Праксеологические обобщения и предостережения тадеуша пщоловского менеджерам и бизнесменам
Выдающийся польский исследователь, специалист в области праксеологии, менеджер и бизнесмен, профессор Тадеуш Пщоловский несколько десятилетий занимается изучением проблем человеческой деятельности людей от древности до нашего времени. Сферой его научных интересов являются так называемые вечные вопросы, волнующие лучшие умы человечества на протяжении всей его сознательной истории. Это проблемы человекознания и человековедения, специфические стороны, закономерности, состояния и процессы праксеологических деяний выдающихся мыслителей прошлого, государственных деятелей, писателей, военачальников, организаторов и управленцев, развивающих определенную часть праксеологии — общую теорию борьбы на «поле битвы» человеческой жизни, трактуемой иногда как раздел науки, занимающийся конфликтными ситуациями. Читателю идеи и разработки профессора Тадеуша Пщоловского стали известны благодаря переведенной и изданной в 1993 году книги «Принципы совершенной деятельности. Введение в праксеологию». Бизнесменам и менеджерам, людям активным, деловым по натуре, желающим строить свою деятельность разумно, с наибольшей отдачей, будет полезно использовать оригинальною и конструктивные идеи исторического наследия, прозорливое осмысление и обобщение которых сделал профессор Тадеуш Пщоловский, предупреждая и предостерегая деловых людей современности от возможных ошибок в их повседневной деятельности. Охватывая и творчески развивая многие стороны праксеологии, он выступает как теоретик и практик, создавая образы, моделируя формы, оперируя живыми примерами, раскрывая стратегическую и тактическую роль праксеологии в оптимизации человеческой деятельности. Руководствуясь идеей необходимости формирования у менеджеров и бизнесменов результативного поведения, приводим отдельные методы и приемы, собранные Тадеушом Пщоловским по крупицам из праксеологии.
8.3.1. Макиавеллизм — хитрая и коварная результативная деятельность.
Наиболее известные основы результативного поведения были сформулированы в Италии. Их автором является Никколо Макиавелли (1469‑1527), государственный деятель и писатель, который в нашумевшей книге «Князь» советовал правителю, как следует поступать, «...действия всех людей, и в особенности князей, относительно которых нельзя обратиться к суду, обсуждаются в зависимости от конечного результата. Пусть поэтому князь позаботится только о победе и об удержании государства, средства же к этому всегда будут почитаться достойными, и каждый будет хвалить их...» По его фамилии был создан термин «макиавеллизм», означающий хитрую и коварную деятельность, не принимающую во внимание никаких иных мотивов, кроме результативности. Поэтому ему приписывается авторство девиза «Цель оправдывает средства». Однако надо помнить, что Макиавелли‑моралист порицал сформулированные им самим методы действия. Хочешь иметь успех, получить власть и удержать ее — должен действовать таким образом, как он описал; но от тебя зависит, захочешь ли ты, позволит ли тебе это твоя совесть — вот настоящие принципы автора «Князя». Советы Макиавелли являются результатом изучения истории, знания общественных и политических отношений. Следовательно, он занимается результативной деятельностью некоего определенного типа — именно такой, целью которой является завоевание и удержание власти. В рамках нашей классификации эти рекомендации будут относиться главным образом к некоторым видам борьбы. Но у него можно найти также советы и наблюдения, относящиеся к действию вообще. Вот, например, рассуждения на тему того, каким образом разные действия, даже противоположные друг другу, могут приводить к одной и той же цели. «Можно видеть также, что из двух осторожных один достигает цели, другой нет, и что, равным образом, одинаково благоденствуют достигшие цели разными путями, так как один осторожен, другой же берет напором: все это объясняется только свойствами времени, с которым согласуется или не согласуется их образ действия. Благодаря этому происходит то, о чем я говорил, а именно, что два лица, по‑разному действующие, приходят к одному и тому же результату, а из двух лиц, действующих одинаково, один приходит к своей цели, а другой нет». Следовательно, условия могут оказывать очень серьезное влияние на результаты нашей деятельности и потому с ними следует считаться. О соответствующем использовании условий говорит также следующее замечание Макиавелли: «Кто меньше полагается на судьбу, тот дольше владеет государством. Жизнь и свершения великих деятелей убеждают нас, что они настолько своим успехом обязаны судьбе, насколько судьба придала им способности выполнить задуманные намерения». Следовательно, деятельность, а не ожидание со сложенными руками является наилучшим способом достижения намеченной цели. Однако судьба может нас легко сломать. «Судьба проявляет свое могущество и силу, если мы слишком слабы, чтобы сопротивляться, и там с упорством действует, где не видит плотины или преграды, которые бы ее держали в узде». У Макиавелли мы находим много мыслей о действии, которое становится результативным благодаря применению соответствующих орудий или приемов. Ведь из истории известно, что «все вооруженные пророки добивались победы; все безоружные испытывали поражение», что хитростью и тщательным взвешиванием всех возможностей можно добиться победы.
8.3.2. Парадоксальный совет Франсуа Рабле.
Оставьте своему противнику надежду на спасение. Итак, если уж речь идет о борьбе и различных советах, как одержать победу, стоит задержаться на одном необыкновенно метком высказывании Франсуа Рабле (1494‑1553), которое мы найдем в его произведении «Гаргантюа и Пантагрюэль». Гаргантюа во время кровавой войны с королем Пикрохблом всегда помнил, что «согласно истинной военной науке, никогда не следует доводить врага до крайности: если он удручен и изнеможен, то отчаяние придает ему силы и вселяет в него бодрость, ибо отнять у людей растерявшихся и измученных всякую надежду на спасение — значит наделить их спасительнейшим средством. Сколько побед было вырвано побежденными из рук победителей единственно потому, что победители наперекор здравому смыслу стремились к полному и окончательному уничтожению и истреблению врага, не думая о том, что следует хоть кого‑нибудь оставить в живых, чтобы было кому явиться вестником их победы!»
8.3.3. Диверсионные действия Монтеня.
Противоположные взгляды исповедовал Мишель Монтень (1533‑1592), известный французский моралист, автор «Опытов», который примирялся с тем, что следует перебить поголовно весь гарнизон крепости, оказывающей неразумное сопротивление, когда у нее нет никаких шансов на победу. Таким способом будет достигнута цель; какой‑то небольшой отряд не станет тормозить и связывать большие силы. Занимаясь вопросами войны и тактики, используемой прославленными военачальниками, Монтень широко занимается теорией борьбы. С глубокой убежденностью он утверждает, что вождь осажденной крепости не должен выходить за стены для переговоров с неприятелем. Так следует поступать потому, что враг может легко отступиться от военных правил и пленить вождя. Вождь же — это ведь голова, очень важный элемент в организме крепости. Монтень также является автором обшего совета, ведущего к результативному действию, который он называет одним словом — диверсия. Диверсионное действие — это не только старый военный прием, состоящий, например, в нападении на неприятеля с тыла. Аталанта проиграла соревнования с Гиппоменом вследствие применения им диверсии. Диверсию применил Альцибиад, обрезав своему красивому псу уши и хвост и выпустив его в таком виде на улицу. Таким образом, он доставил своим согражданам новую тему для сплетен, одновременно отвлекая их внимание от своих серьезных намерений. Для Монтеня диверсией был также такой метод, применяемый врачами, когда вместо процедуры, имеющей целью излечение заболевшего органа, болезнь переводят на другую, менее важную часть тела. Монтень отдает себе отчет в том, что обобщение часто бывает обманчивым. Он задумывается над мнением Плутарха (45 — ок. 127) о битве, проведенной Цезарем с Пом‑пеем под Фарсалом. Плутарх считал, что победа Цезаря обусловлена стремительностью, с какой он ударил по врагу. «Но если бы поражение потерпел Цезарь, — рассуждает Монтень, — разве нельзя было бы утверждать, что, наоборот, самая мощная и прочная позиция у того, кто неподвижно стоит на месте, сдерживая себя и накопляя силы для решительного удара, с большим преимуществом по сравнению с тем, кто двинул свои войска вперед, вследствие чего они запыхались от быстрого бега? К тому же войско ведь является телом, состоящим из многих различных частей; оно не имеет возможности в этом яростном напоре двигаться с такой точностью, чтобы не нарушить порядка и строя и чтобы самые быстрые из воинов не завязали схватки еще до того, как их товарищи смогут им помочь».
8.3.4. Противостояние господствующему давлению и замечания о части и целом.
В те времена борьба была средоточием интересов многих мыслителей. Но среди них были и такие, которые не поддавались давлению господствующего взгляда, что мудрому человеку пристойно только бороться или мыслить, что не стоит заниматься трудом, даже если это были бы только теоретические рассуждения. Один из них — это великий художник, скульптор, мыслитель, творец необыкновенно всесторонний и талантливый, Леонардо да Винчи (1452‑1519), живший до Монтеня и занимавшийся и искусством, и техникой, и писательством. В сохранившихся фрагментах его литературных произведений мы находим замечания о действии, несколько из них мы приведем. Вот они: «Редко падает тот, кто хорошо ступает», «Легче противодействовать началу, чем концу». «Жалок тот ученик, который не превосходит своего учителя». «Кто хватает змею за хвост, того она ужалит». «Кто подкапывает стену, тому она упадет на спину», «Нож, случайное оружие, лишает человека ногтей — естественного оружия». «Сырой разбитый глиняный горшок удастся исправить, обожженый‑нет». «Каждая часть хочет быть в своем целом, в коем лучше себя сохраняет». Леонардо да Винчи является также автором басни о бритве, которая вследствие частого употребления и затачивания была блестящей и острой. Но когда она взбунтовалась и стала отдыхать — заржавела и затупилась. Из этой притчи следовал вывод, что так же случается и с людьми, которые вместо обучения предаются безделью. А в набросках о строении человеческого тела мы находим меткое наблюдение об автоматических движениях. Человеческое тело Леонардо сравнивает с чиновником, который сначала выполняет поручение начальника, а потом уже действует самостоятельно, но согласно воле хозяина.
8.3.5. Наблюдения о людях и мысли о результативном действии.
Французский писатель Франсуа де Ларошфуко (1613‑1680) добился бессмертия всего лишь одним произведением. Он написал «Максимы и моральные рассуждения», в которых в короткой и красивой форме заключил свои наблюдения о людях, их слабостях... Мы найдем там также меткие мысли о результативном действии, с которыми уже знакомы. Лучше всего лично обратиться к «Максимам». Ведь они не являются результатом поспешной работы, проявлением торопливых, непродуманных мнений. Ларошфуко писал труд своей жизни в течение пяти лет, а затем в течение пятнадцати его шлифовал. Вот интересующие нас утверждения знаменитого автора «Максим»: «Мало обладать выдающимися качествами, надо еще уметь ими воспользоваться». «О достоинствах человека нужно судить не по его хорошим качествам, а по тому, как он ими пользуется». «Люди и дела имеют свою перспективу. Есть явления, которые надо видеть вблизи, чтобы достойно их оценить, и другие, о которых мы никогда так точно не судим, как тогда, когда находимся вдалеке». Оценка ситуации — это, по мнению Ларошфуко, очень важное дело. Он дает выражение этому убеждению, утверждая: «В значительных делах следует не столько стараться создать возможности, сколько воспользоваться той, которая представилась». Великой верой в возможности человека дышат следующие слова: «Мало есть дел невозможных в принципе: больше нам не хватает настойчивости, чем средств». Нужно только уметь вести себя соответственно существующей ситуации. А они бывают разные: «Бывают в жизни случаи, при которых, чтобы выпутаться из них, необходимо немножко безумия». А с другой стороны: «Существуют дела и болезни, которые в определенные периоды ухудшаются от лекарств: вся мудрость в том, чтобы распознать, когда не время их употреблять». «Лишены прозорливости не те люди, которые не достигают цели, а те, которые проходят мимо нее». В конце этого краткого обзора мыслей о действии, заключенных в «Максимах», одно очень меткое замечание, которое косвенным образом провозглашает необходимость знания принципом результативного действия: «Нет таких несчастных случаев, из которых ловкий человек не извлек бы пользы, ни таких счастливых, которые опрометчивый не смог бы обернуть себе во вред». «Счастье и несчастье людей зависят не меньше от их характера, чем от судьбы».
8.3.6. Праксеологические советы и наблюдения Лещинского.
К моралистам, которые между этическими рассуждениями вставляли праксеологические советы и наблюдения, принадлежит польский король Станислав Лещинский (1677— 1766), автор изданных по‑французски «Произведений благотворящего философа». Трудно судить, насколько его размышления на моральные темы оригинальны, а насколько повторяют мысли модных тогда французских афористов. Мысль, что людям часто нужно приложить больше сил, чтобы не разминуться с целью, чем чтобы ее достичь, напоминает приводившуюся уже максиму Ларошфуко. Однако существуют праксеологические утверждения, которые из уважения к королевскому титулу и из‑за польского происхождения автора засчитываются как его собственное достижение. Это можно еще и потому, что вынужденный к отречению король как князь лотарингский оказался хорошим хозяином и мудрым политиком. Вот некоторые из «золотых мыслей» Станислава Лещинского: «Лучшим способом утешения себя самого из‑за собственного невежества является вера в то, что все, чего не знаешь, не нужно». «Чтобы получить хорошую отдачу от жизни, следовало бы иметь в молодости опыт пожилого возраста, а в старости бодрость молодых лет». «Среди опасностей, избежать которых нельзя, есть много таких, которые вызваны опрометчивостью, но'еще больше таких, которых можно было бы избежать, если бы мы были хоть чуть‑чуть осторожнее». «Ахиллы не совсем защищены от ран — всегда найдется место, в которое их можно поразить». «Плохо использовать время — это все равно, что его потерять, ничего не делая. Не делая ничего, мы обычно учимся делать плохо».
8.3.7. Введение в познание человеческого разума.
За год до своей смерти Люк де Кляпье Вовенарг (1715‑1747) закончил свои основные произведения «Замечания и мысли» и «Введение в познание человеческого разума». Ему был тогда 31 год. Хоть он не принадлежал к тем, кому старательное воспитание и образование позволяют развить способности, хоть большую часть жизни он провел на военной службе, а последние годы, мучимый неизлечимой болезнью, ожидал смерти, он великолепно знал жизнь и людей. Его друг Вольтер утверждал; что Вовенарг был необычным человеком и опередил свою эпоху. О том, что автор «Замечаний и мыслей» как мыслитель, черпающий свою мудрость не из произведений других, а из собственной практики и размышлений, мог немало сказать и о результативности действий, пусть свидетельствуют следующие его максимы: «Большие люди имеют большие притязания, но маленькие планы». «Смелые замыслы проваливаются благодаря беспокойству при исполнении». «Мудрость планов состоит в упреждении трудностей исполнения». «Наиболее полезны те советы, которые легко выполнять». «Самыми надежными опекунами для нас являются наши собственные достоинства». «Если вся наша предусмотрительность не сможет нашу жизнь сделать счастливой, то что уж говорить о легкомысленной небрежности». «Тот, кто свою расточительность сумел употребить на добро, обладает большой и благородной бережливостью». «Неправда, что богач тот, кто богатствами пользоваться не умеет».. «Вероятно, при высоком положении большая польза уметь и хотеть пользоваться услугами людей, с делом знакомых, чем быть таким самому». «Человек, одаренный одной только ловкостью, руководящего места никогда не займет». «Прежде чем ты допустишь штурм злоупотреблений, исследуй, удастся ли уничтожить их основы». Приведенные максимы не составляют вовсе всех высказываний Вовенарга, относящихся к эффективности действий. Каждый найдет в «Замечаниях и мыслях» много интересных наблюдений — глубоких и мудрых. Короткое же представление французского мыслителя и писател'я‑моралиста закончим следующим предостережением, которое направлено людям, считающим, что верная оценка чьей‑то деятельности свидетельствует о практической квалификации оценивающего: "При строительстве величественного храма, — читаем мы в посмертных письмах, не переведенных до сих пор на польский язык, — были заняты поочередно многие известные архитекторы. Каждый из них работал в соответствии с собственными художественными взглядами и умением, не обращая серьезного внимания на весь проект целиком и на то, что до него сделали другие. Молодой человек, осматривая это драгоценное строение, меньше был поражен несимметричной красавицей, а больше ошибками и недостатками. Считал он, следовательно, что намного более способен, чем эти все известные мастера, и чувствовал в себе силы взяться за строительство часовни именно в этом храме. Но в ходе работы он совершил ошибки намного большие, чем те, которые он так хорошо заметил, и ничего прекрасного не смог решиться создать ".
8.3.8. Методы ведения атак и уклонения от ударов.
Несколько мыслей о результативном действии мы найдем у Н. Шамфора (1741‑1790), знаменитого когда‑то французского писателя и драматурга, сегодня известного лишь только из‑за своих «Максим и мыслей» и «Характеров и анекдотов». В одном из анекдотов он рассказывает, например, о маршале Франции Анри де ла Тур д'Овернь Тюренн (1611‑1675), который, видя, что ребенок проходит слишком близко от коня, сказал: «Мое дитя, не проходи никогда слишком близко от конского зада, а соблюдай всегда соответствующую дистанцию, чтобы конь не смог тебя поранить. Ручаюсь, что в сумме за всю свою жизнь ты не прибавишь себе больше, чем полмили пути; и помни, что это сказал тебе Тюренн». Приведенный выше анекдот приобретает специфический смысл, если мы вспомним, что Шамфор, как проницательный наблюдатель жизни, особенно хорошо знал дворовые обычаи, интриги и беспощадность, самомнение и тупость аристократии. В борьбе за милость влиятельных особ нужно было хорошо знать методы ведения атаки и уклонения от ударов, и желательно в не слишком пожилом возрасте. Потому что, как замечает Шамфор: «Одним из больших несчастий человека является то, что его достоинства часто даже ему самому не нужны и что искусство пользования и управления ими часто бывает только запоздалым плодом опыта». Среди анекдотов об исторических фигурах мы найдем приведенное автором высказывание о Фридрихе Великом (1712‑1786), который говаривал, что человек на протяжении своей жизни не сделал даже половины того, что мог бы сделать. А вот применявшаяся им военная хитрость: «Прусский король часто приказывал создавать карты данной окрестности. Карта показывала, например, непроходимые болота, которых вовсе не было, и которые враги считали фактом, веря фальшивой карте». Следует заметить, что Фридрих Великий был автором книги, в которой он выступал против взглядов Макиавелли. У нее даже было название «Анти‑Макиавелли». На практике, однако, король строго выполнял все указания создателя теории успеха. Шамфор в связи с этим цитирует высказывание Вольтера о Фридрихе: «Он плюет в миску, чтобы отвратить других».
8.3.9. План поведения как противодействие агрессивному насилию и коварству.
Мы посмотрим другими глазами на высказывание Вольтера, если узнаем, что в действительности Фридрих II Великий, представитель просвещенного абсолютизма, агрессивного насилия и коварства, написал «Опровержение доводов „Князя“ Макиавелли», но эту книгу издал именно Вольтер под измененным названием «Анти‑Макиавелли», не сообщая при этом фамилии автора. Однако Европа прекрасно ориентировалась, кто так резко выступал против теоретика эффективного правления. Мы приведем несколько фрагментов из «Анти‑Макиавелли» , доказывающих, что прусский король Фридрих Великий был увлечен этой проблематикой до такой степени, что считал своей обязанностью оправдаться, почему он заглядывает за грязные кулисы, власти. «Мир является как бы партией игры, где есть как порядочные игроки, так и мошенники. Так вот, князь, который должен принять участие в этой партии, не желая пасть жертвой мошенничества, должен знать способ обмана не для того, чтобы самому на практике применять это знание, а затем, чтобы не дать себя обмануть». «Мудро зло меньшее предпочесть большему, так же как выбрать самый верный способ, исключая сомнительный. Лучше, следовательно, чтобы князь предпринял агрессивную войну, когда еще от него зависит выбор между оливковой ветвью и ветвью лавра, чем ожидать безнадежного момента, когда объявление войны сможет лишь незначительно отодвинуть от него момент пленения и падения. Это верный принцип, что лучше упредить, чем быть упрежденным; великие люди всегда умели хорошо устроиться с этой точки зрения, напрягая всё свои силы, прежде чем неприятель успеет приготовить средства для связывания им рук и лишения власти». В «Анти‑Макиавелли» Фридрих II предстает как большой сторонник планирования, советуя: «Все разумные люди, а прежде всего те, которых Провидение предназначило для правления другими, должны составить себе план поведения, так добротно основанный на умозаключении и такой точный, как геометрическое доказательство. Скрупулезное следование такой системе будет средством, которое позволяет действовать всегда результативно и не отдаляясь от своей цели. Таким образом можно будет все обстоятельства и все события склонить к своим планам; все сложится для выполнения предпринятых намерений». Праксеологические мысли мы находим также в письмах, высказываниях, поручениях и приказах этого короля, который доказал, что знал основы результативного действия не только в теории, но и на практике. Например, в записке генералу Дону он выражает свою праксеологическую точку зрения, предупреждая его, что о руководстве он будет судить не по хорошим или плохим эффектам, а на основании рациональности приказов, изданных в решающий момент. Если обстоятельства могут решительно повлиять на результат наших действий, следует, по мере возможности, принимать во внимание благоприятные условия. «Пусть не будет примером, — пишет Фридрих II, — рулевой, который больше смотрит на направление ветра, чем на показания компаса». Несмотря на внешне либеральное отношение к начинаниям, дающее подданным прусского короля свободу действия, он, однако, следовал определенным непоколебимым тактическим принципам. Так, например, его кавалерия не имела выбора, она должна была всегда атаковать первой. Несчастье тому командиру конницы, который был ,бы атакован неприятелем. Такой офицер мог бы обоснованно больше опасаться гнева своего монарха, чем результата вражеской атаки.
8.3.10. Подготовка, исполнение и контроль действия.
К теоретикам борьбы, у которых мы находим ряд праксеологических мыслей, принадлежит поклонник военных талантов Фридриха генерал Карл фон Клаузевиц (1780‑1831). Он принимал участие в кампании против Наполеона, служа в российской и прусской армиях, был преподавателем стратегии и тактики во Всеобщем военном училище (академии) в Берлине. Его труд «О войне» относится к классическим работам из области ведения военных действий. Известна его точка зрения о том, что война служит продолжением политических отношений, является политикой, ведущейся другими средствами. Клаузевиц широко трактовал борьбу. Он не считал, что это какой‑то специфический вид человеческих действий, видел подобие военных действий играм, торговой конкуренции — даже полагал, что политика напоминает торговлю в большом масштабе. Он был убежден, что оборона — сильнейшая форма ведения войны, так как всегда труднее завоевывать позицию, чем удерживать ее в собственном обладании. Мы не будем здесь представлять стратегические и тактические концепции Клаузевица, а коротко вспомним о его праксиологическом подходе к рассматриваемым проблемам. Так, известно, что человеческие действия, чтобы быть верными, должны содержать подготовительную часть, исполнение и контроль. Именно этому последнему этапу Клаузевиц уделяет особое внимание из‑за связи с теорией: «Критическое рассмотрение, а именно оценка средств, приводит к вопросу о том, каковы были результаты примененных средств и отвечали ли они намерениям действовавших лиц. Своеобразность воздействия данных средств приводит к исследованию их природы, т. е. снова в область теории». Если кто‑нибудь хочет исследовать какой‑то объект, но не имеет для этого достаточно времени, он может воспользоваться теорией того, кто посвятил углубленному изучению объекта много лет. Клаузевиц сравнивает теорию с мудрым воспитателем, который руководит самовоспитанием, облегчает ученику получение соответствующего уровня мышления, а не водит его на поводке. «Если из раздумья над теорией сами собой сложатся принципы и правила, если истина сама собой отольется в их кристаллическую форму, то теория не должна противиться этому естественному закону ума; наоборот, там, где свод завершается таким замком, она его еще более выдвинет на первый план, но сделает она это лишь для того, чтобы удовлетворить философский закон мышления и отчетливо указать на тот пункт, к которому устремлены все линии, а не для того, чтобы построить алгебраическую формулу для пользования на поле сражения; ведь эти принципы и правила также должны скорее определять главные линии внутренней, самостоятельной работы мыслящего ума, чем представлять при выполнении задачи вехи, точно указывающие путь». Заметим, что все, что Клаузевиц пишет об этой теории, помогающей руководителю, относится к праксеологии. И это теория, которая не намерена водить человека на поводке приказов и запретов, не ограничивает запретительными столбиками его линию поведения. Но на «поле битвы», каким является человеческая жизнь, она позволяет спланировать для себя результативные действия.
8.3.11. Замечания об отдаче действия.
Более абстрактно подошел к борьбе шахматный гроссмейстер Эмануэль Ласкер (1868‑1941). Он также отдавал себе отчет в разнородности действий, относящихся к одному семейству, но рассматривал их с точки зрения игрока в шахматы. Следует признать, что как шахматист он не имел в свое время равных себе — в течение четверти века он не позволил отобрать у себя титул чемпиона мира (с 1894 г. до 1921 г.). Плодом размышлений Ласкера над шахматной доской были две книги по теории борьбы, которую он назвал махологией (от греческого mache — борьба и logia — наука). Трудности, которые доставляет чтение этих научных трудов, вытекают из витиеватой и странной терминологии: например, stratoi — это борющиеся подразделения, macheides — мастера борьбы; дей— . ствие, поглощающее много сил, называется амахическим, экономическое действие же — эвмахическим и т. д. Если, однако, мы пробьемся сквозь терминологию, окажется, что Ласкер неоднократно провозглашает очевидные истины, опирается самым явным образом на наблюдения, преимущественно ограниченные игрой в шахматы, и при этом убеждает, что он принимает во внимание все правила борьбы. Те же положения, которые мы не находим среди его формулировок, можно из них вывести. Присмотримся к его выводам, которые, несомненно, относятся к частной, а не общей праксеологии, так как основным положением махологии является отдача не всех действий, а только борьбы, и то не любой, а ведущейся по определенным правилам. «Если к малой силе приближается большая, то меньшая сила продвигается в направлении наименьшего натиска. Временами малая сила может атаковать большую, но тогда она должна ударить в центральное звено. В случае, когда противники обладают равными силами, при том, что у одного силы сосредоточены, а у другого рассеяны на определенном пространстве, эффективная тактика располагающего рассеянными силами состоит в рассеянии сил противника. Удар в центральное звено рекомендуется тогда, когда у противников равные силы, но в неодинаковой степени рассеянные; узловое звено атакует сторона, располагающая более сосредоточенными силами. В борьбе сил, равных с любой точки зрения, каждой атаке соответствует адекватная защита. Атака тем полезнее, чем большим перевесом обладает атакующая сторона. Перевес может быть не только количественным; в случае равного количества stratoi, перевес иногда может дать даже неизмеряемое их качество. Слабейшая сторона может быть вынуждена к побегу, но только тогда, когда у нее будет, куда убегать. Очень трудным противником является некто, стоящий на позиции осужденного на казнь, то есть кто‑то, у кого нет возможности побега и никакого другого выхода из ситуации». Мы можем припомнить, что подобный тезис провозглашал Рабле, вкладывая его в уста Гаргантюа. А что делать противнику, не имеющему шанса выиграть? Он тоже должен атаковать, — утверждает Ласкер, — если же ему не хватит сил, то по меньшей мере надо упорно обороняться, рассчитывая на какие‑то непредвиденные, но благоприятные для него обстоятельства, которые могут возникнуть в будущем. Отказываясь от борьбы, мы перечеркиваем это правдоподобие, которое, хотя и малое, но всегда ведь существует. В случае, когда борьбу между собой ведут macheides, любой их ход принадлежит к определенной тактической системе. Если условия и силы равны, исход борьбы macheides непредсказуем. Ошибочный ход состоит не в том, что в данный момент уменьшает силы, а в том, что в результате ведет к поражению. Поэтому macheides так сильно предопределены ходы, и они считают, что чем больше мастерство, тем меньше свобода. Демонстрацию избранных мыслей Ласкера завершим его афоризмами: «Бизнесмен, который ожидает, что дело принесет ему немедленный выигрыш, когда он умножит вложенные деньги, напоминает агониста, рассчитывающего на слишком большие результаты атаки, на слабые стороны противника». «Человеческая природа отличается рациональностью и неистовством; однако кажется, что центры неистовства в мозгу человека лучше развиты, чем центры рациональности». Ласкер был, несомненно, одним из предшественников позднейшей теории игр, раздела математики, занимающегося областью действий, называемой праксеологами борьбой, а теоретиками игры — конфликтными ситуациями. Основной труд «Теория игр и экономическое поведение», написанный Джоном фон Нейманном (1903‑1957) вместе с О. Моргенштерном, появился тогда, когда выкристаллизовался взгляд, что близкими родственниками являются, казалось бы, такие далекие друг от друга действия, как война, игра в шахматы и в карты, торговая конкуренция и т. п. На Ласкере мы закончим обзор мыслей, связанных с интересующей нас темой. Как подобные элементы были использованы Тадеушем Котарбинским в созданной им системе праксеологии, читатель узнает в дальнейших разделах. Пока же пусть он поверит автору на слово, что эти высказывания, производящие на первый взгляд впечатление чего‑то хаотического, окажутся позже полезным конструкционным материалом.
8.3.12. Борьба по определенным правилам на «поле битвы» человеческой жизни.
Собирая всякого рода материалы, касающиеся результативного действия, мы не должны забывать об истории, которую мы называем учебником жизни. Примеры, приводимые этим учебником, в большинстве с какой‑либо стороны .необычны. Древние летописцы записывали, прежде всего, как проходили войны, как боролись герои, а позже люди ставили себе в пример их действия. Но мы находим и другие, записи в истории, на основе которых мы можем сориентироваться, к каким целям стремилась изобретательная мысль, как великие люди достигали намеченных целей и т. д. В нашей истории эффективных действий мы не будем, однако, слишком скрупулезны. Мы не будем также стараться исчерпать всю громадную тему. Ведь речь идет, прежде всего, больше о самом способе, условиях, в которых якобы проходили результативные деяния, чем о достоверности исторических фигур, о которых пишут историки. Праксео‑логические наблюдения мы находим рассеянными на страницах повестей, в стихах, эпиграммах... Отец польской литературы Николай Рей (1505‑1569) обнаруживает явный праксеологический задор, советуя в «Апофтегматах»: Когда тебе нужно что‑то делать, долго раздумывай. Быстро разбирайся, предвидь финал всего. Кто не раздумывает, что из чего должно получиться, никогда ничего не начнет основательно. Особенно много праксеологических советов можно «выловить» в произведениях прежних моралистов. Их там много среди рекомендаций и предостережений моральной природы. Попросту тогда еще не различали явно этих проблем и рассматривали этику в связи с теорией хорошей работы. Результативностью действий интересовались политики — коронованные особы: вожди милостью божьей, теоретики умелого правления, размышляющие для своих государей, а часто и прямо за них. Особый интерес возбуждало военное ремесло, так как многим влиятельным лицам казалось, что более быстрым обеспечением соответствующих условий труда, способов обогащения, добычи положения является война. Отсюда много тактических, стратегических рассуждений, замыслов, уловок — не только у людей, профессионально занятых военной службой, но также у людей пера, искусства. Сознание отличия этической проблематики от праксеологической появляется относительно поздно, из‑за чего замечания об отдаче действия являются благодарной темой для моралистов, афористов, писателей. И если философы занимались проблематикой в общем, несмотря на то, что это были в основном побочные рассуждения по отношению к их основным интересам, то у моралистов мы часто встречаем много ценных практических мыслей в виде коротких, разрозненных утверждений, советов, анекдотов, притч и т. п. Особую группу составляют политики, стратеги, вожди, которые развивают определенную особую часть праксеологии— общую теорию борьбы. Возможность трактовки военных действий, дипломатических мероприятий, внутренней и внешней политики, торговой конкуренции, конфликтных игр как одного семейства действий, к которым можно применить одну и ту же теорию, доказывал Клаузевиц. Подобные взгляды исповедовал Э. Ласкер, создатель ма‑хологии, подходящий к проблемам результативной борьбы со стороны игры в шахматы. Продолжением этой линии исследований была теория игр, которую основал Дж. фон Нейманн, трактуемая уже как раздел математики, занимающийся конфликтными ситуациями, что особенно важно учитывать в .поведенческой деятельности бизнесменов и менеджеров.