Я боюсь прыгнуть с трехметровой вышки в плавательный бассейн. Смогу ли я прыгнуть в просветление?

Вот что надо понять в первую очередь: тебе и не надо прыгать в просветление. Тебе надо подняться к нему — оно выше тебя, а не ниже.

Так что, по крайней мере, один страх ты можешь отбросить!

А подъем к просветлению — это простой процесс. Это не нечто мучительное, трудное. Это нечто вроде очистки лука, за одним слоем есть другой слой — более свежий, молодой, сочный, а за этим слоем есть еще более сочные слои. И если ты будешь продолжать чистить луковицу, то в конце концов в руках у тебя ничего не останется, — потому что луковица есть не что иное, как наложение одного слоя на другой.

Просветление — это своего рода очистка эго.

Эго можно уподобить луковице, ибо у него нет внутренней субстанции, одни лишь слои. И иногда эти слои отваливаются сами по себе — иногда они увядают в результате случайного стечения обстоятельств. Если ты внимательно присмотришься к своей жизни, ты можешь увидеть, как это происходит. Это не теоретизирование.

Иногда ты можешь увидеть, что носишь маску, которая не подходит для данного случая. Когда от тебя ожидают улыбки, ты не улыбаешься; когда от тебя ожидают слез, ты не плачешь.

Когда-то я жил в семье одного дальнего родственника. Его жена умерла. На самом деле очень трудно найти мужа, которому никогда не приходила в голову мысль, что было бы неплохо, если бы его жена умерла... счастливое избавление. А жена моего дяди была поистине кошмарной женщиной. На самом деле все были счастливы, что она умерла, и все знали, что ее муж счастлив, — но обычай, традиция...

Я имел обыкновение сидеть в саду. Он сказал мне: «Я не могу сохранять скорбное выражение лица целый день, ибо на самом деле я счастлив. И ты это знаешь. Я не могу скрыть это от тебя — ты же находишься в доме круглые сутки, — но приходят родственники, и я должен показывать им, что я очень несчастен». И чтобы родственники не застали его врасплох и не увидели, что он счастлив и доволен, он попросил меня: «Ты большую часть времени сидишь в саду и читаешь. Ты бы мог давать мне сигнал, когда кто-то приходит». И я стал подавать ему сигналы.

И самым чудесным образом, как только я подавал сигнал, он сразу же становился несчастным. Иногда я разыгрывал его: подавал сигнал, а никого не было.

Он очень сердился и говорил: «Ты не должен делать этого, ведь это опасная шутка. Я могу подумать, что ты шутишь, когда кто-нибудь действительно придет. Ты должен понять, что я не могу допустить, чтобы кто-то заметил, что я наслаждаюсь жизнью. Я никогда не наслаждался жизнью — и все из-за этой женщины! Она была такой занозой. И даже сейчас, хотя она уже умерла, она мучает меня через посредство этих родственников... родственников, которых я даже не знаю. Они приходят, и я вынужден быть несчастным — настоящие это родственники или нет, я все равно должен пускать слезу. Я сам удивлен, что оказался способным на это — скорбное лицо, слезы льются... И я умоляю тебя, чтобы, когда я веду себя таким образом, ты находился где-нибудь в стороне. Оставайся в саду, тебе не надо присутствовать при подобных сценах, так как при тебе мне труднее устраивать это представление».

Однажды пришел человек, которого я знал; он был книготорговцем. И я сказал ему: «Не могли бы вы на пару минут притвориться далеким родственником умершей жены моего дяди?»

Он спросил: «Что?»

Я сказал: «Я все вам объясню потом, когда приду в ваш магазин. Но запомните, это надо сделать определенным образом. Сперва я представлю вас как владельца лучшего книжного магазина в городе, и не просто как владельца книжного магазина, а как человека, который любит книги и имеет собрание редких книг. Я скажу, что книги для вас не просто бизнес, а подлинная страсть. Сперва я представлю вас моему дяде именно таким образом. А затем неожиданно скажу ему, что вы родственник его покойной жены. Я просто хочу посмотреть, как он меняет свои маски».

Я представил дяде этого человека. Дядя был совершенно счастлив. Он сказал: «Очень хорошо, как-нибудь я зайду в ваш магазин. У меня нет много времени для чтения, но если вы можете предложить мне какие-то редкие книги, я постараюсь найти время».

И тогда я сказал: «Я забыл сказать одну вещь. Он пришел сюда не для того, чтобы продавать книги; он — родственник твоей покойной жены». И сразу же мой дядя начал плакать, из его глаз полились слезы, он стал таким несчастным...

Книготорговец тоже был удивлен тем, как быстро дядя переменился. Ведь только что он смеялся, и не было никаких признаков скорби и прочего...

И тогда я сказал: «Не усердствуй понапрасну. Он не родственник твоей жены. Это недоразумение».

Дядя сказал: «Как это недоразумение?»

Я сказал: «По соседству умерла еще одна женщина. Он - родственник той женщины».

И сразу же все слезы исчезли, и он начал смеяться. Он сказал: «Вот так история! Почему же вы сразу мне не сказали?»

Книготорговец сказал: «Я никогда не бывал в этом районе, а он сбил меня с толку. Он сказал, что моя покойная родственница жила здесь. Я пришел сюда из-за моей умершей родственницы, — но я никогда не бывал в этом районе и никогда не видел мужа моей родственницы, так что простите меня. Но это было великолепное зрелище! Вы могли бы стать великим актером — за считанные секунды вы переходите от смеха к слезам, от слез к смеху».

Я сказал: «Это ничего. Если я скажу ему правду, он снова зальется слезами».

Дядя сказал: «Какую правду?»

Я сказал: «Никакая другая женщина по соседству не умирала. Он — родственник твоей жены».

Он сказал: «Послушай, я же говорил тебе, что это - серьезное дело!» И снова слезы, и снова скорбь.

И книготорговец почувствовал сострадание к этому несчастному созданию... он сказал мне: «Не надо больше мучить его».

Я сказал: «Я не мучаю его. Он сам себя мучает! Какая в этом необходимость? Жена умерла, она уже не вернется. Ему не нужно бояться ее, по крайней мере, сейчас. Пока она была жива, тогда все было по-другому. Я знал его жену, у него были все основания бояться ее. Но теперь-то ему нечего бояться, она не вернется».

Я сказал дяде: «Будь просто самим собой. Если ты чувствуешь себя хорошо, зачем менять маски? Зачем превращать свою жизнь в театральное представление?»

Но мы все в той или иной мере занимаемся этим.

Ваша личность состоит из многих культивированных слоев. Вокруг вас висит много масок, и вы надеваете ту из них, которая кажется вам подходящей для данной ситуации. Фактически, человечество постепенно выработало почти автоматическую систему — вам даже делать ничего не надо, все происходит само собой. Как только вы видите вашего начальника, ваше лицо меняется — не то, чтоб вы сами меняли его. Это происходит подсознательно — вы начинаете улыбаться, вы похожи на собаку, виляющую хвостом.

Даже собаки довольно умны. Если у них нет уверенности относительно незнакомца, подходящего к дому их хозяина, - он может быть другом, он может не быть другом — они делают две вещи одновременно: они лают и они виляют хвостом. Они просто выжидают, чтобы увидеть, какой оборот примут события. Если хозяин принимает незнакомца как друга, лай прекращается, а виляние хвостом продолжается. Если же хозяин не признает его другом, тогда прекращается виляние хвостом, а лай продолжается.

Бедные собаки развращены общением с человеческими существами, они научились вашим трюкам.

Человек, встретив своего начальника, имеет одно лицо. Тот же самый человек, встретив своего слугу, имеет другое лицо. Со слугой он ведет себя так, как будто слуга вообще не имеет никакого значения, как будто слуга вообще не человеческое существо. Мимо него можно пройти, даже не заметив его, ведь он всего лишь слуга.

Но что касается начальника, то вы всем своим видом выказываете радость, у вас появляется улыбка до ушей — как у Джимми Картера. И вы делаете это не преднамеренно... это ваше автономное, подсознательное функционирование.

Просветление — это просто процесс осознавания подсознательных слоев вашей личности и отбрасывание этих слоев. Эти слои — не вы, это — фальшивые лица. И из-за этих фальшивых лиц вы не можете открыть ваше подлинное лицо.

Просветление есть не что иное, как открытие подлинного лица — сокровенной реальности, которую вы приносите с собой в этот мир и которую вы заберете с собой, когда умрете. А все эти слои, накопленные между рождением и смертью, вы оставите здесь.

Просветленный человек делает то же самое, что смерть делает со всеми другими людьми, но он проделывает это над самим собой. В определенном смысле он умирает и возрождается, умирает и воскресает. И его подлинность сияет светом, потому что она — часть вечной жизни.

Это простой процесс открытия самого себя.

Вы не содержащее, а содержимое.

Отбрасывание содержащего и обнаружение содержимого — это и есть весь процесс просветления.

Возлюбленный Бхагаван,

Повсюду вокруг себя я чувствую Ваше присутствие, Вашу любовь и Ваше сострадание, но я чувствую себя недостойной этого. Кто я такая, чтобы быть достойной Вас? И именно поэтому я закрыла дверь перед Вами. Мое сердце страдает, но я забыла, где находится эта дверь. Пожалуйста, объясните.

Это одно из преступлений, которые совершаются против каждого повсюду в человеческом обществе: вас постоянно обусловливают и говорят вам, что вы недостойны.

Из-за этой обусловленности большая часть человечества даже надеяться перестала на какое-то приключение, на какое-то паломничество к звездам — так они убеждены в своей недостойности. Их родители говорили им: «Вы недостойны». Их школьные учителя говорили им: «Вы недостойны». Их священники говорили им: «Вы недостойны». Все навязывали им идею, что они недостойны.

Естественно, они приняли эту идею.

А как только вы принимаете эту идею, вы, естественно, закрываетесь. Вы не можете поверить, что у вас есть крылья, что все это небо — ваше, что вам надо только расправить ваши крылья и все небо будет вашим, со всеми его звездами.

И дело не в том, что вы где-то забыли открыть дверь. У вас нет никаких дверей, у вас нет никаких стен.

То, что вы недостойны, — это всего лишь идея, представление.

Эта идея загипнотизировала вас.

С самого начала все культуры, все общества использовали гипноз для уничтожения индивидов — их свободы, их уникальности, их гения, — ибо власть имущим не нужны гении, не нужны уникальные индивиды, не нужны свободные люди. Им нужны рабы. А единственный психологический способ создавать рабов — это внушать вашему уму, что вы недостойны, что вы не заслужили лучшей судьбы, что вы не заслужили даже того, что имеете, что вы не должны ничего больше требовать. Вам и так уже дано слишком много, вы и этого не заслужили.

И гипноз — это простой процесс непрерывного повторения. Просто продолжайте повторять некую идею, и она начинает укореняться внутри вас, она становится толстой стеной, невидимой — нет ни окон, ни дверей.

Георгий Гурджиев вспоминает о своем детстве... Его родиной был Кавказ, одно из самых первобытных мест в мире. Кавказ все еще находится на той стадии развития, на которой находилось человечество, когда оно жило охотой, даже земледелие еще не начало развиваться. На Кавказе живут великие охотники.

И любое общество, которое живет охотой, обязательно является кочевым обществом. Такое общество не строит дома, не устраивает поселения, так как на диких животных нельзя положиться — сегодня здесь есть животные, а завтра они отсюда ушли. И поскольку люди убивают животных, животные от них бегут — перед ними выбор: либо быть убитыми, либо бежать.

Поселения возможны только в земледельческом обществе, потому что растения не могут убежать и люди должны находиться рядом с ними, чтобы защищать их, поливать их, ухаживать за ними, — так что люди должны жить в деревнях рядом со своими полями.

На Кавказе люди до сих пор кочуют. Верхом на своих лошадях они перемещаются с одного места на другое, занимаясь охотой.

Гурджиев был воспитан кочевым обществом, так что он был почти существом с другой планеты. Он знал некоторые вещи, которые мы забыли.

Он вспоминает, что, когда он был ребенком, кочевники гипнотизировали своих детей, — потому что они не могли носить их с собой во время охоты, им приходилось оставлять детей где-нибудь под деревом, в безопасном месте. Но где гарантия, что дети будут оставаться на этом месте? Поэтому детей гипнотизировали.

Кочевники применяли простой прием — они пользовались им на протяжении многих веков.

С самого начала, когда ребенок был еще очень маленьким, они заставляли его сидеть под деревом. Они очерчивали палкой на земле круг вокруг ребенка и говорили ему: «Ты не должен выходить из этого круга. Если ты выйдешь из него, ты умрешь».

И маленькие дети верили, совсем как вы. Почему вы христиане? Потому что вам это сказали ваши родители. Почему вы индуисты? Почему вы джайны? Почему вы мусульмане? Потому что вам это сказали ваши родители.

Эти дети верят, что если они выйдут из круга, они умрут. Они росли под этим внушением. Вы можете попытаться выманить их из круга: «Выйдите из круга. Я угощу вас конфетами». Они не могут, ведь смерть...

Даже если иногда они пытаются, то им кажется, что перед ними встает невидимая стена, которая не позволяет им выйти из круга. А эта стена существует только в их умах — на самом деле никакой стены нет.

Пока человек, который заключил ребенка в этот круг, не придет и не сотрет круг, ребенок будет оставаться внутри круга.

И ребенок продолжает расти, но эта идея остается в бессознательном. Так что даже тогда, когда он становится взрослым, — если его отец проведет вокруг него круг, он не сможет выйти из него.

И так поступают не с одним ребенком. Вся группа кочевников заключает в круги своих детей, и дети целый день сидят под соседними деревьями. И ко времени возвращения родителей это становится такой обусловленностью, что ребенок ни за что не выйдет из круга.

В точно такие же круги вас заключает ваше общество. Конечно, оно действует более изощренно. Ваша религия есть не что иное, как такой круг, но проведенный весьма изощренным образом; ваша церковь, ваш храм, ваша священная книга - это просто-напросто гипнотический круг.

Вы должны понять, что живете заключенными во многие круги, которые существуют только в ваших умах. У них нет реального существования, но они действуют так, как будто они реальны.

Однажды ночью — было около полуночи — в мою дверь постучал какой-то молодой человек. Я еще не ложился спать, писал какие-то письма. Он упал на колени, обхватил мои ноги и сказал: «Дайте мне своими руками стакан воды!»

Я спросил: «Зачем?»

Он сказал: «Меня прислал доктор Барат. Я его пациент. Много лет я страдаю от болей в животе. Он давал мне всевозможные лекарства, но они не помогают. А сегодня он сказал: «Медицина бессильна помочь тебе; помочь тебе может только чудо». Я спросил у него, где я могу найти чудесное исцеление, и он направил меня к вам. И он сказал: «Валяйся у него в ногах, пока он не даст тебе своими руками стакан воды - только эта вода исцелит тебя».

Доктор Барат был моим другом. Он предупредил меня, что собирается прислать ко мне этого молодого человека. Он сказал: «Он ипохондрик. С желудком у него все в порядке, никакого заболевания нет — просто он богат, у него слишком много денег и ему нечем заняться. Поэтому он занимается болезнями — боли в животе, головные боли... он обнаруживает у себя всевозможные болезни. Я же никаких болезней у него не нахожу, он совершенно здоров. Но каждый день он по несколько часов мучает меня. Я знаю, что ни одно лекарство ему не поможет, потому что он не болен. На самом деле, давать ему какие-либо лекарства — опасно. Поэтому я даю ему подкрашенную воду, которую готовлю специально для него. У меня весь кабинет заставлен пузырьками с подкрашенной водой. Я смешиваю воду из этих пузырьков и даю ему. И он говорит: «Да, стало немного легче, но боль остается». А если боль исчезает в одном месте, то сразу же появляется в другом. Мне это надоело. И из-за него я теряю других пациентов. Поэтому ты должен спасти меня от этого богатого молодого человека. Его отец умер, оставив ему большое наследство, он может выбрасывать деньги на что угодно. Но он подрывает мой «бизнес».

Я сказал: «Я не понимаю, как он подрывает твой бизнес?»

Он сказал: «Очень просто — ведь другие пациенты видят, что он ходит ко мне вот уже десять лет, а я ничем не могу ему помочь. Это производит плохое впечатление. Поэтому я собираюсь направить его к тебе, а ты должен сотворить чудо».

Я сказал: «Я не творю чудес, чудес не бывает. Но если ты так хочешь, я попробую».

И когда этот молодой человек пришел ко мне, я стал отпираться: «Вода, поданная моими руками, не поможет. Тебе надо обратиться к другому врачу — что ты так привязался к этому доктору Барату? Если один врач не помог тебе, надо обратиться к другому врачу. Если не помогает аллопатия, надо обратиться к гомеопатии; если не поможет гомеопатия, надо обратиться к аюрведе; если не поможет аюрведа, надо обратиться к натуропатии. И к этому времени ты уже умрешь, так что и беспокоиться будет не о чем. Уйдет болезнь или нет, тебя-то уже не будет!»

Он сказал: «Но я хочу жить! Я слишком молод, чтобы умереть». А ему было не больше двадцати шести лет. Он сказал: «Я еще даже не женат. Так как мой отец умер, у меня теперь много денег — и многие люди хотят выдать за меня своих дочерей, но я не хочу связывать себя. Сперва я хочу позаботиться о моем здоровье. Жениться - значит впустить еще больше болезней в свой дом. Вы должны дать мне стакан воды!»

Я гостил тогда в доме одного из моих друзей. Его жена слышала весь этот разговор, который продолжался и продолжался, молодой человек начал плакать... В конце концов, она вышла к нам и сказала мне: «Я не думала, что вы такой жестокий. Поможет это или нет, — но дайте ему стакан воды. Уже за полночь, а вы сами не ложитесь спать и никому в доме не даете заснуть — мы все так возбуждены, мы хотим увидеть, что произойдет... случится чудо или нет».

Я сказал: «Ну, раз вы так считаете... Я не хочу мучить вашу семью. Принесите стакан воды!»

И я сказал молодому человеку: «Запомни, ты никому не должен об этом рассказывать, так как я не хочу, чтобы завтра перед этим домом выстроилась очередь больных людей. У меня нет времени на это. Так что пообещай, что будешь хранить молчание».

Он сказал: «Я обещаю, что буду молчать об этом. Но и вы должны пообещать мне одну вещь».

Я спросил: «Что именно?»

Он сказал: «Вы должны пообещать мне, что время от времени мне будет позволено приходить к вам с бутылью воды, а вы будете прикасаться к ней».

Я сказал: «А что ты будешь с ней делать?»

Он сказал: «Я никому ничего не скажу. Но если случится чудо и у меня исчезнут боли в животе, я смогу помогать другим страждущим людям. Я буду давать им эту воду. Но я обещаю, что не буду рассказывать о вас».

Я сказал: «Хорошо, договорились. Но никого не приводи с собой!»

Я дал ему стакан воды, и он выпил ее — когда он пил эту воду, было видно, как меняется его лицо. И он сказал: «Бог мой, боль исчезла!» Жена моего друга стояла за моей спиной. Она сказала: «Вы совершили это!»

Я сказал: «Я ничего не совершал, — и запомни, ты не должна никому об этом рассказывать».

Она сказала: «Я-то могу и помолчать, но все в доме уже все знают, все всё слышали, даже дети... Но раз это должно было случиться, зачем вы тянули целый час?»

Я сказал: «Если бы я не упирался целый час, эта вода ему бы не помогла. Дело не в воде, а в моем нежелании дать ее ему. Он все больше и больше убеждался в том, что вода ему поможет. А когда я сказал ему, что он не должен никому об этом рассказывать, он окончательно убедился, что чудо непременно случится».

И он стал давать эту воду другим людям.

Люди рассказывали мне... и даже доктор Барат сказал мне: «Это странно. Ты излечил моего пациента, а теперь он сам лечит других моих пациентов. Я думал, что избавлюсь от него, — но теперь он приходит в мою приемную с бутылью воды и сидит там. Он говорит моим пациентам: «Выбросьте это лекарство, оно вам не поможет. Вот вам чудесная вода».

Похоже, что этот молодой человек — мой враг из прошлой жизни! Он вылечил несколько моих пациентов».

Семьдесят процентов больных людей больны только в своих умах, у них нет настоящих заболеваний.

И было установлено, что все «патии» — аллопатия, гомеопатия, натуропатия, аюрведа, юнани — добиваются успеха в семидесяти процентов случаев. В семидесяти процентов случаев любой может творить чудеса, надо только устроить так, чтобы ум больного был убежден в том, что чудо непременно случится.

И вам просто внушают, что вы недостойны.

Недостойных нет.

Существование не производит недостойных людей.

Существование не неразумно. Если Существование производит так много недостойных людей, тогда вся ответственность ложится на Существование. Тогда определенно можно сделать вывод, что Существование неразумно, что в нем нет разума, что оно — неразумный, случайный материалистический феномен, в котором нет никакого сознания.

И вся наша борьба направлена на то, чтобы доказать, что Существование разумно, что Существование чрезвычайно сознательно.

Это то самое Существование, которое творит Гаутам Будд.

Оно не может творить недостойных людей.

Вы не недостойны.

Поэтому не надо искать какую-то дверь, надо только понять, что идея о том, что вы недостойны, — ложная идея, навязанная вам теми, кто хочет, чтобы вы были рабами.

Вы можете отбросить эту идею прямо сейчас.

Существование дает вам такое же солнце, как и Гаутаме Будде, такую же луну, как и Заратустре, такой же ветер, как и Махавире, такой же дождь, как и Иисусу, — оно не проводит различий, у него нет идеи дискриминации. Для Существования все равны: Гаутама Будда, Заратустра, Лао-цзы, Бодхидхарма, Кабир, Нанак или вы.

Единственное различие в том, что Гаутама Будда не принял идею о своей недостойности, он отверг эту идею. Ему было легко отвергнуть ее — он был царевичем, наследником великого царства, единственным сыном царя, а царь считался почти богом. Так что у него не было идеи о своей недостойности.

Ну, а как насчет Кабира? Как насчет Раидаса, башмачника? Как насчет Горы, горшечника? Этих бедных людей общество обременило идеей, что они недостойны, но они отвергли эту идею.

В жизни Кабира есть ясные примеры. Всю свою жизнь Кабир прожил в Каши. Веками индуисты верили, что умереть в Каши — это величайшее благо, которого можно достичь в жизни, ибо тому, кто умирает в Каши, рай гарантирован. Неважно, каким человеком он был, — был ли он убийцей, вором, святым или грешником — эти вещи не имеют значения. Смерть в Каши стирает все это, и человек становится достойным рая.

Поэтому в Каши вы увидите множество стариков, которые пришли туда только для того, чтобы там умереть. За всю свою жизнь они ничего не сделали, но они не хотят упустить возможность попасть в рай.

А Кабир всю свою жизнь прожил в Каши, но пришло его время умирать, и он сказал: «Унесите меня из Каши, в маленькую деревню на том берегу». На другом берегу Ганга была маленькая деревня.

Его ученики сказали: «Ты что, с ума сошел? Люди стремятся попасть в Каши, весь город полон людей, которые пришли сюда умирать. А ты всю свою жизнь прожил в Каши. Что это за бред? А деревня, о которой ты говоришь, проклята; люди говорят, что тот, кто умирает там, в следующей жизни рождается ослом».

Но Кабир сказал: «Я хочу умереть в той деревне. Я хочу войти в рай благодаря моим собственным достоинствам, а не благодаря Каши. И я знаю свои достоинства».

И его ученикам пришлось переправить его на другой берег. И он умер в той деревне.

Этот человек был так уверен в своей достойности.

Он был ткачом. Нельзя сказать с уверенностью, был он индуистом или мусульманином, ведь его имя, Кабир, является мусульманским, это одно из имен Бога. Его нашли на берегу Ганга — маленький ребенок, всего несколько дней от роду, брошенный своими родителями.

Один великий индуистский ученый, Рамананда, пошел на берег Ганга для совершения утреннего омовения и нашел там ребенка. Он не был таким бесчувственным, чтобы оставить его там, поэтому он отнес его в свой ашрам — у него был ашрам и сотни учеников. Так что этот ребенок был воспитан среди браминов.

Но на руке у него было написано имя «Кабир». Рамананда не стал менять его имя.

Так что до сих пор неясно, был он мусульманином или индуистом. Ему самому было все равно.

Однажды в Каши было великое собрание; такие собрания проводились каждые двенадцать лет для решения некоторых религиозных вопросов, которые могли возникнуть в толковании священных писаний.

Естественно, Кабир не был приглашен, ведь было неясно, был ли он индуистом, а в собрании могли принимать участие только брамины.

Но это собрание никак не могло прийти к соглашению относительно одного места в священном писании. И один человек сказал: «Нам надо забыть о том, мусульманин Кабир или индуист, это не имеет значения. Он единственный живой человек в Каши, который может сразу же прозреть смысл этого отрывка священного писания».

Я рассказываю вам об этом случае по особой причине.

В то самое время в Каши находилась и Мира, она только что прибыли туда. Она странствовала по всей Индии.

С неохотой ученые обратились к Кабиру: «Тебя приглашают на собрание, потому что мы застряли на одном вопросе и никто из нас не переживал этого на собственном опыте. Но многие участники собрания говорят: "Кабир пережил это". Это место в священном писании должно быть истолковано только тем, кто сам познал это, — поэтому, хотя мы не уверены, индуист ты или мусульманин, мы все же приглашаем тебя, вопреки всем правилам».

Кабир сказал: «У меня есть одно условие: я пойду на собрание только в том случае, если туда будет приглашена и Мира».

А это было еще более трудным для шовинистического мужского ума — женщина! Какое отношение к этому может иметь женщина? Когда мудрые ученые обсуждают важные вопросы, женщина должна заниматься домашними делами.

Кабир сказал: «Тогда Кабир не пойдет. Кабир может пойти только в том случае, если позволят прийти Мире. Если вы готовы допустить Кабира, каста которого неизвестна, религия которого неизвестна, то почему бы не пригласить и Миру? Ведь она тоже может сказать свое слово. У нее было то же переживание, что и у меня».

И ученым пришлось согласиться.

Такое случилось только один раз: женщина и не-брамин присоединились к высшей иерархии индуизма для толкования священных писаний. И их толкование было принято.

Ученики Кабира спросили у него: «Откуда у тебя такой авторитет?»

Он сказал: «Если Существование принимает меня, если Существование дает мне жизнь, этого достаточно для того, чтобы доказать, что я нужен, что Существование не может обойтись без меня».

Поэтому отбросьте идею недостойности, это всего лишь идея. И, отбросив ее, вы окажетесь под открытым небом — никаких дверей, все открыто, все страны света открыты для вас. Того, что вы есть, достаточно для доказательства того, что Существование нуждается в вас, любит вас, питает вас, почитает вас.

Идея недостойности создана социальными паразитами.

Отбросьте эту идею.

И будьте благодарны Существованию, — ибо оно создает только людей, которые достойны, оно никогда не создает ничего бесполезного. Оно создает только людей, которые нужны.

Я настаиваю на том, что каждый санньясин должен уважать самого себя и испытывать благодарность к Существованию за то, что он оказался нужным на этом стыке пространства и времени.

Возлюбленный Бхагаван,