Жизненный путь и творчество Зигмунда Фрейда
Зигмунд Фрейд (Freud) родился 6 мая 1856 года в австрийском городке Фрейберге. Он был первым сыном сорокалетнего торговца шерстью Якоба Фрейда от его второго брака с двадцатилетней Амалией. Говорили, что мальчик родился "в сорочке". Мать с самого рождения уверовала в великое будущее своего первенца и назвала его Зигмундом в честь популярного героя моравских легенд. Семья Фрейда долго скиталась по городам Европы в поисках убежища от еврейских погромов и, в конце концов, осела в венском гетто. Зигмунду в это время было 4 года. В Вене он прожил почти всю жизнь.
Зигмунд вырос в большой, дружной семье. Кроме него у Якоба и Амалии было еще пятеро девочек и двое мальчиков, Якоб имел детей и от первого брака, с которыми Зигмунд дружил. Уже в раннем детстве он мог наблюдать множество оттенков человеческих отношений, сложную смесь любви, ревности, соперничества между близкими людьми. Мать всегда была для него источником душевного тепла. Вспоминая о ней, Фрейд цитировал Гете: "когда являешься любимым ребенком своей матери, на всю жизнь сохраняешь победное чувство и уверенность в успехе, которые в большинстве случаев действительно влекут его за собой". Его отец был строгим, но не педантичным воспитателем и много времени посвящал сыну. Якоб хорошо знал Библию, хотя среди родственников и соседей слыл вольнодумцем. Уже в зрелом возрасте он перестал посещать синагогу. Якоб читал сочинения французских просветителей и верил в будущее торжество свободы, равенства и братства. Его любовь к еврейским анекдотам, чувство юмора, передались сыну и сыграли некоторую роль в психоаналитических открытиях Фрейда. В семье постоянно звучали немецкий, чешский, идиш. Возникшее у Фрейда в детстве чувство языка способствовало формированию у него тонкой душевной интуиции и способности к человеческим контактам. Он хорошо понимал огромную роль речи - анализирующей, убеждающей, советующей, исповедальной в отношениях людей. Уже в семилетнем возрасте Зигмунд прочел Библию, а в восемь начал читать Шекспира. В Лицее он был первым учеником.
Родители Фрейда ладили между собой. И все-таки, вероятно в силу общепринятых бытовых условий того времени, когда дети, близко наблюдая жизнь родителей, были не посвящены в проблемы взрослых, Зигмунд уже в раннем возрасте ощутил в себе какие-то симптомы "эдипова комплекса". Сильный, умный, патриархально настроенный отец. Красивая молодая мать, которую он не раз видел обнаженной. Образ нагой матери вызывал странные ощущения: влечение, любопытство, страх чего-то запретного. Интерес к телу матери, как полагал Фрейд, пробудил в нем страсть к разглядыванию, которая в психиатрии называется "скопофилией". Внимательное рассматривание препарата под микроскопом, рассматривание мельчайших нюансов в поведении больного - как элементов общей картины личности - стало впоследствии главным исследовательским приемом Фрейда.
Около десяти лет Фрейд испытал некоторое разочарование в своем отце, которого любил и уважал. Желая показать сыну, насколько нынешние времена лучше прежних, Якоб рассказал ему историю про то, как один встречный мужчина на тротуаре на людной улице сбил с него шляпу и начал кричать: "Еврей, убирайся с тротуара"! На возмущенный вопрос сына: "Что же ты сделал"? - отец спокойно ответил: "Я сошел с тротуара и поднял шляпу". Эта история была, по-видимому, лишь поводом к "частичной утрате отца", которую в подростковом возрасте должен переживать, согласно теории психоанализа, любой мужчина. Будучи первенцем в семье, воплощением семейных надежд, обладая талантом и честолюбием, но не чувствуя за спиной сильной фигуры отца, Фрейд в юности пережил немало сомнений, страдал от неуверенности, искал "замену отца" в образах сильных личностей - среди героев античности, маршалов Наполеона, а затем среди своих старших коллег и научных руководителей, которых был склонен идеализировать. На школьном спектакле он с увлечением исполнял роль Брута: "Я оплакиваю Цезаря, потому что он любил меня, был храбр и показывал пример того, как надо жить. Но я убил его потому, что он хотел власти". Зигмунд идентифицирует себя с теми, кто восстает против власти. Его симпатии были всегда на стороне карфагенян, а не римлян. Ганнибал - его любимый герой. Он был к тому же предводителем семитов, символизировал еврейскую стойкость. Только после рождения самых смелых и оригинальных идей, ставших основой психоанализа, Фрейд обрел твердую основу для внутреннего развития, стал вполне независимым мыслителем и человеком. Подвергнув себя психоанализу, он в поразительно свободной манере и с большой искренностью сообщил в письмах своему другу Флиссу о своих мечтах и разочарованиях, внутренней борьбе, которую он вел с самим собой.
Фрейд обладал строгим, ясным, открытым умом; богатым воображением. Он был в меру общителен, демократичен, респектабелен. Э. Джонс характеризует его как идеалиста, поборника свободы, антиавторитариста. Но авторитарные черты присутствовали в характере зрелого Фрейда, выражая, вероятно, стремление к внутренней определенности и еще в большей степени являясь результатом борьбы с многочисленными нападками в адрес его детища - психоанализа, который он должен был постоянно защищать от поношений. Он вел борьбу не только с общественностью, но и со многими, когда-то любимыми учениками, которых изгонял из своего кружка, когда они желали "ревизовать" психоанализ и отступали от основных его принципов.
Получив степень бакалавра, Фрейд колеблется в выборе профессии. Под влиянием друга детства Генриха Брауна, ставшего впоследствии руководителем немецкой социал-демократии, он увлекается политикой и правом. В нем преобладают гуманитарные наклонности. Его самое большое желание - понять человека. Но дух времени заставляет предпочесть опытную науку. Тень великого Дарвина, успехи физики и биологии, романтический образ Матери-Природы, полной великих тайн, влекут к себе молодые умы. Миссия исследователя, того, кто ищет истину и развеивает иллюзии - вот его призвание. И Фрейд поступает на медицинский факультет Венского университета. Он увлекается великими философами, литературой и практику врачевания воспринимает всю жизнь скорее как долг, работу, источник знаний и заработка, но не как призвание. Стихией его души было опытное исследование. Фрейд всегда подчеркивал свою отстраненность от умозрительной философии, хотя критики нередко усматривают в этом кокетство.
Даже в зрелые годы, познакомившись с идеями Гартмана, Ницше, Шопенгауэра, созвучными в некоторых отношениях его собственным, придя на основе психоанализа к обобщениям философского характера, Фрейд продолжал считать, что "философия когда-нибудь будет осуждена, как злоупотребление мышлением". Фрейд, как и многие интеллектуалы его поколения, был захвачен пафосом опытного естествознания - идеями Дарвина, натурфилософией Гете, физиологией Гельмгольца. Представления об Эволюции, клеточном строении организмов, универсальности причинно-следственных связей, законы равновесия и сохранения энергии вошли в его научное мировоззрение. Ключ к пониманию человека он рассчитывал найти в биологии и физиологии и энергично возражал, когда его называли философом. Он хотел исследовать психику человека путем беспристрастного и детального наблюдения. В университете Фрейду повезло с учителями. Это были специалисты высшего класса: Дюбуа-Реймон, Гельмгольц, Вирхов, Брюкке. Все они считали себя "антивиталистами", не признавали скрытых "жизненных сил" и явления жизни объясняли действием физических и химических законов. Уже в молодости Фрейд сформировался как ученый, атеист и лабораторный исследователь, верящий, что когда-нибудь все духовно-психические явления будут сведены к мозговым процессам и объяснены в терминах физики, химии и биологии. Работа в лаборатории ему нравилась, но он никогда не оставлял своих философских размышлений. Регулярно посещал лекции известного философа Франца Бретано, перевел на немецкий Джона Стюарта Милля.
Уже в студенческие года Фрейд проявил свой исследовательский талант. Увлеченно занимаясь в физиологической лаборатории под руководством Г. Брюкке - ученика Гельмгольца - он изучает анатомию морских ежей, исследует строение нейронов мозга, открывает анестезирующие и антидепрессивные свойства кокаина, уверенно рекомендуя его в качестве лекарства всем своим знакомым. Главным исследовательским орудием Фрейда был микроскоп. Будучи скрупулезным наблюдателем, он не оставлял без внимания малейшие детали препарата.
Уже к 29 годам Фрейд становится доктором медицины, а затем приват-доцентом Венского университета. В начале девяностых годов, имея за плечами почти двадцатилетний стаж исследовательской работы, ряд удачных публикаций, авторитет ученого, он внезапно делает крутой поворот, оставляя научные занятия и вступает в новую для него область медицинской психиатрии, полную таинственных явлений, не поддающихся рациональному объяснению. Он намеревается заняться лечением истерических неврозов - довольно распространенной, "модной" в то время болезни венской интеллигенции.
Что толкнуло его на это шаг?
Подспудной причиной был по-прежнему интерес к "природе человека", к сокровенному "ядру" человеческой личности; желание понять корни разума и его работу. Но конкретных поводов было несколько. Во-первых, помолвка с Мартой Бернейс. Укрепить свое финансовое положение перед вступлением в брак Фрейд надеялся с помощью медицинской практики. Второй повод - знакомство с великим Жаном Шарко - французским психиатром, лечившим истерию с помощью гипноза. Фрейд отправился в его клинику Саль-Петриер под Парижем с целью стажировки, как начинающий психиатр. И стал свидетелем удивительного зрелища: послушные голосу Шарко, параличи, контрактуры, конвульсии, потеря чувствительности, спазмы и другие истерические симптомы пропадали и возвращались на глазах изумленной публики. Шарко действовал как маг и артист. Глядя на его работу Фрейд почувствовал, что психиатрическая клиника может стать местом новой, театрализованной медицины, основанной на словесном взаимодействии врача и больного.
Фрейд к моменту знакомства с Шарко был сложившимся ученым. Подобно своим учителям - Брюкке, Гельмгольцу - он свято верил в законы физики и термодинамики, в то, что психические явления детерминированы физиологическими процессами в мозгу и теле человека. Он был весьма удивлен тем, что источником болезни и способом ее устранения могли быть чисто словесные воздействия. Шарко внушал пациенту, что его рука больше не чувствует боли. И после этого спокойно прокалывал руку булавкой. Отсюда было недалеко до вывода, что бытовые психические травмы, эмоциональные и словесные воздействия, мысли определенного рода, могут быть причиной соматических расстройств, истерического паралича, потери чувствительности (осязания, слуха, зрения), навязчивых действий и конвульсий. Эмоциональные заряды речи и мысли формировали установки психики, которые при отсутствии внутренней психической защиты превращались в источник болезни.
Замечательным казался следующий факт. Истерический паралич конечностей поражал, как правило, не ногу или руку в анатомо-физиологическом смысле, а то, что считалось "рукой" или "ногой" в общежитии. "Анатомия не существует или как бы неизвестна для истерии", - заметит позже Фрейд. Факт "идеогеничности" или "психогеничности" истерии блестяще демонстрировался опытами Шарко, однако, не был им объяснен.
Фрейд возвращается в Вену, пытается лечить больных методом Шарко. Но вскоре убеждается, что многие больные не поддаются гипнозу. Сам он не обладал хорошими гипнотическими способностями. Гипноз давал лишь временное облегчение. Фрейд разочаровывается в гипнотическом методе. Уже в процессе практики, опираясь на свой опыт и опыт коллег, он разрабатывает новый метод лечения истерии, названный "методом свободных ассоциаций".
Первоначально Фрейд вел себя с больными очень настойчиво, задавал вопросы, действуя внушением и стараясь вырвать у больного признание о скрытой причине заболевания. Однако, после того, как одна больная пожаловалась, что эти вопросы и давление мешают ей следить за своими мыслями, Фрейд стал позволять больному предаваться свободному словоизлиянию, которое превратилось в главный метод лечения. Свободное выговаривание приходящих на ум мыслей, обычно аффективно заряженных, причудливо ветвящихся и раскрывающих значимые для пациента ассоциации, приводило к "катарсису", снятию симптомов, "очищению" души от страха и навязчивых состояний. Словоизлияние давало врачу материал для анализа психо-эмоциональных установок больного, помогало воссоздать события его биографии, ставшие причиной невроза.
Начиная с 1886 года Фрейд упорно работает над совершенствованием своего метода, публикует ряд книг и статей, которые раскрывают природу, конкретные причины и эволюцию истерических неврозов, содержат попытки их классификации. Разработка теории психоанализа, как метода исследования душевных процессов, выдвигается на первый план, в то время как вопросы методики и техники лечения становятся второстепенными. Мысль Фрейда все настойчивей стремится проникнуть в ту область души, которая ускользает от внешнего наблюдения. Он хочет понять, как действует "психический аппарат" не только в патологическом состоянии, но и в норме.
Главным объектом его исследования становится "бессознательное". Оно понимается не как заторможенное, пассивное состояние мыслей и чувств, но как "субстанциональная", активная часть "психического пространства", насыщенная мощными влечениями и сложными мыслительными конструкциями, скрытыми от сознания, которое не желает их признавать, понять и осмыслить. Фрейд развивает идею о том, что психология не должна ограничиваться изучением осознаваемого содержания психики, что наряду с ним - под тонким поверхностным слоем сознания - имеется неосознаваемая область психической жизни, которую следует изучать с помощью специальных приемов, отличных от традиционных. Наряду с изучением невротических симптомов в качестве "смотровых окон" в бессознательное Фрейд использует сновидения, забывания, ошибки, оговорки, анекдоты, остроты, мифологические и художественные образы, религиозные верования, феномены массового сознания, сексуальные фантазии. Он настаивает на том, что все эти рассматриваемые обычно в качестве отклонений, легких патологий явления, вызываются не случайными причинами, но символически выражают скрытые желания и намерения, которые можно обнаружить, подвергая симптомы толкованию согласно определенным правилам.
Фрейд захвачен мыслью - ввести психологию в русло естественных наук, представить "психический аппарат" в виде сложным образом устроенной машины, предназначенной для переработки впечатлений, получаемых "извне" и осмысления желаний, идущих "изнутри". Уже с конца девяностых годов он перестает формулировать свои концепции в терминах нейроанатомии и нейрофизиологии и опирается на им самим изобретенную терминологию, такие, например, понятия, как "вытеснение", "цензура", "перенос", "сублимация", "сопротивление" и ряд других, которые в языке относятся к физическому или механическому ряду, но у Фрейда означают феномены чисто психологические. "Психический аппарат", "нейронная машина" предстают его мысленному взору как нечто вполне реальное, и он, по его словам, "был вне себя от радости".
Дальнейший ход мысли Фрейда связан с уточнением контуров, строения внутренних механизмов, функций "психической машины" и объяснения - с точки законов ее функционирования - патологического и нормального поведения, форм культуры, таких как мораль, религия, искусство.
Постепенно у Фрейда складывается новое представление о человеке, отличное от того, которое сформировалось в эпоху Просвещения и ставило в центр личности универсальный общечеловеческий разум. Отказ от образа человека, управляемого разумом, Фрейд называет "коперниканским переворотом" в психиатрии и философии. Возмущенную реакцию общественности он объясняет тем, что сталкиваясь с психоанализом, утверждающим, что в основе поведения и сознательных установок лежит бессознательное ядро личности, связанное с природными инстинктами, респектабельный человек викторианской эпохи чувствует себя уязвленным и униженным. Ведь психоанализ трактует "культурную оболочку" личности - жесты, слова, мысли, поступки - как маскировку и защиту животных инстинктов и антикультурных влечений. Разуму предоставляется только роль слуги инстинктов, страстей.
Однако было бы упрощением трактовать психоанализ как иррационалистическую трактовку человека. "Голос разума - негромкий, но не умолкает до тех пор, пока его не услышат", - этот афоризм Фрейда можно было бы поставить эпиграфом ко всему психоаналитическому учению. Действительно, психоанализ исходит из того, что культурная оболочка личности, независимо от того, находится ли она в нормальном или невротическом состоянии, одновременно скрывает и обнажает истинные намерения. Предполагается, что разум врача, да и разум самого пациента в силах понять причины психических затруднений, всякого рода страхов, депрессий, навязчивых мыслей, и с помощью такого понимания освободиться от них. В психоанализе соединяются характерные для нашей эпохи вера в разум и недоверие к нему. Поэтому Фрейда можно назвать и "сыном Просвещения", и человеком, стоящим одной ногой в эпохе модерна. Генезис психоанализа как мировоззрения объясним лишь на основе синтеза рационалистических и романтических мотивов, позитивистских и антипозитивистских идей, спенсерианства и ницшеанства. Критика психоанализа в адрес культуры и морали есть одновременно побуждение к тому, чтобы выяснить их истинные основания.
Задумываясь над мотивами человеческих действий - как здоровых, нормальных, так и патологических, Фрейд приходит к выводу, что все они обусловлены сексуальностью. Сексуальный инстинкт - самый мощный среди других - присутствует в нас с самого рождения и постепенно "обрабатывается", шлифуется культурой, а в ряде случаев грубо подавляется, что и приводит к неврозам. Сексуальная этиология неврозов становится краеугольным камнем фрейдовской психотерапии. Он пишет ряд работ на эту тему, выступает перед учеными. Именно тема сексуальности, которой Фрейд был увлечен в первый период своей деятельности в качестве психоаналитика (1900-1914) вызвала наибольшее возмущение в научных кругах и среди общественности. Фрейда называли шарлатаном и сексуальным маньяком. В европейской науке у него нашлось много оппонентов среди официальных авторитетов, хотя были и единомышленники. И только в США после лекционного турне Фрейда и Юнга в 1909 году новаторский и плодотворный характер психоанализа был принят сразу и безоговорочно.
Второй период творчества Фрейда (1914-1926) отмечен шоком от последствий мировой войны, которая развеяла миф о прогрессе, гуманизме и разумности европейской цивилизации. В массовых движениях и тоталитарных политических тенденциях явно стали проступать агрессивные, иррациональные черты европейского человека. В этот период Фрейд вводит в свою систему, наряду с сексуальностью "влечение к смерти" и обращается к истолкованию с психоаналитической точки зрения феноменов толпы, примитивной культуры, войн, массовых неврозов.
Третий и последний период - с 1927 по 1939 год отличаются сложностью и противоречивостью исторических событий. Фрейд - уже старик. Прогрессирует его болезнь. После аншлюса Австрии Гитлером он становится узником еврейского гетто. Книги Фрейда в 1933 году публично сжигают на площади. Его сестры погибают в газовых камерах. В этот период судьбы культуры, религии, цивилизации привлекают Фрейда. Его мировоззрение окрашивается в скептические и пессимистические тона. Он не стремится вырваться из венского гетто, где провел всю жизнь. Только поддавшись уговорам друзей, имея в виду возможность лечения, он с семьей переезжает в Лондон. С большим трудом, при посредничестве президента США Франклина Рузвельта, заплатив немецким властям сто тысяч долларов, французская принцесса Мария Бонапарт - ученица Фрейда - в 1938 году вызволяет его из плена. Но английский период жизни длится недолго. 23 сентября 1939 года Фрейд умирает, перенеся 32 операции, в возрасте 83 лет.