Глава 18. Терапевты слагают с себя родительскую роль, парадоксально предписывая ее представителям младшего поколения семьи

В психиатрической литературе уже достаточно давно и интенсивно обсуждается феномен смешения и размытости границ между разными поколениями, ведущий к реверсии и нечеткости семейных ролей. В этой главе мы опишем пара­доксальное терапевтическое воздействие, разработанное нашей командой, а именно: парадоксальное предписание «парентификации», или родительской роли представителю либо представителям младшего из участвующих в семейной терапии поколений одновременно с отказом терапевтов от родительской роли, делегированной им системой.

«Парентификация, по определению, подразумевает субъективное искажение взаимоотношений, как если бы чей-то партнер или даже ребенок был его родителем» (Boszormenyi-Nagy, Sparks 1973, p. 151). Мы хотели бы отметить, что парентификация является столь же универ­сальным и нормальным явлением, как и просьба о помо­щи, в том смысле, что человек, у которого просят помощи, кто бы он ни был, воспринимается в этот момент как ро­дитель. Парентификация ребенка на первый взгляд может показаться проявлением патологии, но в определенных ситуациях она может быть вполне функциональной и эго-структурирующей. Это бывает в том случае, когда взаимо­отношения между родителем и ребенком недвусмысленны и прозрачны, а соответствующие их статусу роли элас­тичны и взаимозаменяемы в соответствии с ситуацией, что позволяет ребенку экспериментировать и учиться ро­дительской роли. Опыт поведения и переживаний в роли родителя, получаемый в раннем детстве и в юности, чрез­вычайно важен для социализации и развития самооценки и потому приносит ребенку большое удовлетворение.

Парентификация тогда становится причиной функцио­нальных нарушений, когда это происходит в неблагоприят­ных ситуациях, в условиях многозначных или неадекватных межличностных отношений. Такие дисфункции наиболее выражены в семьях, включенных в шизофреническое взаи­модействие, члены которых общаются между собой преиму­щественно посредством двусмысленных посланий.

Если естественной, физиологической парентифика-цией можно считать открытую и прямую просьбу о помо­щи, то дисфункциональная парентификация в семьях с шизофреническими взаимоотношениями выражается в следующих друг за другом псевдопросьбах, передавае­мых в форме парадоксальных сообщений, которые несов­местимы на всех уровнях. Каждый из родителей посылает ребенку примерно такое сообщение: «Помоги мне, даже если это невозможно; будь на моей стороне, но не против кого-либо. Позволь мне помочь тебе, я стараюсь быть таким, каким следует быть настоящему родителю. Только став подлинным родителем для меня, ты сможешь быть для меня настоящим сыном или дочерью...» И так далее. Как может ребенок при подобном запросе определить свою позицию в семье? Он приходит в замешательство, которое мы наблюдали у страдающей психозом десяти­летней девочки, которая на протяжении первых сеансов семейной терапии неуверенно бродила между родите­лями, сидевшими в противоположных углах комнаты на максимальном удалении друг от друга и рассказывающи­ми терапевтам о полной гармоничности их брака!

Что происходит с членами такой семьи в процессе терапии? Весь опыт, полученный в специфической жиз­ненной среде, заставляет их питать невероятные ожида­ния по отношению к терапевтам, которым они делегируют и роль родителей[32]. В чем же состоят эти ожидания? Они вынесены отцом и матерью из воспитавших их семей: каждый надеется получить безусловное предпочтение iтерапевтов, стать их «любимчиком». Впрочем, в семьях, где они росли (мы постоянно обнаруживали это) основная .тактика состояла в том, что ребенка контролировали посредством расчетливо дозированного неодобрения, неизменно сопровождая его уклончивым, никогда не ис­полняемым обещанием: в один прекрасный день он, если достаточно постарается, получит полное одобрение и бу­дет предпочтен всем остальным членам семьи.

Можно предсказать, что каждый член семейной пары попытается соблазнить терапевтов (или одного из тера­певтов, чтобы вызвать раскол в терапевтической коман­де), воспроизводя семейную игру и пытаясь тем самым получить желаемое одобрение[33]. Одна из основных задач терапевтов — избежать этой ловушки, расставляемой семейной парой, отказавшись от каких-либо моралис­тических акцентов. Мы совершенно убеждены: согласие, пусть только тактическое, на вступление в коалицию с кем-либо из членов семьи лишь стимулирует противодействие терапии вплоть до выхода из нее, что особо проявляется у таких удивительно сложных семей. Ниже мы суммируем наш подход к лечению семьи, принадлежащей к описан­ному выше типу.

1. Благодаря уклонению от критической позиции тера­певты входят в семейную систему как полноправные члены. Они одобряют наблюдаемое ими в семье пове­дение и в некоторых случаях даже предписывают его, не вынося никаких суждений и не определяя, кто хо­рош и кто плох. Они проявляют интерес к отношени­ям родителей с их «широкими» семьями, на что семья может реагировать тремя способами: либо лавиной информации, либо бесконечными тривиальностями, либо демонстрацией застывших установок, избега­нием, тупостью и амнезией. В любом случае постепен­но проясняются конфликты с «широкими» семьями и существующие внутри них группировки.

2. Каждый из родителей продолжает попытки вступить в коалицию с терапевтами с целью определить нако­нец, что хорошо и что плохо в семейной системе.

3. Терапевты отвечают на этот маневр контрманевром, объявляя идентифицированного пациента подлин­ным лидером в семье, благородным и великодушным, добровольно пожертвовавшим собой во имя того, что он считает благом для семьи либо для одного или нескольких ее членов. Таким образом, симптомы идентифицированного пациента квалифицируются и одобряются как спонтанное поведение, вызванное его чуткостью и альтруизмом[34].

4. Родители, вступая в отношения с терапевтами, кото­рые постепенно парентифицируются, немедленно начинают конкурировать не только между собой, но и с идентифицированным пациентом. Соответст­венно, они все меньше говорят о собственных семьях, откуда они вышли.

5. Идентифицированный пациент переходит из пози­ции родителя по отношению к своим родителям в по­зицию их брата или сестры и начинает отказываться от своих симптомов.

6. Каждый из родителей усиливает свои попытки всту­пить в коалицию с терапевтами и завоевать их более благожелательное отношение.

7. Терапевты отказываются отдавать предпочтение ко­му бы то ни было и оттого еще более парентифици­руются.

8. Идентифицированный пациент уже не показывает выраженной симптоматики и начинает играть менее значительную роль как на сеансах, так и в домашней жизни.

9. Если в семье есть и другие дети, то часто в этот мо­мент кто-то из братьев или сестер идентифициро­ванного пациента тоже начинает демонстрировать болезненные симптомы.

10. Терапевты одобряют это поведение, объясняя его чут­костью ребенка к родителям, боящимся окончания терапии.

11. Ни у одного из детей на сеансе не наблюдается симп­томатическое поведение. Однако родители в послед­ней попытке побудить терапевта продолжить лечение усиливают конкурентную борьбу между собой.

12. Терапевты отказываются от родительской роли, кото­рую они до того момента принимали, и парадоксаль­но предписывают ее представителю или представи­телям младшего поколения.

Последнее из перечисленных терапевтических вмеша­тельств мы проиллюстрируем на случае семьи из четырех человек, проходившей терапию в нашем центре. Родители были молоды, им еще не было тридцати. Идентифициро­ванный пациент, восьмилетний Клаудио, имел диагноз «аутизм». У него была сестра, пятилетняя Детта.

Изначально с семьей был заключен контракт на двад­цать сеансов, терапия продолжалась уже восемнадцать месяцев и близилась к завершению. На нескольких послед­них сеансах Клаудио не проявлял никаких симптомов и хо­рошо успевал в школе. На восемнадцатом сеансе родители рассказали о своей озабоченности поведением Детты, которая прежде по всем признакам была «здоровым и нор­мальным» ребенком. В течение последнего месяца она «ре­грессировала, стала непослушной, шумной, бесцеремон­ной, превратила дом в сущий ад». Мы и сами заметили на этом сеансе разительную перемену в ее поведении. Обычно спокойная и доброжелательная, в этот день она по­стоянно нарушала ход сеанса — раздражалась, кричала, требовала, чтобы ее отвели в уборную, дразнила Клаудио, который, усевшись в уголке, пытался читать комикс (это бы­ла уже не его проблема!).

В процессе группового обсуждения стало очевидно, что повторявшейся избыточностью данного сеанса являлось необычное поведение Детты. Мы решили воспользоваться этим наблюдением для терапевтической интервенции и за­явить, что малышка, видя «исцеление» брата, добровольно взяла на себя миссию предъявления собственных симптомов ради того, чтобы терапия продолжилась.

Возвратившись к семье, терапевты увидели, что роди­тели и Клаудио сидят, а Детта стоит перед своим креслом, вся внимание и ожидание. Мужчина-терапевт обратился к родителям.

Мужчина-терапевт: «Мы сейчас долго обсуждали пове­дение Детты (при этих словах девочка села). Вы нам толь­ко что о нем говорили, да мы и сами не могли сегодня не обратить внимание на Детту. Она просто поразила нас! Честно говоря, она была почти как Клаудио на первых сеансах. И мы, конечно, спросили себя: в чем дело? Поче­му Детта так капризна, теперь, когда с Клаудио все хоро­шо? И в конце концов мы поняли, мы поняли ее чуткую реакцию. Причина всего — наше молчание в конце преды­дущего сеанса, то, что мы отпустили вас домой без коммен­тариев, не сообщив вам своего вывода: например, папа хороший, а мама плохая или, наоборот, папа плохой, а мама хорошая. А Детта знает, что оба вы вышли из семей, где были брат и сестра, один ребенок чуть получше, другой чуть похуже, но было неизвестно, кто есть кто, потому что бабушка и дедушка постоянно спорили между собой...»

Мама (прерывая): «А... так вот почему Детта после того сеанса говорила о вас нехорошие слова. Из уважения к вам я не сказала об этом раньше, мне было стыдно рассказывать ...»

Мужчина-терапевт: «Это еще более все проясняет! В кон­це последнего сеанса Детта подумала, что вы не удовле­творены, что вам нужно приходить сюда еще. И она ре­шила, что теперь, когда с Клаудио все в порядке, станет вести себя так, чтобы вы могли ходить сюда еще долго... столько, сколько нужно, чтобы были сделаны выводы».

Родители улыбались, глаза матери сияли. Клаудио, явно не интересуясь происходящим, листал свои комиксы. А Детта? За эти несколько минут она крепко заснула! Она свернулась калачиком в кресле, голова на ручке кре­сла, рот широко открыт.

Женщина-терапевт: «Смотрите! Теперь, когда ее миссия выполнена, она может отдохнуть. Малышка Детта! Она се­годня тяжело потрудилась, по-настоящему тяжело».

На девятнадцатом сеансе оба, Клаудио и Детта, были спокойны и расслаблены. Клаудио на протяжении всего сеанса рисовал в своем блокноте. Он закончил учебный год с хорошими оценками. Детта вернулась к нормальному поведению. Все было хорошо, пока два дня назад родители снова не принялись ссориться. Когда на сеансе они начали рассказывать, как это получилось, ссора вспыхнула снова. Муж обвинял жену в том, что она «сумасшедшая, нетерпи­мая и агрессивная», в то время как себя он считал готовым соглашаться на все ради мира. Жена обвиняла его в том, что он ханжа и поэтому для всех хорош, а делать неприят­ные вещи достается ей. Терапевты наблюдали ссору молча, как зрители, не принимая в ней участия.

На групповом обсуждении мы пришли к выводу, что данным поведением совершенно явно транслируется сообщение: «Как вы смеете оставлять нас в этом состоя­нии? Да, вы помогли нашим детям, но для нас вы ничего не сделали. Теперь вы должны проводить терапию с нами, по поводу наших проблем». Опасность выполнения этого требования представлялась очевидной: отсутствие детей делало еще более вероятным вовлечение терапевтов, уже и так искушаемых собственными перфекционизмом и всемогуществом, в бесконечную игру. С другой стороны, поскольку поведение детей так заметно улучшилось, отношения между родителями не могли не измениться. Они и сами признали, что вплоть до последних дней перед этим сеансом все было хорошо.

Постепенно команда пришла к выводу, что терапию нужно прервать немедленно, назначив двадцатый и по­следний сеанс на очень отдаленный срок. Что же до тера­певтических мер, то у нас возникла идея использовать предписание, парадоксальное на многих уровнях, которое позволило бы избежать двух опасностей: 1) продолжения парентификации терапевтов, 2) возвращения детям роди­тельской роли.

Проведение завершающей интервенции, тщательно подготовленной и получившей единодушное одобрение команды, было доверено женщине-терапевту. Возвратив­шись к семье, она обратилась непосредственно к детям, попросив их сесть близко перед ней, как если бы она со­биралась рассказывать сказку.

Женщина-терапевт: «Сейчас я хочу поговорить с вами, дети, хочу рассказать вам что-то. Послушайте, что я вам расскажу. В Англии есть большой город, Лондон, в кото­ром находится множество театров. Знаете ли вы, что в те­атрах разыгрывают пьесы...»

Детта: «Я знаю, знаю, я видела пьесу один раз!»

Женщина-терапевт: «Хорошо. А вы знаете, что в Лондоне есть театр, где в течение последних двадцати двух лет актеры играют одну-единственную пьесу? Они знают ее на­изусть, они играют свои роли каждый день, год за годом, никогда ничего не меняя. Нечто подобное произошло с ва-:! шими родителями. С тех пор, как они поженились, они всегда играют одни и те же роли. Мы слышали об этом сегодня. Папа играет роль хорошего и разумного человека, мама — нехорошего и безумного. (В этот момент отец попытался засмеяться, мать же оставалась сидеть с опу­щенной головой.) Мы, доктора, всячески пытались помочь им играть другие роли, чтобы папа не всегда был хороший и разумный, а мама — не всегда плохая и безумная. Но ни­чего из этого не получилось, абсолютно ничего. Мы от­ступились и теперь все надежды возлагаем на вас. Мы ви­дим, что вы очень сильно изменились, и поэтому надеемся, что именно вы сможете что-то сделать. Кто знает, может быть, со временем вы придумаете, как помочь вашим родителям изменить их роли, раз уж нам это не удалось. Мы даем вам много времени. Мы встретимся здесь через год, а именно, 7 июля следующего года».

Детта (тут же): «Но в следующем году я должна идти в школу!»

Клаудио (нараспев): «В школу, в школу, больше никаких малышовых игр».

Женщина-терапевт: «Конечно, у тебя появится масса дел, и ты многому научишься в школе. Будем надеяться, что у тебя возникнет идея, как помочь родителям изме­нить их роли, раз у нас ничего не вышло».

Терапевты встали, чтобы попрощаться с семьей. Дети радостно побежали к двери. Родители обменялись рукопо­жатиями с терапевтами. Впервые они выходили из ком-* наты молча, с задумчивым выражением на лицах.

После их ухода терапевты прокомментировали наблю­давшиеся реакции. По общему впечатлению, сеанс прошел хорошо: коренная проблема семьи была вскрыта и разре­шена с помощью серии взаимосвязанных терапевтических парадоксов. Терапевты сняли с себя делегированную им су­пружеской парой родительскую роль, объявив себя неспо­собными удовлетворить ожидания супругов, сообщив на уровне метакоммуникации о конфликтности этих ожи­даний и покинув «поле боя». Таким способом они дали знать о невозможности выполнения обращенной к ним просьбы. В то же время они попросили детей выполнить эту невыполнимую задачу вместо них. Это предписание вдвойне парадоксально. Терапевты предписали нечто, что не только оказалось невозможно выполнить им самим, но и являлось именно тем, что дети сами всегда изо всех сил старались сделать. Получив эту задачу в качестве открытого предписания, дети отвергли ее и тоже вышли из ситуации («Я должна идти в школу!»). Родители были ошарашены таким поворотом дел. Они остались единственными роди­телями в поле зрения, других не было!

Таким образом, отказ терапевтов сохранять роди­тельскую роль в терапевтической ситуации следует рассматривать не как отвержение, а как признание того, что родители должны быть родителями и определенно способны ими быть. И поскольку это так, терапевты ухо­дят. Мы считаем, что это терапевтическое воздействие, со всеми зависимыми от случая индивидуальными нюан­сами, имеет важное значение для того, чтобы дети вновь не взяли на себя родительскую роль после завершения терапии и для выхода самих терапевтов из семейной системы.

В заключение мы можем добавить, что данное вмеша­тельство является терапевтическим еще по одной причине. Сам факт, что семья приходит на терапию, что родители нуждаются в помощи, подразумевает их дисквалификацию как родителей. В правильный момент отказываясь от роди­тельской позиции в пользу реальных родителей, терапевты утверждают и положительно оценивают родителей в их есте­ственной роли.

Постскриптум. 1 июля 1976 года эта семья при­шла на двадцатый и последний сеанс. Клаудио пре­красно учился в школе и был нормальным семейным ребенком — иногда послушным, иногда бунтующим. Отец перестал быть «и нашим, и вашим», приняв позицию ответственного лидера в семье и найдя в этом одобрение и поддержку жены. Родители за­служили высокую оценку за то, что достигли всего этого сами!

Библиография

Alberti, L. В., Ilibri dellafamiglia, Einaudi, Torino 1969. Ashby, W. Ross, Progettoper un cervello, Bompiani, Milano 1970. Ashby, W. Ross, Introduzione alia Cibernetica, Einaudi, Torino 1971. Bateson, G., Steps to an ecology of mind, Collected essays in Anthropology,

Psychiatry, Evolution, and Epistemology, Chandler Publishing

Company, San Francisco 1972. Bateson, G., Jackson, D. D., Haley, J., Weakland, J. H., Toward a theory

of schizophrenia, in "Behavioral science", I, pp. 251-264, 1956. Beels, С. С, Ferber, A., Family therapy: a view, in "Family Process," n. 8,

pp. 280-318, 1969.

Bertalanffy, L. von, Teoriageneraledeisistemi,l.h.I., Milano 1971. Boszormenyi-Nagy, J., Sparks, G., The invisible loyalties, Harper and Row,

New York 1973. Bowen, M., A family concept of schizophrenia, in D. D.Jackson (a cura di).

The etiology of schizophrenia, Basic Books, New York 1969. Bruch, H., Eating disorders. Obesity, anorexia nervosa, and the person within.

Basic Books, New York 1973. Cattabeni, G. La schizofrenia come espressione dellapatohgia dell 'organizzazione

familiare. Tesi di specializzazione Istituto Psicologia Univ. Cattolica,

1968. Relatore Prof. M. Selvini. Ferreira, A. J., Decision-making in normal and pathologic families, in "Arch.

Gen. Psychiatry", n. 8, pp. 68-73, 1963. Ferreira, A. J., Family myth and homeostasis, in "Arch. Gen. Psychiatry",

n. 9, pp. 457-473, 1963. Glick, I. D., Haley, J., Family therapy and research. An annotaded

bibliography of articles and books published 1950-1970, Grune and

Stratton, New York 1971. Haley, J. Paradoxes in play, fantasy and psychotherapy, in "Psychiatr. Res.

Rep.", n. 2, pp. 52-58, 1955. Haley, J., The family of the Schizophrenic: a Model System, in "J. Nerv. and

Mental Dis.", n. 129, pp. 357-374, 1959. Haley, J., Lestrategie dellapsicoterapia, Sansoni, Firenze 1975. Haley, J., Research on family patterns: an instrument measurement, in "Fam.

Proc", n. 3, pp. 41-65, 1964. Haley, J., Verso una teoria dei sistemi patologici, in G. H. Zuk e B. Nagy

(a cura di), Lafamiglia: patologia e terapia, Armando, Roma 1970. Haley, J. (a cura di), Changing family. A family therapy reader. Grune and

Stratton, New York 1971.

Jackson, D. D., The question of family homeostasis, in " Psychiatr, Quarterly,

Suppl.", n. 31, pp. 79-90, 1957. Jackson, D. D., Yalom, I., Family interaction, family homeostasis, and some

implications for conjoint family psychotherapy, in J. H. Mas-Serman (a cura

di), Individual andfamily dynamics, Grune and Stratton, New York 1959. Jackson, D. D., Haley, J. Transference revisited, in "Journ. Nervous Mental

Diseases", n. 137, pp. 363-371, 1963. Jackson, D. D. (a cura di). Therapy, communication and change, voll. 1-2,

Science and behavior Books, Palo Alto 1968. Laing, R. D., Esterson, A., Normalita efollia nella famiglia. Undid storie di

donne, Einaudi, Torino 1970. Laing, R. D., La politico delta famiglia, le dinamiche del gruppo familiare nella

nostra societa, Nuovo Politecnico, n. 60, Einaudi, Torino 1973. Lidz, Т., Fleck, S., Cornelison, A., Schizophrenia and the family. Int.

University Press, New York 1965.

LlDZ, Т., Famiglia epmblemi di adattamento, Boringhieri, Torino 1972. Minuchin, S., Families and Family Therapy, Harvard University Press, 1974. Pinna, L., La famiglia esclusiva, Laterza, Bari 1971. Rabkin, Family Process, nella rubrica "On books" di "Archiv. Gen. Psych.",

voll. 11-12, 1972. Riskin, J., Family interaction scales: a preliminary report, in "Archiv. Gen.

Psych.", n. 11, pp. 484-494, 1964. Riskin, J., Methodology for studingfamily interaction, in "Archiv. Gen. Psych.",

n. 8, pp. 343-348, 1973. Satir, V., Psicodinamica epsicoterapia delnucleofamiliare, Armando, Roma

1973. Searles, H., The effort to drive the other person crazy - an element in the etiology

and psychotherapy of schizophrenia, in "Brit, J. Med. Psychol.", n. 32,

pp. 1-18, 1959 (tr. it. in Scritti sulla schizofrenia, Boringhieri, Torino

1974, pp. 243-271). Searles, H., Feelings of guilt in the psychoanalyst, in "Psychiatry", n. 29, pp.

319-323, 1966. Selvini Palazzoli, M., Contesto e metacontesto nella psicoterapia della famiglia,

in "Arch. Psicol. Neurol. Psich.", n. 3, pp. 203-211, 1970. Selvini Palazzoli, M., Ilrazzismo nella famiglia, in "Arch. Psicol. Neurol.

Psich.", n. 6, pp. 549-557, 1971. Selvini Palazzoli, M., Ferraresi P., Eobseduetson conjoint, in "Social Psych.",

n. 7, pp. 90-97,1972. Selvini Palazzoli, M., II malato e lasuafamiglia, in "L'ospedale Maggiore",

n. 6, pp. 400-402, 1973.

Selvini Palazzoli , M., Self-starvation. From the intrapsychic to the transpersonal

approach to anorexia nervosa, Chaucer Publ. Company, London 1974. Shands, H. G., The war with words, Mouton, The Hague-Paris 1971. Shapiro, R. J., Budmann, S. H., Defection termination and continuation in

family and individual therapy, in "Fam. Proa", n. 1, pp. 55-67, 1973. Sluzki, С. Е., Veron, E. The double bind as a universal pathogenic situation,

in "Fam. Proa", n. 10, pp. 397-417, 1971. Sonne,J. C, Speck, R. V.,Jungreis, К. Е., The absent member mane uver as a

family resistance, in A. S., Friedman e al., Psychotherapy for the whole

family. Springer, New York 1965. Speer, D. C, Family system: morphostasis and morphogenesis, or is homeostasis

enough?, in "Fam. Proa", n. 9, pp. 259-278, 1970. Spiegel, J. В., Bell, N. M., Family of the psychotic patient, in S., arieti, Amer.

Handbook of Psychiatry, Basic Books, New York 1959. Watzlawick, P., An anthology of human communication, Text and Tape

Science and Behavior Books, Palo Alto 1964. Watzlawick, P., Beavin, J. H., Jackson, D. D., Pragmatica della co-municazione

umana, Astrolabio, Roma 1971. Watzlawick, P., Weakland, J. H., Fisch, R., Change, sulla formazione e la

soluzione deiproblemi, Astrolabio, Roma 1974. Weakland, J. H., Fisch, R., Watzlawick, P., Bodin, A. M. Brief Therapy:

focused problem resolution, in "Fam. Proa", n. 13, pp. 141-165, 1974. Whitehead, A. N.. Russell, В., Principia Mathematical voll., Cambridge

University Press, 1910-13. Wynne, L. C, Ryckoff, I. N., Day, I., Hirsch, S. I., Pseudomutuality in the

family relations of schizophrenics, in "Psychiatry," n. 21, pp. 205-220,

1958. Wynne, L. C, Thaler Singer, A., Thoughts disorders and the family relations

of schizophrenics, in "Arch, of Gen. Psychiat.", n. 9, pp. 191—206,1963;

n. 12, pp. 187-200, 201-212,1965. Zuck, G. N., Boszormenyi-Nagy, J., La famiglia: patologiaeterapia, Armando,

Roma 1970.

Серия

«Современная психотерапия»