Социальная психология и социальные изменения

Психологический журнал Том 26, №5, 2005

СОДЕРЖАНИЕ

Автор:

Психология и общество
Социальная психология и социальные изменения	Г. М. Андреева
Социальная психология
Концепция социальных представлений и дискурсивная психология	Т. П. Емельянова
"Родительская" и "студенческая" модели представлений о семейном воспитании	Е. А. Володарская, Н. Ю. Логвинова
Психофизиология
Вегетативные составляющие стресса и личностные особенности пациентов, страдающих пограничными расстройствами	Г. Г. Аракелов, В. В. Глебов
Психология и интернет
Общение и "опыт потока" в групповых ролевых интернет-играх	А. Е. Войскунский, О. В. Митина, А. А. Аветисова
История психологии
Советские психологи в годы Великой Отечественной войны (к 60-летию Великой Победы)	Т. И. Артемьева
Методы и методики
Методика диагностики ситуативной самоактуализации личности: контекстный подход	Т. Д. Дубовицкая
Страницы будущей книги
Когнитивная наука и современная психология	Б. М. Величковский
Психотерапия
Жизненный опыт и выбор специализации в психотерапии	А. В. Махнач
Памяти В. Н. Дружинина
В самом расцвете сил... (к 50-летию со дня рождения В. Н. Дружинина)	С. Д. Бирюков

стр. 1

Психология творчества	В. Н. Дружинин
Научная жизнь
I Международная конференция "Качество жизни и психология"	Г. М. Зараковский
Итоговая научная сессия Института психологии РАН	Н. А. Живова, О. А. Соловьева, С. А. Татарко
XX Мерлинские чтения "В. С. Мерлин и системные исследования индивидуальности человека"	Е. А. Сергиенко, А. А. Волочков
Хроника

стр. 2

Психология и общество.

СОЦИАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ И СОЦИАЛЬНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ

Автор: Г. М. АНДРЕЕВА

Г. М. Андреева, Доктор психологических наук, профессор, факультет психологии МГУ им. М. В. Ломоносова, Москва

Рассматривается один из элементов новой парадигмы современного обществоведения - включение в контекст исследований проблемы социальных изменений; обозначается специфический угол зрения социальной психологии на социальные изменения - их восприятие рядовым членом общества при построении им образа социального мира; анализируется специфика радикальных трансформаций российского общества и возникшие в связи с этим новые профессиональные задачи отечественной социальной психологии как на теоретическом, так и на практическом уровне.

Ключевые слова: социальные изменения; конструирование образа социального мира; социальные трансформации российского общества; новые задачи профессиональной социальной психологии.

1. ПЕРСПЕКТИВА НОВОЙ ПАРАДИГМЫ ДЛЯ СОЦИАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИ

Конец XX столетия остро поставил проблему социальных изменений перед всей системой общественных наук. Радикальные трансформации в экономической, политической и социальной сферах отдельных стран и всего мирового сообщества требовали учета новых реалий, и исследования в области обществоведения не могли их игнорировать. Все современное сообщество оказалось на рубеже веков не только радикально измененным, но и постоянно изменяющимся. Именно поэтому самым значимым фактом новой ситуации стала очевидность социальных изменений,которая выступила предметом исследования практически всех социальных наук. Пожалуй, можно считать, что первой на путь их всестороннего анализа еще в середине XX века встала социология, что является весьма закономерным для истории этой дисциплины¹ . Сама категория "социальные изменения" с этой поры присутствует в литературе [33], соответственно с этого же времени начинается и исследование проблемы. На рубеже столетий П. Штомпка назвал проблему социальных изменений одной из центральных проблем социологии XX века. Ее можно охарактеризовать как показатель новой парадигмы в системе социологического знания, пришедшей на смену "парадигмы системы", особенно характерной для американской социологии 50 - 60-х гг. [26]. "Социальные изменения", по мнению автора, - это такая категория, которая наиболее часто употребляется для описания ситуаций некоторого "отступления" от нормы в общественном развитии, что чрезвычайно важно, поскольку социальная реальность вообще "не статическое состояние, а динамический процесс, она происходит, а не существует, она состоит из событий, а не из объектов" [там же, с. 266].

В социальной психологии ситуация значительно отличается: общим стало упоминание о том, что ни понятийный аппарат науки, ни ее методологическое обеспечение не приспособлены для исследования социально-психологических феноменов в контексте социальных изменений. Весь накопленный социальной психологией опыт, все ее теоретические и экспериментальные разработки так или иначе апеллировали к стабильному обществу, достаточно долго удерживалась идея определенной незыблемости законов социального поведения, адекватного стабильному обществу. Такая переменная как стабильность/нестабильность вообще не фигурировала в исследованиях, что, по-видимому, частично оказалось результатом "американского" варианта дисциплины.

Поэтому особенно сильный акцент на эту особенность социально-психологического знания был сделан европейскими исследователями. Именно в их работах была поднята проблема недопустимого игнорирования социальной психологией социальных изменений, что явилось проявлением более общего принципа учета социального контекста, чем продекларированного в американской традиции. В фундаментальном труде "Контекст социальной психологии" [35], который претендует на формулирование специфики "европейского подхода", А. Тэшфел четко проводит мысль о том, что "вакуум" социально-психологических экспериментов проявляется не только в том, что они игнорируют социальный контекст как таковой, но и в том, что в них вообще не учитывается факт

¹ Проблема весьма тщательно прорабатывается и в современной отечественной социологии: см. например, работы Н. Ф. Наумовой, В. Н. Шубкина, В. А. Ядова и др. [20, 27, 29, 30].

стр. 5

изменения, характеризующего любой изучаемый объект. Тэшфел призывает к тому, чтобы главной проблемой социальной психологии стала проблема социальных изменений, более точно -проблема отношений между Человеком и Социальным Изменением. По мнению автора, "Изменение" - фундаментальная характеристика социального окружения человека, побуждающего его совершать выбор определенной линии поведения. Но если предсказание такого выбора и возможно в условиях стабильности, то в условиях изменения оно становится практически невозможным: традиционно в социально-психологическом исследовании предсказание строится на анализе "ожиданий", "оценок" индивида, но в ситуации изменения последние, как правило, разрушаются, и индивид оказывается перед совершенно новым выбором. Поэтому "нельзя адекватно предсказывать поведение в мифически не изменяющемся мире" [Ibid, с. 243]. Игнорируя факт нестабильного существования социума, социальная психология оказывается разоруженной перед лицом глобальных общественных трансформаций: ее аппарат, ее средства не адаптированы к тому, чтобы исследовать социально-психологические феномены в ситуации социальных изменений. Ярким примером этого явилась неспособность социальной психологии не только спрогнозировать, но и удовлетворительно объяснить события "студенческой революции" 1968 года в Европе. Социальная психология лишь тогда преодолеет свойственные ей ограничения, когда обратится к своему собственному предмету - психологическим аспектам социальных изменений. Сходная мысль выражена и другим классиком европейской социальной психологии - С. Московичи: если социальная психология существовала преимущественно как "наука порядка", то предпочтительно видеть ее как "науку движения" [Ibid, р.212], что, естественно, включает ее в контекст социальных изменений.

Как видно, программа нового подхода здесь изложена достаточно точно: социальная психология должна обеспечить исследование взаимодействия социальных изменений и выбора человеком линии своего поведения, т.е. показать, какие аспекты социальных изменений раскрываются в восприятии индивида как альтернативы его действий, какова связь между когнитивными и мотивационными процессами, чем в конечном счете детерминированы избранные стратегии поведения. Несмотря на четкость предложенного подхода, вряд ли можно сегодня констатировать его полноценное воплощение в практике реальных социально-психологических исследований, хотя проблема в целом поставлена и основные линии ее разработки обозначены.

Одна из приоритетных идей социальной психологии второй половины XX века - идея рассмотрения традиционных феноменов в культурно-исторической перспективе. Исследователи справедливо ставят вопрос о том, "почему включение культурного контекста в наше время оказалось для социальной психологии столь важной и практической, и гносеологической задачей", так что культуру иногда рассматривают в качестве "матрицы социальной психологии XX века" (цит. по [23]). Ответ на этот вопрос, как нам представляется, также следует искать прежде всего в связи с "обострением" проблемы социальных изменений. "Культурный контекст" позволяет осуществлять сравнение базовых процессов, происходящих в различных обществах (культурах), и тем самым переносить выявленные различия и на разные стадии общественного развития, что помогает найти ключ и к объяснению существа социальных изменений. Поэтому не случайно эта идея приобрела заметное звучание при обсуждении новой парадигмы в социальной психологии.

Совершенно очевидно, что включение проблемы социальных изменений в новую парадигму социальной психологии XXI века особенно актуально для России, где сам характер этих изменений столь значителен, что анализ их психологического аспекта предстает как своеобразный вызов социальной психологии. Радикализм осуществляемых здесь преобразований не позволяет быть "схваченными" в рамках разработанных схем, требуются новые подходы и принципы анализа. Поэтому представляется необходимым обозначить основные линии такого анализа и на общетеоретическом, и на прикладном уровнях. Причем, и в том, и в другом случае целесообразно рассмотреть как общие тенденции нового подхода, сложившиеся в мировой практике (учитывая предпосылки, имеющие место в отечественной традиции), так и специфические проблемы, возникающие перед исследователями, работающими сегодня в России.

Очевидны два направления анализа проблемы социальных изменений в социальной психологии, связанные с рассмотрением следующих вопросов: что предстоит сделать для совершенствования исследованияновой ситуации и как может быть выполнена ею задача воздействияна ситуацию с целью оказания помощи реальным субъектам общественного процесса. Но для этого рассмотрения необходимо уточнение того угла зрения, который характерен именно для социально-психологического анализа в отличие от более "развитого" социологического подхода.

2. СПЕЦИФИКА СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ПОДХОДА К АНАЛИЗУ СОЦИАЛЬНЫХ ИЗМЕНЕНИЙ

Одна из основных проблем, выражающих специфику социально-психологического подхода в

стр. 6

данном контексте - проблема восприятиясоциальных изменений рядовым человеком, представленность их в массовом сознании, конструирование образа социального мира. Хотя принципиально эта идея содержится и в ряде социологических подходов, в частности, в "понимающей социологии" А. Шюца [28], именно в социальной психологии она получает всестороннюю разработку. Предлагаемый здесь угол зрения на проблему социальных изменений переносит фокус исследования на изучение психических процессов, сопровождающих, определяющих и определяемых социальными изменениями. Иными словами, в центре внимания - психологические аспекты социальных изменений, отражение этих процессов в сознании индивидов и соответствующее изменение их поведения.

Особенно четко обозначенная выше проблема поставлена в современной психологии социального познания [31]. Можно утверждать, что сам факт обособления этой области знания в рамках психологии в значительной степени связан с необходимостью исследовать процесс построения человеком образа социального мира и те трудности, которые встают перед ним при познании изменяющейся социальной реальности [6]. Хотя ориентация в окружающем социальном мире всегда была потребностью человека, она резко возрастает в период существенного ускорения общественных процессов, возникновения новых форм общественных институтов. Общий вопрос социального познания - как соотносятся между собой реальный мир и мир, построенный (сконструированный) человеком - становится здесь во главу угла. Можно соглашаться или не соглашаться с так называемой теоремой Томаса ("Если ситуация определяется как реальная, она реальна по своим последствиям" [15, с. 66]), но нельзя не признать, что в ситуации социальных изменений единственным условием "выживания" человека является достаточная степень понимания им того, что происходит вокруг, более или менее адекватная его интерпретация. Поэтому естественно, что фокусом проблемы социальных изменений становится в психологии специфика их восприятия. Как справедливо отмечают П. Бергер и Т. Лукман, "повседневная жизнь представляет собой реальность, которая интерпретируется людьми и имеет для них субъективную значимость в качестве цельного мира" [9, с. 38].

В общетеоретическом плане это касается прежде всего изучения особенностей процесса категоризациисоциальных объектов, того, как он осуществляется рядовым субъектом, в частности, в ситуации радикальных преобразований всех систем организации общества. При этом возникает ряд существенных трудностей, относящихся как к специфике самого процесса, так и к его реализации в условиях социальной нестабильности. Категоризация выступает как инструмент, посредством которого человек систематизирует свое окружение, постигает его смысл; она возможна постольку, поскольку люди живут в относительно стабильном мире, где предметы обладают более или менее инвариантными характеристиками, т.е. значениями, благодаря чему человек и может идентифицировать их. Операция со стабильными категориями - проработанная психологией особенность человеческого мышления.

В ситуации познания социальных объектов обнаруживается в этом отношении серьезное противоречие и некоторые дополнительные проблемы. Суть процесса социальной категоризации остается неизменной: предполагается, что рядовому человеку необходимо распределить социальные события и объекты по группам для систематизации социального окружения и определения своего места в нем. Но этот процесс затрудняется из-за недостаточной четкости "границ" социальных категорий, их сложности, зависимости осуществления категоризации от "заинтересованности" в ней субъекта и т.п. [6, с. 105 - 106]. Для не искушенного в вопросах научного мышления человека (называемого в психологии социального познания "наивным психологом") процесс категоризации социальных объектов представляет поэтому значительно большую трудность, чем объектов физического мира. Вместе с тем, осуществление этого процесса необходимо, ибо только на его основе может быть принято решение относительно дальнейшей стратегии поведения и действия.

Массовое сознание давно научилось справляться с подобными трудностями, разработав систему своеобразных "уловок". Одна из них была описана в теориях когнитивного соответствия в рамках концепции психологики(см. 5, с. 117 - 118]). При этом подразумевается логика обычного человека, "серьезного, но не слишком блестящего мыслителя", рассуждающего по принципу: "я знаю, что это не так, но мне кажется, что это так, и хотя меня это смущает, но я продолжаю думать, что это именно так". Упрощенный вариант выдвижения такого рода "резонов" наблюдается и при категоризации, что приводит к весьма произвольному включению объекта в ту или иную социальную категорию.

В психологии социального познания описаны конкретные средства такого "облегчения" когнитивного процесса [24]. Важнейшим из них является использование эвристик - набора сокращенных, произвольных правил, применяемых в обыденной жизни при высказывании суждения, для которого нет достаточной информации. Авторы называют это "упрощенным правилом принятия решения" [24, с. 253], не претендующего на получение знания, опирающегося на нормы логики, но зато обеспечивающего компромисс между рацио-

стр. 7

нальным и когнитивно "экономным" выводом [6, с. 107]. Употребление эвристик упрощает жизнь познающему субъекту, позволяет применять сокращенную стратегию, хотя очевидно, что характер полученного таким образом "знания" ограничен и крайне субъективен, а образ построенного мира выглядит весьма своеобразно.

Специфическое решение проблемы предложено в теории "социальных представлений" С. Московичи [13, 34], где показано, как рядовой человек и реально существующие социальные группы вырабатывают свою систему представлений о действительности, опирающуюся на непосредственный жизненный опыт, обрывки сведений, почерпнутых из общения с непосредственным окружением и т.п. Созданное таким образом "социальное представление" не есть "знание" в точном значении этого слова, это скорее суждение здравого смысла, которое, тем не менее, помогает индивиду как-то упорядочить и по-своему "понять" окружающий мир, категоризировать его проявления и построить его образ.

Все названные особенности категоризации социальных объектов проявляют себя с особой силой, когда процесс приходится осуществлять в условиях нестабильной ситуации, осложненной радикальными преобразованиями всей системы социальной жизни, когда изменяется сам облик объекта или явления. Задача может быть сформулирована так: как "нестабильный" объект поместить в "стабильную" категорию? Каким образом в данной ситуации поступает человек-непрофессионал?

Кроме использования моделей эвристики, возникает еще один соблазн, обозначенный А. Тэшфелом как "быстрая категоризация". Она характерна как раз для ситуации быстрых социальных изменений, когда человек вынужден принимать категориальные решения на основе недостаточно сложившегося и продуманного опыта. Изменения категорий "не успевают" за объективными изменениями объектов и событий. Но в некоторых обстоятельствах на определенном этапе такие быстрые решения действительно необходимы, когда надо установить хотя бы "краткие" различия (или сходства) между объектами или явлениями, а не исключения из правил. Но при этом важно понять, что это - "грубая настройка", и она не должна оставаться единственной. В противном случае можно принести вред человеку, обрекая его на существование в искаженном образе мира.

Если даже в условиях нормального хода развития общества возникает проблема соотнесения "образа мира", построенного человеком, и реального мира, то при быстрых социальных преобразованиях эта проблема приобретает еще большую остроту. Уместно вспомнить известную психологическую максиму: люди действуют в мире в соответствии с тем, как они познают его, но они познают его в соответствии с тем, как действуют в нем. Естественно поэтому, что характеристики социальной категоризации, свойственные периодам острых социальных изменений, соотносятся в каждом отдельном случае со своеобразием того социального и культурного контекста, в условиях которого они проявляются. Сама специфика социальных категорий наполняется каждый раз новым содержанием.

Важно отметить и то, что существенным элементом социальной категоризации выступает самокатегоризация индивида, "истолкование" им себя в новой, изменившейся социальной ситуации. Иными словами, в данном случае встает проблема социальной идентичности и социальной идентификации человека в изменяющемся обществе. Теоретические подходы А. Тэшфела и Дж. Тернера [36] освещают некоторые принципы анализа этих процессов. В частности, это относится к утверждению о том, что человеку свойственно всегда поддерживать позитивную социальную идентичность, т.е. убежденность в том, что социальная группа, к которой он принадлежит, наделена определенными "положительными" чертами, "положительным" статусом в обществе, поскольку, по мысли Тернера, она представляет собой для человека нишу, обеспечивающую ему определенный уровень комфортного существования. Но в ситуации радикальных преобразований "границы" групп и, следовательно, критерии их оценки не просто размываются, но постоянно изменяются, так же как и сама социальная структура общества, и вопрос о степени позитивности/негативности той или иной группы приобретает, как минимум, дискуссионный характер. Необходимость специфического решения проблемы социальной идентичности личности в изменяющемся обществе становится таким образом еще одним выражением специфики социально-психологического подхода.

Наконец, важным направлением анализа, несомненно, является учет эмоционально-мотивационной переменной, включенной в построение рядовым человеком образа измененного мира, что также отличает данный подход от социологического. В психологии социального познания делается особый акцент на необходимость выявления специфической роли эмоций в этом процессе: рядовой человек организует свое поведение, опираясь не только на использование когнитивных схем, но в значительной мере на эмоциональное восприятие действительности. Наиболее радикальная позиция в этом вопросе состоит в утверждении, что эмоции могут быть интерпретированы в данном случае как особая форма значения, как специфическая форма когниций, даже как более высокий уровень познания, поскольку они помогают человеку не просто осваивать по-

стр. 8

лученную информацию, но становиться "архитектором собственного социального окружения" [31].

Как видно, ситуация социальных изменений ставит перед социальной психологией целый ряд специфических задач, касающихся прежде всего проблем изучения особенностей конструирования рядовым человеком образа изменяющегося социального мира.

3. РАДИКАЛЬНЫЕ ТРАНСФОРМАЦИИ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА -ВЫЗОВ СОЦИАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИ

Все это приобретает практический интерес в условиях современной России. Радикальные преобразования российского общества, которые характерны для последних полутора десятилетий, породили особый феномен "постсоветского сознания" [12, с. 127], который должен быть всесторонне изучен социальной психологией² . Слом социальных стереотипов, изменение шкалы ценностей, кризис социальной идентичности - это те психологические реалии, которые в значительной степени "видоизменяют" образ социального мира, построенного рядовым человеком на протяжении предшествующего периода. Складывается ситуация, сходная с той, которая описана в этнопсихологии как ситуация "культурного шока", когда человек оказывается как бы в новой, "чужой" стране, где привычные предметы, явления, события выглядят по-иному, как чужие и непривычные: "Суть культурного шока - конфликт старых и новых культурных норм и ориентации - присущих индивиду как представителю того общества, которое он покинул, и новых, то есть представляющих то общество, в которое он прибыл" [15, с. 17]. Стоит вспомнить слова, произнесенные М. С. Горбачевым после возвращения из Фароса о том, что он вернулся "в другую страну". Для рядового человека при осмыслении своего существования в ситуации радикальной ломки всех "устоев" привычного общества логично возникает своего рода "тоска" по стабильному миру и неизбежное противопоставление "старого" мира, стабильного и понятного, "новому" миру, нестабильному и непонятному.

Восприятие реального мира и его образ в такой ситуации могут еще более расходиться, что не может не сказаться на образцах поведения разных социальных групп. Разброс этих образцов обусловлен неоднозначностью того, с каким "построенным миром" человек соотносит свое поведение. Традиционный тезис психологии социального познания о том, что для функционирования какой-либо группы необходимо, чтобы ее члены разделяли некоторые представления о мире, согласовывали свои интерпретации этого мира, подвергается в данном случае большому испытанию. Поведение строится в соответствии с одним из этих "разделяемых" представлений при том, что оно не обязательно адекватно соотносится с тем реальным миром, в котором живет и функционирует группа. Как остроумно полагает И. А. Климов, "человек перестает ориентироваться в социальном пространстве (например, становится непонятным, куда жаловаться на произвол "хозяина", можно ли на него жаловаться в принципе, что является критерием успешности - решение суда или уступки руководства, сделанные в частном порядке)" [16, с. 67].

Возникшее ощущение утраты традиционных структур общественного контроля способствует тому, что различные группы в современном российском обществе начинают ориентироваться на свои представления о легитимности тех или иных поступков, хотя осуществляют их в обществе, где "легитимность" последних не признается. Это убедительно доказывают примеры поведения различных криминальных групп, когда именно антиобщественное поведение воспринимается как "естественное", "законное", в то время как правовые нормы общества отвергаются. Разрыв реального мира и его образа имеет следствием в данном случае противоправное поведение.

С другой стороны, та часть общества, которая оказалась готовой принять нововведения и поверила в осуществляемые социальные изменения, восприняла их как естественные и необходимые, на каком-то этапе убеждается в том, что они скорее пока даны в представлениях о новом устройстве мира, но приходят в противоречие с миром, реально существующим. Отсюда у этой части общества возможен спад социальной активности, разочарование в действенности реформ, а порой и формирование к ним негативного отношения, о чем свидетельствуют многочисленные опросы общественного мнения [18].

В качестве примера можно привести многочисленные варианты массового сознания в постсоветской России по отношению к рынку и рыночной экономике. Существование обычного, рядового человека в условиях переходной экономики (как часто сегодня определяется социальная реальность в нашей стране) шло на фоне двух различных "образов" рынка: как положительного - для его сторонников, так и крайне отрицательного -для ориентированных на государственную экономику. "Представления о рыночном будущем были сродни фантазиям о практически неведомом, знаемом лишь понаслышке, и варьировали от оптимистически безоблачных до страшных и оттал-

Следует отметить, что и в данном вопросе социологи оказались впереди. В этой связи стоит упомянуть два фундаментальных исследования, выполненных под руководством В. А. Ядова [29, 30].

стр. 9

кивающих", чему соответствовали выявленные авторами основные типы людей по их отношению к рынку - "пессимисты", "утописты" и "реалисты" [2, с. 310 - 311]. Естественно, что такой диапазон позиций дает большой разброс образцов поведения, разную степень совпадения и расхождения реального мира и его образа.

Этим, в свою очередь, в значительной степени определяется и различное направление в сдвиге социальных ценностей, характерное для различных групп населения. В ряде исследований последних лет констатируется, например, несомненный сдвиг традиционных для советского периода коллективистских ценностей в направлении ценностей "личностных", связанных с индивидуальным успехом, благополучием семьи и т.п. [18]. Можно согласиться с утверждением Е. П. Белинской и О. А. Тихомандрицкой о том, что одной из причин такого сдвига является отсутствие разделяемых всеми "внешних" ориентиров для социального самоопределения, что заставляет опираться на ориентиры "внутренние" [7, с. 279]. Все это означает умножение "неопределенностей", с которыми сталкивается конкретный человек, выстраивая свою линию жизни [8, с. 39 - 43].

Если суммировать результаты ряда исследований, касающихся изучения разных сторон изменяющейся российской действительности и разных реакций на них различных групп населения, можно сделать вывод о том, что традиционным для большинства случаев является попытка сохранить стабильный образ социального мира, поскольку именно это является условием некоторого "облегчения" существования в сложных условиях повсеместных изменений. Вместе с тем очевидно, что такое облегчение существования является лишь кажущимся, поскольку оно продолжается все равно в измененном мире, и столкновение сконструированного по старым образцам образа мира и реальности рано или поздно станет неизбежным, и это может обернуться для человека еще большей бедой. Не случайно довольно часто ситуация в обществе описывается как травматическая, а понятие "травма" легко перекочевывает из медицинского лексикона в социальный [16, 26, 27].

Проблемы, возникающие при познании изменяющегося социального мира, подкрепляются конкретными объективными характеристиками социальных изменений, свойственных именно российской действительности. Так, по справедливому утверждению А. Ю. Согомонова, большое значение имеет то обстоятельство, что изменения происходят на фоне большой имущественной поляризации общества, когда "богатые становятся еще более богатыми, а бедные - еще более бедными" (цит. по [30, с. 401]). Различное социальное "зрение" проигравших и выигравших способствует тому, что одни его ракурсы в большей, а другие в меньшей степени совпадают с объективными условиями, в которых существует та или иная социальная группа. Следовательно, разрыв в достоверности "образа" и "реальности" приобретает различное значение для субъектов, включенных в единый исторический процесс, что и дает основание для разброса образцов социального поведения.

Таким образом, соотношение нестабильного, изменяющегося мира с нестабильным, изменяющимся его образом становится причиной разнообразных моделей ответа человека на новую ситуацию. Радикальные социальные преобразования сами по себе болезненно сказываются на судьбах рядового человека, а их восприятие, осмысление, "познание", как видно, еще больше усугубляют трудности его существования.

Особый вопрос - отношение рядового человека к происходящим изменениям. Оно во многом зависит, с одной стороны, от некоторой традиции, сложившейся в общественном мнении, в определенных социальных группах, с другой - от поколения, оказавшегося в эпицентре реформ. Что касается традиции, то она была заложена еще в период существования СССР, т.е. относится к периоду, предшествующему реформам. Известно, что господствующая в стране идеология как бы санкционировала тезис о незыблемости, устойчивости социальной ситуации, что порождало позитивный образ стабильности общества. Этот образ был поддержан верой в безусловную разумность государственного устройства, мудрость руководящей партии и соответственно формированием негативного отношения к необходимости радикальных изменений существующего порядка. Поэтому начало реформ было встречено неодназначно разными возрастными группами.

Для групп, сформировавшихся до начала реформ, они выглядели чем-то "нарушающим" естественный ход событий, пугающим своей необычностью и непредсказуемостью. Но когда изменения стали очевидными, перед массовым сознанием, естественно, встал вопрос об их оценке, о выработке к ним какого-то нового отношения. Что касается молодого поколения, то для него не стоял вопрос о сравнении "прошлой" и "настоящей" жизни, поэтому отношение к преобразованиям носило иной характер. В нашем исследовании сравнительных ценностей русских и финских старшеклассников, проведенном в несколько этапов, было выявлено, что количество молодых людей, оценивающих ситуацию в России как "нестабильную", уменьшается в ходе преобразований и растет число тех, для кого существующая ситуация стабильна, поскольку иной они просто не знают [3].

стр. 10

В этой связи весьма характерно усиление интереса рядового человека к проблеме соотношения прошлого, настоящего и будущего. Сравнение осуществляется не только между прошлым "стабильным" периодом в жизни общества и современной "нестабильностью", но и между представлениями о вариантах будущего соотношения этих двух характеристик в развитии общества. Такие непрофессиональные, обыденные прогнозы вплетены в повседневную жизнь человека, связаны с его потребностью как-то обозначить для себя по крайней мере ближайшие перспективы, касающиеся существования своего собственного, своей семьи, карьеры, образования детей и пр.

Как видно, диапазон изменений, осуществляемых в Российском обществе, настолько велик, что возникает потребность существенного расширения фронта исследований, предпринимаемых в том числе социальной психологией. Дело при этом состоит не только в умножении количества "объектов", которые необходимо охватить вниманием, - важно предложить в ряде случаев и принципиально новые стратегии их изучения.

4. ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ ЗАДАЧИ СОЦИАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИ В НОВОЙ СИТУАЦИИ

Изменившаяся социальная реальность с особой остротой ставит вопрос о собственных, профессиональных задачах социальной психологии не только в области теоретического анализа проблемы, но и в области исследовательской практики. Отмеченная выше неготовность осуществлять исследования с учетом социальных изменений в случае неумения преодолеть этот недостаток грозит дисциплине утратой ее значимости в обществе. Можно выделить как минимум два аспекта в разработке данной проблемы. С одной стороны, это обозначение принципиально новых задач во взаимоотношениях науки и общества, с другой -более конкретные вопросы поиска новых исследовательских приемов, равно как и новых областей исследования.

Что касается первого аспекта проблемы, то необходимо найти ответ на достаточно старый вопрос о том, как вообще изменяется (и изменяется ли) содержание взаимоотношений социальной психологии и общества в период его радикальных преобразований? Характерно, что некоторые принципы этих новых отношений в теоретическом плане обозначены в современных поисках мировой психологии. Так, в концепции социального конструкционизма К. Гергена одна из заявленных им новых задач социальной психологии формулируется в виде отказа от прогнозирования как краеугольного камня социально-психологической науки и перехода к беспрецедентной ее роли "в качестве катализатора социальной восприимчивости и чувствительности " [32, с. 49] (подчеркнуто мной. - Г. А. ). Такой поворот обусловлен именно усложнением социального мира, в известном смысле - процессами его глобализации: человеку все более необходимо осмысление большего круга проблем, сравнение их решения в разных типах обществ. Поэтому для профессиональной науки важно дополнить информирование человека относительно жизненно важных для него обстоятельств, что может изменить его поведенческие последствия, "поскольку расширяет диапазон альтернативных действий, приводя к модификации или постепенному исчезновению прежних поведенческих моделей" [Ibid, с. 34]. Такая рекомендация вполне пригодна для характеристики новой роли социальной психологии в изменяющемся мире, поскольку акцентирует внимание как на необходимости внимательного анализа поведения рядового человека, так и на помощи ему совладать с изменяющейся ситуацией.

Предложенный термин является калькой с английского coping, достаточно популярного в литературе и, может быть, не вполне адекватно звучащего в русском языке. Но так или иначе суть дела очевидна: человеку в ситуации радикальных социальных изменений необходимо справляться с новой ситуацией, научиться жить в ней, причем не просто приспосабливаясь, но именно овладевая ею. Идея совладания становится при этом сквозной проблемой как практического существования человека, так и научного осмысления ее содержания. В последнем случае - это новый поворот традиционной для психологии проблемы адаптации, в частности, акцент на социальной адаптации [21, с. 31], ее специфики в условиях нестабильности. Такой акцент предлагает адекватное описание нового характера взаимодействия человека и среды, а именно - взаимодействия измененногочеловека и измененнойсреды, т.е. относительно новой идеи в парадигме социальной психологии.

Приведенные аргументы свидетельствуют в пользу обновления отношений социальной психологии и общества, причем на первый взгляд может показаться, что речь просто должна идти о большем удельном весе прикладных исследований. Однако при сохранении важности и этой задачи проблема не может быть ограничена только ее решением. В действительности, умножение возможностей социальной психологии связано и с расширением спектра ее фундаментальных позиций, в частности, с совершенствованием инстру-

В качестве рабочего определения можно принять предложенное А. Либиной и А. Либиным: "Предметом психологии совладания, как специальной области исследования, является изучение механизмов эмоциональной и рациональной регуляции человеком своего поведения с целью оптимального взаимодействия с жизненными обстоятельствами или их преобразования в соответствии со своими намерениями" [19].

стр. 11

ментария, а именно поиском новых средств как исследования, так и воздействия.

Одним из направлений деятельности в первом случае можно считать все усиливающийся акцент на качественные методы исследования, которые П. Н. Шихирев называл "мягкими методами, разработанными в парадигме понимания" [25, с. 382]. В свое время еще Д. Кэмпбелл указывал на то, что в социальных науках, имеющих дело с человеческими проблемами и процессами, в которые включены реальные люди в реальных обстоятельствах, качественное знание особенно необходимо, поскольку в нем велик удельный вес "здравого смысла" [17]. Логика интереса к таким методам в современных условиях очевидна: коль скоро в практике реальной жизни людей встает задача совладать с измененной действительностью, особенно важно понять, какие психологические механизмы включаются рядовым человеком в процесс построения субъективной картины социального мира. Именно от адекватности этой картины во многом зависит степень адекватности поведения человека в условиях новых реалий. Не случайно сегодня интерес к применению качественных методов, в частности таких, как глубинные интервью, фокус-группы и т.п., резко возрастает (см. [10, 22]).

Немаловажным достоинством этих методов является также и то, что при их помощи удается более полно фиксировать эмоциональное отношение респондента к социальному объекту, в частности, учитывать даже фактор настроения. Между тем известно, что последний играет огромную роль при построении образа социального мира [6, с. 141 - 146].

В этой связи уместна дискуссия более общего плана - об использовании такого традиционного метода социальной психологии, как опрос. Общеизвестно, что он широко применяется как в исследованиях общественного мнения, которые сами по себе весьма популярны при изучении массового сознания в период социальных трансформаций, так и в иных социально-психологических исследованиях. При этом встает ряд проблем принципиального плана, одна из которых заключается в том, что всякий опросник, если даже он содержит открытые вопросы, предлагает респонденту некоторый заданный набор понятий, при помощи которых будет сформулирован ответ. Но это в значительной степени предопределяет контуры описания того или иного объекта восприятия, в том числе какого-либо социального явления, события, ценности. Можно предположить, что строго субъективная интерпретация социального мира при этом утрачивается: "Готовые опросники, по существу, заставляют человека мыслить в тех категориях, которые уже есть в голове у исследователя" [2, с. 304]. Поэтому при необходимости более тонко схватить эту субъективную интерпретацию меняющегося мира, когда сами параметры ее только формируются, целесообразно - естественно, наряду с традиционными опросами - прибегать и к разнообразным вариантам методик, обеспечивающим выявление более "качественной" характеристики отношения представителей разных групп к нестабильной ситуации.

Разумно предположить, что "новую жизнь" в ситуации социальных изменений может приобрести метод лонгитюдного исследования. Фиксация изменения мнения, установки, ценностных ориентации становится доступной именно при применении этого метода. В упоминавшейся работе Д. Кэмпбелла, хотя и в других терминах, была поставлена и эта проблема. Речь шла о различных угрозах внешней и внутренней валидности в социально-психологическом эксперименте. Среди последних фигурировали, например, такие переменные как "фон" (history) реальных событий во время исследования, а также ""естественное развитие" - возможное изменение испытуемых, являющееся следствием течения времени ..." [17, с. 46]. По-видимому, исключение подобных "угроз" должно оказаться весьма полезным в лонгитюдных исследованиях, которые напрашиваются сами собой, когда проводятся в "пространстве" социальных изменений.

Особенно перспективным представляется использование данного метода при изучении поведения разных социальных групп в разных сферах деятельности. Подобно включению в исследование культурного контекста, сравнение поведения групп, в частности больших социальных групп, в том числе в различных сферах деятельности, также позволяет с большей наглядностью фиксировать восприятие изменений, происходящих в обществе, и их влияние на стратегии осуществляемых человеком выборов. Хотя такого рода исследование не является каноническим вариантом лонгитюда, но содержит сходные с ним логические допуски. В качестве примера можно назвать ряд исследований экономического поведения людей в разные периоды реформ [14]⁴ . Для них характерен своего рода "перекрестный" анализ взаимодействия новых социальных реалий (предпочтения различных форм собственности и организации труда, например) и восприятия их определенными группами (собственниками, наемными работниками, крестьянами) с соответствующими изменениями ценностных ориентации. Стратегия этого исследования интересна тем, что

⁴ Вообще проблема экономического поведения людей - интереснейший материал для социально-психологического исследования, коль скоро важно изучить массовые процессы. Не лишне заметить, что единственный психолог - Д. Каннеман - был удостоен Нобелевской премии, правда, не по психологии, а по экономике, как раз за анализ массового поведения в сфере экономических отношений.

стр. 12

в нем использован метод поперечных срезов [14, с. 383], своеобразный прием сравнения, который, очевидно, уместен в любом случае, когда нужно зафиксировать изменение. Кстати, в этом русле было бы очень интересно получить данные по среднему классу, который только формируется в современной России, и его становление во многом является значимым фактором социальных изменений. Такого типа исследования проводятся и при изучении восприятия социальных изменений возрастными группами [2, 22].

Как видно, поиск новых стратегий социально-психологических исследований включает много направлений разработки инструментария. Не менее значимым является и поиск новых стратегий воздействия, иными словами, средств и методов практической социальной психологии,демонстрирующей свои возможности в измененном социальном контексте. Это и расширение поля работ, т.е. областей социальной практики, где могут быть приложены ее усилия, и умножение типов профессиональной работы. Несмотря на активное обсуждение этих проблем в литературе [10], целесообразно выделить несколько узловых пунктов, имеющих непосредственное отношение к обсуждаемой проблеме.

Прежде всего - это вопрос о формах и способах вмешательства дисциплины в процессы общественной жизни и индивидуального существования человека в ситуации быстрых социальных изменений. В сегодняшней ситуации возникает как никогда широкий спектр предметов обсуждения, где эти изменения особенно очевидны: усиление роли СМК, возможности новых информационных технологий, изменившиеся типы управления в социальных организациях, новые формы правового пространства и межнациональных отношений, стратегии потребительского поведения в условиях рынка и пр. [22].

Найти подходы к освоению новой социальной практики рядовым человеком для совладания с ней - первостепенная задача практической социальной психологии сегодня. Для этого нужна особенно тщательная рефлексия исследователей относительно того, что "может" и чего "не может" наша дисциплина с точки зрения помощи рядовому члену общества "вписаться" в новую реальность. Более пристальное внимание к различным формам консультирования и тренинга предполагает, на наш взгляд, еще один "виток" развития взаимоотношений фундаментальной науки и практических исследований.

Речь идет не о самих техниках тренинговой работы и консультирования: они достаточно развиты, и хорошо зарекомендовали себя, изложены и описаны в многочисленных пособиях. Вопрос, на наш взгляд, состоит в том, каким образом в этих техниках может быть в большей мере учтен новый социальный контекст - нестабильная ситуация в обществе, "напор" на человека лавины социальных преобразований. В какой мере должен быть осведомлен консультант о специфике того образа социального мира, который построен клиентом, и в какой мере эта специфика должна быть учтена при терапевтическом воздействии и главное - в какой мере клиент готов занять "субъектную" позицию относительно новой социальной реальности: вот "поле", на котором проявляется взаимодействие фундаментальных знаний и практических рекомендаций.

Сама проблема рекомендаций, даваемых социальной психологией, также требует особого обсуждения, если учесть задачи, стоящие перед наукой в изменяющемся обществе. Сам термин "рекомендация" в словаре психологии в значительной степени скомпрометирован благодаря легкой ассоциации с понятием "рецепт". Вряд ли можно ожидать большой эффективности от прямых "указаний" к действию в сложных социальных условиях; скорее любая психологическая консультация в данном контексте может предложить иную, чем имеется у клиента, картину социальных реалий (диапазон новых, востребованных обществом социальных ролей, личностных качеств, необходимых в новых условиях, таких, как готовность к риску, умение справляться с "социальным" стрессом, мотивация успеха, а также способов "обретения себя" в изменившейся ситуации т.п.). Это будет означать некоторое расширение традиционной проблематики консультирования, может быть, определенный "сдвиг" с оказания помощи в области межличностных отношений в сторону помощи клиенту осознать себя в новом мире. Представляется, что таким образом социальная психология будет больше соответствовать своей новой роли ("продуцировать, по Гергену, новые образцы поведения"), что может привести к возрастанию социальной активности субъекта, освоению им навыков совладания с действительностью. Такое расширение "поля" субъектности индивида в ситуации изменяющегося социального мира включает в себя подлинно созидательную деятельность [4], которая, по определению, необходима рядовому члену общества в период резких социальных поворотов.

Конечно, не только на этом пути могут быть предложены новые решения проблемы социально-психологического воздействия. Важно осознать, что новая социальная ситуация настойчиво требует от социальной психологии таких модификаций в ее предмете и методах, которые сделают дисциплину адекватной складывающейся реальности. Наивно предполагать, что период социальных трансформаций может когда-нибудь "закончиться". Если верно, что XXI век станет веком психологии, то обозначенная для социаль-

стр. 13

ной психологии перспектива связать свою судьбу с социальными изменениями просто необходима.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Авдуевсквая Е. П., Баклушинский С. А. Особенности социализации подростка в условиях быстрых социальных изменений //Ценностно-нормативная ориентация старшеклассника. М., 1994.

2. Алавидзе Т. Л., Антонюк Е. В., Гозман Л. Я. Социальные изменения: восприятие и переживание // Социальная психология в современном мире / Под ред. Г. М. Андреевой и А. И. Донцова. М.: Аспект Пресс, 2002.

3. Андреева Г. М., Хелкама К., Дубовская Е. М., Тихомандрицкая О. А. Уровень социальной стабильности и особенности социализации / Вестник МГУ. Серия 14. Психология. 1997. N 4.

4. Андреева Г. М. Конструирование социального мира - компонент психологии созидания // Антология современной психологии конца XX века. Казань, 2001.

5. Андреева Г. М., Богомолова Н. Н., Петровская Л. А. Зарубежная социальная психология XX столетия. М.: Аспект Пресс, 2002.

6. Андреева Г. М. Психология социального познания. М.: Аспект Пресс, 2005.

7. Белинская Е. П., Тихомандрицкая О. А. Социальная психология личности М.: Аспект Пресс, 2001.

8. Белинская Е. П. Конструирование идентификационных структур личности в ситуации неопределенности // Трансформации идентификационных структур в современной России / Под ред. Т. Г. Стефаненко. М.: Московский общественный научный фонд, 2001.

9. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М.: Аспект Пресс, 1995.

10. Введение в практическую социальную психологию / Под ред. Ю. М. Жукова, Л. А, Петровской, О. В. Соловьевой. М.: Смысл, 1996.

11. Герген К. Движение современного конструкционизма в современной психологии //Социальная психология: саморефлексия маргинальности. М.: ИНИОН, 1995.

12. Дилигенский Г. Г. Российский горожанин конца девяностых: генезис постсоветского сознания (социально-психологическое исследование). М.: ООД ИМЭМО РАН, 1998.

13. Донцов А. И., Емельянова Т. П. Концепция социальных представлений во французской психологии. М.: МГУ, 1987.

14. Журавлев А. Л., Купрейченко А. Б (ред.) Проблемы экономической психологии. М.: ИП РАН, 2004. Т. 1.

15. Ионин Л. Г. Социология культуры. М.: Логос, 1998.

16. Климов И. А. Психосоциальные механизмы возникновения кризиса идентичности // Трансформация идентификационных структур в современной России / Под ред. Т. Г. Стефаненко. М.: Московский общественный научный фонд, 2001.

17. Кэмпбелл Д. Модели экспериментов в социальной психологии и прикладных исследованиях / Пер. с англ. СПб.: Социально-психологический центр, 1996.

18. Левада Ю. А. От мнений к пониманию. Социологические очерки 1993 - 2000 гг. М.: Московская школа политических исследований, 2000.

19. Либина А., Либин А. Стили реагирования на стресс: психологическая защита или совладание со сложными ситуациями // Стиль человека: психологический анализ. М.: Смысл, 1998.

20. Наумова Н. Ф. Жизненная стратегия человека в переходном обществе // Социологический журнал. 1995. N 2.

21. Реан А. А., Кудашев А. Р., Баранов А. А. Психология адаптации личности. СПб: Медицинская пресса, 2002.

22. Социальная психология в современном мире / Под ред. Г. М. Андреевой и А. И. Донцова. М.: Аспект Пресс, 2002.

23. Стефаненко Т. Г. Социальная психология в культурно-исторической перспективе // Социальная психология в современном мире. М.: Аспект Пресс, 2002.

24. Хьюстон М., Штребе В. (Ред.) Введение в социальную психологию / Пер. с англ. М.: ЮНИТИ, 2004.

25. Шихирев П. Н. Современная социальная психология. М.: Академический проект, 1999.

26. Штомпка П. Социология социальных изменений. М.,1996.

27. Шубкин В. Н. Страх как фактор социального поведения. Международное исследование // Социологический журнал. 1997. N 3.

28. Шюц А. Структуры повседневного мышления // Социологические исследования. 1986. N 3.

29. Ядов В. А. (ред.). Россия: трансформирующееся общество. М.: КАНОН пресс-С, 2001.

30. Ядов В. А. Социальные идентификации личности в условиях быстрых социальных изменений // Социальные идентификации личности. М., 1994.

31. Fiske S. Jajlor S. Social Cognition. Series in Social Psychology. McGraw-Hill. 1994

32. Gergen K. Realities and Relationships / Sounding in Social Construction. Cambridge, London. 1994.

33. Moore W. Social Change. New Jersey. Hrentice-yall, Inc., 1963.

34. Moscovici S. The Phenomenon of Social Representations / Eds. Fair R., Moscovici S. Social Representations. Cambridge; Paris, 1984.

35. Tajfel H.Jsrael J. (eds.) The Context of Social Psychology: a Critical Assessment. N.Y.; London,1972.

36. Tajfel H., Terner J. The Social Identity Theory of Inter-group Behavior / Psychology of Intergroup Relations. Chicago, 1986.

стр. 14