Змея, пожирающая свой хвост

Внимательное рассмотрение показывает, что терроризм никогда не был, да и ныне не является сколько-нибудь самостоятельным, изолированным, самопорождающимся и самодостаточным явлением. И в политическом, и в социальным, и в психологическом, и во всех прочих планах терроризм есть всего лишь средство, инструмент для решения каких-то проблем, находящийся в чьих-то руках. Это всего лишь звено в цепочке более сложных проблем.

Известно: терроризм против государства рождает государственный терроризм. В свою очередь государственный терроризм всегда порождает попытки борьбы с ним, в которых, за неимением иных, часто используются и террористические методы. Причем чем сильнее государственный терроризм, тем большее сопротивление он может порождать. И наоборот: чем сильнее терроризм против государства, тем более сильный государственный терроризм может возникнуть в ответ.

Диалектику такого рода демонстрирует сама история. Пелопонесская война в Древней Греции привела к победе спартанской аристократии над афинской демократией. «С другой стороны, следствием спартанской победы было повсеместное торжество аристократической реакции. Спарта последовательно поддерживала близкие ей по духу олигархические режимы... Противодействие демократов порождало олигархический террор, ответом на который являлось новое революционное выступление демократического большинства. Примером могут служить события в Афинах, где летом 404 года при поддержке .Спарты к власти пришла «олигархическая комиссия Тридцати», правившая затем в обстановке совершенного произвола и насилия. Выступление демократов во главе с Фрасибулом привело к падению этого террористического режима, и после ряда перипетий в Афинах была, наконец, восстановлена демократия»[242], Впрочем, это был всего лишь один из циклов истории.

На примере Северной Ирландии хорошо видно, как возникает порочный круг: террор порождает террор, а терроризм порождает терроризм.

Специалисты Центра исследования конфликтов при Ольстерском университете, исследуя с разных сторон многолетние взаимные террористические акции между противоборствующими сторонами в Ольстере, давно выработали так называемую кольцевую схему террора. Эта схема - своего рода «порочный круг», из которого практически невозможно вырваться, поскольку в ней действует известный «принцип домино», когда падение одной пластины неотвратимо влечет за собой падение следующей, и т. д. Действие рождает заранее запрограммированное противодействие, насилие порождает насилие, на удар следует ответ ударом. Причем «принцип домино» подсказывает и другое: формы противодействия, в целом, соответствуют формам действия. Если в игре в домино «на кону» стоит, скажем, «тройка», то вы вынуждены отвечать тоже «тройкой». Если выставили «пятерку» - тоже «пятеркой», хотя желать вы можете чего-то совсем другого. Однако нет «пятерки» - сидите смирно: пропускаете ход.

Согласно этой схеме ирландских конфликтологов, стоит хотя бы однажды, причем как угодно давно, ввести в жизнь общества фактор тотального угнетения, так оно будет пожинать последствия этого, раскручивающиеся по нарастающей, в течение многих десятилетий. Раскручивающаяся спираль не непрерывна - она включает в себя целых десять основных этапов. Беда, однако, заключается в том, что разорвать «кольцевую схему террора» можно исключительно теоретически, для умозрительного выделения этих этапов. На практике разорвать такое «кольцо террора», то есть прервать особую «психологику» его развития, оказывается невозможно. Схема исходит из того, что людям всегда свойственно недовольство. В частности, недовольство угнетением со стороны государства. Уберете недовольство - распадется схема. Не можете - получите «логику домино». И тогда схема неизбежно включает:

1) отдельные проявления протеста единиц - диссидентов, «хранителей огня» свободы; накапливаясь, они порождают лозунги и отдельные групповые акции;

2) групповые акции вызывают волнения - вначале в узкой среде интеллигенции;

3) власти всегда отвечают на это определенным ужесточением порядков;

4) подобные действия властей ведут к беспорядкам и разным формам саботажа, акциям гражданского неповиновения, забастовкам и т. д.;

5) на это власти обычно отвечают активными преследованиями и даже арестами активистов акций протеста;

6) в ответ на это движение сопротивления вынужденно уходит в «подполье» и оттуда организует уже нелегальные акции;

7) власти довольно часто отвечают на такие подпольные акции введением в разных формах военного положения, активным розыском и интернированием своих противников;

8) именно в ответ на это обычно следуют террористические акты: совершаются убийства, гремят взрывы;

9) затем, естественно, следуют суды над захваченными террористами и массовые репрессии;

10) после определенной паузы, это, в свою очередь, вновь ведет к волнениям, маршам и демонстрациям протеста. Появляются новые лозунги, вырастают новые протестанты. Так начинается новый раунд борьбы. Тем самым, порочный круг замыкается. Далее вновь следуют единичные, а затем и групповые акции протеста.

Судя по всему, выявленные в Ирландии звенья терроризма не специфичны только для этой страны. Исследуя причины расовых волнений в Лос-Анджелесе и других городах во второй половине 1960-х годов, повсеместно сопровождавшихся массовыми беспорядками и террористическими акциями, американские эксперты также пришли к очень примечательным выводам. Хотя волнения в разных городах проявлялись по-разному, для «всей негритянской общины было характерно чувство нескрываемого негодования». Основываясь на результатах многочисленных исследований, включая свыше 1200 интервью, взятых вскоре после волнений у различных людей, сенатская комиссия Кернера обнаружила ряд факторов недовольства, которые объединила в три группы в соответствии с их значением и «удельным весом»:

1) действия полиции; полная и частичная безработица; неудовлетворительные жилищные условия;

2) невозможность получить образование; плохое состояние учреждений для отдыха и отсутствие каких-либо программ по их улучшению; неэффективность политической структуры;

3) оскорбительное отношение белых; дискриминационное отправление правосудия; неэффективность федеральных программ помощи; бездеятельность муниципальных служб; дискриминационная практика в торговле и кредитовании; неадекватность программ по улучшению жизни бедняков.

Специальная комиссия Кернера подчеркнула, что действия полиции постоянно вызывают «серьезное недовольство во всех городах и часто оказываются главной причиной жалоб». Жаловались же люди на оскорбление словом и действием, отсутствие надлежащих каналов для подачи жалоб на полицию, на дискриминацию черных, работающих в полиции, и на недостаточную защиту полицией негров.

Существенно, что комиссия решительно отвергла распространенное мнение, будто зачинщиками беспорядков являются аутсайдеры, криминальные преступники или какие-то другие «отверженные» элементы общества. Напротив, было признано, что бунтовщиками и террористами в основном оказывались «подростки и взрослая молодежь, постоянно проживающие в районах, подвергшихся беспорядкам, а также разного рода недоучки (правда, более образованные, чем их соседи-негры), как правило, частично безработные и, кроме того, работники умственного труда. Они гордились своей расой, были настроены исключительно враждебно по отношению как к белым, так и к черным представителям среднего класса, были более сведущи в политике и выражали крайнее сомнение в достоинствах существующей политической системы и политических лидеров»[243].

Это - полное опровержение теории «человеческих отбросов», которой до сих пор пытаются объяснить терроризм некоторые исследователи. Удивительно только одно. Как это, имея такой опыт, а затем еще и опыт успешного урегулирования причин расового терроризма, американцы просмотрели неизбежное нарастание исламского терроризма? По сути, у современного исламского терроризма те же самые корни, что в свое время были у расового, негритянского терроризма. Это все тот же порочный круг.

В свое время Н. Бердяев так описывал порочный круг, сложившийся в России во второй полойине XIX века, в эпоху расцвета терроризма:

«Реакционное настроение сверху и революционные настроения снизу стали нарастать, и атмосфера делалась все более и более нездоровой. Очень скоро и при дворе, и во дворянстве, по которому ударило освобождение крестьян обнаружились реакционные настроения, враждебные реформам. По отношению к интеллигенции победила обычная регрессивная тенденция. Аффект страха стал преобладающим в правящем слое, да он и всегда был преобладающим у русской власти вследствие раскола русской жизни и неорганического характера русского государства. Началось революционное движение, которое выразилось в террористических актах против Александра П. Реакционные настроения командующих классов вызывались их интересами и страстями. Эти настроения реализовывались в репрессиях, которые в свою очередь вызывали революционные настроения и акты. Получался порочный круг»[244]. Причем он усилился появлением фигур типа Нечаева o- известного основателя революционного общества с характерным названием: «Топор или Народная расправа».

Сопоставим с тем, что последовало через сто лет после этого в США. Американцы давно констатировали: «Как мы убедились, добиться «успеха» путем насилия могут даже те, кому решительно закрыт всякий доступ к другим способам его достижения». Из этого и исходили многочисленные американские исследователи в своем понимании насилия, выливающегося в терроризм, внутри своей страны. Однако их выводы были наивны и утопичны. Так, например, они сокрушались: «Если бы удалось подчинить все вихри динамичного развития американского общества какому-то социальному контролю, то, может быть, у нас было бы меньше причин, порождающих паранойю (имеются в виду недавние политические убийства). И если бы государство действительно выполняло свои обещания, то можно было бы навсегда избавиться от того состояния разочарованности, которое приводит людей к бунту»[245]. К сожалению, все это до сих пор продолжает оставаться утопией - хотя, конечно, нельзя не признать, что за прошедшие десятилетия США добились значительных успехов по снижению масштабов терроризма внутри страны. Однако проблемы международного терроризма подчиняются, в общем, тем же закономерностям. И к нему оказались не готовы ни американцы, ни другие развитые страны мира.

Конкретный анализ подтверждает приведенные выше общие выводы - например, в отношении источников внутреннего насилия. Так, теми же американскими исследователями публично было признано: «Случаи ранений со смертельным исходом были результатом применения силы против негритянского населения со стороны полиции и подразделений Национальной гвардии»[246]. Или еще более прямо: «Созданию атмосферы, которая приводит к насилию как форме протеста, способствовал белый террор против ненасильственных действий негритянского населения. Так, например, на Юге наблюдались случаи оскорблений и даже убийств ряда рабочих-негров - защитников гражданских прав; представители власти в штатах и графствах открыто пренебрегали законами и распоряжениями федеральных властей, отказывались принимать меры по десегрегации. Это привело к тому, что некоторые группы участников действий гражданского неповиновения отказались от ненасильственных методов... и прибегли к насилию в надежде заставить власти изменить законы и порядки, с которыми они были не согласны»[247].

Из сказанного следуют, кажется, достаточно однозначные выводы. «Главный вывод становится очевидным, если связать вместе выделенный комиссией фактор белого расизма и глубокое чувство отчаяния и бессилия обитателей гетто: именно они и способствуют беспорядкам»[248]. Отчаяние и бессилие ведут к терроризму.

Еще раз обратимся к истории и сравним то, что происходило в Америке во второй половине XX века, с тем, что за сто лет до этого происходило в России. Обратимся к анализу, проделанному Л. Толстым в его специальной антитеррористической брошюре с примечательным названием: «Не убий!»

Когда венценосцев, писал Л. Толстой, убивают по суду или при дворцовых переворотах, то об этом обыкновенно молчат. Когда убивают без суда, то это вызывает в династических кругах величайшее негодование. Однако никто в таких случаях не задается вопросом о причинах подобного терроризма. Ответ же на него часто лежит на поверхности. «Самые добрые из убитых королей, как Александр II или Гумберт, - продолжал Толстой, - были виновниками, участниками и сообщниками, - не говоря уже о домашних казнях, - убийства десятков тысяч людей, погибших на полях сражений». И далее классик писал: должно удивляться, что их, королей, так редко убивают «после того постоянного и всенародного примера убийства, который они подают людям», Л. Толстой перечислял множество примеров; это ужасные усмирения крестьянских бунтов, правительственные казни, «замаривания» людей в одиночных камерах, ссылках и дисциплинарных батальонах. Эти убийства, утверждал Л. Толстой, «без сравнения более жестоки, чем убийства, совершаемые анархистами». Хотя он и был безусловным сторонником христианских заповедей («Не убий!»), но даже он не мог не понимать вторичность антигосударственного терроризма, как бы порождаемого государственным терроризмом.

Террористы начала XX века следовали простой логике: мирная политическая борьба практически невозможна. Они считали: «за каждый мирный протест нас ожидает наглое издевательство. Выходя на демонстрацию, не поспеем поднять знамя, как на нас сейчас же налетают озверелые казаки, жандармы и шпионы, и начинается дикая расправа; бьют нагайками, бьют шашками, топчут лошадьми, увозя в участок, нагло издеваются над личностью демонстрантов. Кто виноват во всех этих зверствах? Наши министры, генерал-губернаторы и губернаторы. И вот я считаю счастьем, что на мою долю выпало отомстить этому извергу... губернатору. По произволу его было пролито много крови... А за проливаемую кровь должна течь кровь угнетателей»[249].

В свою очередь, царское правительство также считало «вынужденными» все более репрессивные меры, принимаемые против террористов. В итоге змея действительно стала активно пожирать свой хвост, и добилась в этом деле весьма значительных успехов. Как известно, взаимный терроризм вызвал к жизни массовое революционное большевистское движение, которое похоронило и царский режим, и его противников-»бомбистов». Похоже, что такая логика свойственна практически любому терроризму, в любой стране, во все времена.

Вспомним: помимо гигантского потока соболезнований в адрес США в связи с террористической атакой против Америки 11 сентября 2001 года, возникали и совершенно другие реакции. В исламском мире, как известно, была и очень плохо скрываемая (а иногда и откровенно нескрываемая) радость по поводу своеобразного возмездия, которое США, с точки зрения многих, заслужили своей экспансионистской и гегемонистской политикой. По данным многих социологических исследований, люди считали: это была своего рода акция по установлению «исторической справедливости». Даже американские специалисты были согласны с тем, что операции США против Гренады, Панамы и других стран, бомбардировки Югославии и другие аналогичные акции вызвали ненависть к США во многих странах мира. Рано или поздно такая политика неизбежно должна была «аукнуться», обернувшись жесткими акциями против Америки. Так и случилось.

Нет смысла повторять многочисленные упреки, которые заслужили американцы повсеместным внедрением своего образа жизни, своих стандартов и правил игры. На деле, так называемые «универсальные» ценности оказались далеко не универсальными - тот же ислам, например, жестко отвергает не просто американскую демократию, но и культуру, и весь образ жизни. Значит, недовольство вновь породило недовольство, насилие обернулось насилием, а терроризм вызвал терроризм. Вновь повторился тот самый, явно порочный круг. Только, в случае международного терроризма, возникает уже не круг, а расширяющаяся спираль, вовлекающая все новые поколения террористов и постоянно умножающая число их жертв. И вступление США в затяжную войну против мирового терроризма - фактор расширения такой спирали. Начало масштабной антитеррористической операции со стороны США в 2001 году внезапно напомнило ту самую змею, пожирающую свой собственный хвост.

Тем более что и бен-Ладен, и укрывавший его афганский Талибан были выращены и вооружены при активном участии и на деньги США. Только выращивались они в качестве «резервного фронта» в свое время для борьбы против советского вторжения в Афганистан. Потом не понадобились и остались как бы «брошенными». После того как их перестали кормить и поддерживать, они несколько обиделись. Осмотрелись, и решили, что их подлинный враг (как приверженцев ислама) это совсем не безбожный коммунизм, который к тому времени рухнул, а тот самый Великий Сатана - Америка. И главной проблемой для американских летчиков при бомбежках Афганистана осенью 2001 года внезапно стало не столько то, как им попасть в цель, сколько совсем другое: как бы не попасть под прицельный обстрел снизу своими же собственными, совсем «родными» американскими ракетами «Стингер», оказавшимися на вооружении талибов.

О неизбежности терроризма

Итак, насилие рождает насилие. Терроризм вызывает терроризм, и потому террор, вообще-то говоря, практически неизбежен. На фоне всех нынешних постоянных и повсеместных призывов к непримиримой борьбе с терроризмом такое мнение рискует остаться непопулярным. Однако все же продолжим еще более неожиданно: не надо бороться с терроризмом. Дело это бессмысленное и бесполезное. Когда на улицах гремят взрывы, а число террористических организаций множится буквально на глазах, и они насчитывают сотни членов (как это имеет место в сегодняшней Палестине и прилегающих к ней странах), бороться с терроризмом бесполезно. Это уже не просто терроризм - это война, и она уже идет.

Давайте поставим вопрос по-другому. Вместо того чтобы бороться с вставшим на ноги, сформировавшимся терроризмом, давайте лучше попытаемся заняться более реальным делом: устранением потенциальных причин терроризма. Это намного продуктивнее. Терроризм лучше «профилактировать» заблаговременно, уничтожая его «в пеленках» или даже «в зародыше», чем бороться с ним потом, когда он вырастет и встанет на ноги, во весь свой устрашающий рост.

Борьба со сложившимся терроризмом тяжела, всегда высоко затратна и, в целом, малоэффективна. Так уж получается, что такая борьба обычно носит не столько активный, сколько реактивный характер. Террористы всегда имеют преимущество «первого хода»: вначале они совершают террористический акт, а потом их начинают искать, ловить и наказывать. Только постфактум совершенствуются системы защиты против возможного несанкционированного доступа террористов. Всегда задним числом вводятся необходимые меры предосторожности и контроля за гражданами. Это делает борьбу с терроризмом вечной - тем более что любые жесткие антитеррористические кампании только умножают число будущих террористов, а на все самые жесткие антитеррористические действия постепенно находится эффективное противодействие. Террор действительно порождает террор, как насилие порождает насилие.

Реально, к сожалению, люди до сих пор умеют бороться с насилием только насильственные методами - а это значит, что такая насильственная борьба с террористами будет представлять собой практически бесконечный процесс.

На практике, к сожалению, от этого трудно уйти. Люди вынуждены отвечать насилием на насилие. Но сводить всю борьбу с терроризмом исключительно к такого рода «возмездию» было бы роковой ошибкой. Не секрет, что психология сотрудников антитеррористических спецподразделений мало отличима от психологии самих террористов. Сводить все только к спецслужбам - противопоставлять террору - террор, и не более того. И тогда весь вопрос сведется вместо сути всего лишь к игре в слова: что мы назовем террором, а что - антитеррором.

С точки зрения психологии терроризм - понятие достаточно относительное, как относительно и само понятие «террор», то есть - ужас. Исторически представления о том, что есть ужасное, а что, напротив, прекрасное, многократно менялись. Менялись и представления о том, чем конкретно можно ужаснуть людей. В свое время ужасной считалась смерть на костре. Ужасно было, когда человека сажали на кол, четвертовали, колесовали, вешали. По сравнению с этим современные способы умерщвления людей можно считать гуманными. Точно так же меняются и представления о терроризме. Растет общий уровень гуманности. Отказываясь от применения смертной казни, многие государства становятся менее террористичными и репрессивными по отношению к своим гражданам. Не исключено, что со временем и терроризм перейдет к более «мягким» формам, хотя, в целом, возможна и прямо противоположная тенденция - ведь ужаснуть людей становится все труднее.

Нельзя забывать о главном. В самом конечном счете, терроризм - это, прежде всего, самозащитная реакция политического, социального, религиозного, экономического и т. д. меньшинства против тех или иных действий большинства. Реже, это реакция ущемляемого большинства. Но и в том, и в другом случае терроризм возникает тогда, когда исчерпаны все возможности диалога. Когда нет желания слышать и возможности понимать друг друга. Когда нет веры в обещания друг друга. Когда укореняется субъективная уверенность сторон в том, что больше не осталось никаких средств для эффективного взаимодействия.

Из сказанного вытекают не только причины возникновения терроризма (вообще-то, они достаточно очевидны), но и основные пути предотвращения его развития. Выделим только самые важные из них. Предварительно, однако, оговоримся: перечисляемые далее моменты ни в коем случае нельзя рассматривать как юридические, идеологические, религиозные, социальные, политические и т. д. Это, прежде всего, социально-психологические антитеррористические соображения. Они касаются всех перечисленных сфер, но ни в коем случае не сводятся к ним и не составляют их суть.

Первое. Всегда необходимо сохранять возможность диалога с террористами, то есть «держать дверь открытой» для контактов такого рода. Потенциальные террористы должны иметь возможность заявить о себе, донести свои требования, помимо организации и осуществления террористического акта. Это возможно, если терроризм носит групповой, организованный характер, но крайне затруднительно в случае индивидуального терроризма. Примерами первого рода являются достаточно частые контакты и периодически - договоренности, возникающие между английскими властями и политическим крылом Ирландской республиканской армии. Даже не устраняя полностью вероятность террористических актов, такие контакты снижают число террористических актов, делают их менее жестокими; способствуют заблаговременному получению особой, доверительной информации, позволяющей спецслужбам применять свои методы для предотвращения актов террора. Для профилактической работы в рамках индивидуального терроризма необходима система специального антитеррористического воспитания молодежи - то, что на Западе давно называют «воспитанием в духе мира». В рамках такой социализирующей системы достаточно эффективно соединяются усилия психологов, педагогов, врачей и юристов.

Второе. Государства не должны быть слишком экстремистскими ни по отношению к своим гражданам, ни по отношению друг к другу. Экстремизм порождает экстремизм, а там уже и до терроризма совсем недалеко. Надо помнить: люди создают государства для регуляции своих взаимоотношений, но это не дает государствам права угнетать людей. На понимании этого в развитых странах сформировалось то, что теперь модно называть гражданским обществом. Такое общество, развиваясь, частично отбирает у государства и принимает на себя проблемы саморегуляции, и ограничивает государство в его наиболее жестких, экстремистских проявлениях. Чем более развито гражданское общество, тем меньше оснований для возникновения терроризма - по крайней мере, внутри самого такого общества. И еще одно: гражданское общество обычно способно на самоограничения, которые необходимы для борьбы с терроризмом на том или ином этапе, в частности, в современных условиях - на ограничения некоторых привычных демократических норм жизни.

Третье. Реальное предупреждение терроризма обычно заключается в эффективном воздействии на его самые глубинные «корни». Нет смысла перечислять здесь внутренние, психологические корни - воздействие на них все еще затруднительно для человечества. Из всего уже сказанного в этой книге следует, что терроризм развивается из пяти основных «внешних» корней. Это идеологические, религиозные, социальные, политические и геополитические корни.

С идеологическими корнями все достаточно понятно. Уже на этапе появления радикальных идеологических конструкций полезно вести разъяснительную работу, хотя бы для того, чтобы предостерегать сторонников таких идеологий от излишнего радикализма. Даже в условиях самой развитой демократии государство никогда не может снимать с себя идеологическую функцию. Главная идея любого государства - поддержание стабильности ради сохранения самого государства. При всем неприятии «разъяснительной работы» лучше заниматься ею заблаговременно, в мягких формах, чем потом делать это по необходимости и, запустив эту работу, переходить к жестким мерам, связанным с государственными санкциями и законодательными запретами, например, на фашистскую или иную националистическую идеологию, с ликвидацией соответствующих партий и других идейно-политических структур.

С религиозными корнями, в целом, тоже все очевидно. Практически все традиционные мировые религии давно уже стали «веротерпимыми». Они явно отрицают терроризм и научились успешно сосуществовать как с государством, так и друг с другом. Беспокойство вызывают так называемые нетрадиционные религии или особо экстремистские религиозные секты и организации. И здесь, совместно с церковью (как бы ни была религия отделена от государства, в рамках данного вопроса они одинаково заинтересованы в мире и стабильности), весьма эффективной является разъяснительная антирадикалистская и антиэкстремистская работа. Понятно, что это оказывается также значительно более продуктивным, чем всякого рода запоздалые формальные запреты деятельности «нетрадиционных сект» и новоявленных культов, аресты новоявленных «мессий» и «пророков».

Социальные корни терроризма обычно связаны с социальным и экономическим неравенством. Понятно, что полная ликвидация такого неравенства - социалистическая или коммунистическая утопия, связанная с никогда нереализуемой идеей достижения социальной однородности. Однако, тем не менее, часть такой идеи - создание и расширение так называемого среднего класса - в цивилизованных странах считается реальным гарантом стабильности существующего государственного устройства. Любое государство, заинтересованное в самосохранении и расщирении своей социальной базы, заинтересовано в расширении своего «среднего класса». Это означает наличие такой общегосударственной политики доходов, которая позволила бы ликвидировать совсем уж обездоленные слои населения, а также определенный контроль над хотя бы относительно справедливым распределением социальных благ - так, чтобы в обществе не накапливалось психологическое ощущение слишком явного неравенства, которое нельзя преодолеть иначе, чем радикальными насильственными средствами.

Экономические корни - это не столько само по себе экономическое неравенство людей (оно, практически, вечно), сколько либо непривычность такого неравенства, либо его слишком открытый, вопиющий и потому раздражающий людей характер. Бедные не любят богатых - что, впрочем, взаимно. Однако террористические акты друг против друга они устраивают не всегда, а лишь тогда, когда разрыв между самыми богатыми и бедными становится слишком большим, психологически непреодолимым, или когда одни люди слишком откровенно нарушают экономические интересы других. В первом случае крестьяне пускали «красного петуха» в усадьбах помещиков, а рабочие громили заводоуправления и убивали их владельцев. Так возникали бунты и революции. В другом случае, уже в наше время, специально нанятые киллеры совершают террористические акты в борьбе за передел собственности - это реалии процессов приватизации и конкурентной борьбы. Экономические корни терроризма могут принимать международный характер. Тогда, возмущаясь несправедливым, с их точки зрения, международным разделением труда, появляются антиглобалисты и поднимаются на борьбу с транснациональными корпорациями и пpeдcтaвляющими их интересы межгосударственными альянсами (вроде выступлений против Мирового банка. Международного валютного фонда, руководителей стран - членов группы G-7).

Политические корни терроризма обычно связаны с неравномерным распределением власти внутри государства. В 1995 году мне пришлось неоднократно слушать достаточно логичные рассуждения лидера Национал-большевистской партии России, писателя Э, Лимонова (Савенко) о том, что «умная власть» должна не мешать, а, наоборот, способствовать прохождению в Государственную Думу хотя бы некоторых лидеров потенциально экстремистских политических организаций. «Иначе, - аргументировал он, - им просто ничего не останется делать, как вспоминать о «бомбистах» и выходить на улицу. Чтобы не растерять своих сторонников, им придется прибегать ко все более экзотическим средствам самоподачи. Пройдет несколько лет, и уличный терроризм может стать у нас вполне привычным явлением». Действительно, национал-большевик как в воду глядел. В 2001 году он был арестован за незаконное приобретение и хранение оружия и обвинен в подготовке к терроризму. Редактируемая им партийная газета «Лимонка» задолго до этого начала печатать соответствующие инструкции для членов НБП: например, как правильно бросать гранату и т. п.

Геополитические корни терроризма связаны с различными интересами государств и взаимоотношениями между государствами. Противоречивые интересы и обостренные взаимоотношения очень часто порождают межгосударственный терроризм. Склонность одних государств к идеологической, экономической, информационной и т. д. экспансии обобщенно проявляется в экспансии геополитической. Не случайно весь современный «цивилизованный мир» во главу угла сохранения безопасности ставит стабильность межгосударственных границ. Расценивая события Второй мировой войны как наиболее экстремальное проявление межгосударственного терроризма, большинство стран считают обязательным сохранение ее итогов - прежде всего, в геополитическом плане. Всякие попытки пересмотра этих итогов рассматриваются как покушение на стабильность послевоенного мироустройства и вызывают резкое противостояние.

Четвертое. Даже самое демократическое государство не должно допускать, чтобы демократии было слишком много. Ничего не поделаешь: демократия часто становится обратной стороной терроризма, многократно усиливая повседневные жизненные риски и предоставляя террористам слишком много свободы для их деятельности. Звучит несколько парадоксально, но «слишком много» демократии может оборачиваться со временем необходимостью введения авторитарных методов контроля за гражданами. Для того чтобы этого не допускать, необходимо плавное развитие демократического процесса. Особенно это касается тех стран, которые находятся на стадии перехода от тоталитаризма к демократии.

Резюме

Подведем промежуточные итоги. Терроризм - это завершающее звено в довольно сложной цепочке. Радикализм - экстремизм - фанатизм (фундаментализм - частный случай) - терроризм. Все начинается с некоторых крайних, радикальных взглядов и позиций людей. Не имеет особого значения, какие это взгляды по своему содержанию, главное - то, что они строятся на основе отвержения предыдущих традиций, устоев, ценностей. Позиции, требующие коренного изменения существующей реальности, даже будучи исключительно теоретическими, постепенно начинают двигать человека в крайних направлениях.

Радикализм в умах рано или поздно начинает требовать конкретных действий, склонность к таким крайним действиям на основе радикальных взглядов и требований проявляется в экстремизме. Тяга к «экстриму» наиболее развита среди молодежи, однако экстремизму подвержены разные категории людей.

Крайняя степень радикализма и экстремизма проявляется в фанатизме. Это особое психическое состояние, характеризующееся моноидеизмом; суженным, «туннельным» восприятием действительности; полным неприятием любых иных взглядов, кроме своих собственных. В основе фанатизма всегда лежит вера, не просто противостоящая рациональному восприятию, а полностью заменяющая его. На практике, выделяются четыре наиболее значимые по степени социальной опасности сферы проявления фанатизма. В соответствии с этим, фанатизм подразделяется на религиозный, идейный, политический и патриотический (националистический).

Специфичным явлением для современного мира, ставшим особенно влиятельным в последние десятилетия, является фундаментализм - одна из ярчайших разновидностей религиозного, в первую очередь, фанатизма, имеющая весьма выраженную военно-политическую направленность. Наиболее «модная» ныне разновидность религиозного фундаментализма - исламский фундаментализм, в частности, ваххабизм. Зародившись около 200 лет тому назад, ваххабизм быстро завоевал господствующие позиции в Саудовской Аравии и оттуда постепенно распространился по всему Ближнему и Среднему Востоку. Сегодня именно ваххабизм выступает в качестве главной идейно-психологической основы международного терроризма.

Современный терроризм отличается от всех встречавшихся в прежней истории вариантов особой массовостью своих жертв и своим сложным, межгосударственным и наднациональным характером. В последние годы налицо эскалация террористической деятельности особых экстремистских организаций. Это уже далеко не случайные террористические акты плохо подготовленных партизан - теперь это организованная, часто профессиональная деятельность целенаправленно подготавливаемых в течение долгого времени боевиков или агентов. В современном мире непрерывно усложняется характер терроризма, нарастает изощренность его методов, усиливается антигуманность террористических актов, приобретающих все более массовый и, вследствие этого, жестокий характер.

Анализ показывает, что современный терроризм - не самодостаточное, самородное и самопроизвольное явление. Это всего лишь следствие определенных обстоятельств, диктующих свою логику развития. Специальные исследования показывают наличие особой «кольцевой схемы террора». Её общий принцип очевиден: насилие порождает насилие, ужас рождает ужас, терроризм порождает терроризм. Достаточно однажды ввести в то или иное сообщество людей фактор угнетения, как в течение долгих десятилетий это будет «аукаться» сильным раскручиванием уже не кольцевой, а спиральной схемы террора, активно захватывающей все новые поколения террористов и умножающей число их жертв. Наиболее частая первопричина терроризма - это неправомерное угнетение людей со стороны государства, различных его структур или отдельных представителей. Люди, испытывающие фрустрации, обладающие высокими притязаниями, но лишенные возможности их реализовать, склонны к радикализму, экстремизму и, в итоге, к терроризму.

Терроризм вызывает терроризм - поэтому он неизбежен. Борьба с терроризмом тяжела, высокозатратна и малоэффективна. Она носит не активный, а реактивный характер. Террористы имеют преимущество «первого хода»: вначале они совершают террористический акт, потом их начинают искать, ловить и наказывать. Бороться с терроризмом бесполезно. Намного продуктивнее профилактически устранять причины терроризма. В плане профилактики наиболее очевидных внешних по отношению к психике человека причин особенно выделяются идеологические, религиозные, социальные, экономические, политические и геополитические корни.