Высшие баллы
Я закончу эту главу рассказом о преступнике, который, по мнению двух независимых экспертов, заслуживает максимально возможных баллов по Контрольному перечню признаков психопатии. Такие высокие баллы приходятся в среднем на одного из более чем двухсот опасных преступников.
В то время сорокалетний Эрл отбывал срок за нанесение телесных повреждений. Оба специалиста нашли беседу с ним интересной, даже захватывающей, так как он излучал столько энергии, что им самим не сиделось на месте. В то же время их шокировали и отталкивали его слова. Более того, он произносил их сухо и как бы между прочим. Как сказал один из экспертов: «Этот парень меня очаровал, но он явно с другой планеты. От его речей я чуть не наложил в штаны!»
Эрл родился в крепкой рабочей семье, где был третьим ребенком. Проблемы с обществом появились у него в очень раннем возрасте. В детском саду он ударил вилкой воспитательницу, которая заставляла его сесть на свое место. В десять лет он подговаривал девочек (включая свою двенадцатилетнюю сестру) вступить в сексуальную связь с его старшими друзьями. В тринадцать лет родители поймали его на воровстве и подделывании их подписей на чеках. «Да, я несколько месяцев провел в колонии для малолеток, но, черт побери, многое мне сошло с рук».
С тех пор Эрл сделал очень много, и в основном во вред окружающим. В его послужном списке — грабежи, нарушения правил дорожного движения, нанесение побоев, изнасилования, кражи, мошенничество, внебрачные дети, сутенерство и покушение на убийство. Несмотря на все это, он провел на удивление мало времени в тюрьме. В одних случаях обвинение было снято из-за нежелания жертвы давать показания, в других — из-за отсутствия доказательств или в результате убедительного объяснения Эрлом своего поведения. Даже когда его признавали виновным, ему удавалось добиться досрочного освобождения, что тоже непонятно, если принять во внимание его поведение в среде заключенных.
Отрывки из психологического портрета Эрла приподнимают занавес: «Что сразу бросается в глаза, так это его одержимость абсолютной властью….Он ценит людей до того момента, пока они следуют его воле или уступают перед его просьбами или угрозами. Он постоянно ищет возможность использовать человека или ситуацию в своих целях». В личном деле мы находим сведения о том, как ему, стремящемуся к власти и контролю, удавалось лавировать между заключенными и тюремным персоналом, поддерживая и в тех, и в других чувство страха и восхищения. Он очень умело использовал угрозы, запугивание, мускулы, взятки и наркотики. Он «регулярно оповещает заключенных о проблемах, нависших над их задницами, за что и получает определенные привилегии. Законы уголовного мира ничего для него не значат, если не обеспечивают его личной выгоды».
Его отношения с женщинами были поверхностными и диктовались его тягой к власти. По словам Эрла, он несколько сот раз переезжал к разным женщинам, и отношения с ними длились от нескольких дней до нескольких недель. Количество же его сексуальных связей вообще не поддавалось подсчету. Когда Эрла спросили, сколько у него детей, он ответил: «Я не знаю. Наверное, несколько. Некоторые женщины заявляли мне, что я стану отцом, но я всегда отвечал им: „Да пошла ты! Откуда мне знать, что он мой?“» Он всю жизнь терроризировал и избивал женщин, пытался совратить свою дочь и изнасиловал ее подругу. Его пристрастие к сексуальному садизму проявилось и в тюрьме, где его хорошо знали как «активного гомосексуалиста».
Наверное, самая заметная черта характера Эрла — это ощущение собственного величия. По всем его делам разбросаны отдельные записи о его эффектной, надменной и помпезной манере общения. Вот как написал об этом один из экспертов: «Если бы я так его не боялся, я бы рассмеялся ему в лицо. Настолько вопиющим было его самопоклонение». Эрл же отозвался об этом так: «Мне всегда говорят, что я крутой и что для меня нет ничего невозможного. Иногда мне кажется, что они просто льстят, но ведь мужчина должен верить в себя, не так ли? Когда я смотрю на себя со стороны, мне нравится то, что я вижу».
На момент беседы (это было несколько лет назад) дело Эрла лежало в комиссии по условно-досрочному освобождению. В своем выступлении перед членами комиссии он сказал следующее: «Я много думал и решил, что мое будущее — вне тюремных стен. Я проанализировал свои сильные и слабые стороны и могу сказать, что в моих силах принести пользу обществу. Моя цель — стать добропорядочным гражданином и найти любимую женщину. Я верю в то, что буду честным и надежным человеком. Моя репутация для меня священна». Интервьюер так прокомментировал эти слова: «Ирония заключалась в том, что в тюрьме Эрл слыл невероятным трепачом».
Тем не менее тюремный психолог и психиатр решили, что за время, проведенное за решеткой, поведение Эрла улучшилось, и поэтому считали его шансы на условно-досрочное освобождение достаточно высокими. Однако один из интервьюеров был другого мнения: «Если хотя бы половина из того, что он мне рассказал, правда, его вообще нельзя выпускать». Эрл знал, что условия проведения нашего исследования предусматривали полную конфиденциальность и запрещали (как юридически, так и морально) делиться открытиями со служащими исправительного учреждения, если только заключенный не собирался причинить вред себе или кому-то другому. Поэтому с нами он был более открыт, чем с членами комиссии. Просьба Эрла была отклонена, и он обвинил моего интервьюера в разглашении сведений. Опасаясь преследования со стороны друзей Эрла на свободе, этот интервьюер переехал в Европу и сейчас работает в Англии. Недавно Эрл вышел из тюрьмы. Мой интервьюер пока не собирается возвращаться в Канаду.