Понимание «нарцисса в ceбe и своем партнере

1. Часто ли в мечтах я представляю себя кинозвездой, зна­менитым спортсменом или известным политиком?

2. Согласен ли я, что для меня почти невозможно сказать: «Извините»?

3. Трудно ли мне говорить: «Спасибо»?

4. Чувствую ли я себя «не в своей тарелке», пока кто-нибудь не похвалит меня?

5. Было ли мне в школе свойственно позерство?

6. Болезненно ли я реагирую на критику — чувствуя раз­дражение или обиду?

7. Мечтаю ли я быть богатым, знаменитым, красивым, мо­гущественным или достичь вершин в своей профессии?

8. Характерно ли для меня чувство зависти или презре­ния?

9. Нуждаюсь ли я в постоянном внимании или восхище­нии, напрашиваюсь ли на комплименты?

10. Сильно ли я расстраиваюсь, если кто-то отменяет встре­чу со мной даже из-за болезни?

11. Трудно ли мне сочувствовать другим?

12. Встречаюсь ли я со многими партнерами и часто ли меняю их?

13. Нравится ли мне «производить впечатление», приходя! в компании с партнером, от которого у всех «захватывает дух»?

14. Владею ли я спортивным (или роскошным) автомоби­лем последней модели? Меняю ли я автомобили, по край­ней мере, каждые два года, чтобы не отставать от моды?

15. Всегда ли я ношу самую «крутую» одежду?

16. Задумывалась ли я всерьез об изменении формы носа, увеличении или уменьшении груди, удалении жира или других видах косметических операций?

17. Не считаю ли я, что у меня мало старых друзей?

18. Регулярно ли я приобретаю лотерейные билеты, а за­тем подолгу мечтаю о том, что смогу купить, и какие места посетить благодаря выигрышу, и какое впечатле­ние мой выигрыш произведет на окружающих?

Если вы ответили положительно на большинство вопросов или подозреваете, что так ответил бы на них ваш партнер, значит, вам или ему «нарциссизм» присущ в зна­чительной степени.

Любовники-нарциссы»

Теперь вы уже без особого труда способны распоз­нать в своем партнере «нарцисса». Он — или она — будет пользоваться тысячей разных способов, чтобы выз­вать ваше восхищение, а не подарить свою любовь. Как мы уже видели раньше, «нарциссу» чуждо неприкрытое хвастовство — он тщательно маскируется, обнаруживая свое истинное лицо в менее очевидных признаках, кото­рыми в первую очередь бывают сложности в принесе­нии извинений, безразличие к нуждам окружающих, чрезвычайное внимание к собственной внешности и на­вязчивая потребность в восхищении. Если он покупает вам новое платье, то впоследствии вы обнаруживаете, что оно «идеально подходит» к его костюму, и начинае­те задумываться, для вас или для себя он его купил. Если она часами, как вам кажется, прихорашивается и наряжается перед зеркалом, прежде чем отправиться с вами в гости, вы начинаете сомневаться по поводу ее заверений, что только «ради вас» она стремится выгля­деть привлекательной.

Практически то же самое происходит и в спальне. Она ждет, что вы доставите ей незабываемое наслаждение, но сама как будто бы остается совершенно равнодушной к вашим пожеланиям. Если после напряженного и утоми­тельного рабочего дня вам не удается вызвать или сохра­нить эрекцию, она воспринимает это как личное оскорбле­ние и с обидой заявляет: «А раньше я тебя возбуждала!»

Мужчина-«нарцисс» искренне полагает, что весь смысл существования женщины — кроме воспитания детей — заключается в том, чтобы всячески угождать ему. И при­чина этого лежит исключительно в его «нарциссических» наклонностях, а не в каком-то чувстве превосходства над женщиной или пренебрежительном отношении к ней. Он полностью убежден, что занятие любовью с ним пред­ставляет собой событие настолько захватывающее и вы­дающееся, что женщине уже только ради него стоит жить. Любая женщина, считает он, будет счастлива стать его партнершей, потому что оргазмы, к которым он способен ее приводить, без ложной скромности можно назвать рай­скими.

Главная отличительная черта всех любовников-«нар­циссов» — мужчин и женщин, юных и пожилых — в том, что ими должны восхищаться. Это стремление вызывать восхищение серьезно препятствует их способности глубо­кого и искреннего сопереживания другим людям. Посколь­ку их собственные нужды имеют для них первостепенное значение, «нарциссы» часто оказываются не в силах пра­вильно понять желания своих партнеров. Более того, ис­пытывая навязчивое стремление вызывать восхищение своей личностью, которая обычно бывает ложной, они ис­кренне недоумевают, почему их отношения с партнерами часто оказываются непродолжительными.

КРИССИ И ЭНДИ

Уже с первого взгляда на эту пару я понимаю, что у них серьезные неприятности. Печальные глаза Крисси напол­нены виной, а ее мимика и жестикуляция свидетельству-

ют о полном раскаянии. Энди, напротив, излучает гнев каждой клеточкой своего тела. Его ярость буквально ося­заема. Чувствуя, насколько он взбешен, и не желая начи­нать беседу с криков, я медленно поворачиваюсь к Крисси и пытаюсь построить разговор в «позитивном ключе».

— Полагаю, вы пришли ко мне, потому что между вами возникли какие-то проблемы, и скоро мы в них разберем­ся, но прежде, Крисси, не могли бы вы вкратце рассказать |мне о том, что в свое время в первую очередь привлекло вас в Энди?

Крисси отвечает, почти не задумываясь:

— Он очень тонко чувствует людей. Еще до того как мы познакомились, он с первого взгляда на человека мог (безошибочно сказать, что тот думает и чувствует. Для меня,

например, не стоит никакого труда разобраться в балансо­вых ведомостях или налоговых декларациях, а вот что ка­сается людей, то тут я не могу назвать себя большим спе­циалистом.

— Да, конечно, я большой специалист, — перебивает ее Энди, — вот только в тебе я ошибся! Уж ты удивила меня как никто другой!

— Дорогой, я...

— Не называй меня «дорогим»!

Прекрасно, думаю я, наша беседа продолжается менее пяти минут, а их отношения уже похожи на натягива­емую неумелой рукой скрипичную струну, которая в лю­бой момент грозит лопнуть.

— Как ты можешь даже здесь притворяться, что я для тебя что-то значу! — гневно восклицает Энди, сверля ее возмущенным взглядом.

Затем поворачивается ко мне, и голос его постепенно стихает, утрачивая децибелы, пока не превращается в ти­хие всхлипывания.

— Если вас интересует мое мнение, то нашему браку пришел конец. И разговаривать тут не о чем. Я вообще здесь только потому, что мой друг Джим посоветовал про­консультироваться с психоаналитиком, прежде чем уйти отКрисси. Но ведь Джим не знает то, что известно мне!

Конечно, он примет сторону Крисси. Не удивлюсь, если окажется, что у нее и с ним роман.

«Джим» был мэром Хадсонвилля, небольшого городка, где жили Крисси и Энди. Энди — разумеется — был с Джимом «на ты».

По мере того как развивается наша беседа — ускоряясь и замедляясь, резкими рывками и столь же резкими оста­новками, подобно движению автомобиля с неотрегулирован­ной системой зажигания, — я прихожу к мнению, что Энди любит окружать себя влиятельными персонами. Он лично знает нескольких важных чиновников из местного прави­тельства и пользуется любой возможностью, чтобы назвать каждого из них по имени, причем старается делать это с напускной небрежностью, которая должна убедить меня в том, что все они приходятся ему близкими друзьями.

Особенное удовольствие, добавляет Крисси, он испыты­вает, когда, приветствуя мэра при встрече на улице, назы­вает его «Джимом», даже если все остальные обращаются к нему «господин мэр» или «господин Хотенстед».

«Джим», отмечаю я про себя, точно как «наш красав­чик» и «Карл».

Энди часто любит фантазировать, представляя себя ки­нозвездой, такой как Роберт Дюваль или Харрисон Форд. Хотя ему уже под сорок, он постоянно пишет письма раз­личным знаменитостям, как какой-нибудь восторженный подросток, и особенно гордится открыткой, собственноруч­но подписанной Харрисоном Фордом и полученной им в ответ на его письмо, в котором он восхищенно отзывался о работе актера в фильме «Одинокая голубка».

Когда я прошу его рассказать мне что-нибудь о своих знаменитых кумирах, он мгновенно забывает о только что кипевшем в нем гневе и принимается увлеченно пове­ствовать о своих «трофеях».

— Харрисон Форд прислал мне свою фотографию с ав­тографом. Вы бы ее только видели! «Дорогой Энди... С наилучшими пожеланиями, Харрисон». Вы можете себе такое представить? Сам Харрисон Форд ответил на мое письмо! Ах, как жаль, что я не взял с собой эту открытку!

— Ничего страшного, я вам верю.

Попытки Энди придать себе значимость, ассоциируясь с известными личностями, по-видимому, ничуть не беспо­коят Крисси, которую, как мне кажется, даже несколько умиляет эта черта, более свойственная подростку, в харак­тере ее мужа.

— Он всегда писал письма знаменитостям, — сообща­ет она.

— По крайней мере, я только писал им, и ничего боль­ше! — тут же огрызается Энди.

Из последующих осторожных расспросов я выясняю, что их брак, по всей видимости, был вполне благополуч­ным до той роковой ночи пару недель назад, когда Энди застал Крисси на работе «занимающейся сексом с други­ми мужчинами».

Как выясняется, он не застал жену с другими мужчи­нами в буквальном смысле слова — по крайней мере, так решило бы подавляющее большинство мужчин, — однако у него на этот счет была другая точка зрения, и, руковод­ствуясь ею, он подал документы на развод.

Той ночью, когда Энди «застукал» Крисси, он пережил глубокую «нарциссическую» травму — ту травму, после которой человек не оказывается на операционном столе, а, оставаясь в полном здравии, приступает к бракоразводно­му процессу.

Нет, он не стал свидетелем полового акта Крисси с кем-либо из ее сотрудников, но то, что открылось ему, было для него неизмеримо хуже, потому что, как он с негодованием воскликнул, «это все равно, что заниматься сексом одно­временно с десятками разных мужчин».

Эта неприятность произошла однажды поздней ночью, когда Энди, проезжая мимо на своем фургоне почтовой службы, неожиданно зашел на работу к Крисси. Тихонь­ко войдя в ее кабинет, он обнаружил, что его жена полно­стью поглощена изучением свежего номера журнала «Плейгёл». Быстро осмотрев ее рабочий стол, он увидел на нем еще несколько подобных изданий и дал выход своей ярости:

«Так вот, значит, чем ты занимаешься, когда говоришь, что тебе приходится задерживаться на работе, да? А я все это время думал, что ты сверхурочно трудишься ради семьи! Я думал, что ты вынуждена засиживаться допоздна, потому что тебе нужно составлять балансовые отчеты! Как ты могла поступить так со мной! Как ты могла так подло предать меня? Подумать только — ведь все это время я верил тебе! Ты грязная девка! А еще имела наглость заявлять, что верна мне! Как же тогда, по-твоему, назвать это, если не изменой?»

Обличительная речь Энди, казалось, продолжалась ча­сами, а когда она закончилась, вместе с ней подошел конец и их браку. Крисси, надеясь, что чистосердечное раская­ние успокоит мужа, призналась ему, что иногда мастурби­ровала, разглядывая журналы, но на самом деле ни разу ему не изменяла. Однако это стало последней каплей, пе­реполнившей чашу его унижения. По его мнению, мастур­бацией она нарушала данные ему перед алтарем клятвы верности — причем не раз, а многократно.

Для Энди это было циничным предательством. Крисси изменяла ему самым бессовестным образом, и никакой психоанализ не смог бы убедить его в обратном.

Фотографии в журналах — не живые люди, думаю я. Это совсем не то же самое, что рождественская вечерин­ка, постепенно превращающаяся в оргию, но Энди не смо­жет рассматривать эту проблему под таким углом, по­тому что он ярко выраженный «нарцисс» и от этого чувствует себя слишком уязвимым.

— Но фотографии в журналах — не живые люди... — начинаю я.

— Это вы точно заметили! — с негодованием перебива­ет меня Энди. — Их легче соблазнить, и она может иметь их столько, сколько захочется, и в любое удобное для нее время! Это все равно, что содержать на работе собственный гарем! Сучка!

Я вижу, что этот путь ни к чему не приведет, поэтому пытаюсь изменить тактику. Я осторожно обращаю его вни­мание на то, что и он тоже любит иногда предаваться фан­тазиям, представляя себя кинозвездой.

— Знаете, Энди, но ведь и вы любите немного пофантазировать — пообщаться в мечтах с Харрисоном Фордом, Робертом Дювалем. Я не хочу сказать, что ваши фантазии имеют именно сексуальную направленность, но ведь и вы иногда представляете, что у вас романтические отношения с известными актрисами, не правда ли?

От этого Энди только еще больше распаляется:

— Конечно, я так и знал, что вы встанете на ее сторону! Вы же психоаналитик! Если вас интересует мое мнение, измена есть измена, и то, что вы пытаетесь назвать выход­ки Крисси «одиночным сексом» или обвинить меня в не­верности, сути дела не меняет!

Бесполезно, понимаю я. Со своей «нарциссической» точ­ки зрения Энди чувствует себя уязвленным, преданным, отвергнутым ради более привлекательных мужчин — поэтому его униженная гордость не позволит ему про­должать отношения с «грязной девкой», как он назвал свою жену.

Энди отказался от следующего сеанса, отклонил мое предложение отложить бракоразводный процесс на пару месяцев и с негодованием выбежал из кабинета, хлопнув дверью, после того как заподозрил, что я обвиняю его в сексуальных фантазиях с Дэми Мур. Этим все и закончи­лось. Конец терапии. Конец браку. Точка.

Уже с самого начала их препирательств я стал догады­ваться, что «журнальный секс» Крисси нанес смертель­ный удар по хрупкому мнению Энди о себе как о мужчи­не, поскольку для описания его внешности самым подхо­дящим было бы определение «средняя». Он так и не смог простить жену и, несмотря на многие объективные факто­ры — разрушение семьи, которую, кроме них, составляли еще двое маленьких детей, существенное снижение дохо­дов, искренние извинения Крисси и ее заверения в любви, — в конце концов, все-таки развелся с ней. Я был не в силах изменить ход событий.

Если не считать ярких признаков «нарциссизма» — нужды в восхищении и чрезвычайно хрупкого самомне­ния — Энди был совершенно нормальным мужчиной, то

же самое я с уверенностью могу сказать и о Крисси. Одна­ко я знал, что их брак обречен, поскольку Энди теперь никогда не смог бы поверить, что вызывает восхищение. Та роковая ночь пошатнула самые основы его личности, не позволяя ему дать Крисси возможность исправиться. Один удар по самолюбию изменил всю их жизнь.