Двое в городе

Только враги говорят правду; друзья и возлюбленные врут постоянно, запутавшись в сетях обязательств.

Стивен Кинг

Пробежав по крышам, Арчибальд добрался до веревки, прикрепил ее карабином к поясу, спустился по ней на балкон второго этажа, не переводя дыхания, перепрыгнул через балюстраду и очутился на козырьке из прочного матового стекла, который нависал над центральным входом в музей. Потом, не мешкая, с кошачьей грацией и почти без разбега перепрыгнул несколько метров, чтобы оказаться на ступенях центрального входа.

«Неплохо! Да ты мастер акробатических трюков», – оценив прыжок по достоинству, подумал Мартен, стоя в засаде за колонной.

Он достал пистолет и был готов вступить в игру. Наконец-то он находился у цели. Знаменитый похититель завладел мыслями Мартена, и поймать его стало навязчивой идеей. Он воображал, что станет первым, кто разгадает его тайну. Сведения о Маклейне были весьма незначительными, однако Мартен постарался составить психологический портрет, пытаясь думать, как он, чтобы понять его логику и предугадать действия. И вовсе не потому, что он был им очарован. Тут другое – жгучее любопытство, невидимая связь, влечение, подобное тому, что возникает у партнеров при игре в шахматы. Как та, что объединяла Бруссара и Мезрина, Роже Борниша и Эмиля Бюиссона, Клариссу Стерлинг и Ганнибала Лектера…

«Давай скорей, кончай бредить и выходи из засады. Арестуй его!»

Несмотря на мысленный приказ, Мартен остался стоять за колонной. Словно простой зритель, сидящий перед экраном фильма, где главный герой – не он. Странно, вот теперь, когда операция завершилась, он почувствовал, как сосет под ложечкой. Откуда взялась такая нерешительность? Почему он ощущает болезненное желание продолжить охоту, еще немного поиграть в кошки-мышки? Чтобы продлить удовольствие?

Арчибальд зря времени не терял. Едва очутившись на земле, он молниеносно исчез за газетным киоском на улице Лежьон-д’Оннёр, а через мгновение вышел оттуда полностью преображенным – сменил свой камуфляжный костюм на светлый пиджак и полотняные брюки.

«Не зря о нем говорили, что он мастер по перевоплощению», – подумал Мартен. Но еще больше, чем наряд, изменилась походка: он сгорбился и тяжело ступал, будто за десять секунд состарился на десять лет. Но самое удивительное ожидало впереди. «Глазам своим не верю!» При свете уличного фонаря сыщик увидел, как грабитель спокойно сел на велосипед… С недавних пор велиб – достопримечательность французской столицы. Муниципалитет подарил возможность пользоваться двухколесной машиной туристам и парижанам. Двадцать тысяч велосипедов мышиного цвета стоят на специально оборудованных парковках, готовые к их услугам. Всего за пару месяцев они приобрели популярность. Видимо, Маклейн тоже их оценил, даже если пользовался только от случая к случаю, ведь не забыл же он предусмотрительно прикрепить свою машину к фонарному столбу перед тем, как залезть на крышу музея!

Оглушительная какофония сирен оповестила о прибытии полицейских из комиссариата Седьмого округа. Арчибальд уже крутил педали по набережной Анатоля Франса. Мартен хотел вернуться к своей машине, но отправился за ним вдогонку на велосипеде, сначала вдоль Сены, потом, оставив позади здание Национальной ассамблеи, в направлении острова Сите. Напротив центрального входа в музей, на площади Анри де Монтерлан, притормозили три машины, из которых выскочили полицейские и устремились к входу.

Никому из них даже в голову не пришло, что пожилой человек на велосипеде, который попался им навстречу, когда они заворачивали с набережной к музею, и есть тот тип, за которым они приехали.

Следуя за Маклейном на небольшом расстоянии, Мартен пытался сообразить, куда тот направляется. Грабитель съехал на проезжую часть вдоль набережной и спокойно двигался по полосе встречного движения. Он так ни разу и не обернулся, чтобы проверить, не преследует ли его кто-нибудь. Находясь на противоположной стороне, сыщик не спускал с него глаз. К счастью, это было несложно – велиб был хорошо заметен издалека: на колесах – светоотражающая полоса, спереди, как и сзади, – яркая фара. В предрассветных сумерках его невозможно было потерять из виду. К тому же все его провода и тормозные трубки закрывались специальными обтекателями – наверное, такие доспехи ради безопасности пассажира весили целую тонну, и это пресекало желание возомнить себя Бернаром Гино[3].

Похолодало, погода испортилась, полотнища трехцветных флагов на фасаде центрального офиса Депозитного банка трепетали на ветру. Мартен немного отстал, но держал ситуацию под контролем. Даже если бы Арчибальд догадался, что за ним слежка, все равно не смог бы улизнуть. По крайней мере, не на таком расстоянии. Молодой полицейский был вынослив, почти каждое утро он совершал моцион, бегая не щадя сил, до изнеможения. Если бы вору пришло в голову рвануть с места, его преследователь не дал бы ему далеко уйти. Он специально держался на почтительном расстоянии, чтобы до поры до времени не обнаружить себя.

Они пересекли Королевский мост с круглыми арками, соединяющий улицу Бон с Павильоном Флоры.

Похоже, Арчибальд наслаждался ночной прогулкой, небрежно давя на педали, с наслаждением втягивая ночной воздух, как турист, впервые оказавшийся в Париже. К переднему колесу велосипеда крепилась металлическая корзина для перевозки небольшой поклажи. Туда он и кинул холщовую сумку защитного цвета, совершенно обыкновенную, какие продают иногда по бросовым ценам. В ней лежала картина Ван Гога за сто с лишним миллионов евро…

На набережной Вольтера он решил доставить себе удовольствие и поехал медленнее, по пути разглядывая витрины шикарных магазинов, антикварных лавок и книжных магазинчиков с книгами по искусству.

«Ах! Теперь мы строим из себя туриста!» – вздохнул Мартен. Впрочем, он и сам был очарован прелестью ночного квартала. В эту пору набережная Вольтера, казалось, потерялась во времени, и не нужно было напрягаться, чтобы представить себя в другой эпохе. В те времена, когда в квартале располагались мастерские Энгра и Делакруа, когда в гостинице неподалеку Бодлер сочинял «Цветы зла»…

Яркий навязчивый рекламный плакат на павильоне автобусной остановки вернул Мартена к действительности. Арчибальд тем временем катил мимо железных ящиков букинистов, некоторые были расписаны граффити, содержащими послания, не отличающиеся высоким слогом: «Джамила, я тебя люблю». «Реджи, ты – подлец!» «Сарко-Фако – Сего в политике – то же, что Перис Хилтон в культуре».

После моста Карузель похититель сразу направился к лавке Сеннелье «Краски набережной», будто являлся его завсегдатаем. Этот магазинчик снабжал красками и холстами еще Модильяни и Сезанна, а также Пикассо. Двое регулировщиков на посту болтали от нечего делать перед апартаментами бывшего президента Ширака. Арчибальд проехал мимо них с довольной усмешкой.

Вскоре грабителю надоело изображать туриста, и он ускорил темп. Впрочем, не настолько, чтобы Мартен забеспокоился. Освещение в этой части улицы было достаточным, чтобы держать его в поле зрения даже издалека. На горизонте в полумраке показался кованый пролет моста Искусств. Движение на улицах становилось оживленным. Несколько такси пронеслись на большой скорости по выделенной для автобусов полосе. Уборщики мыли трап, ведущий к качающейся на Сене длинной барже, переоборудованной под плавучий ресторан. Белый автомобиль с зеленой полосой «Собственность Парижа» стоял, прижавшись к тротуару, с зажженными фарами и включенным мотором, но водителя в салоне не было.

Теперь Арчибальд с усилием жал на педали. Как вихрь он промчался мимо института, и Мартен, чтобы не отставать, также был вынужден прибавить ход. В его голове проносились разные мысли. Что же делать? Арестовать Маклейна прямо сейчас или рискнуть продолжить преследование? Ведь если даже заковать Арчибальда в наручники, где гарантия, что похищенные им картины удастся вытащить на свет божий и вернуть миру дюжину великих полотен, которые он прибрал к рукам? Воспаленная фантазия сыщика рисовала ему странные образы в духе мифической сокровищницы Арсена Люпена: где-то в скалистых ущельях Этрета, на берегу океана, он соорудил тайное убежище и прячет там шедевры: «Джоконду», знаменитые картины Боттичелли, мрачные полотна Рембрандта… Наверняка тайник Маклейна ни в чем ему не уступает.

«Это я его выследил. Значит, я сильнее. А в таком случае смогу арестовать его, когда захочу…»

Под раскидистыми деревьями на набережной Конти Арчибальд сбавил темп. Мартен не возражал. Вдоль набережной, мимо сторожевой башни пожарной охраны проезжал патруль, но он проводил облаву на бездомных, и грабители его не интересовали. Арчибальд и бровью не повел, продолжая крутить педали в сторону острова Сите. Когда очертания Нового моста обрисовались на горизонте, Мартен впервые спросил себя: а он уверен, что в этой охоте исполняет роль охотника, а не добычи?

Набережная Гран-Огюстен. Тут похититель слез с велосипеда и оставил его у подножия Валлас, водоразборной колонки, переделанной в фонтан. Четыре кариатиды грациозно поддерживали чугунную чашу, украшенную барельефом из дельфинов и морских чудищ.

Арчибальд забрал сумку из корзины и, перекинув ее через плечо, направился к Новому мосту. Мартену пришлось пойти за ним, не прячась, в открытую, по той же дороге. Он опять вытащил свой пистолет, скорее машинально, чем по необходимости.

Новый мост с полукруглыми балконами по всей длине и сотней фигурок фантастических существ по карнизу не только самый старый мост Парижа – он не зря считается самым феерическим, волшебным. Его двенадцать арочных пролетов элегантной ломаной линией тянутся через оба рукава Сены, проходя в центре по насыпной площадке на оконечности острова Сите, расположенного посередине реки.

В предрассветный час на мосту никого не было, лишь сильный ветер взметал пыль. Арчибальд, мастер перевоплощения, быстро вернул себе бодрость и пластичность движений. Походка изменилась до неузнаваемости, это был уже не дряхлый старик, которого Мартен увидел выходящим из-за киоска. Он с легкостью преодолел две широких полукруглых ступени у основания моста.

Сыщик старался не отставать, хотя это было непросто. Он запыхался, на лбу выступили капельки пота. В полусогнутой руке Мартен по-прежнему сжимал пистолет, направив его дулом к земле. Он заволновался. А вдруг на противоположной стороне моста грабителя поджидает машина? Или сообщник выскочит из-за угла и придет на выручку? В таких условиях продолжать тайную слежку стало опасно: Арчибальд легко мог уйти от преследования. Мартен поднял предохранитель, положил палец на курок и сделал первое предупреждение:

– Стоять! Полиция!

Грабитель замедлил шаг, но не обернулся.

– Стоять! Или я стреляю! – произнес Мартен.

Арчибальд замер на месте.

– Держите руки на виду и медленно поворачивайтесь!

Мартену не пришлось повторять дважды: Арчибальд исполнил приказ. И тут сыщик впервые вблизи разглядел черты его лица.

Перед ним стоял человек лет шестидесяти, для своих лет хорошо сохранившийся. В каштановой шевелюре и в коротко подстриженной бороде серебром проблескивала седина. Насмешливый взгляд светло-зеленых глаз озарял лицо с правильными чертами, открытое и спокойное, правда, на коже кое-где сохранились пятна от черной ваксы. Выражение лица не выражало ни страха, ни удивления. Наоборот, спокойствие и легкую иронию.

– Привет, Мартен. Замечательная ночка сегодня, не так ли?

Сыщик почувствовал, что у него леденеет кровь.

«Черт побери! Откуда он меня знает?»

– Заткнись и поставь сумку на землю!

Арчибальд отпустил сумку, и та упала возле его ног. Мартен заметил на ткани кармашка вышитую эмблему Королевских воздушных сил Великобритании.

– Если ты действительно хотел арестовать меня, Мартен, то надо было это сделать еще там, около музея.

«Откуда он знает, что я за ним следил?»

У похитителя был низкий приятный голос, он говорил с легким шотландским акцентом, слегка грассируя. Мартен вспомнил про Шона Коннери, который намеренно сохранял шотландский акцент, играя любую роль, какой бы ни была по сценарию национальность его героя.

– Руки вперед, ладонями кверху! – строго крикнул он, вынимая из кармана куртки наручники.

Но на сей раз Маклейн не послушался.

– Ты допустил ошибку, – мирно сказал он. – Всего лишь одну, но роковую: позволил обвести себя вокруг пальца, а ведь мог бы и выиграть! Никогда не позволяй себе так долго колебаться.

Мартен осознал, что их роли поменялись, и онемел от удивления, а Арчибальд продолжил:

– Проигравший всегда сам виноват в своей неудаче, и его счастливый соперник тут ни при чем. Хотя, полагаю, ты это уже знаешь.

Порыв сильного ветра поднял и закружил придорожную пыль. Мартену пришлось прикрыть лицо, а Маклейн невозмутимо произнес:

– Иногда бывает так, что проще проиграть, чем потом расплачиваться за победу, правда?

Мартен промолчал, но Арчибальд настаивал:

– Признай хотя бы, что ты задавал себе этот вопрос!

– Какой вопрос?

– «Если бы я арестовал Маклейна сегодня, в чем тогда будет заключаться смысл моей жизни с завтрашнего дня?»

– Условное наклонение тут некстати. Я вас арестовываю! Прямо сейчас.

– Да ладно, сынок, признайся, ведь кроме меня у тебя больше никого нет.

– Я вам не сынок!

– Жены у тебя нет, детей тоже, даже нет постоянной подружки. Родители умерли. Коллеги? По большей части ты их презираешь. Начальники? Ты считаешь, что они тебя недооценивают.

Маклейн сохранял самообладание, находясь под дулом пистолета. Напрасно Мартен считал себя хозяином положения. У него был пистолет, а у Арчибальда – только слова. Но в этой игре слова оказались эффективнее огнестрельного оружия.

Арчибальд в упор смотрел на сыщика, глаза его поблескивали. Суровость тона и утонченность выражений придавали особый смысл его словам.

– Судя по всему, ты переоценил свои силы, парень.

– Я так не думаю, – соврал Мартен. Он пытался обрести уверенность в себе, сжимая пистолет, но оружие стало вдруг неимоверно тяжелым, ладони вспотели, и «зиг-зауэр», несмотря на пластиковую обмотку вокруг рукоятки, буквально выскальзывал из рук.

– Тебе бы следовало этой ночью позвать на помощь приятелей, – съязвил Маклейн.

Он поднял холщовую сумку, стоящую у его ног, словно желая отдохнуть от разговоров, и вытащил оттуда автопортрет Ван Гога. Потом он протянул руку над перилами моста и сделал вид, будто готов бросить картину в реку.

– Тебе кто нужен, Ван Гог или я? – спросил он, угрожающе размахивая полотном над водой.

Мартен ужаснулся. Широко раскрыв глаза, он уставился на картину, не в силах отвести от нее взгляд. Призрачно-голубые переливы красок на портрете завораживали и гипнотизировали. Тут что-то не так! Судя по его сведениям, Арчибальд был настоящий эстет, утонченный ценитель живописи. Такие люди не станут рисковать бесценной картиной даже ради того, чтобы обеспечить себе побег. Хотя можно, конечно, вспомнить прошлогоднюю хулиганскую выходку, когда Маклейн испортил торжественное открытие выставки Джеффа Кунса в Версале, подложив самодельную бомбу под гигантского омара. Бомба взорвалась в одном из салонов, и осколки попортили так называемые шедевры современного гения. Но то был Джефф Кунс все-таки, а не Ван Гог…

– Не делайте глупостей, Маклейн!

– Ну что, парень, непростой выбор?

– Вы не посмеете! – попытался остановить его Мартен. – Учтите, я знаю вас лучше, чем вы думаете.

– В таком случае до скорой встречи, приятель! – крикнул Арчибальд и, размахнувшись, швырнул картину в темные воды Сены.

Мартен подскочил к самому краю ступени, расположенной ближе всего к реке. Из-за сильного ветра волны на Сене разбушевались, как в море во время небольшого шторма. Он терпеть не мог плавать и никогда не ходил в бассейн с тех пор, как однажды во время соревнований офицеров полиции чуть не опозорился перед всеми. Но что он мог сделать сейчас? Разве у него был выбор?

Он сделал глубокий вдох и прыгнул в воду.

От него зависела жизнь Ван Гога.

Арчибальд пересек другой рукав Сены, спустился к пристани Лувра, где стояла его припаркованная машина, кстати, английская коллекционная, сел за руль и поехал в сторону набережной Франсуа Миттерана. Скоро он растворился в предрассветных сумерках.

5 –