости, осо­бенно Билли. Вся семья на мне» («мученик»).

«Во всем виноват Уолт. Он все время обещает, а потом выпьет — и нет его. А я, как дура, верю ему. Он говорит, что любит меня. Как же он может так поступать со мной?» («об­винитель» и «жертва»).

«Я этого не заслуживаю. Вы не представляете, каким ужасным было мое детство. Если кто-то и заслуживает счас­тья, так это я. Я сполна заплатила за него, поверьте! Почему такое всегда случается именно со мной?» («жертва»).

«Мне пришлось пойти в школу и поговорить с учитель­ницей, чтобы Билли не оставили на второй год. Он абсо­лютно такой же, как его отец, — от него одни неприятности. Он бы уже в колонию для несовершеннолетних попал, если бы я не следила за ним» (снова «спасатель»).

«Не могу больше этого вынести. Вы не понимаете, в какой ад превратилась моя жизнь» (пожалейте бедную «жертву»).

В настоящее время биохимики научились определять не только химические компоненты сложных белков, но и их пространственную структуру. Молекула белка представляет собой длинную цепочку, прихотливо закрученную в петли и извивы, которые то здесь, то там соединены поперечными перемычками. Роли в дисфункциональной семье чем-то по­хожи на такую молекулу: они перекручены и соединены в самых неожиданных и неподходящих местах.

«Мученик», «спасатель», «обвинитель», «жертва», «по­собник», «утешитель», «герой», «невидимка», «козел отпу­щения», «клоун»... Эти роли помогают созависимой семье выжить, поэтому ее члены выучивают их назубок. Но эти роли нездоровые, аномальные. Когда их применяют вне дисфункциональной семьи, например, на работе, в церкви или при общении с друзьями, они не работают. Правила иг­ры изменились, теперь созависимого окружают здоровые люди, и отношения с ними складываются иначе. Но члены дисфункциональной семьи зависят от выученных ими пра­вил и не умеют играть по-другому. Созависимые завязли в искаженной системе межличностных отношений, которая только мешает им в реальной жизни.

ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ СПАСАТЕЛИ

Гэри Эллис имел прекрасную работу, которая ему очень нравилась, — он был фельдшером «Скорой помощи». Сего­дня его вызвали на аварию двух машин, произошедшую на Мерсер Роуд. Ассистент Гэри, медицинская сестра Мелинда Беннет, вела машину, а Гэри включил мигалку и сирену и уточнил по радио место аварии. Руководя командой «Ско­рой помощи», Гэри чувствовал себя королем дороги. Маши­на неслась вперед с сиреной и мигалкой по освобожденной от движения автостраде.

На месте аварии они оказали помощь молодой женщине с повреждениями позвоночника и шеи. Они надели на нее стандартный «воротник», использующийся при травмах шеи, и зафиксировали ее тело на специальных носилках, используя новейшие медицинские приспособления. Гэри всегда был в курсе последних достижений медицинской тех­нологии и своевременно информировал о них своего на­чальника — менеджера компании «Скорой помощи».

Гэри не отличался особой силой — его рост был около ста семидесяти сантиметров, а вес семьдесят пять килограммов. Однако он умел применять рычаг. К тому времени как на место аварии прибыли пожарные, он и медсестра Мелинда уже вынесли из второй автомашины пожилого водителя.

Проработав год медбратом и три года фельдшером «Ско­рой помощи», Гэри много раз сталкивался с очень серьезны­ми дорожными происшествиями. От некоторых его расска­зов волосы вставали дыбом. Он знал, когда надо точно сле­довать учебнику, а когда применять смекалку, не выходя за рамки инструкции. Гэри часто видел кровь и смерть, но бы­вали и приятные неожиданности, от которых он получал не­обыкновенное удовольствие. Например, как-то раз ему пришлось принять роды. Он считался одним из лучших сре­ди ста шестидесяти фельдшеров округа в этом штате.

Удивительно, но через два года Гэри собирается оставить свою профессию вместе с еще двадцатью восемью фельдше­рами округа.

Стараясь уменьшить необыкновенно высокий отток ме­дицинского персонала и фельдшеров, учреждения здравоо­хранения распространили среди них анкету, в которой были следующие вопросы (правда, сформулированные более так­тично): «Ваши требования — более короткий рабочий день, увеличение зарплаты, большее общественное признание? Как удержать вас в рамках этой профессии и оправдать ваше дорогостоящее обучение?».

К сожалению, ответ на последний вопрос не лежит на по­верхности подобного анкетирования (хотя и оно не беспо­лезно). Причины феномена «сгорания» гораздо глубже.

Так называемые помогающие профессии (медицина, ре­лигиозное воспитание, психологическое консультирование, социальная работа) привлекают два типа людей: тех, кого к такой работе призывает Бог и голос совести, и тех, кто вы­бирает ее благодаря своей созависимости. Причины воз­можного «сгорания» на работе членов первой группы пере­числены в упомянутом выше опроснике: слишком плотный график, низкая оплата, недостаточная компенсация душев­ных затрат. Если устранить эти причины, первая группа со­хранит работоспособность в течение многих лет.

Вторая группа, состоящая из созависимых, «сгорит», да еще и прихватит с собой окружающих. По нашему мнению, причины этого лежат в одном из самых мощных факторов созависимости — желании спасать. Гэри — типичный «спа­сатель».

Спасание и пособничество имеют место не только в классической модели созависимой семьи, но и почти в лю­бой дисфункциональной ситуации. Дети, выросшие в такой среде, как магнитом притягиваются к помогающим профес­сиям. Мы считаем, что этому есть несколько причин.

Во-первых, спасание отвлекает. «Спасатель», благородно жертвуя собой, увлечен борьбой и работой, он заботится только о других, никогда не бывает эгоистичным. «Спасате­ля» превозносят за его деятельность. Это прекрасно, но пло­хо то, что за своим благородством и альтруизмом спасатель забывает о себе. «Помогая другим, мне не придется обра­щать внимание на себя, а тем более заниматься собой и сво­ими потребностями». Неудовлетворенные потребности, от­рицание, боль — короче, все, с чем неприятно иметь дело, откладывается в долгий ящик. К сожалению, эти чувства не исчезают, а загнивают.

Во-вторых, спасание удовлетворяет сильную потреб­ность в повторении прошлого. Помните, как Шон воспро­изводил свои отношения с отцом в отношениях с начальст­вом? Точно так же «спасатель» снова и снова пытается «спа­сти» родительскую семью, чтобы на этот раз все кончилось хорошо. Спасание в реальной жизни может быть каждый раз успешным, но спасание прошлого обречено на неизбеж­ную неудачу.

Наконец, когда «спасатель» спасает кого-то, он старается спастись сам от своего прошлого. Фельдшер не просто пере­вязывает раны жертве автомобильной аварии — он, так ска­зать, «перевязывает душевные раны» маленькому несчаст­ному ребенку, живущему внутри него. Клинический психо­лог не просто помогает наладить жизнь клиенту; этим он налаживает и свою собственную жизнь. Происходит как бы «подпитывание» самого себя. Кажется нелогичным, правда? Это действительно далеко от логики, но таким образом те­кут тайные потоки нашего сознания.

Смотря с такой точки зрения на «сосуды любви», «спаса­тель» в глубине души верит: «Если я наполню твой «сосуд любви», мой тоже каким-то образом наполнится». Однако так никогда не происходит; наоборот, «сосуд любви» «спаса­теля» пересыхает еще больше, а это равнозначно «сгоранию».

В глубине своего подсознания «спасатель» не просто на­деется, что его «я» будет подпитано, ошибки прошлого ис­правлены, а раны волшебным образом затянутся без посто­роннего вмешательства, — он рассчитывает на это. Конеч­но, его ожидания не оправдываются. «Спасатель» может ис­править только то, что он исправляет в реальной жизни. Его «я» и маленький ребенок в его душе остаются без заботы; ду­шевные раны воспаляются и загнивают, гнев и боль усили­ваются. Происходит «сгорание».

— Эта работа мне не подходит.

— Но вы делаете столько добра, вы спасаете жизни. Разве это не приносит вам удовлетворение?

— Нет. И я чувствую вину за это, потому что должно было приносить.

Таким образом, у «сгорающего» «спасателя» боль от ви­ны и неудачи, которую он сам причиняет себе, добавляется к скрытой боли от созависимости, которая мучит его по­стоянно.